е не валяются.
   - Венерианка обронила, может быть? - с насмешкой спросил барон.
   - Возможно, - ответил Ганс. - И венерианки,  очевидно,  очень  рассеянные
женщины. Такие камушки  мы  встречали  на  всем  пути.  Вот,  не  угодно  ли
полюбоваться? -  Ганс  засунул  руку  в  карман  и  высыпал  горсть  крупных
самоцветов. Затем вынул из походной сумки большой слиток золота  и  небрежно
бросил на стол. - Они здесь валяются, как булыжники.
   -  Золото!  Алмазы!  Бриллианты!  Изумруд!  -  воскликнула  леди  Хинтон,
наваливаясь на стол и протягивая руки к груде самоцветов.
   Стормер покраснел, барон стал бледен. Глаза епископа блеснули  алчностью.
К драгоценностям потянулись дрожащие руки: толстые, поросшие рыжими волосами
- Стормера; бледно-синие, с вздувшимися венами - барона; пухлые -  епископа;
тонкие, с длинными пальцами и розовыми ногтями - Делькро... Толстые,  худые,
красные, белые пальцы сбились в шевелящийся клубок. Пассажиры тяжело дышали,
разгребали кучу, отталкивали чужие жадные руки.
   - Бриллиант! Шестьдесят каратов!
   - Восемьдесят!
   - Дайте мне!
   - Да не отнимайте же!..
   - Я только посмотрю!
   - А вот этот! Какая прелесть!
   - На пятьдесят тысяч фунтов!
   - Миллион!
   Леди Хинтон зажимала в левой руке бриллиант чистейшей  воды.  Даже  Эллен
забыла  о  своей  печали  и  смотрела  на  это  неожиданное  богатство   как
зачарованная.
   Камни быстро разошлись  по  рукам.  Из-за  самородка  золота  разгорелась
горячая ссора.
   Ганс рассмеялся.
   - Не жадничайте, господа, - сказал он. - Уверяю, что каждый из вас  может
набрать этих камней  и  золота  целый  мешок.  Сомневаюсь  только,  что  эти
стекляшки обогатят вас.
   - Это не стекляшки, молодой  человек!  -  наставительно  произнесла  леди
Хинтон, не понявшая Ганса. Она все еще жила в мире земных ценностей.
   - Где это вы нашли? - спросил  Стормер,  прижимая  под  полою  пиджака  к
животу слиток золота.
   - Я уже говорил вам: на дороге. По пути к заливу. И если  мы  переселимся
туда...
   - Разумеется!
   - И возможно скорее! Что вы скажете, леди Хинтон? Вот так Венера! Вот так
планета! Недаром ее назвали именем богини красоты. Нет,  ради  этого  стоило
полететь в звездолете. Черт возьми, мы будем богаты как крезы! Да что крезы!
Крезы будут нищими по сравнению с нами...
   - А завтра нам нечего есть, мистер крез, -  вернул  Цандер  разгоряченные
головы к печальной действительности.
   - Долой золото! Долой драгоценности!  -  вдруг  закричал  Шнирер.  -  Это
валюта! Мать спекуляции! Это борьба! Это кровь!.. - И он снова  заговорил  о
своей пасторальной идиллии. - Но  я  против  коммуны,  против  централизации
населения.
   - У нас будут Англия, Франция, Германия, - сказал Стормер. - Что  ж,  это
неплохо! - И начал подсчитывать в уме  народонаселение  будущих  государств.
Англия: он, Стормер, Хинтон, Эллен, Уэллер, Пинч, Мэри...  Жаль,  что  погиб
Блоттон, он олицетворял бы английскую армию. Военный министр. Итого:  Англия
- шесть  человек...  Германия:  трое  Текеров.  Шнирер  с  дочерью,  Цандер,
Винклер, Фингер. Восемь, больше, чем в Англии. Но  им  что!  Германию  будет
ослаблять классовый антагонизм.  Франция:  Маршаль,  Делькро,  ну  и  Жак  в
качестве колониальной части империи. Франция нисходит на роль второстепенной
державы. "Золотые россыпи достанутся Англии, то есть мне. Что может  сделать
одна женщина и дохлый барон!"
   - Да, это неплохая мысль,  -  продолжал  Стормер  уже  вслух.  -  "Правь,
Британия!", "Боже, храни короля!". Я думаю, толковый король...
