рагическим письмом в зубах...
     - А пусть сделает...
     - Да ладно тебе, - сказал второй. - Чего представление тянуть? Начинайте, господин атаман, как и положено.
     - Ну, держись, гостья дорогая! - хохотнул атаман.
     Опустился над Мариной, упираясь в пол вытянутыми руками, примостился, умело вошел - неторопливо, стараясь проникнуть как можно глубже. Чтобы подыграть - авось зачастит, и побыстрее отделаешься от первого - Марина старательно ахнула во весь голос, картинно закусила губу.
     - На меня, на меня смотри! - весело распорядился атаман. - Успеешь еще поорать!Ножки сдвинь посильнее.
     - Невинность нашарили, атаман? - захохотал кто-то.
     - Ни черта! - откликнулся атаман. - Все разработано в лучшем виде.
     Ясно стало, что быстро от него не отделаешься. Атаман насиловал Марину неторопливо и размеренно, с самодовольной улыбкой глядя в лицо под громкий смех зрителей, комментировавших процесс в самых похабных выражениях.
     Второй проворно встал на колени лицом к атаману, грубо и цепко стиснул груди. Конец тыкался ей в лицо, нашаривая рот. Нашарил, проник, заработал ожесточенно. Атаман, наконец, закончил и отвалился, его проворно сменил второй, действуя гораздо торопливее и грубее, злым шепотом командуя:
     - Подмахивай! Что лежишь, как бревно?
     А не потерять ли мне сознание? - подумала Марина. И, громко застонав, замерла с закрытыми глазами. Особых выгод это не принесло. На всех троих обрушилось ведро теплой воды, и кто-то обрадовано вскрикнул:
     - Оклемалась! Моргает! Наяривай, Семен, люди ждут!
     И ее продолжали обрабатывать с двух сторон. Когда на нее навалился четвертый, а рот разжал отдохнувший атаман, Марина уже чувствовала себя скверно, моталась, как кукла, закрыв глаза и глухо вскрикивая. Сознание туманилось, хохот и похабные реплики доносились словно издалека. Почувствовав, что тяжесть на нее больше не давит, а рот пуст, Марина блаженно отдышалась. Досталась же профессия, вяло подумала она, распростершись на одеяле. Беда только, что сменить эту профессию на более спокойную не тянет, за конторским столом еще хуже, хотя и безопаснее...
     Она ощутила, что ее бесцеремонно поднимают на ноги, открыла глаза. Почти не играя, протянула жалобно:
     - Может, хватит?
     - Тихо ты! - толкнул ее кто-то в спину. - Веселимся так веселимся...
     Атаман сидел на торце лавки, ухмыляясь, манил:
     - Ну, иди сюда, красивая, еще разочек...Марину толкнули прямо на него, он ловко
     подхватил девушку, завалил ее на себя, опускаясь навзничь на лавке, сжал груди, вошел столь же умело. И тут же кто-то пристроился сзади, крепко стиснув бедра. Марину пронзила нешуточная боль, она закричала и дернулась, но остальные прижимали ее за плечи с двух сторон, хохоча при каждом ее вскрике. Она громко охала от боли, но потом в рот вновь вторгалась напрягшаяся плоть, и Марина лишь глухо стонала, обмякнув и безвольно двигаясь, пока ее насиловали с резкими выдохами, уже деловито молча, выворачивая ее голову то вправо, то влево, чтобы каждый урвал свое.
     Потом она потеряла сознание по-настоящему.
     Возвращение к действительности вопреки обычным рефлексам получилось отнюдь не мгновенным. Она не сразу поняла, где находится. Понемногу стала соображать, что лежит на жестких досках, привалившись к ним щекой, над головой тускло мерцает светильник, все тело болит, полное впечатление, что ее разорвали пополам. Хорошо хоть оставили в покое.
     - Затрахали девку, - послышался над ней голос Татьяны, ничуть не укоризненный, скорее, игривый. - Из ушей течет...
     - Да ну! - откликнулся атаман. - Поиграли маленько! Полежит и очухается. Крови нет, все чистенько. Мы ж не звери... Да и она не дите, все умеет.
     - Стыда у тебя нет, - без особой укоризны сказала Татьяна. - При законной супруге...
     - Танюша, когда еще подвернется такой случай? Чистенькая, городская девка? Можно разок похулиганить. А если хочешь, я и тебя прямо тут отдеру.
