е молока?
     - Пожалуй.
     Он убежал куда-то и вскоре вернулся со странным сосудом из обожженной глины и такими же стаканами. Налил их до краев, пододвинул один Марине.
     Она поднесла свой к губам, принюхалась с некоторым колебанием. Нет, конечно, старикашка разливал из одного сосуда и уже отпил из своего стакана, так что вряд ли хочет ее отравить. Но на привычное молоко эта густая белая жидкость не походила ничуть, она пахла совершенно иначе, чем-то, вот странно, живым...
     - Пейте, пейте! Это молоко!
     - Из коровы? - уточнила Марина. Мало ли что у них могло именоваться молоком.
     - Из коровы, конечно!
     Она медленно осушила свой стакан до донышка - с непроницаемым лицом, ни разу не поперхнувшись. На курсах выживания в джунглях приходилось пить и не такую гадость, насекомых жрать... И на вкус эта жидкость ничем не напоминала привычное молоко. Нельзя сказать, что вкус особенно неприятный, просто он решительно другой...
     - Вы здесь давно? - спросила она, чтобы поддерживать светскую беседу.
     - Четырнадцать лет. Когда началась смута в России, я здесь отдыхал. И не смог уехать, когда все рухнуло... Так и прижился, знаете ли, коров пас... Да и теперь, собственно... Иногда приходится кого-нибудь учить читать-писать, попадаются даже в нашей глуши люди, учат детей. Богатые, конечно, местная аристократия, если можно так выразиться. Бог ты мой, как хочется в город, вы бы знали...
     - Вот совпадение! - сказала Марина. - Мне тоже.
     - Но как вы тут оказались?
     - Отстала от поезда. Он остановился, все вышли погулять, я отошла в лес по некоторой надобности... Поезд ушел.
     - Ну, конечно, вы не знаете нашей жизни, вы же ученый... - старик наклонился к ней. - Что там у вас говорят? Когда Америка развалится?
     - Развалится? - переспросила Марина. - А собственно, почему она должна развалиться? Что-то она на моей памяти таких поползновений не выказывала... А вы что, ждете?
     - Ого! - он перегнулся к ней через стол, глаза сверкали лихорадочным блеском. - День и ночь! Она когда-нибудь окончательно развалится, и Россия вновь станет великой!
     - Потому что Америка развалится?
     - Ну конечно!
     Марина с сомнением покачала головой.
     - По-моему, одно из другого не вытекает автоматически...
     - Да что вы, девушка! Вы хоть имеете представление о величии истории России? Куликовская битва, Бородинское поле!.. Мы еще будем править миром! Я! - он ударил себя в грудь. - Я пасу коров! А ведь я профессором был, понимаете? Профессором! Еще в Советском Союзе! Я формировал умы и вел людей к знаниям!.. Что вы на меня так смотрите?
     Марина, в свою очередь, наклонилась к нему и, не в силах с собой справиться, сказала с расстановкой:
     - Значит, это ты все устроил? Ты?! И такие, как ты?
     - О чем вы? - спросил он в недоумении.
     Она не владела собой, ее подхватила обжигающая дикарская ярость. Выбросив молниеносным движением руку и сграбастав старичка за ворот ветхой рубахи, она продолжала почти спокойно:
     - Я не помню, что такое Советский Союз, знаю только одно: если он развалился, был неполноценным, следовательно, и жалеть о нем незачем!.. Что такое Россия, я помню чуточку лучше. Как-никак первые восемь лет жизни прожила в России. Она оказалась столь же ублюдочной, рассыпалась, но я не о том... Это вы все устроили - профессора сраные, политики дерьмовые, ученые!.. Умы он формировал, старый лидер! К знаниям вел! Ну, и к чему ты привел, козел? К чему вы все привели?!
     - Но, простите...
     - Молчать, тварь! - сказала она холодно. - Все обрушилось, когда мне было восемь лет. К нам пришли домой. Пьяные, гомонящие, с оружием. Отца зарезали штыком, а мать стали трахать всем скопом. Меня тоже хотели, раздели уже, но я была совсем маленькая, им стало неинтересно, и меня просто выкинули вон!.. Я больше никогда не была дома. И не видела мать. Я два года жила в развалинах, жрала крыс, чуть не сдохла, меня периодически пытались отодрать разные скоты!.. Если бы ты был каким-нибудь кровельщиком, с тебя и спроса никакого, но ты - профессор!.. Я всю жизнь мечтала найти хоть одного вроде тебя и удавить не спеша!..