   - Может найтись и  толковая  королева,  -  величественно  возразила  леди
Хинтон со своего  троноподобного  кресла.  -  "Тоже  подбирается  к  золотым
россыпям!" - подумала она.
   - Это решит выбор! - ответил Стормер. И он начал подсчитывать шансы:  "За
меня: я сам, конечно, голос Пинча, - припугну щенка, обещая в крайнем случае
должность министра.., гм.., и только... А за Хинтон:
   Уэллер, конечно, Эллен, Мэри обработают... Хорошо,  что  нет  Блоттона...
Как  бы  не  прошла  королевой!  Нет,  лучше  без   голосования,   напролом,
по-наполеоновски".
   - Эти дела "государственной важности", - с иронией сказал  Цандер,  -  мы
пока оставим. Собирайтесь в  дорогу.  Не  берите  с  собою  ничего  лишнего.
Помните, что личных слуг  на  Венере  не  существует.  Завтра  выступаем  на
рассвете.
   - А вы?
   - Я остаюсь в ракете для ее охраны. Притом я не теряю  надежды,  что  мне
удастся наладить связь с Землей.
   Начались новые сборы, новый отбор вещей. Леди Хинтон и  на  этот  раз  не
рассталась  со  своим  замшевым  мешочком,  пополнив  свои  сокровища  двумя
крупными бриллиантами.
   На заре прозвонил колокол. Началось "переселение народов".
   Горячий дождь больно стегал по лицу. Кругом  пар,  дым,  туман.  Грохочут
громом  облака,  грохочут  вулканы.   Дрожит,   гудит   почва   от   скрытых
вулканических сил. Жутко... Леди Хинтон шествует, опираясь на руку епископа.
Скользит под ногами мокрая, каменистая почва. Длинная ряса епископа и  подол
широкого платья леди Хинтон путаются в ногах,  цепляются  за  острые  камни.
Струйки горячей воды текут по лицу, спине, груди.  У  леди  -  лицо  жертвы,
ведомой на заклание.
   - Боже мой! Никогда я не думала, что...
   - Прошу вас, остановитесь, - сказал епископ, отдуваясь. Он положил в лужу
узлы - свой и леди Хинтон, поднял полы рясы до пояса и связал их узлом. Леди
Хинтон отворачивается. Она шокирована. Епископ с открытыми ногами! Мало того
что неприлично, это почти противоестественно.
   - Советую и вам, мадам, сделать то же.
   - То же? - с негодованием восклицает леди.
   - Да, то же. Здесь не до этикета. Мы и так отстали и рискуем заблудиться.
Нас никто не видит.
   Нет, нет. Идем, -  решительно  отвечает  леди  Хинтон.  Епископ  кряхтит,
поднимает узлы. Плетутся дальше.
   - Эй, эй, епископ! Хинтон!
   Что за непочтительность!  Это  голос,  кажется,  мясника  Стормера.  Леди
наступает на подол, падает. Уэллеру с трудом удается поддержать  ее  грузное
тело. Он измучен, зол. Говорит грубо, повелительно:
   - Я же говорил вам. Из-за вас мы отстаем.
   - И это лорд епископ! Что делает с людьми Венера!  От  обиды,  усталости,
оскорбления,  досады  леди  Хинтон  готова   заплакать.   Где   ее   выезды,
вымуштрованные лакеи, понимающие ее с одного взгляда?..
   - Да ползите же, черт возьми, иначе мы  не  будем  ждать  вас!  -  кричит
Стормер.
   Леди Хинтон вздыхает. Поистине скорбный путь.
   Ганс идет впереди, осматривает почву. Вот здесь были найдены перья и лужа
крови. Их теперь нет, смыли дожди.
   А вот и выход самоцветов. Ну, здесь уж, наверно, будет остановка.
   - Ппомогите мне фвстать. Я уппал и  лежу,  кажется,  на  пбриллиан-тах..,
колются... - раздается в тумане голос барона.
   - Ого! Вот они, россыпи! Ффу! Даже в жар бросает! - рычал Стормер.
   Леди  Хинтон  почувствовала  неожиданный  прилив  сил.  Уже  не  думая  о
приличиях, она высоко подоткнула платье и потянула за собой епископа.
   - Скорей! Скорей! - задыхаясь,  говорила  она.  -  Иначе  нам  ничего  не
останется.
