часа. Маловато, чтобы добраться до столицы...
     На опушке, под деревьями, стоял синий микроавтобус. Капитан отодвинул вправо овальную дверь, опустил лесенку, первым вышел на нее, подал руку Марине:
     - Пойдемте. Приехали. Дальше нам придется на машине...
     Она без колебаний спустилась в высокую траву, в которой стрекотали какие-то насекомые. Вряд ли стоило бояться, что на этой живописной поляне ее и пристукнут. Капитан располагал временем, чтобы сделать это раньше. Например, преспокойно выкинуть ее из вертолета, как атамана...
     - Пойдемте, - повторил капитан, кивая в сторону машины.
     - Постойте, - сказала Марина. - Но это же не столица...
     - Совершенно верно. Это Снежинск. Мы от него в паре километров.
     - Но...
     - По-моему, вы именно сюда и собирались, госпожа Романова? - спросил капитан с непроницаемым лицом. - У вас же тут какие-то дела, верно? Вот я и решил облегчить вам задачу. Зачем вам сейчас в столицу? Пожаловаться в полицию на этих скотов? Но их все равно уже нет в живых, ни единого... Так что можете с легким сердцем заняться теми делами, ради которых вас сюда направили. У меня тут есть небольшая квартирка, отдохнете, наберетесь сил... Если хотите, позвоните в столицу, чтобы о вас не беспокоились. Одним словом, как мужчина и офицер, я вам предлагаю гостеприимство и всяческое содействие. Нужно же как-то искупить те неприятности, в которые вы попали по вине некоторых моих земляков.
     Он взял ее под руку вежливо, но непреклонно, и повел к машине. - Это, можно сказать, мой прямой долг. Не беспокойтесь, вы под защитой армии, героического спецназа...
     Он говорил непринужденно и дружелюбно, на лице у него было самое простецкое выражение - доброжелателен, вежлив, радушен - но все это, разумеется, неспроста. Марина понятия не имела, в какие игры он с ней играет, но не сомневалась, что это как раз игра. И не из примитивных. Этот человек не стал бы ее заманивать, чтобы примитивно трахнуть вместе с дружками. Берите выше, птица не того полета...
     Что оставалось делать? Да попросту идти с ним радом. И думать о своем.
     Самолет, голову можно прозакладывать, не совершал вынужденной посадки. Он направлялся именно туда, на давным-давно заброшенный аэродром, где его уже ждали некие люди. Если полагаться на мнение атамана - а почему бы и нет? - кого-то одного застрелили сразу после посадки. Огромная доля вероятности, что первым оказался Тимофей. Значит, остальные трое были в курсе. Они только не предполагали, что их самих очень быстро перестреляют ради сохранения какой-то опасной и серьезной тайны...
     Нельзя, конечно, исключать, что очень многое из происшедшего с ней - инсценировка, спектакль, подстава. В тайной войне случаются и более масштабные инсценировки. И все таки... До того она находилась в полном неведении о судьбе самолета. Зачем ей сообщили, что он, изволите видеть, аккуратно приземлился, и члены экипажа убили четвертого на борту, а потом их самих пристрелили те, кто ожидал под деревьями? Зачем ей доложили, что из самолета вынесли некий футляр? Что именно должна прикрывать инсценировка? Толковый спектакль должен уводить в сторону от истины... Но никакой истины она пока что не рас-, копала.
     Словом, полная неизвестность...
     В машине сидел человек в штатском, определенно похожий на переодетого солдата - молодой, могучие плечи, характерная стрижка. Капитан, откатив боковую дверь, сказал непринужденно:
     - Простите, мне нужно переодеться...
     Марина, как воспитанная девушка, отвернулась, потом, недолго думая, медленно обошла машину и встала так, чтобы никто не смог отоварить ее сзади чем-нибудь тяжелым по затылку.
     Подошел капитан, уже в штатском. Непринужденно сказал:
     - Поехали, госпожа Романова, вам наверняка уже надоели эти дикие места.
     Марина забралась в салон микроавтобуса, уселась рядом с капитаном, чувствуя щиколоткой нож в сапожке. Водитель без команды, не задав ни единого вопроса тронул машину.
