дползая  к  кровати,
услышал, как сначала заворочались, а потом заговорили в спальне за стеной.
     - Стас! - зашипел я, - быстрее  ложимся,  сейчас  сюда  папа  придет.
Чтобы разобраться.
     - У меня пульт выпал, - прошипел он в ответ.
     - Какой пульт?!
     - Какой, какой! От оживителя!
     Я уже раздевался, сидя на постели, а этот балбес все ползал по полу.
     - На фига он тебе нужен? - возмутился я. - Браслетов-то нет!
     - На память, - отрезал он.
     За стенкой заскрипела кровать. Это папа или мама  поднимаются,  чтобы
выяснить, что у нас за шум.
     - Стас! - заорал я уже почти в голос, - идут! Потом найдешь! Ложись!
     Здравый смысл победил, и мой чокнутый братец в один миг взгромоздился
на верхний ярус. Еще через мгновение его одежда полетела  вниз.  А  спустя
еще миг, дверь отворилась, и в светлом  проеме  возникли  контуры  папиной
фигуры.
     Ох, и соскучился же я по нему! А приходится  делать  вид,  что  сплю.
Обидно.
     - Что тут у вас происходит? - спросил он сонно.
     Мы спали. Но через щелки в  прищуренных  глазах  внимательно  за  ним
наблюдали.
     Он подошел к письменному столу и включил настольную  лампу.  Узел  из
скомканной одежды Стаса угодил как  раз  на  стол.  Наверное,  папа  хотел
сложить одежду как следует, но, взяв рубашку, оторопело на нее  уставился.
Да. Она прошла огонь и воду, побывала в лапах сфинксов, в темнице фараона,
варилась в масле... Лохмотья. А ведь папа-то ее на Стасе  только  что,  за
ужином, видел - новенькую и чистенькую.
     Брезгливо, двумя пальцами, папа поднял над столом  шорты.  Оглядел  и
положил обратно. Затем осмотрелся и поднял что-то  с  пола.  Я  узнал  это
"что-то": пульт оживителя. Папа задумчиво пощелкал выключателем  туда-сюда
и сунул приборчик в карман стасовых шортов. Потом шагнул к кровати, взял с
перекладины на спинке мою одежду и также морщась, оглядел и ее. Боюсь,  ее
состояние его не успокоило. Он внимательно посмотрел мне в лицо. И  я,  не
выдержав, широко открыл глаза.
     - Так, - сказал папа. - Выкладывайте. Только честно. Чтобы стыдно  не
было.
     - Папа, - сказал я, - там, в музее, в глыбе - не корабль  пришельцев,
а машина времени.
     - Интересная гипотеза, - согласился он,  даже  не  удивившись,  тому,
откуда я вообще знаю про глыбу. - Но к тому, что  вы  сотворили  со  своей
одеждой, это отношения не имеет. Не темни.
     Ну сами  подумайте,  как  я  мог  рассказать  ему  все,  что  с  нами
произошло, да так, чтобы он поверил. Мы ведь только что все вместе  сидели
за столом...
     Вмешался Стас:
     - Просто мы с Костей поспорили, у кого быстрее  одежда  износится.  Я
выиграл.
     Придумать что-нибудь глупее, по-моему, было  трудно.  Папа  это  тоже
заметил.
     -  Версия  не  проходит  ввиду  несостоятельности,  -  сказал  он.  -
Следующий?
     - Мы в футбол играли, - неуверенно сказал  я.  -  На  пустыре.  Сразу
после ужина вылезли в окно и играли. А сейчас обратно залезли.
     - И на кошку наступили, - поддержал меня Стас.
     - Уже лучше, - сказал папа. - Только темно очень. Вы что -  на  ощупь
играли?
     - По запаху, - сказал  Стас,  и  глаза  его  округлились.  -  Мы  мяч
чесноком намазали.