   Барон, Стормер, Уэллер, Пинч, Делькро развязали мешки и начали  наполнять
их драгоценными камнями, выбрасывая одежду  и  белье.  Никогда  еще  они  не
богатели с такой быстротой. Одно лишь движение руки приносило сотни тысяч  -
так им казалось. В мешки сыпалось многомиллионное состояние.
   Ганс смотрел на эту сцену с улыбкой, отдыхая под откосом скалы. Встав, он
свистнул: пора отправляться в путь.
   "Миллионеры"  взвалили  на  спины  мешки.  Тяжелый  груз!  Пошли.   Камни
невыносимо давили на плечи. Кряхтели, тяжело дышали, но несли.
   Внизу, когда редел туман, виднелось темное пятно залива.
   Вдруг  почва  заколебалась  под  ногами.  Все  упали,  содержимое  мешков
рассыпалось. Глухой подземный гул нарастал, переходил в громовые  раскаты  и
разразился ударом чудовищной силы. Со скал полетели камни. С правой  стороны
туман налился багровым светом, ослепительно вспыхнуло пламя.  Клубы  черного
дыма заволокли все кругом. Молнии бороздили этот первобытный хаос стихий. На
голову сыпался пепел, мелкие камни. Укрыться под скалой? Скала дрожала как в
лихорадке и могла обрушиться. Всеми овладела паника. Ганс пытался установить
порядок, но его голоса не было слышно.  Побросав  окончательно  свои  мешки,
пассажиры, как обезумевшее стадо, бросились вниз по отлогому склону. Справа,
через утесы, стремительно текла огненная река, ярко освещая  окрестности.  С
Гансом остались только Винклер, Мэри и  Жак.  Они  намотали  свои  мешки  на
головы и побежали.
   Подземные силы, прорвавшись наружу, успокоились. Почва  еще  дрожала,  но
сильные толчки больше не повторялись. Тяжело было  только  дышать  от  паров
серы. К счастью, ущелье кончилось и за  ним  начиналась  открытая  долина  -
пологий спуск к подошве горы. Здесь всегда был  сильный  ветер.  Он  относил
туман, серные пары и пепел в сторону. Стало легче дышать.
   Вскоре собрались остальные. Все были  налицо  и  целы,  если  не  считать
ссадин.
   Узкий полуостров, вдававшийся в залив, был уже хорошо  виден.  Полуостров
начинался у отвесной скалы красного песчаника. От дождей  и  выветривания  в
этой скале должны образоваться пещеры. Туда и направил Ганс своих измученных
спутников.
   Птицы и животные попрятались, спасаясь от бушующих  сил.  Не  видно  было
даже птиц-шаров на "хвощах".
   Вот и залив. С левой стороны на полуостров набегают валы прибоя высотою с
многоэтажный дом. На Земле не бывает таких высоких волн. Только  необычайные
бури здешних мест способны так  раскачивать  воды  океана.  Каждые  двадцать
секунд на полуостров низвергается  водопад  в  несколько  километров  длины.
Неистовый шум, от  которого  дрожат  почва  и  скалы,  ритмически  наполняет
воздух.
   Поток, черный  поток  преграждает  дорогу.  Пахнет  чем-то  знакомым.  Ну
конечно, это нефть! Сколько горючего,  сколько  энергии  сконденсировано  на
Венере! Эти горные водопады,  прибои,  ветер,  нефти...  Есть,  вероятно,  и
уголь. Венерианские  богатства  ждут  своей  очереди,  когда  земные  запасы
истощатся...
   С левой стороны полуострова - бешеный прибой, с правой  -  тихая  заводь,
поросшая деревьями. Они несколько напоминают мангровые деревья Индии и Южной
Америки, растущие на  залитых  водой  площадях.  Но  здесь  воздушные  корни
достигают гигантских размеров, сам же ствол и ветви по сравнению с корнями -
карликовые. Так приспосабливаются растения к сильнейшим ветрам,  дующим  над
этой долиной. Как когти, запускает дерево в воду и илистое дно  свои  далеко
разветвляющиеся корни.
   На  карликовой,  корнеобразной  кроне  дерева  кривые,  изогнутые   ветви
оканчиваются кисточками. Ганс подумал, что по этим переплетающимся воздушным
корням очень легко перебраться на другую сторону через Тихую заводь, как  он
мысленно назвал эту часть залива.
   Меж корнями и у самого берега из воды  поднимаются  болотные  растения  в
три-четыре метра вышиной. Каждый стебель имеет  вид  вопросительного  знака.