     - У тебя и не встанет после таких забав...
     - Обижаешь...
     Последовала недолгая возня, шум падающего тела, Татьяна ахнула, застонала, совсем рядом с Мариной послышались размеренные выдохи, протяжные женские стоны... Продолжалось это довольно долго, так что Марина успела совершенно прийти в себя, но продолжала лежать, притворяясь, что еще валяется в беспамятстве.
     - Вот так, - сказал атаман удовлетворенно.
     - Стыда у тебя нет, даже не помылся после этой бляди...
     - А так оно интереснее! Ладно, вставай.
     - Слушай... Что ты с ней делать собираешься? Может, проще всего - головой в болото? Питерская как-никак, не получилась бы неприятность...
     - Татьяна! - укоризненно сказал атаман, понизив голос. - Красивая ты у меня баба, и умелая, но вот хозяйственной жилки у тебя нет. Приходится мне думать за двоих... В болото ее опустить нетрудно. Но это будет бесхозяйственно. Пусть денек полежит, оклемается, а потом мы ее отвезем за перевал и продадим узкоглазым. Девка ухоженная, дадут за нее прилично, это не наши гусыни. А уж от них она в жизни не вырвется, есть у них способы...
     - Пожалуй... А куда ее пока?
     - В амбар, там хороший засов. Отведешь ее туда, как очухается, а я пойду, посмотрю лошадей.
     Он оделся и вышел. Татьяна прошла в дальний угол, что-то достала, опустилась на корточки, и в ноздри Марине ударил острый запах, похожий на нашатырь. Она пошевелилась, подняла голову.
     - Очнулась? - спросила Татьяна заботливо, чуть ли не ласково. - Вот и хорошо! Сейчас отведем тебя спать, отдохнешь, поешь... Ничего страшного, бывает... Ну-ка, поднимайся, я тебе платье принесла, оденешься, будешь красивая. Вот так, я тебе помогу встать, давай-ка!.. Ничего страшного, побаловали немного мужики, не убудет тебя. А завтра муж тебя отвезет к военным и попадешь прямиком в город или куда там тебе надо. Руки подними...
     Поддерживая Марину, она надела на нее через голову мешковатое платье из той же грубой ткани, по-прежнему приговаривая что-то успокаивающее. От этой равнодушной заботы - словно похлопывала по спине ценную рабочую скотину - Марину замутило, и она подумала с холодной злостью: ну что ж, завтра утром придется устроить им всем панихиду с переплясом, пока и в самом деле не продали черт знает куда...
     Татьяна, заботливо ее поддерживая, сунула в руку сапожки, вывела из бани и повела через двор к строениям без окон, приговаривая ласково:
     - Ничего-ничего, пройдет. Мужики - кобели, что с них взять, подумаешь, позабавились немного...
     Распахнула тяжелую дверь, подтолкнула Марину в спину, и та оказалась в небольшой, совершенно темной комнатке. Дверь захлопнулась, громко задвинули тяжелый засов. Татьяна громко сказала:
     - Ложись и спи, утром покормлю...
     В крохотное оконце под самым потолком виднелось черное небо с парочкой колючих звезд. Убедившись, что нож по-прежнему в сапожке, как и деньги с паспортом, Марина, когда глаза привыкли к темноте, рассмотрела в углу кучу пустых мешков. Сделала из них нечто вроде постели и с удовольствием вытянулась, глядя на звезды. Стояла тишина, боль во всем теле уже почти не беспокоила, если расслабиться и лежать неподвижно.
     - Романтика, блядь, экзотика, на хрен... - повторила она тихонько. - Ну ладно, завтра поговорим...
     И холодно, профессионально стала прикидывать партитуру.

Глава третья

Кавалерия из-за холмов

     Проснувшись, определить время Марина, понятное дело, не смогла - часы остались у похитителей. Но на улице давно светлый день, дневной свет пробивался в узенькое окошко под самым потолком.