     Я  испуганно  глянул  на  него.  Крыша  у  него  явно  съезжала.   От
переживаний. Но папа, похоже, вошел в  азарт  и  решил,  что  Стас  удачно
пошутил. Просмеявшись, он сказал:
     - Ладно, принимается, как запасной вариант. Теперь давайте что-нибудь
поправдоподобнее. Чтобы я поверил.
     Мы беспомощно переглянулись.
     - Может быть, тебе все это снится? - нерешительно предложил Стас.
     - Точно! - обрадовался папа. - Вот это - хорошо. Но если все это  мне
снится, да так реалистично, то на это  можно  не  обращать  внимания.  Как
будто все на самом деле. А раз так, вы все равно должны мне  правдоподобно
объяснить, что случилось с вашей одеждой. Правильно?
     Мне положительно надоел этот урок шизофрении. Пожалуй, наш  правдивый
рассказ будет  выглядеть  сейчас  не  более  сумасшедшим,  чем  весь  этот
разговор.
     - Все, - сказал я, - хватит.  Дело,  значит,  было  так.  -  И  начал
торопливо рассказывать: - Сначала мы со Стасом случайно услышали,  как  ты
объяснял маме про глыбу. Потом мы вылезли  в  окно.  проникли  в  музей  и
забрались в капсулу, которая была в этой глыбе.  Там  еще  был  серебряный
сфинкс, но он выпал.  А  капсула  называется  "хроноскаф".  И  на  ней  мы
отправились в  будущее.  Но  там  ее  уничтожила  хронопатрульная  служба.
Поэтому обратно нас вернули сфинксы - на своей капсуле. На самом деле  это
одна и та же капсула...
     - Стоп, стоп, стоп, - сказал  папа  и  озабоченно  потрогал  мне  лоб
ладонью.
     - Папа, он не перегрелся, - заступился за меня Стас, - но он  еще  не
рассказал про Египет. Меня там сварили в котле, но Костя меня оживил, и мы
со сфинксом полетели в Ташкент...
     Вид у папы стал совсем несчастным.
     - Я всегда знал, что  этот  древнеегипетский  до  добра  не  доведет,
печально сказал он, а затем продолжил нарочито спокойным голосом: - Лежите
смирно, а я пока вызову скорую. Только не вставайте! Чтобы хуже не стало.
     - Влипли, - сказал Стас мрачно, когда папа выскочил из комнаты.  -  В
Департаменте нас в плену  держали,  сфинксы  нас  похищали,  египтяне  нас
казнить хотели, теперь только в психушку лечь, и тогда  уже  будет  полный
букет.
     - Лично я в психушку не собираюсь.
     - Я тоже. Но что делать? - Он растерянно глянул на меня.
     - Давай станем нормальными, - предложил я.
     - Не, не выйдет. Потому что тебе уже и пытаться без толку, а я и  так
нормальный.
     - Кончай острить, каракуц бесхвостый, - разозлился я. - Нашел  время.
Давай будем делать вид, что ничего не было - ни Венеры, ни  Египта.  Тогда
никто не подумает, что мы сумасшедшие.
     В этот момент в коридоре раздался звонок телефона. Странно: это  папа
должен был звонить, а не наоборот. К тому же время позднее.
     Но мои мысли перебил Стас.
     - А как мы папе с мамой про одежду объясним?
     - А никак. Будем говорить, что мы ее еще днем испачкали и порвали,  а
за ужином они этого не заметили. В такое поверить все-таки легче.
     - И что, никому никогда ничего не рассказывать?
     - Думаю, да.
     - Потому что нам никто не поверит?
     - Никто.
     - Никто и никогда?
     - Соседи по палате в психушке поверят! - разозлился я.
     Стас замолчал. Но не надолго.
     - Да, ты прав, - кивнул он обреченно.
     И тут в комнату ворвался папа. Сев на стул он обалдело  посмотрел  на
нас.