Много таких вопросительных знаков для пытливого ума расставлено на Венере...

   На полуострове, покрытом буро-зеленой  травой,  достаточная  площадь  для
посева и огорода. Но  почва  неодинаковая:  есть  заболоченные  места,  есть
песчаные дюны, выход гранита. Однако есть и жирный чернозем.

   Закатное солнце выглянуло сквозь  тучи,  осветив  группу  людей  на  фоне
красноватых скал.
   Какой жалкий вид имеют эти миллионеры, мечтающие стать королями на  новой
земле!
   По-королевски величественная на Земле, леди Хинтон, с подоткнутым  мокрым
платьем, грязными, распухшими красными  ногами,  осевшая,  с  взлохмаченными
седыми волосами, похожа на базарную торговку. Лорд епископ  словно  прилетел
на Венеру прямым сообщением из лондонских трущоб. Ему под пару барон.
   - Надо подумать о ночлеге, граждане, и выбрать пещеру, - сказал Ганс.
   - Пппе.., пе.., пещерные люди!.. Ддошли!..
   Заглянули в одну пещеру. Сыро, мокро, журчит вода. Мимо! В другой посуше,
но она мала. Третья - того и гляди обвалится, над ней  нависла  целая  глыба
мокрого,  источенного  подпочвенными  водами  песчаника.  Четвертая  хороша.
Большая, прочная, удобная. От нее  отходит  несколько  боковых  пещер,  ниш,
ходов.
   - Надо исследовать эти ходы: не живут ли в них  какие-либо  обитатели,  -
говорит Ганс. - Винклер, зажги фонарь, идем.
   Едва свет фонаря проник в пещеру, как оттуда с сухим  шуршаньем  выбежало
нечто отдаленно напоминающее земную сороконожку.  Она  была  почти  белая  и
немногим тоньше телеграфного столба. С  необычайным  проворством  гигантская
сколопендра промчалась через большую пещеру и  исчезла  в  боковом  проходе.
Следом за нею проследовал десяток пятиметровых "малышей". Женщины вскрикнули
и  отбежали  подальше  от  пещеры.  Свет  фонаря  упал   на   "таракана"   с
двухметровыми мохнатыми коричневыми лапами. "Таракан" шевелил  полуметровыми
усами, уставившись на Ганса черными, величиною с яблоко, глазами.  При  этом
он тихо свистел. Винклер тронул Ганса.
   - Не лучше ли нам уйти? Видно, на Венере ни одна пещера и ни одна нора не
пустует.
   Во мраке во всех углах пещеры что-то шевелилось, шуршало. Сыпались мелкие
камни. Из боковых пещер слышались звуки,  напоминавшие  лошадиный  кашель  и
коровьи тяжкие вздохи.
   - Да, - согласился Ганс. - Первую ночь нам придется провести под  дождем.
Это хотя и тяжело, но зато безопасно. А завтра примемся  за  выселение  всех
многоногих жильцов.
   К счастью, ночь выдалась на редкость тихая. Только вдали шумел неумолчный
прибой. Томительно душно, жарко. Воздух густой и такой плотный,  что  трудно
дышать. Голову кружит. Полыхают зарева вулканов. Горячая, багровая ночь...
   Ганс спит чутко. Прислушивается к малейшим  шорохам  и  звукам.  В  мозгу
пробуждаются  древние  инстинкты  первобытного   человека,   которого   ночь
подстерегала тысячею опасностей...  Сквозь  полузакрытые  глаза  Ганс  видит
свет. Приоткрывает веки... В воздухе носятся ослепительно  яркие  шары.  Все
новые и новые шары величиною с яблоко, с арбуз рождаются из ночной  темноты.
Беззвучно парят, опускаются, поднимаются.
   И вдруг один шар разрывается с оглушительным  треском.  Все  просыпаются,
вскрикивают. Игра сверкающих шаров  продолжается.  Словно  кто-то  невидимый
перебрасывается ими.
   - Что это?..
   - По-видимому, шаровидные молнии, - говорит Текер. - Воздух здесь слишком
насыщен электричеством.
   Песчинки сухо трещат,  будто  пересыпаются,  хотя  лежат  неподвижно.  Со
стволов ружей срываются с тихим треском  синие  искры.  Как  в  охлажденном,
перенасыщенном  влагой  воздухе  выделяются  водяные  пары,   так   в   этой
перенасыщенной электричеством атмосфере рождаются искры, шаровидные  молнии.