     Она недолго петляла по бездорожью среди густого леса, потом выехала на асфальтированную дорогу, помчалась гораздо быстрее, и Марина увидела впереди дома и полицейский пост серого бетонного домика.
     Это был небольшой, тихий, безнадежно захолустный городок. Большинство улиц не мощеные, мало машин и прохожих, попадались дома из потемневшего кирпича, не менее чем столетней давности. Впрочем, пару раз они встретили ярко размалеванные туристические микроавтобусы. Значит, кое-какая ниточка в большой мир отсюда все же тянулась, путеводители не врали...
     Марина увидела вывеску почтамта и постаралась надежно зафиксировать в памяти это здание, этот район, весь путь... Если Рита не сбежала с ее вещичками, не предала...
     Машина свернула на короткую улочку, где тишина царила прямо-таки космическая, а в пыли у заборов бродили самые настоящие куры, белые и пестрые. Остановилась у двухэтажного каменного домика, настоящего памятника архитектуры...
     - Прошу, - сказал капитан, откатывая дверь. - Прибыли.
     Он, не оборачиваясь, двинулся впереди Марины в крохотный безлюдный дворик, в подъезд, поднялся на второй этаж по довольно чистой лестнице с затейливыми чугунными перилами, достал связку ключей и привычно отпер дверь.
     Марина оказалась в небольшой, тщательно прибранной квартирке с высоченными потолками, обставленной мебелью, на первый взгляд, купленной предками нынешних хозяев лет пятьдесят назад. Капитан двигался уверенно, словно бывал тут много раз.
     - Может быть, примете ванну? - радушно предложил он. - Ах, нет, простите, я совершенно забыл... Выпьете что-нибудь? Спиртное, сок?
     - Нет, спасибо, - сказала Марина, усаживаясь в старое, но прочное кресло. - Совершенно не хочется.
     Пить ей хотелось отчаянно, но следовало потерпеть. Очень опрометчиво было что-нибудь принимать от капитана. Мало ли что могло оказаться подмешанным в питье...
     - Тем лучше, - сказал он, прохаживаясь по комнате. - Давайте перейдем сразу к делу...
     Марина вопросительно глянула на него. Капитан подошел, наклонился к ней, положил руки на плечи, приблизил лицо. Сказал спокойно:
     - Ну? Попробуем подружиться?
     В глазах у него не усматривалось ни намека на эротические удовольствия. Глаза были холодные, испытующие, хищные.
     - Очень мило, - с усталым вздохом сказала Марина, трагически подняв взор к потолку. - Я-то думала, избавилась от насильников, а теперь смотрю, опять начинается...
     - Не прикидывайтесь, - с легкой улыбкой сказал капитан. - Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду.
     - Понимаю, - вздохнула Марина. - Ваше счастье, У меня совершенно нет сил сопротивляться, царапаться, визжать... Делайте, что хотите, черт с вами...
     - Не дурите, - сказал он жестче. - Ваши прелести меня в данный момент не интересуют. Непременно воспользуюсь вашим любезным предложением, но в более подходящее время. А пока поговорим о разведке.
     - А при чем тут я?
     - Вы знаете, - задумчиво сказал капитан, - то, что вас вез из аэропорта именно Петр, еще не является само по себе неопровержимой уликой, доказывающей вашу службу в разведке. Петр, конечно, шпион мелкого пошиба, но разведка для него на последнем месте. Большую часть времени он увлеченно крутит свой мелкий бизнес и компанию водит с соответствующими людьми. Так что вы и в самом деле могли оказаться деловой девочкой, занятой сугубо прибылями и убытками. Здесь не было никакого следа. Но так уж получилось, что я узнал, кто вы такая на самом деле. Обходными путями. Через тех, кто готовил вам здесь теплый прием, иными словами, хотел подсунуть дезу и выпихнуть восвояси, пока вы не успели что-то разнюхать. Вы, наверное, догадываетесь, что я имею в виду господина Тараса Бородина? Ну, разумеется, узнал я о вас не от него самого. где там! Он парит высоко в облаках, как истый супермен, не обращая внимания на мелюзгу вроде меня. Но он задействовал, пусть втемную, не так уж мало людей. И среди них нашлись и мои информаторы. Я узнал, кого они готовятся встретить должным образом. И потом уже не слезал у вас с хвоста. Конечно, вы частенько уходили от моих людей, но это нисколько не мешало, наоборот, доказывало лишний раз, что мне не подсунули дезу. Что вы и в самом деле девочка из разведки.