     Старикашка трясся мелкой дрожью, смотрел на нее и плакал. Марина чувствовала, какой он легкий и бессильный, словно пустой пыльный мешок. Ей как-то сразу стало скучно и противно, она бросила его, встала, прошлась по комнате. Сказала задумчиво:
     - Но тебя слишком просто придушить, никакого удовольствия... И все вроде тебя, что еще дотянули, выглядят наверняка точно также, мешки с костями... Я этого как-то не понимала, пока не увидела тебя и не подержала за глотку. Вот и рассыпалась прахом светлая девичья мечта!.. Ладно. Не стоит рассусоливать о старых временах, а то я опять разозлюсь, профессор, могу и двинуть. Сколько до железной дороги?
     - Примерно...
     Крохотное окошко заслонила какая-то большая тень, в мутное стеклышко постучали, и послышался уверенный, спокойный мужской голос:
     - Профессор, затейник старый! Куда красавицу подевал? Изволь предъявить!
     - Это кто? - спокойно спросила Марина.
     - Атаман...
     - Здешнее начальство?
     - И не только здешнее. Он начальство над всем районом, одиннадцать сел... Целая маленькая страна...
     - Вот и прекрасно, - нетерпеливо сказала Марина. - Всего наилучшего!
     И быстро вышла на улицу. У забора стояли на высоких, красивых и сытых конях трое всадников - в одинаковой одежде наподобие каких-то совершенно старомодных мундиров: синие штаны с красными полосами по бокам, зеленые кители. У одного китель расшит на груди чем-то вроде золотого позумента. Все они были при оружии. За спинами вполне современные магазинные винтовки, на боку - разнокалиберные сабли, а у человека с золотым позументом еще и пистолетная кобура. На головах тоже одинаковые черные береты с султанами из пестрых птичьих перьев. У того, с позументом, с берета свисал еще белый шнур, собранный затейливыми петлями.
     Сначала Марина приняла их за таких же стариков, как тот, к которому она невзначай попала в гости. Однако, , присмотревшись, она поняла: если они и старше ее, то не более чем лет на десять. Пожилыми они показались в первый миг из-за бород, впрочем, аккуратно подстриженных, ухоженный.
     Человек с позументами проворно спрыгнул с коня и улыбнулся Марине, показав великолепные зубы.
     - Добрый день, девушка. Издалека будете?
     - Из Питера, - сказала Марина. - А вы, как я понимаю, здешнее начальство?
     - Вот именно, - сказал он значительно. - Атаман Тимофеев. Законный глава этого края, практически вольной казачьей республики.
     - Казаки? - переспросила Марина. - Ах, да... Они еще скакали верхом с диким визгом, махали саблями... Но это было ужасно давно...
     - Зато остались славные потомки, - сказал атаман, приосанясь. - Из Питера, говорите?
     Марина протянула ему паспорт. Атаман бросил на него беглый взгляд и тут же вернул.
     - Как же вы к нам вышли?
     - Долго рассказывать...
     - Пойдемте, - сказал он, сделал пару шагов, ведя коня в поводу, и выжидательно обернулся.
     - Пока дойдем до резиденции, по дороге расскажете...
     Двое его людей поехали следом, дисциплинированно помалкивая. Начинало смеркаться. Со стороны леса, погромыхивая своими бубенчиками, брели кучей коровы. Попадавшиеся навстречу, стоявшие у ветхих заборов люди низко кланялись атаману, он чуть заметно кивал.
     - Совершенно глупая история, - сказала Марина. - Поезд зачем-то остановился, все вышли, я думала, будем стоять долго, и отошла в лес... Ну, мне понадобилось. А поезд ушел совершенно неожиданно. Я не знала, что делать... - она подумала и решилась. - По дороге проехали какие-то странные люди, вооруженные, с красными повязками, мне стало страшно...
     - Ага... - сказал атаман, задумчиво хмурясь. - Ну, понятно... Ходил слушок, что они опять тут маячили.
     - Кто они?
     - Бандиты, - сказал атаман. - Только глупые... Да не стоит о них, к нам они не суются, потому что я свои земли защищать умею, за что и уважают...
     - У вас есть телефон?
     - Откуда?..