     - Звонили из  музея,  -  сказал  он.  -  Сторож.  Он  услышал  шум  в
запаснике. Спустился туда, а глыбы нет. А на  ее  месте  лежит  серебряный
сфинкс. Выходит, все что вы тут несли -  не  бред?  Выходит,  ваша  одежда
СОСТАРИЛАСЬ? Точно? - Он переводил испытующий  взгляд  с  меня  на  Стаса.
Все-таки здорово, что у нас папа такой прогрессивный.
     - Ну, чего молчите?
     - Костя, - посмотрел  на  меня  Стас,  крыша  у  которого  продолжала
активно ехать. - Костя, ау нипа, ламабай ля-ля?  [Костя,  а  если  он  уже
заранее поверил, все равно врать будем? (возм. всеземной-венерианский)]
     - Молчи, если хочешь, - огрызнулся я по-русски. И принялся заново все
рассказывать папе. Только подробнее и понятнее.



          8. ПАПА БРОСАЕТ БУМЕРАНГИ, А НЕВЕСТА СВОДИТ СЧЕТЫ С ЖЕНИХОМ

     Когда я закончил, папа долго сидел,  обхватив  голову  руками.  Потом
сказал:
     - Хорошо, что о вас заботились, чтобы беды не вышло. Хорошо.
     Стас осторожно спросил:
     - Так ты нам веришь, пап?
     - Верю, - торжественно сказал папа. - Но  больше  никто  не  поверит.
Даже мама. Доказательств-то нет, машина времени улетела...
     - А Шидла?
     - Что?
     - Ну, сфинкс наш. Он ведь живой... ну,  не  совсем  живой,  но  и  не
совсем мертвый. Он в музее лежит.
     Папа подскочил и испустил сдавленный  вопль.  Потом  ловко  метнул  в
Стаса его одежду, а в меня - мою.
     -   Бежим   в   музей,   чтобы   быстрее   сфинкса   увидеть,   чтобы
первооткрывателями стать. В окно лезем,  чтобы  мама  не  услышала,  чтобы
объяснять не пришлось... - папа набрал полную грудь воздуха и торжественно
закончил: - чтобы не задерживаться!
     В таком состоянии папа для  споров  не  приспособлен.  Мы  со  Стасом
быстро одели свои обноски и вслед за ним выпрыгнули в окно. Папа стоял  на
тротуаре, приплясывая от нетерпения. Одет он был лишь в  штаны  от  трико,
пузырящиеся на коленях, и тапочки на босу ногу. Но это его не смущало.
     - Бежим, - велел папа, и мы побежали.  Нами  овладел  азарт:  здорово
все-таки будет вновь увидеть Шидлу, пусть и в засушенном состоянии.
     - А ключ от музея у нас, - похвастался Стас. - Вот. Можно сторожа  не
беспокоить, через служебный ход пройти.
     - Знаю, что у вас, - на бегу ответил папа. - Как бы вы иначе в  музей
попали. Думаете, папа у вас совсем дурак?
     Папа по детски подпрыгнул на бегу и торжествующе закончил:
     - Нетушки! Не совсем!
     Дальше  мы  бежали  молча.  Войдя  в  музей,  папа   сразу   защелкал
выключателем, но свет не горел.
     - Наверное, из-за старта машины  времени  все  пробки  перегорели,  -
предположил Стас.
     - Возможно, возможно, - рассеянно сказал папа. Он двинулся в темноту,
а мы пошли  следом,  ориентируясь  по  его  шагам.  Но  папа  пошел  не  в
египетский зал, а в зал девятнадцатого века.  Там  он  снял  с  экспозиции
керосиновую лампу, быстрым шагом направился  в  свой  зал  доисторического
периода и вытащил из шкафа графин с маслянистой жидкостью. Мы  знали,  что
на графине написано: "Нефть".
     - Нефть, нефть... - раздраженно сказал папа. - Где я им нефть  найду?
У нас не Баку и не Уренгой. Керосин тут... Но это даже хорошо.
     Быстро заправив лампу, папа с  поразительной  ловкостью  высек  искру
кремнем и куском железного колчедана, лежавшими под  табличкой:  "Огонь  -
друг первобытного человека."