     - А здесь не может быть какой-нибудь трагической ошибки? - спросила Марина.
     - Вот это я и имел в виду... - осклабился капитан.
     - Что именно?
     - У вас плохо получается играть простушку. Вы знаете, что надо играть, на не всегда знаете, как. Скажу вам по совести, вы мне нравитесь. С тех самых пор, когда мы с вами встретились, в поместье этого болвана, не устаю любоваться. В вас нет ни капельки пресловутых женских слабостей. Вас всю ночь трахали эти скоты, будущее туманно, помощи ждать неоткуда - но, едва мы появились, вы стали абсолютно спокойной, и это не заторможенность, а хладнокровие. Вы великолепно держались, пока мы работали в доме, вы и ухом не повели, когда я вышвырнул за борт этого мерзавца... Что подразумевает сильный характер и, полагаю, ум...
     - Я просто таю от ваших комплиментов, - сказала Марина.
     - Вот это я и имел в виду, - усмехнулся он. - Хладнокровие, моментальная адаптация к любой ситуации... Отлично держитесь. Значит, сообразите, что настало время, когда нет смысла ломать комедию. Или вам непременно нужно, чтобы я долго и скучно рассказывал обо всем, что вы делали в столице? Нудно описывал ваши поездки, встречи, визиты? Я могу, конечно, но зачем? Или вы все же предпочитаете соблюдать дурацкие формальности? И желаете услышать от меня, как вы шли по следам Тимофея Сабашникова, как сняли Женю, как отыскали заведение Гукасяна?
     Марина раздумывала. Ей не хотелось терять время. Она ничего еще не успела сделать в этом городе, представления не имела, где Рита, где Бородин...
     - Допустим, - сказала она. - Просто допустим, что в ваших словах есть... какая-то реалистическая основа. И что с того? Вы-то сами на кого работаете?
     - На себя. По-моему, наилучшая жизненная позиция. Когда над тобой нет никакого босса, когда твои цели - только твои цели...
     - Понятно, - сказала Марина. - В Наполеоны тянете?
     - А почему бы и нет? - пожал он плечами. - Что в этом плохого?
     - Плохого, может, и ничего, но чересчур уж неподъемная цель! Желающих много, а в Наполеоны пробивается один из миллиона.
     - Я знаю, - серьезно сказал капитан. - Потому и затеял этот разговор. Понимаете ли, у ситуации, когда ты работаешь сам на себя, есть не только плюсы. Минусов тоже хватает. Не стану подробно останавливаться на всех. Будем говорить о том, что в данный момент важнее других. Так вот, Наполеону - тому, настоящему, я имею в виду - было гораздо проще. В его времена одиночка мог достигнуть немалых высот, полагаясь лишь на свою шпагу и мозги. В нашем столетии все обстоит чуточку сложнее. Без поддержки каких либо влиятельных сил нечего и пытаться. Обязательно нужно к кому-то примыкать. Но ведь не придешь к таким людям и не спросишь: "Вам не нужен толковый и честолюбивый парень, который хочет стать Наполеоном?" Верно?
     - Пожалуй, - сказала Марина.
     - Вот видите... И вдруг, совершенно неожиданно, возникает ситуация, которую просто грех не использовать. Давайте не будем ходить вокруг да около. Я хочу, чтобы меня взяли в игру. В качестве не самой главной фигуры, конечно, но я и не пешка, если рассудить...
     - И как вы это себе представляете? - спросила Марина.
     - А вот это уже деловой разговор, - он придвинул ногой кресло и сел напротив. - Итак, обозначим доску и расстановку фигур. Мне уже известно, что я наблюдаю со стороны некий грандиозный сговор. Не знаю всех деталей, многого не знаю, но главное ясно: на наших с вами глазах разворачивается серьезный и разветвленный заговор, в котором участвуют не только обнаглевшие личные полицейские крупных концернов вроде Бородина, но и, несомненно, ваши государственные чиновники. Коли уж дошло до того, что на территории нашей страны был перехвачен принадлежащий разведывательному управлению самолет, похищен секретнейший контейнер госдепартамента, причем осуществили это не какие-то немытые туземные террористы, а секретные гости... Серьезный должен быть заговор. Самое время вломиться в игру. Я располагаю здесь кое-какими возможностями и мог бы быть вам полезен - на взаимовыгодной основе...