     - Но вы же власть!
     - Тем более, - сказал атаман. - С подданными и без всяких телефонов управлюсь. А столица все равно по телефону не скажет ничего толкового. Собирай налоги, пиши бумаги... Нет, спокойнее без всяких телефонов, по первобытному...
     - Что-то в этом есть... - сказала Марина, поддерживая непринужденную светскую беседу. - А ближайший телефон далеко?
     - Километрах в пятидесяти. У военных. А самый ближайший город еще дальше. Возвращаться на дорогу вам смысла нет, что вы там делать будете? Поезду махать? Так следующий все равно не раньше чем через сутки...
     - Как же быть? - без всякого притворства спросила Марина. - Я ехала в Снежинск...
     - По делам?
     - Я - ученый. Социолог. Это, как бы вам объяснить...
     - А вы и не объясняйте, все равно не пойму, - к ее огромному облегчению, махнул рукой атаман. - В науках не силен. Что такое ученый, примерно представляю, и мне достаточно. Издалека же вы к нам...
     - Работа такая, - сказала Марина.
     - Понятно... Ну, переночуете у меня, не к мужикам же вас селить... Обязан приютить, как представитель власти. А утром посадим вас в экипаж и отвезем прямиком к военным, они люди государственные, доставят вас в Снежинск. Не волнуйтесь, не стесните. Домик у меня просторный.
     Миновав деревню, они свернули вправо. Широкая дорога вела вроде бы в чащу, но вскоре деревья расступились, на огромной поляне показался высоченный забор, сплошной, не менее двух метров высотой, из хорошо оструганных бревен. Над ним виднелась деревянная крыша. Все это напомнило Марине форт из фильмов о Диком Западе. Ну да, почти такие же башенки по углам, над гребнем стены идет невысокий заборчик с бойницами. Жизнь тут простая и незатейливая, надо полагать, найдется кто-то, выполняющий роль индейцев из тех фильмов, взять хотя бы экстремистов...
     Человек в такой же форме, с ружьем на плече, распахнул створку ворот. И все прошли внутрь, ведя лошадей, под ожесточенный лай полдюжины прыгавших на цепях здоровенных кудлатых псов.
     Дом был высокий, деревянный, но нисколько не похожий на убогие деревенские лачуги: выкрашенный совсем недавно в зеленый цвет, с коричневой крышей, высокими, чистыми стеклами в окнах, затейливым крыльцом на резных столбиках. Поодаль, у забора - с полдюжины каких-то сараев, амбаров, других помещений. Все это, вместе взятое, походило даже не на форт, а на поместье средневекового барона. Ну что ж, рассуждая с необходимой долей цинизма, надо думать, атаман таковым и является для здешних туземцев. И не стоит лезть со своими представлениями в здешний сложившийся уклад...
     С крыльца сбежала молодая женщина, стройная, черноглазая, с длинной косой. Причесана она была совершенно по-местному, но платье носило другое, городское, вполне модное, и золотых украшений нацеплено изрядно.
     - Позвольте познакомить, - сказал Атаман. - Моя супруга, Татьяна. А это - заблудившаяся гостья из Питера. Нынче самая настоящая заграница. Погостит у нас, что поделать, а завтра отвезем к военным...
     Татьяна опять-таки по-городскому протянула ей руку.
     - Меня зовут Наталья, - сказала Марина.
     - Таня, - сказал атаман укоризненно, - что ты стоишь? Сведи-ка для начала девушку в баню, я вижу, топится...
     - Ну, я ведь знала, что ты приедешь...
     - Я успею. Сначала пусть гостья помоется. Отстала от поезда, бродила по тайге, видишь, как перемазалась... Проводи и платье ей подбери, это все выбросить проще...
     - Пойдемте, - сказала Татьяна и повела Марину к какому-то странному небольшому домику в глубине двора, под стеной. - В русской бане были когда-нибудь?
     - Нет, - сказала Марина чисто сердечно. О пресловутой бане она до сих пор только
     читала. Оказалось, все в точности так, как на рисунках: примитивная печь, от которой исходит удушливый жар, все вокруг деревянное, крохотное окошко, какие-то небольшие бочки, веники...
     Татьяна проворно зажгла экзотический светильник - фитиль горел внутри высокой, причудливой стеклянной трубки, укрепленной на прозрачном резервуаре с какой-то жидкостью.