     Гораздо важнее было другое - она вновь ощущала себя если не боевой машиной, то, по крайней мере, автономной боевой единицей, способной на многое. Открыв глаза, она, как в прежние времена, почти мгновенно ощутила себя собранной и по-хорошему злой, прекрасно сознававшей окружающую реальность и свое место в ней. Конечно, там и сям все еще побаливало, и чувствительно. Выражаясь казенным языком полицейского протокола, подвергшиеся интенсивной обработке участки понесли определенный ущерб. Но кровь ниоткуда не шла, повреждений вроде бы не заметно, а значит, оставались все шансы совершить задуманное. Проще говоря, устроить этим скотам персональный маленький Карфаген.
     Обнаружив в углу глиняную емкость с чистой водой, Марина эту воду моментально выпила. Встала, прошлась по пахнущему свежей мукой помещению, проверяя тело. Что ж, в общем, сносно. Правда, при выполнении некоторых приемов ее наверняка резанет болью, но придется перетерпеть...
     Она надела сапожки, устроила в правом поудобнее ножик. Прислушалась, приложив ухо к едва заметной щели меж сработанными на. совесть створками тяжеленной высокой двери.
     Снаружи стояла тишина - даже собачьего лая не слышно.
     Потом она явственно расслышала короткий, громкий крик, вовсе не гармонировавший с богатой, благополучной усадьбой. Насколько она разбиралась в таких вещах - а она в них прекрасно разбиралась - казалось, что человеку вдруг безжалостно сделали очень больно, и он завопил, не в силах терпеть.
     Марина настороженно пожала плечами. Ну, гадать бессмысленно. Вполне может оказаться, что здешний сеньор изволит сейчас вершить суд и расправу над бесправными, как и полагается при классическом феодализме, подданными, и кого-то сейчас вытянули кнутом, если не вытворяют что-нибудь похуже...
     И тут заскрипел засов - громко, отчетливо, кто-то, не таясь, отодвигал его с хозяйской бесцеремонностью.
     Хватило секунды, чтобы одним прыжком оказаться в дальнем углу. И еще одной, чтобы принять соответствующую позу, должный облик, способный моментально успокоить здешних обитателей. Тот, кто явно собирался войти, должен был увидеть не свирепую амазонку, готовую перегрызть глотки в бою за свою свободу, а нечто совершенно противоположное - растрепанную, насмерть перепутанную, раздавленную ночным унижением хрупкую девушку, съежившуюся в дальнем углу, обхватившую руками колени, прикрывшуюся мешками в настоящем ужасе...
     А потом, очень быстро, они умрут - те, кто войдут. И тогда все начнется всерьез...
     Однако Марину ждал сюрприз, и абсолютно неожиданный. Вместо одетых в подобие формы баронских дружинников в помещение, грамотно прикрывая друг друга, настороженно поводя по сторонам стволами армейских автоматов, ворвались двое в камуфляжных комбинезонах и обтянутых маскировочной сеткой касках. Физиономии под касками покрыты мастерски наложенными полосами и зигзагами, по всем правилам. Никаких знаков различия, ни единой эмблемы.
     Ее увидели моментально - и опустили автоматы. Насколько она могла разглядеть, размалеванные физиономии лишились прежней, хорошо поставленной ярости, предназначенной для того, чтобы заранее морально подавлять возможного противника. Похоже, оба бойца моментально пожелали выглядеть мирно и дружелюбно, что плохо сочеталось со всевозможными средствами убийства, которыми они были увешаны.
     Из-за спин двоих выскочил третий, с тем же проворством одним прыжком оказался посередине помещения. Ребятки, без сомнения, хорошо выученные и нисколько не напоминающие деревенских недотеп из глухомани.
     - Вас здесь держат? - спросил третий. Сделав недоумевающую физиономию, Марина ответила:
     - Ну да... Кто вы?
     - Успокойтесь, - сказал человек очень мягко. - Мы - армия. Батальон специального назначения "Золотой медведь". Вы свободны.
     Какое-то время она раздумывала: не разрыдаться ли, как и положено хрупкой горожанке, после плена и унижений угодившей в благородные руки спасителей, нагрянувших, словно пресловутая кавалерия из-за холмов? Однако решила, что истерики и благодарные вопли совершенно излишни. Гораздо лучше играть заторможенность, оцепенелую депрессию. Экономить силы...
     Говоривший с ней подошел поближе, аккуратно, вполне деликатно помог встать, спросил заботливо:
     - Как вы себя чувствуете?
     - Скверно, - сказала она, уже не особенно играя.
     - Вас изнасиловали? - Не то слово...