     - Возможно, - сказала Марина. - Но я не уполномочена решать такие вопросы.
     - А я и не собираюсь вести через вас переговоры. Я вообще не намерен их вести. Я же сказал - я собираюсь вломиться в игру.
     - То есть?
     - Для начала мне придется вас, уж простите, пере вербовать, - сказал капитан. - Не сверкайте на меня возмущенным взором! Я не хочу сказать, будто попытаюсь заставить вас работать на какую-то другую разведку или страну. Никаких государственных измен и тому подобных ужасов, никакого предательства с вашей стороны... Под перевербовкой я понимаю в данном случае нечто совершенно иное. Просто вы расскажете мне все, что я хочу знать. Лично мне, и только мне. Дадите достаточно козырей, чтобы я мог договариваться с вашими шефами на равных. Назовем вещи своими именами: вы должны выложить мне столько, чтобы совершенно добровольно молчать об этом потом всю оставшуюся жизнь, иначе ваши шефы, если до них все дойдет, сотрут вас в порошок. Понимаете? С обычной, классической перевербовкой это имеет мало общего, не так ли? Я просто хочу себя обезопасить.
     - И я, получается, окажусь у вас в руках? - сказала Марина.
     - Вот именно, - непринужденно улыбаясь, кивнул капитан. - Что поделать, такова жизнь. Я вам обещаю не злоупотреблять своей властью. Собственно говоря, вы мне нужны до определенного времени, а потом мы мирно разойдемся и забудем о существовании друг друга. Но такова игра, ничего не поделаешь. Чтобы набрать козыри, я просто обязан вытряхнуть из вас достаточно информации. Лишь тогда можно быть уверенным в вашей лояльности и молчании. Ничего личного, как говорится. И ничего враждебного.
     - Я ведь могу и не согласиться. Вы правы, это не совсем обычная перевербовка, но все равно, меня по головке не погладят, вы правы...
     - Никто не узнает.
     - Вы не тот человек, у которого я хотела бы оказаться в руках, - сказала Марина. - Считайте это комплиментом, если хотите. Быть у вас в руках - чересчур рискованно...
     - А у вас есть выбор? - невозмутимо пожал плечами капитан. - Простите за банальность, но вы уже в моих руках, нравится вам это или нет. Потому что вы погибли. Вас просто нет на свете. Ваши следы обрываются в усадьбе этого скота, именовавшего себя атаманом. Местные видели, как вас туда уводили. Они при всей своей тупости сумеют вас описать, когда начнется следствие, опознать вас по фотографиям... Но никто не заметил, как вы оттуда уходили. Там все сгорело к чертовой матери, если вы не знали. И все, кто там был, скоропостижно скончались, Черт его знает, отчего так произошло!
     - Ага, - сказала Марина. - То-то, когда мы уходили, кое-кто из ваших людей остался...
     - Вот именно. Нас вообще никто не видел. Нас там и не было никогда. Понимаете? Нас там не было, а вы погибли вместе со всеми. Быть может, после долгой и кропотливой работы вас все же не опознают среди обгоревших трупов, но что это меняет? Я все равно вне подозрения. Выбора у вас нет. У вас есть всего два варианта. Либо бы будете работать со мной добровольно, либо я все равно получу от вас нужную информацию, но в ход пойдут методы, о которых больно говорить. И последствия для вас будут самые печальные, я же не смогу вернуть вас вашим боссам после... вдумчивого допроса. Или вы думаете, что я настолько добрый и гуманный? И не рискну обойтись с вами без всякого почтения?
     - Ну что вы, - сказала Марина. - Я о вас самого лучшего мнения... Вы десятерым таким, как я, пальчики отстрижете садовыми ножницами. Иначе какой из вас Наполеон?
     - Я рад, что вы относитесь ко мне серьезно, - сказал капитан без улыбки. - Конечно, мне будет неприятно, когда с вами начнут... энергично работать, но тут уж ничего не поделаешь. Ставки чересчур высокие.
     - Единственный шанс в жизни?
