что они почти сливались в одну черную полоску.
     - Я вижу только один путь, - сказал наконец  Шидла.  -  Свой  вес,  а
значит и массу, я знаю. Я введу ее величину в компьютер.  Нашу  совокупную
массу - мою и вас двоих - компьютер помнит по прошлым перелетам. Массу нас
четверых он определит сразу, в момент начала скачка. И еще  одна  вводная:
теперь в пространстве - на орбиту и с орбиты - будем двигаться  только  на
ракетной тяге, специальную энергию  на  это  тратить  не  будем.  Я  задам
компьютеру необходимые условия: сначала он должен нас  троих  доставить  в
ваше время, а потом - меня обратно в древний Египет.
     - И еще должна остаться энергия, чтобы потом нас из музея в  двадцать
пятый век перебросить, - подсказал Стас.
     - Само-собой, - согласился Шидла. - Затем я дам старт. Исходя из всех
этих условий, хроноскаф совершит скачок в  будущее,  и  если  энергии  ему
будет достаточно, он доставит в ваше время всех четверых, если же нет,  он
остановится где-то на полпути, и там нам придется вашу самку высадить. Вот
так. И вряд ли мы сможем придумать что-нибудь другое.
     Тишина, возникшая в рубке после этой его речи была еще тягостнее, чем
в прошлый раз. Лина тревожно на нас поглядывала.
     - А может дотянем? - с надеждой спросил Стас.
     - Может и дотянем, - ответил Шидла. - Но не уверен.
     - Тогда, может, ей  лучше  здесь  остаться?  -  набравшись  мужества,
спросил я.
     Стас жалобно глянул на меня. Потом веско сказал:
     - Пусть она сама решает.


     ...Почти два часа понадобилось нам со  Стасом,  чтобы  лишь  в  самых
общих чертах втолковать  Лине,  что  к  чему.  Девчонка  она  оказалась  в
общем-то сообразительная. В конце концов она сказала:
     - Мальчики, ну что тут рассуждать? Дома у меня нет никого - ни  папы,
ни мамы, ни друзей. Там меня ничего не держит. А так есть надежда, что  мы
все-таки будем вместе. А  не  получится...  Какая  мне  разница,  в  каком
времени жить? Хуже, чем у нас, наверное, нигде нет.
     - "Никогда", - поправил я ее машинально, а сам подумал, что  она  еще
ничего не знает ни про инквизицию, ни про Гитлера... И  еще  подумал,  что
она мне все-таки по-настоящему нравится.
     Я обернулся к Шидле и сказал ему о решении Лины.
     - А я давно уже все настроил, - грустно усмехнулся он. - Я ведь знал,
что она ответит.  У  нее  хорошее  лицо.  Общаясь  с  вами,  я  уже  начал
пересматривать свое отношение к людям. А теперь пересмотрел  окончательно.
Если даже в такой древности... Ладно, пристегивайтесь.
     И еще через несколько секунд мы помчались через века.
     Когда отступило обычное при этом головокружение, я смог наблюдать  за
табло времени. Когда началась наша эпоха, у меня радостно  екнуло  сердце.
Вот хроноскаф проскочил первое тысячелетие, и  мы  со  Стасом  обрадованно
переглянулись. 1112, 1680, 1937... У меня задрожали коленки...  1966!..  И
все. Стоп. Красные цифры на зеленом  поле  прекратили  свой  стремительный
бег.
     Мы снова переглянулись. Но радости в наших взглядах на этот  раз  уже
не было.
     - Куда будем приземляться? - спросил Шидла мрачно.
     Я обернулся к Лине. Она смотрела на меня с ожиданием.
     - Не дотянули? - догадалась она по выражению моего лица.
     - Не дотянули, - подтвердил я.
     - Сколько?
     - Мама родит меня только через тринадцать лет. А его, - кивнул  я  на
Стаса, - еще через год.