     Он обернулся к выходу, громко распорядился. И оба автоматчика моментально улетучились, а на смену им явился субъект точно такого же внешнего вида, так же размалеванный, но вместо автомата он нес зеленую парусиновую сумку, да и физиономия, насколько удалось рассмотреть под боевой раскраской, казалась чуточку одухотвореннее, чем лица обычных вояк. Но - самую чуточку, во всем остальном, сразу видно, это был такой же спецназовец, только обремененный вдобавок еще и врачебной профессией. Он на ходу, ловко и привычно, вскрыл стерильный пакет, натянул резиновые перчатки, извлек блестящий футляр.
     - Доктор вас осмотрит, - сказал незнакомец, по первым впечатлениям, державшийся так, что никак не тянул на рядового. - Главное, успокойтесь, все ваши неприятности позади. Мы этот притон заняли надежно.
     И вышел. Доктор, для порядка пробормотав что-то с профессиональным участием, взял Марину за локоть, вывел туда, где было посветлее и распорядился:
     - Ложиться не обязательно, поднимите подол и расставьте пошире ноги. Где-нибудь болит?
     - Везде, - сказала Марина чистую правду. Присев на корточки, эскулап быстро и
     сноровисто ее осмотрел, спрятал свои причиндалы, побрызгал струей из аэрозольного баллончика, отчего Марина почувствовала холод и некоторое приятное облегчение. Выпрямился, задумчиво нахмурился:
     - Ну, в общем, вы легко отделались. Особых повреждений нет - ссадины, царапины и прочие пустяки. Я бы вам посоветовал какое-то время не заниматься... некоторыми вещами, но вы, наверное, и сами не захотите...
     - Уж это точно, - кивнула Марина.
     - Вы хорошо держитесь, я вижу. Очевидно, нет необходимости долго и вдумчиво гладить вас по головке и утешать?
     - Как-нибудь справлюсь...
     - Вот и прекрасно. Сразу видно, что вы - девушка с характером. Главное, все кончилось. Утешайте себя мыслью, что этим скотам придется гораздо тяжелее. Мы здесь не из-за вас, скажу сразу, мы пришли по совершенно другому делу, но это ничего не меняет. Пойдемте.
     Он посторонился, указал на дверь - вежливо, с некоторыми признаками извечной армейской галантности. Марина вышла под солнечный свет настороженно, на всякий случай ожидая подвоха, потому что нежданное счастливое избавление очень уж напоминало сцену из классического приключенческого фильма: с кровожадными индейцами, прекрасной белокурой пленницей и как нельзя кстати вылетевшей из-за холмов бравой кавалерией. Хотя случайная фраза доктора о том, что они нагрянули сюда по своим делам, заслуживала внимания...
     Безмятежно сияло солнце. В нескольких местах напряженно застыли фигуры в камуфляже и касках, с автоматами наизготовку. Все они расположились у забора, так, чтобы не заметили снаружи. Совсем неподалеку, под бревенчатой стеной, валялся кто-то из прихвостней атамана, мастерски связанный, с кляпом во рту. Марина увидела и собак, неподвижно лежавших на цепях. Но сразу стало ясно, что они не мертвые, а чем-то усыплены - мерно вздымались лохматые бока. Одним словом, в поместье произошла полная и решительная смена власти.
     Доктор уверенно провел ее в дом, показал на одну из дверей. Марина вошла без колебаний. Обширная комната была обставлена с неприкрытой, вполне городской роскошью, правда, опять-таки носившей следы внезапного вторжения: стулья перевернуты, полированный стол валяется в углу ножками вверх, высокое зеркало в затейливой раме разбито вдребезги.
     Атаман сидел на полу. Судя по позе, его вывернутые за спину руки привязали как раз к ножке перевернутого стола. Атаман уже не злился - видимо, имелось достаточно времени, чтобы понять ситуацию. На его лице застыло тоскливо-безнадежное выражение. Здесь же Марина увидела и Татьяну. Ее, правда, не связали, а всего лишь усадили в уголок на корточки, и над ней бдительно возвышался здоровенный спецназовец. Еще трое разместились по углам. А посреди комнаты, заложив руки за спину, покачиваясь с пятки на носок, стоял человек, которого Марина узнала моментально - капитан Ракитин, молодой энергичный Бонапартик, судя по отзывам знающих людей. Как и все остальные его люди, он тоже щеголял без знаков различия, ни единой нашивки.