     - Раздевайся, не стесняйся. Я тебе потом принесу платье. Ты как, хочешь попариться по-нашему, с вениками?
     Проворно раздевшись, Марина улучила момент и опустила в сапожок нож, в другой - паспорт и рулончик денег. Сказала:
     - По-вашему - это когда вениками друг друга лупят? Я читала... Нет, спасибо, я просто помоюсь. И сапожки пусть останутся, ладно? Они дорогие и не испортились совершенно, я к ним привыкла...
     - Да пожалуйста! - пожала плечами Татьяна и подхватила ее грязную одежду. - Может, тебе спинку потереть?
     Окинув ее быстрым взглядом, Марина подумала: при другом раскладе я бы тебе сама потерла спинку, черноглазая, и обстоятельно! Но не станешь приставать с подобными намеками к супруге гостеприимного хозяина, здешнего владетельного барона! Обидится, чего доброго, собаками затравит, как среди приличных феодалов испокон веков положено... А жаль, симпатичная туземочка, так и подмывает заняться ее сексуальным воспитанием...
     - Нет, спасибо, - сказала Марина. - Сама справлюсь.
     - Ну, мойся...
     Татьяна вышла, тщательно притворив за собой дверь, и Марина осталась в полном одиночестве, уселась на теплую широкую лавку, перевела дух. Пока что все складывалось неплохо, и от террористов смылась, и военные всего в полусотне километров, и гостеприимство оказывает не хозяин вонючей хижины, а местный барон...
     Слышно было, как на обширном дворе лениво побрехивают собаки, как где-то неподалеку всхрапывают кони. Оглядев тускло освещенную баню, Марина помотала головой, усмехнулась тихонько:
     - Романтика, блядь, экзотика, на хрен...
     Разобраться во всем этом хозяйстве особого труда не составило. Приятно пахнущая полужидкая субстанция в широкогорлом стеклянном сосуде - определенно мыло. Где горячая вода, где холодная, сразу ясно, стоит только пальцем попробовать. Дальше совсем просто...
     Она вымыла волосы, вымылась сама, неторопливо, старательно. Вытираться оказалось нечем, но она обсохла и так, сидя на сырой широкой лавке. Татьяна что-то задерживалась, приходилось ждать, вряд ли в здешней глуши поймут, если она отправится в дом голышом разыскивать хозяйку, при здешних патриархальных нравах... Куда она запропастилась? После этой экзотической бани так и тянет опрокинуть стаканчик чего-нибудь крепкого. Может, в том шкафчике на стене найдется? Туда Марина еще не заглядывала. Согласно справочному материалу, русские пьют и после бани, и в самой бане.
     Марина подошла к шкафчику. Ничего интересного там не оказалось - никакой выпивки, одни гребешки и флаконы с местными духами, надо полагать, принадлежащие хозяйке.
     Когда за ее спиной стукнула распахнутая дверь, Марина моментально обернулась и старательно взвизгнула, заслоняясь руками, как и подобало воспитанной городской девушке, оказавшейся совершенно обнаженной перед четырьмя мужчинами, атаманом и его людьми. В полном соответствии с принятой на себя ролью возмущенно вскрикнула:
     - Вы с ума сошли! Убирайтесь!
     Ее негодование вызвало лишь дружный хохот. Она так и стояла у влажной бревенчатой стены, согнувшись, усердно прикрываясь ладонями, а атаман и сопровождающие его лица абсолютно непринужденно располагались поудобнее - голые по пояс, выпившие, уверенные, в своих дурацких одинаковых штанах с цветными полосами. Вот это влипла, подумала Марина, заманили... Ну, и откуда тут ждать помощи? Не от хозяйки же... Есть сильные подозрения, что супруга владетельного барона вполне в курсе и вряд ли станет перечить грозному мужу из-за таких пустяков, как случайная гостья. Вот именно, патриархальные нравы. Самые незатейливые. Барон хочет развлечься. И что же делать? Можно прикончить их всех, она бы справилась, можно передушить всех остальных, кто только есть в доме. Но что дальше? Садиться на коня - при ее весьма скромных навыках верховой езды - и нестись очертя голову по незнакомым тропам, в ночной чащобе, непонятно куда? Нет, не годится оставлять за собой такое, когда путь отхода совершенно неизвестен...