     - Ну, это не так уж много, - грустно улыбнулась она.
     Стас отвернулся, чтобы мы не видели, что творится с его лицом.  Потом
сказал Шидле с отчаянием в голосе:
     - Я тоже останусь здесь.
     - Нет,  -  твердо  ответил  сфинкс.  -  Тогда  все  было  зря.  -  И,
повернувшись ко мне, повторил: - Куда будем приземляться?
     Я перевел его вопрос Лине. Она пожала плечами:
     - Все равно. Может быть, в ваш город?
     - Нет, - сказал Стас, -  у  нас  зимой  холодно,  а  ты  к  этому  не
привыкла.
     Лина благодарно посмотрела на него.
     - Да, - подтвердила она, - мне бы хотелось, чтобы было солнце,  много
солнца. Чтобы там  рос  виноград  и  разные  фрукты.  И  чтобы  люди  были
добрыми...
     - Ташкент! - выпалил я, потому что вдруг вспомнил мамины рассказы про
этот город. Стас согласно кивнул головой. - Ташкент, - повторил я сфинксу.
     - Где это? - деловито спросил он. - Вы на глобусе найдете?
     - Запросто, - заверил Стас,  -  мама  на  нем  Ташкент  сто  раз  нам
показывала.
     - Тогда ищите, - сказал Шидла и что-то нажал на приборном щитке.
     Голографическая модель Земли, вращаясь, повисла  за  нашими  спинами.
Выждав подходящий  момент,  Стас  ткнул  пальцем  в  знакомую  точку.  Шар
остановился, а место, которое указал Стас, вспыхнуло бирюзовой звездочкой.
     - Не ошибся? - подстраховался Шидла.
     - Все правильно, - подтвердил я.
     - Что ж, тогда готовьтесь к приземлению.
     В этот момент Лина протянула руку и погладила сфинкса по гриве.
     - Переведи ему, Стас, - попросила она, - пусть не  расстраивается.  Я
понимаю, что он хороший и ни в чем не виноват.
     Стас перевел,  и  Шидла,  встряхнувшись,  как  большой  кот,  грустно
покачал головой:
     - Спасибо, - сказал он.
     И Стас перевел это Лине.


     ...Мы приземлились ночью. Сначала падали с парашютом,  затем  зависли
над землей, удерживаемые антигравитацией.
     - Ты же говорил, нет запаса энергии! - воскликнул Стас обличающе.
     - На движение прямо над поверхностью затраты  минимальны,  -  ответил
сфинкс. - Если даже мы будем кататься в хроноскафе как на антиграве  целый
день, мы потратим энергии столько, сколько нужно для переброски во времени
часа на два-три.
     Стас прикусил язык, и мы двинулись  над  ночным  городом,  подыскивая
удобную и пустынную площадку.
     Мы сели в центре, на стадионе. Пока мы летели,  я  рассказывал  Лине,
что такое милиция и  детская  комната  в  ней,  а  также  научил  говорить
по-русски "здравствуйте" и "меня зовут". Чем еще я мог помочь ей?
     Втроем  мы  выбрались  из  капсулы.  Душная  летняя  ночь   наполняла
смешанным чувством радости и грусти. Мы молча прошли несколько шагов.
     - Ну все, мальчики, вам нужно возвращаться, - сказала Лина.  -  Долго
прощаться не будем. Я рада была узнать вас. И  очень  вам  благодарна.  Вы
ведь мне жизнь спасли. И от Неменхотепа избавили. Жаль, конечно,  что  так
получилось...
     - Мы все равно найдем тебя, Лина, все равно  найдем,  -  сказал  Стас
запальчиво,  потом  неожиданно  обнял  ее  и,  повернувшись,   побежал   к
хроноскафу. На Лине от его объятий осталось несколько  прилипших  кусочков
разваренной моркови.
     "Найдем, - подумал я. - Если бы речь шла о расстоянии, а тут - время.