     Когда стало светло, мы с облегчением вздохнули. Все-таки,  в  темноте
как-то  неуютно.  Тем  более,  что  у   меня   вдруг   возникло   гнетущее
предчувствие. Что-то мы забыли. Что?
     - Костя, а чего мы забыли? - вдруг спросил Стас. Я даже не удивился и
просто пожал плечами.
     Вслед за папой мы спустились в запасник. И  сразу  же  увидели  среди
каменных обломков бедного сфинкса, валявшегося лапами кверху.
     Поставив керосиновую лампу на пол, папа присел возле  Шидлы.  Бережно
перевернул его в нормальное положение, на лапы, отряхнул пыль  и  каменное
крошево.
     - Видели бы сфинксы, как бережно люди к ним относятся! - с  гордостью
сказал мне Стас. Я кивнул.
     - Наконец-то, - прошептал папа. - Так вот ты какой, инопланетянин!
     - Это не ино... - пискнул было Стас. И замолчал. Действительно, Шидла
ведь был не только пришельцем из будущего, но и  инопланетянином!  Сбылась
папина мечта!
     Минуту мы стояли в тишине, пока папа ощупывал, обнюхивал и осматривал
Шидлу. Потом он повернулся к нам и виновато спросил:
     - Исследовать вы его не дадите, да?
     - Не дадим! - хором ответили мы. Потом я пояснил:
     - Он ведь живой! Он в будущем оживет!
     А Стас укоризненно добавил:
     - Шидла нам жизнь спас, папа! И домой помог вернуться!
     Тяжело вздохнув, папа поднялся, окинул взглядом зал. От керосинки  по
стенам бегали причудливые тени.
     - Полиглоты, зачем оружие-то со стен  сняли?  -  Укоризненно  спросил
папа. - Только не говорите, что это не вы - не поверю!
     Действительно, на стене больше не было древнеегипетских  дротиков.  И
бронзовый меч, лежавший в застекленной витрине, исчез...
     - Папа, ты конечно не верь, но это не мы, - сказал Стас.
     - Да?
     - Да.
     Мы со Стасом посмотрели друг на друга. И вдруг, мгновенно, поняли.
     Фараон!
     На его руках были браслеты-оживители!  А  папа  щелкал  дистанционным
пультом. Значит...
     Мы повернулись к саркофагу. Неменхотепа там не было.
     - Выходит, нам тогда не показалось! - непонятно чему обрадовался я.
     - Папа, только не пугайся, - деревянным голосом  сказал  Стас.  -  По
музею бродит ожившая мумия.
     - Что? - папа неуверенно улыбнулся. - Шутите, колумбы?
     - Она всего одна, -  неуверенно  сказал  Стас,  словно  даже  в  этом
вопросе испытывал сомнения. - Бедный, напуганный, маленький фараончик.
     Из темноты, словно укоряя Стаса за неискренность, со свистом  вылетел
дротик. Брошенный меткой рукой и с недюжинной силой, он проделал в волосах
Стаса аккуратный пробор,  и  глубоко  вонзился  в  кирпичную  стену.  Стас
ошалело заморгал, явно удивленный тем, что еще жив.
     - Кто кидается в моего сына дротиками? - строго спросил  папа.  Потом
принял позу танцующего павлина из индонезийской народной борьбы башкахана,
и добавил: - Чтобы убить.
     - Это фараон-н-н! - плаксиво сказал Стас и сел на пол.  Маленький  он
все-таки, не выдержали нервы, подумал я, садясь рядом. А из темноты  гордо
вышел Владыка Верхнего  и  Нижнего  Египта,  четырехкратный  победитель  в
гонках на колесницах, фараон Неменхотеп IV.
     Он похорошел. Браслет не только оживил  его,  но  еще  и  исцелил  от
туберкулеза и, наверное, от десятка других мелких болезней. На щеках играл
здоровый румянец, в глазах поблескивали задорные искорки.