     - Не иронизируйте. Очень вероятно, что второго такого шанса не представится.
     - Логично... А можно поинтересоваться? Меня от трахают, перед тем как начнут загонять иголки под ногти, и я бесповоротно потеряю товарный вид?
     Капитан поморщился.
     - Ну что за пошлости... Ничего подобного. Это слишком мелко, достойно вульгарной шпаны.
     - Вот теперь я вижу, что вы весьма многообещающий кандидат в Наполеоны, - сказала Марина. - Я не иронизирую.
     - Я знаю, - сказал капитан. - Верите или нет, но мне бы не хотелось превращать вас в кусок мяса. Вы молодая, очаровательная, вам еще жить да жить... Давайте договоримся по-хорошему! Только не вздумайте вилять, отделываться пустяками. Итак?
     Марину задумчиво смотрела в потолок. Велик был соблазн поиграть с ним. Но, во-первых, нет времени, а во-вторых, и риск слишком велик. Капитан профессионал и, если возьмется, начнет выжимать всерьез, перевербовывать без дураков, пустячками не отделаешься и очень быстро подойдешь к той черте, за которой начинается измена...
     - Подумать дадите? - спросила она.
     - Минуту-другую, не более. Я к вам уже успел присмотреться. Вы определенно не из тех, кому для принятия решения требуется много времени.
     Марина встала, под его пристальным взглядом отошла к окну, выходившему на тихий маленький дворик. Как дорога для бегства окно, безусловно, не годилось - между стеклами красовалась решетка, тонкая, но надежная на вид.
     Не нужно было ничего обдумывать. Решение она уже приняла. Но появилась и прекрасная возможность без всяких трудов разжиться кое-какой полезной информацией, так что не стоило спешить...
     Она обернулась, посмотрела собеседнику в глаза и сказала с легкой улыбкой:
     - Получается, вы не оставили мне выбора?
     - Что поделать? - ответил капитан с такой же непринужденной улыбкой. - В конце концов, вы - человек в этих играх не случайный. Такую профессию, как у вас, выбирают вполне сознательно. Должны были знать, что можете угодить в нелегкую жизненную ситуацию.
     - Логично. Но знаете, в чем загвоздка? О, не в каких-то соображениях морально-этического плана... К чему эти глупости? Просто... вы предлагаете неравноценный обмен.
     - То есть?
     - Мне не нравится сам термин "перевербовка". Мне не нравятся условия предлагаемой игры. Вы хотите высосать меня досуха и не дать взамен ничего. Жизнь, конечно, великолепная штука, но идти на сделку в обмен только на нее...
     - Что вы хотите?
     - Равноправного партнерства, я бы выразилась. Вы хотите выжать из меня достаточно, чтобы держать в руках. Вполне понятное желание. Но, простите, я потребую того же самого с вашей стороны. Чтобы и вы рассказали, что вам удалось узнать. У вас будет оружие против меня, а у меня - против вас. Иначе я могу заподозрить, что вы все врете насчет своих мотивов. Что вы попросту работаете на кого-то со стороны. На китайцев, пакистанцев, немцев, наконец, на соседнюю, столь же суверенную страну. И хотите примитивно вы-
     качать из меня информацию в интересах кого то третьего...
     - А вы умница.
     - Ну, еще бы, - нетерпеливо сказала Марина. - Слышала уже... Ну, так как? Я предлагаю именно партнерство. - И передразнила его интонацию. - Вы определенно не из тех, кому на принятие решения требуется много времени...
     Он раздумывал недолго. Сказал тихо:
     - Но вы ведь понимаете: после того, как я раскрою свои карты, у вас уже не будет дороги назад?
     - Естественно, - сказала Марина. - Кто то недавно назвал меня умницей... Итак, что вы знаете? - она вернулась в кресло, устроилась поудобнее, видя, что он достал сигареты, попросила: - Дайте и мне, сто лет не курила...
     Курить ей не особенно хотелось. Просто-напросто зажженная сигарета в умелых руках - чрезвычайно полезное орудие. При некотором навыке ее можно вмиг загнать в глаз, в ухо, в ноздрю так, что самый тренированный человек на какое-то время станет беспомощным, и его гораздо проще будет обидеть...
     - У меня есть своя разв