Никогда мы ее не найдем. Или найдем чужую взрослую тетю... Нет  уж,  лучше
не искать даже".
     - Прощай, Лина, - сказал я и легонько сжал ее ладонь в своей.
     - Прощай, Костя, - она улыбнулась, и в то же время я увидел,  что  на
глаза ей навернулись слезы. Удивительно, другая девчонка уже давно  рыдала
бы навзрыд...
     Я забрался в капсулу, и тут вдруг Шидла сказал нам:
     - Посидите тут минутку и  ничего  не  трогайте.  Мне  тоже  нужно  ей
кое-что сказать. - И он выскочил наружу с прижатой к груди передней лапой,
ясно что-то от нас пряча. Только,  честно  сказать,  мне  совсем  не  было
интересно, что он там прячет. Ничего мне не было интересно.
     Сфинкс вернулся минуты через три.



                     6. РЖАВЫЙ ГВОЗДЬ СПАСАЕТ ВСЕЛЕННУЮ

     Стас вдруг расплакался. Хотя вообще-то не вдруг. Если бы не  заплакал
он, наверное, первым разревелся бы я.
     Шидла, запуская ракетные двигатели, жалостливо поглядывал на нас.  Но
меня эти взгляды только раздражали. Откуда ему - сфинксу (у них и самок-то
нету!) - понимать, что такое друг-девчонка. Вообще, друг -  это  много,  а
если человек смог стать твоим другом, несмотря на то, что он  -  девчонка,
это уже серьезно.
     Через минуту я убедился, что в этом отношении мы с братом солидарны.
     Когда Стас всхлипнул особенно громко, Шидла мягко сказал:
     - Перестаньте, котята, во всяком случае...
     Но закончить он не успел, потому что Стас заорал:
     - Молчи, урод! Что б ты понимал?!
     Самым поразительным было то, что Шидла действительно замолчал и ничем
не выказал обиды. Заговорил же снова лишь минут через двадцать,  когда  мы
со Стасом уже болтались в невесомости, а сам он настраивал временной блок.
Заговорил так, словно его и не прерывали:
     - ...Во всяком случае, ее жизни ничего не угрожает.
     - Почему это? - не поверил я.
     - Потому что я - преступник, - туманно  ответил  он,  а  потом  сразу
сменил тему, как будто жалел о  сказанном:  -  Кстати,  учтите,  хроноскаф
невозможно настроить с  точностью  до  минуты,  и  не  исключено,  что  вы
появитесь в  своем  времени  часа  на  два-три  раньше  или  позже  своего
исчезновения.
     - Если раньше  -  не  беда,  -  заметил  уже  успокоившийся  Стас,  -
переждем. А вот если позже, когда нас папа с  мамой  уже  хватятся,  тогда
что-то сочинять придется.
     - Можем и сейчас - заранее сочинить, - предложил я.
     - Предпочитаю экспромт, - заявил Стас как всегда самонадеянно.
     Я заметил, что брат мой жалеет,  что  обругал  сфинкса;  все-таки  мы
привязались друг к другу, многое  вместе  пережили.  Да  что  говорить,  у
Неменхотепа-то он нас по настоящему спас. Но извиняться... Нет, это  не  в
Стасовой натуре. Он  заглаживая  свою  вину,  все-таки  попытался  затеять
дружескую беседу. И это ему удалось.
     - Шидла, а что ты будешь делать, когда нас вернешь домой?  -  спросил
он. - Отправишься в древний Египет и умрешь там с голоду?
     - Раньше я хотел поступить именно так, - ответил сфинкс, - но сейчас,
я думаю, я могу сделать больше. Я могу максимально  увеличить  вероятность
того, что петля замкнется. Не надеясь на слепой случай.
     - Как?
     - Я лично позабочусь о том, чтобы статуя сфинкса  была  построена.  И
чтобы капсулу со мной внутри, замаскировав, поместили именно  в  фундамент
этой статуи, где ее потом и должны найти.