     Он не спеша повернулся - медлительно, как башня тяжелого танка - уставился на Марину с непроницаемым видом.
     - Ее изнасиловали. Личность пока не установлена, - негромко доложил доктор.
     - Да ну, - сказал капитан небрежно. - Что тут устанавливать... Госпожа Романова, вы меня узнаете?
     Марина старательно всмотрелась, разыгрывая напряженное внимание, потом радость:
     - Ну, конечно! Я вас видела у аэропорта. Капитан... Капитан...
     - Капитан Ракитин, - он отдал честь. - 1де уж вам запомнить наши имена... - подошел поближе. - А вот я вас прекрасно запомнил. Правда, выглядите вы сейчас далеко не лучшим образом... - сказал он сочувственно, без тени насмешки в голосе. - Крепенько вам досталось? Мы тут в темпе допросили здешнюю шпану, и они признались, как с вами поступили. Сочувствую от всей души! Для молодой женщины из цивилизованного мира это, должно быть, страшное потрясение...
     Как Марина ни присматривалась, так и не смогла понять, кроется ли в его голосе затаенная ирония, или он искренне сопереживает. Похоже, что справедливо первое. Капитан нисколько не походил на наивного простака и уж тем более на человека, вообще способного всерьез кому-то сочувствовать. Глаза у него были холодные, спокойные, без тени доброты.
     - Как вы здесь оказались? - спросил он ровным голосом. - В этакой глуши?
     - Трагическое стечение обстоятельств, - Марина пыталась улыбаться растерянно и жалко, как и положено бедной безвинной овечке, зверски изнасилованной дикарями, приличной девушке из цивилизованной страны, в жизни не испытывавшей невзгод тяжелее сломавшегося каблука или измены любовника. - Я ехала на поезде в Снежинск, на поезд напали террористы...
     - Как же вас занесло в наш поезд?
     - Дела, - сказала она, все так же виновато улыбаясь и пожимая плечами.
     Капитан покачал головой.
     - Какие могут быть дела, если из-за них молодые и неопытные девушки влипают в нешуточные передряги?..
     Вот теперь ей ни капли не показалось - в его голосе, наконец, прорвалась та самая, глубоко затаенная ирония, заставившая Марину насторожиться еще больше.
     - Увы, такая работа... - сказала она, притворяясь, будто пребывает чуть ли не в полной отключке от реальности, ужасно уставшая, измотанная, себя не помнящая от пережитого.
     - Понятно... Сядьте пока в уголке. Ну вот, хотя бы здесь. Или, быть может, отдохнете в другой комнате? У нас тут начинается допрос, который может перейти в нечто неприглядное...
     - Да мне все равно, - сказала она с отрешенным видом, огляделась, прошла в угол и обессилено упала в первое попавшееся мягкое кресло.
     Капитан задумчиво кивнул, вернулся к атаману и, глядя на него сверху вниз, негромко заговорил с ласковой угрозой:
     - Слушай, ты, лесной король!.. У меня нет времени вести с тобой долгие беседы. Время поджимает категорически. Мои ребята уже успели потолковать по душам кое с кем из твоих. Результат оправдывает первоначальную версию. Те, кого я имею в виду, тебя все-таки брали в качестве проводника. Следовательно, место ты знаешь. И ты мне его покажешь в самом скором времени.
     - Да не знаю я никакого места... - старательно пуча глаза, сказал атаман.
     И отшатнулся в ожидании удара. Капитан, однако, не ударил. Лишь легонько ткнул атамана под ребра носком тяжелого ботинка. Поморщился, присел на корточки, так что их лица оказались на одном уровне, заговорил задушевно:
     - Не буду я тебя бить! Во-первых, мужик ты здоровый и дюжину пинков выдержишь играючи. Во-вторых, есть масса более эффективных способов. Как насчет того, чтобы спалить тут все к чертовой матери? Вряд ли у тебя есть счет в банке... Но даже если и есть, твое главное богатство - в этом поместье.
     - За что? - угрюмо поинтересовался атаман. - Я как-никак представитель власти, с рук не сойдет...
     - Был представитель власти, - безмятежно поправил капитан. - Собственно говоря, ты во всех смыслах был... Ясно? Тебя уже нет, если прикинуть. М