     - Мерзкие слуги Сета! - заорал фараон, потрясая оставшимся  дротиком.
Меч был заткнут у него за пояс. - Вы обманом бросили меня в кипящее масло!
Вы заточили меня после смерти в подземелье, без придворных, слуг и жен!  И
вот сейчас я вас убью!
     Вряд ли папа понял  всю  эту  речь,  произнесенную,  естественно,  на
древнеегипетском. Но последнюю фразу понял точно. "Зап ук кизнец!" - часто
кричали мы со  Стасом  друг  другу.  "Я  тебя  убью!"  Но  мы  же  кричали
понарошку, а фараон - нет!
     - Послушайте, мы же интеллигентные люди, - начал по-русски папа. -  Я
- археолог, вы - фараон. Мы сможем договориться...
     - А вот и Сет, - не слушая  папу,  удовлетворенно  сказал  фараон.  -
Вначале убью твоих прислужников, потом - тебя.
     Подумав, фараон добавил:
     - Чтобы Осирис меня похвалил.
     Интонацию папа понял. Он затравленно огляделся, потом сказал  нам  со
Стасом:
     - Быстро - в японский зал. Я прикрою.
     Нас долго упрашивать не пришлось. Мы  на  четвереньках  бросились  по
лестнице. На ходу я подумал, что папа выбрал японский зал, потому что  там
очень трогательные картинки на стенах, и обстановка умиротворяющая.
     Ошибся я. Плохо знал папу.
     Вслед нам несся шум. Фараон все-таки боялся в открытую  броситься  на
самого Сета, зато осыпал  папу  угрозами.  Хорошо  еще,  что  папа  их  не
понимал. Подхватив фонарь, он отступал следом за  нами,  и,  надеясь,  что
фараон угомониться, успокаивающе приговаривал:
     - Я всегда уважал фараонов. Мы можем договориться, как  интеллигенты.
Все будет хорошо...
     Фараон шел за папой, махая дротиком  и  распаляя  себя  выкриками.  Я
вдруг очень четко понял: не угомонится. Самостоятельно не угомонится.
     - Надо милицию вызвать, - прошептал я Стасу, поднимаясь на ноги.
     - А что скажем? В египетском зале фараон с дротиком  бегает?  Они  не
приедут, они скорую  пришлют.  А  врачей  жалко,  даже  психиатров.  Им  в
двадцать пятом веке столько работы предстоит...
     - Давай скажем, что  пьяный  хулиганит,  папу  убить  грозится,  -  с
неожиданной дрожью в голосе сказал я.
     - Не поможет, - заявил Стас. - Он иностранец. У него  дипломатическая
неприкосновенность.
     Папа с фонарем и фараон с дротиком вошли в японский зал. Взглянув  на
фараона, я понял - тот на грани. Сейчас взорвется.
     - А что с ним милиция может сделать? - спросил я Стаса.
     - Выслать, - неуверенно предположил тот.
     - Куда? В Древний Египет?
     Стас вдруг разразился истерическим хохотом. Это спасло  папу.  Фараон
как раз замахнулся, чтобы пронзить его дротиком, но от неожиданного  звука
рука у него дрогнула, и смертоносное оружие вновь пролетело над нами.
     - Ты опять хочешь убить  моего  младшего  сына?!  -  заорал  папа,  и
взмахнул ногой. С нее слетел тапочек и врезал фараону по глазу. Тот  взвыл
и отскочил в сторону. Я-то понял, что папа вовсе не замышлял такой  хитрый
финт, он просто хотел продемонстрировать удар Ека-гири. Но фараон этого не
знал. Теперь он с опаской поглядывал на оставшийся у папы тапочек,  ожидая
нового нападения. Меч фараон вытащил из-за пояса и крепко сжал в руках.
     - Конец тебе, фараон, - ледяным голосом сказал папа. Подошел к  одной
из витрин и грохнул кулаком по стеклу. Стекло  не  разбилось.  Тогда  папа
просто выдвинул из-под стекла деревянный лоток и  небрежно  сгреб  с  него
что-то.