     - Но как ты сможешь быть уверенным в этом? - не унимался Стас. -  Ну,
статую ты еще можешь заставить построить. Тебя боятся. О  твоем  бластере,
наверное, легенды сложили, - при этих словах Шидла почему-то отвел  глаза.
- Но как ты заставишь египтян делать все  по-твоему,  когда  тебя  уже  не
будет?
     Логика в словах Стаса была железная, но Шидла ответил такое, что мы с
братом ошалело выпучили глаза:
     - Они не посмеют нарушить волю фараона. А я буду фараоном.
     Мы  молчали,  просто  не  зная,  что  сказать,  а   сфинкс   пояснил,
распаляясь:
     - Я воспользуюсь гибелью Неменхотепа. Я буду хорошим фараоном.  Я  их
многому научу. Как добывать железо, как делать бумагу, как  растить  новые
сорта злаков... А главное, я научу их справедливости. Уж кто-кто,  а  я-то
знаю, что такое справедливость. Я буду очень  справедливым  фараоном,  мои
подданные будут любить меня. И никаких жертвоприношений!  Это  же  дикость
несусветная! - он помолчал, а потом закончил проникновенно:  -  А  еще  не
понравилось мне, как они там с кошками обращаются... я их научу.
     - Шидла! -  не  выдержал  я.  -  Но  истории  ничего  не  известно  о
фараоне-сфинксе! И вообще, сфинкс - существо мифологическое!
     - Сам ты - существо мифологическое, -  совсем  по-стасовски  обиделся
сфинкс. - А что истории не известно, так я и об этом позабочусь.


     ...Все-таки  хроноскаф  -   действительно   удивительное   достижение
инженерной  мысли.  Во  второй   раз   мы   совершали   на   нем   посадку
по-человечески, то есть, зная куда, когда и при  полной  его  исправности.
Шидла снова включил голографический глобус. Он повис  за  нашими  спинами,
занимая все свободное пространство рубки. В тот раз эта миниатюрная модель
Земли как-то не слишком поразила меня, не до того  было.  Сейчас  же...  У
меня защемило сердце, когда Шидла выключил  свет,  и  маленький,  метра  в
полтора диаметром, земной шар, искрясь  полярными  шапками  и  переливаясь
ручейками великих рек, медленно вращаясь, завис  на  расстоянии  вытянутой
руки от нас.
     Казалось, дунь на него,  и  где-то  далеко  внизу  сорвутся  крыши  с
маленьких домов маленьких людей, и маленькие, вырванные с корнем,  деревья
помчатся по черному небу, увлекаемые грозной ураганной силой...
     - Где-то здесь,  по-моему,  -  бесцеремонно  ударил  Шидла  лапой  по
участку в северном полушарии. Шар послушно прекратил вращение,  а  на  его
поверхности засияла бирюзовая звездочка. Я заметил,  как  вздрогнул  Стас.
Видно, и он представил, как  огромная  звериная  лапа  опускается  на  наш
город, превращая в щебень наш дом, нашу школу, мамин музей... Но я  быстро
отогнал видение. В конце концов глобус, он глобус и есть.
     - Да, здесь, - подтвердил я, -  чуть  повыше.  Как  тогда,  по  ходу,
сориентируемся?
     - Сориентируемся, - согласился Шидла.
     И действительно,  совершив  временной  скачек,  хроноскаф  с  помощью
парашюта приземлился, но,  немного  не  долетев  до  поверхности,  подобно
антиграву, завис над землей. А затем по нашим подсказкам,  двинулся  туда,
где в вечернем полумраке светились огни города. Глядя в иллюминатор, мы со
Стасом без труда нашли свою улицу, и Шидла  посадил  капсулу  на  пустыре,
невдалеке от нашего дома.