     Казаки располагались. Один со звоном опустил на лавку пару объемистых бутылок с яркими этикетками и стопку вставленных друг в друга стаканов, другой развернул на полу, встряхнув за углы, толстое домотканое покрывало, старательно расстелил на мокрых досках, выпрямился, ухмыльнулся:
     - Сама ляжешь или помочь?
     - Вы с ума сошли! - повторила Марина, подпустив в голос должную долю цивилизованного гнева. - Я кричать буду!
     - Покричи, - лениво отозвался атаман. - Веселее будет. И некоторое разнообразие - чтобы орала, из рук рвалась...
     - Я приехала из другого государства, вы не имеете права! Я пожалуюсь в полицию!..
     Атаман подошел к ней вплотную, крепко взял за голое плечо и с нескрываемой насмешкой процедил:
     - До полиции еще добраться надо, глупенькая! Я, между прочим, тебе не врал. Военные и полиция - в полусотне километров. И ни одна собака не знает, что ты здесь. Местные будут молчать в тряпочку, я им и власть, и полный хозяин, и господь бог вместе с богоматерью... - его глаза нехорошо сузились. - Я тебя, стерву, двину по затылку и сброшу в болото с камнем на шее, иди потом пиши жалобы хоть президенту с того света!
     Лицо у него стало по-настоящему страшным. Марина не сомневалась, что он ничуть не блефует.
     - Ну, не пугайся, - сказал атаман помягче. - Мы же не звери! Будешь умницей, никто тебя убивать не будет. А начнешь барахтаться, мало того, что сбросим потом в болото с разбитой башкой, сначала отдерем так, что все порвем к чертовой матери! - изобразив самую благожелательную улыбку, он погладил Марину по щеке. - Ну, что дрожишь? Взрослая девочка, с мужиками наверняка уже валялась. Не станешь брыкаться, мы с тобой тоже будем осторожненько. Не бойся, не съем...
     Он отвел руки Марины от груди - Марина притворилась, будто руки у нее слабые, и ее легко одолеть - погладил по-хозяйски.
     - Да тащи ты ее сюда, - послышалось сзади, - двинуть пару раз...
     - Не торопись, - с ухмылочкой сказал атаман, всем телом прижимая Марину к стене. - Она девочка умная, сама ляжет... Ты ведь сама ляжешь? Выбор у тебя небогатый...
     Марина подняла на него глаза, моргая с самым испуганным видом:
     - А вы, правда, меня не убьете, если...
     - Да кто тебя убьет, дуреха? Завтра отвезем к военным, по-хорошему. Можешь им наплести что угодно, но доказательств все равно не будет никаких. Я нашу власть в нынешней своей роли вполне устраиваю, станет она дергаться из-за какой-то ученой девки из задрипанного Питера! Выпьешь стаканчик?
     - Нет.
     - И правильно, - сказал атаман, почти мурлыкая. - Молодым девчонкам пить неприлично, да и для здоровья вредно... - он отступил, посторонился. - Ну? Или хочешь по-плохому?
     Марина замотала головой, прошла к покрывалу и неторопливо улеглась, расслабилась, насколько удалось, вытянула руки вдоль тела, зажмурилась и слегка развела ноги.
     - Шире раздвигай, - скомандовал кто-то из приближенных. - И глаза открой.
     Марина повиновалась. Рядом скрипели стаскиваемые сапоги, с глухим стуком разлетались по углам, звякало горлышко о края стаканов.
     - Приятная коза, - сказал кто-то. - Гладенькая.
     - Городская. Они там все такие, сытые и беззаботные. Глянь, вся выбритая.
     - Культурная...
     - Ничего. Сейчас сделаем из этой культурной простую деревенскую давалку. Пусть они нас окунули мордой в дерьмо, мы хоть так свое возьмем. Эй, голенькая! Губки пальцами раздвинь, я полюбоваться хочу. Да на меня смотри, недотрога питерская!
     Очень мило, подумала Марина, выполняя приказ. Прорезалось что-то похожее на идеологическую базу. Начнут они когда-нибудь, или всю ночь будут таращиться?
     - На ходу обучается, - продолжал тот, самый неугомонный. - Ну-ка скажи: "Я была порядочная, а теперь я блядь казацкая".
     Без запинки Марина повторила. Унизили, ага, подумала она насмешливо. Пойду потом и повешусь на воротах от психологического шока, с т