     Сюрикены! Я вспомнил, что именно здесь хранилось смертоносное  оружие
ниндзя, и затаил дыхание. А фараон, почуявший неладное,  побежал  к  папе,
крутя меч над головой.
     - Ий-я! - крикнул папа и по  очереди  метнул  в  фараона  всю  горсть
сюрикенов. Метнул просто шикарно, всеми возможными  способами:  навскидку,
через плечо, с замахом от живота, а под конец,  уворачиваясь  от  меча,  в
падении. Все сюрикены нашли цель и вонзились в фараона.
     Концы сюрикенов торчали из Неменхотепа IV, как иглы  из  ежа.  Фараон
слегка покачивался, но еще стоял. В шоке, наверное. Папа медленно поднялся
с пола, в глазах его были слезы.
     - Прости, фараон, - прошептал папа. - Так получилось...
     Неменхотеп поднял руку, и вынул изо лба сюрикен.  Задумчиво  осмотрел
его, и бросил на пол. На лбу появилась капелька крови, и все.  Даже  дырки
не осталось. Потом  фараон  встряхнулся,  как  мокрая  кошка,  и  сюрикены
осыпались на пол. Папа сразу прекратил сокрушаться.
     - Оживитель! - заорал я. - Он еще включен! Стас, доставай!
     Он  уже  и  сам  понял.  Вытянул  из  кармана  пульт,   поглядел   на
переключатель и горестно закричал:
     - Включен! Неменхотеп неуязвим!
     - Так выключайте, чтобы уязвимым стал! - крикнул  нам  папа,  отбегая
обратно к экспозиции японского оружия. Ему предстоял  еще  один  бой.  Но,
между прочим, по своей вине: кто просил его щелкать переключателем? А если
бы у нас в карманах  лежали  портативные  атомные  бомбы?  Никогда  нельзя
нажимать на кнопки, если не знаешь, какой получишь результат!
     Стас  послушно   выключил   оживитель.   И   фараон,   на   мгновение
остановившись, замотал головой. Почувствовал, видимо. Но все же крикнул  в
потолок:
     - Слава тебе, о, Осирис, сделавший тело мое прочно-неуязвимым  против
ударов Сета!
     Папа тем временем вооружался. Он взял в правую руку  кусари-чигирики,
в левую - тонфу. Грозно потрясая кусарями, произнес:
     - Последний раз предупреждаю тебя, фараон...
     Но Неменхотеп не стал его слушать. Он ринулся  в  атаку.  И  закипела
жестокая битва.
     Вначале  побеждал  папа  -  за  счет  экзотичности  своего  оружия  и
удивления фараона, который почувствовал боль  от  ударов.  Папа  два  раза
съездил  Неменхотепу  по  голове  тонфой   -   это   напоминало   разборку
американского полицейского с гаитянским эмигрантом. Потом удачно  набросил
кусари-чигирики на ноги фараона и свалил его на пол.
     Но и Неменхотеп оказался бойцом не промах. Ударом меча  он  перерубил
цепь на кусарях-чигириках, и папа остался с древком, на  котором  болтался
обрывок цепи. Другая часть цепи вместе с  грузиком  вдребезги  расколотила
древнюю вазу, лишь неделю назад отреставрированную мамой.
     - Па-па, па-па! - скандировали мы со Стасом.
     Папа и фараон сражались. Неменхотеп еще раз получил тонфой по голове,
а это очень больно. Американские полицейские не зря  свои  дубинки  с  них
скопировали. Но, видимо, ожив, фараон получил огромный запас сил. Он махал
мечом как заведенный, а от ударов лишь морщился, но не отступал.
     -  Анубисга  гордак  векп  фараонга!  [Именем  Анубиса  велю  фараону
остановиться! (возм. др.-егип.)] - крикнул я в  надежде  отвлечь  его.  Но
Неменхотеп лишь начал скверно ругаться.
     Ког