     Мы выбрались наружу. Знакомая смесь запахов выхлопного газа и  костра
из осенних листьев ударила в ноздри и наполнила меня радостным  ожиданием.
Откуда-то из глубин памяти выскочило еще  недавно  такое  абстрактное  для
меня слово: "ностальгия". Оказывается, ностальгия может быть не только  по
месту, но и по времени.
     А мой порывистый братец рухнул на колени и забормотал:
     - Земля! Земля, матушка. Наша, СЕГОДНЯШНЯЯ...
     Говоря это, он собирал пыльную землю в ладони, поднимал  к  глазам  и
сыпал между пальцев, как в мультфильмах жадные богачи  пересыпают  золотые
монеты.
     - Блин! - вдруг воскликнул он и замахал ладонью.
     - Ты чего? - удивился я.
     - Укололся, - объяснил он. - Гвоздей тут накидали... - Но сразу вновь
умилился: - Гвоздик! НАШ гвоздик! - С этими словами он,  продолжая  стоять
на  коленях,  торжественно,  как  великую  драгоценность,  опустил  ржавую
железку в нагрудный карман.
     Все  это  время   Шидла   тактично   молчал,   только   подозрительно
принюхивался, расширив ноздри, с неописуемым отвращением на лице.
     - Ну что, - спросил я его, - будем прощаться?
     - Будем, - кивнул он. - Хотя... Давайте-ка в последний раз  прикинем,
все ли мы учли.
     Я задумался. И сразу обнаружил в наших построениях тонкое место.
     - Слушай, - сказал я, - сейчас-то мы знаем, как запустить  хроноскаф.
А тогда... Чисто случайно. Мы ведь даже и  не  хотели  его  запускать,  мы
хотели только выйти. Вдруг в этот раз мы его не включим?
     - В какой "этот раз", - передразнил оправившийся  от  патриотического
экстаза Стас. - Это все уже произошло.
     - Если мы прибыли раньше, а по-моему, это так, тогда  вроде  потемнее
было, то это еще не произошло, только произойдет. - возразил я. - А  вдруг
не произойдет?
     - Если один раз произошло, то и сейчас повторится, - уверенно  заявил
Стас, но я-то видел, что он, как и я, слегка запутался.
     - Фатализм сфинксов, - установил я диагноз.  -  Но  даже  они,  между
прочим, на судьбу не полагаются, а все обеспечивают сами.
     - Старший прав, - поддержал меня Шидла. Но тут же добавил: -  Хотя  в
этом случае мы, по-моему, ничего сделать не можем.
     - Можем! - заявил Стас. На лице его мелькнула  тень  вдохновения.  Не
сказав больше ни слова,  он  кинулся  к  хроноскафу  и  забрался  в  него.
Любопытство заставило меня последовать за ним.
     Стас, высунув от напряжения кончик языка, что-то творил  с  приборным
щитком. Я заглянул ему через плечо. Только что найденным гвоздем он вкривь
и вкось выцарапывал над пусковой кнопкой слово "выход".
     Меня словно током ударило. Я и забыл про эту надпись.
     Закончив свой труд, Стас обернулся ко мне и пояснил:
     - Нехорошо, конечно, обманывать. Но я же для дела. К тому же мы  ведь
себя обманываем, а не кого-то другого.
     - Стас, - шепотом сказал я. От волнения у меня пропал голос. -  Стас,
я уже видел тут эту надпись.
     - Когда? - удивился он.
     - Тогда, в музее. Из-за нее-то я и на кнопку нажал...
     - Круг замкнулся, - нарушив  благоговейную  тишину,  весомо  произнес
Шидла за нашими спинами. - И в прошлое я  отправляюсь  с  легким  сердцем.
Прощайте, - закончил он и, чуть поколебавшись, добавил, - братья.
     Возможно, он сказал так, имея в виду, что братья мы со Стасом. Но это
вряд ли. По-моему, он назвал нас так, подразумевая, что мы -  его  братья.
Он назвал нас так, как сфинксы называли друг друга.
     - Передай привет жрецу, - усмехнувшись, прервал  паузу  Стас,  -  мы,
если помнишь, очень с ним подружились. А вообще спасибо тебе  за  все.  Ты
настоящий... сфинкс.
     А я просто зарылся лицом в его  жесткую  серебристую  гриву.  Сфинкс,
конечно. Но все-таки...



                 7. МЫ СНАЧАЛА ЧУТЬ НЕ НАДАВАЛИ СЕБЕ ПО ШЕЕ,
                       А ПОТОМ ПОТИХОНЬКУ СХОДИМ С УМА

     Хроноскаф с Шидлой на борту превратился в еле  заметную  на  вечернем
небосклоне звездочку. Утих и гул его двигателей. Лишь далекий собачий  лай
да сверчковая азбука Морзе слышались  на  нашем  пустыре,  но  они  только
подчеркивали незыблемость тишины.
     - Все, - сказал Стас и испуганно посмотрел на меня. Я понял, чего  он
испугался. Не темноты, не тишины, и даже не одиночества. Нет, просто,  как
и я, он испугался, что закончились наши приключения. Конечно, много было и
неприятностей, и опасностей... Но зато какая насыщенная жизнь!
     - Ладно, ты, - подбодрил я его,  -  потом  будешь  сопли  распускать.
Сейчас нужно домой спешить. А то правда придется экспромты сочинять.
     - И сочиню, - буркнул Стас. Но успокоился. И  мы  двинули  в  сторону
дома. Часов у нас не было, поэтому определить, насколько раньше,  а  может
быть все-таки позже срока мы прибыли, я не мог. Нужно быть осторожнее.
     Вот и наш дом! Окна не светятся, значит, или мы еще  не  вылезали  на
улицу, или уже вылезли, а папа с мамой нас еще не хватились. Вот это  было
бы лучше всего. Но нет, только я успел об этом подумать, как в окне  нашей
комнаты показалась чья-то встрепанная башка. Да моя это башка, моя!
     Я-тогдашний спрыгнул  вниз,  обернулся,  поднял  руку  и  что-взял  у
тогдашнего Стаса. "Фонарик",  -  вспомнил  я-нынешний.  Затем  я-тогдашний
помог спуститься Стасу, и оба кинулись через дорогу в сторону музея.
     - Дураки же мы! - буркнул умудренный опытом Стас-нынешний.  -  Сейчас
бы догнать и надавать по шее как следует.
     Меня даже передернуло от какого-то  странного,  сродни  брезгливости,
чувства, когда я представил себе эту картину. Я не стал напоминать  Стасу,
кто вообще всю эту историю затеял, а сказал главное:
     - Все было предначертано, Стас. Мы не могли себя вести по-другому.
     - Типичный  фатализм  сфинксов,  -  передразнил  он  меня.  -  Ладно,
поперли.
     Мы-прежние уже исчезли из нашего поля зрения. Нужно было спешить.  Мы
подбежали к окну, я подсадил Стаса, а потом он, забравшись,  подал  сверху
руку и помог залезть мне.
     Первым же шагом в темной комнате я угодил ногой в  мягкое  и  теплое.
"Кошка!" - понял я. Но было поздно. Ночную тишину вдребезги  разбил  дикий
вопль: "Мя-а-ау!!!" Кошка орала, как  рассержанный  сфинкс.  И  ее  острые
коготки безжалостно вонзились мне в ногу.
     В панике я отскочил в сторону, наткнулся на стул, и мы (я и  стул)  с
грохотом полетели на пол. Похоже, и Стас потерял  навыки  существования  в
мире, изобилующем кошками; только я упал,  как  из  другого  угла  комнаты
раздался  очередной  возмущенно-истерический  кошачий  крик  -  явно  крик
существа, на которое наступили.
     Вновь воцарилась тишина, и я, на четвереньках  по