Ганс поднял вверх  руку,  расставил  пальцы,  и  на  их  концах  заструились
огоньки. Красиво, но жутко! Волосы  на  голове  топорщатся  и  потрескивают,
словно их расчесывают невидимым каучуковым гребнем.
   В горах текут потоки раскаленной лавы. Она  постепенно  застывает,  горит
тусклым багровым пламенем.
   В воздухе бесшумно летают рои больших насекомых. Над ними так же бесшумно
реют, словно черные покрывала в воздушном  вихре,  ночные  хищники,  -  быть
может, здешние "летучие мыши". Все незнакомо, необычно, пугает новизной...
   Крик в горах. Похож на человеческий. Ему отзывается звериный рев в лесах,
по ту сторону залива...
   Исчезли шаровидные молнии. Улетели насекомые, птицы. Светает...
   Вздыхает барон, леди Хинтон вторит ему, шумно зевает Стормер.  Сон  бежит
от глаз. Никому не спится... Ганс и Винклер тихо  беседуют,  составляя  план
выселения "нечистых".
   С рассветом взялись за работу.
   Входы в малые пещеры, трещины, лазы заделали -  замуровали  гадов.  А  из
больших боковых пещер начали выкуривать обитателей. Посреди  главной  пещеры
вырыли яму, наполнили ее нефтью, подожгли. Пассажиров предупредили -  повыше
на скалы взобраться: сейчас изо всех щелей поползут "выселяемые".
   И точно - поползли. Тараканы с добрую овцу.  Многоножки  со  сплющенными,
как у змей, головами и с клешнями,  горбатые  пауки,  четырехногие  прыгуны,
желтые, как янтарь, прозрачные, с глазами, как у рыб-телескопов, змеи...
   Вылезли крупные гады, расползлись по  соседним  пещерам,  потом  поползла
мелочь: сизые мокрицы ростом с кролика, красные черви,  катившиеся  колесом;
мордастые "рыбы" на ластах, вихляющиеся, как морские  львы...  Казалось,  не
будет конца этому шествию, будто рожденному  кошмарами  ночи.  Какая  силища
творческих замыслов природы! Сколько проб, экспериментов! Какая  неистощимая
фантазия в поисках лучших форм, наиболее приспособленных к существованию!..
   Люди сидели на камнях, не двигаясь, затаив дыхание. Что это? Сон или бред
расстроенного воображения?
   Отгремела гроза. День давно настал. Воздух разрядился от электричества.
   Только к полудню прекратилось шествие гадов. Догорела и нефть.  Яма  едва
курилась. Винклер, Ганс, Текер и Пинч осторожно вошли в пещеру. Всюду  трупы
гадов и насекомых. Некоторые  еще  извивались,  корчились,  шевелили  усами,
дрыгали ножками, а "ножка" иного паука подлиннее ноги человеческой.
   Неприятная работа, но кое-как вычистили пещеру, сволокли трупы  подальше,
нефтяную яму засыпали. Теперь можно жить в пещере.
   Но женщины не соглашаются.
   - Лучше под открытым небом,  под  дождем  ночевать,  чем  в  пещере.  Там
уснешь, а ночью новые гады вползут.
   - Не вползут, - успокаивал Ганс. - Мы вокруг пещеры ям  накопаем,  нефтью
наполним и по  ночам  зажигать  будем.  Все  гады  огня  боятся,  близко  не
подползут.
   Женщины продолжали  отказываться.  Однако  когда  ночью  пошел  неистовый
ливень, они также вошли в пещеру.
   Покончив с жильем, стали думать о пище. Есть  больше  нечего.  Надо  идти
промышлять на берег.
   - Сильный прибой, - говорил Текер, - должен выбрасывать  на  берег  много
рыбы, моллюсков. Нам, полагаю, удастся найти съедобных.
   Пинч смастерил удочки.
   На  промысел  пошли  Пинч,  Ганс,  Винклер  и  Текер.  Женщинам  поручили
изготовить постели из мягких мхов и лишайников. Их много  росло  на  склонах
гор. Эластичные, мягкие, теплые, не хуже перин. От почвы  легко  отрываются.
Только края неровные; обрезать, придать форму - и готова постель. Стормера и
Уэллера оставили в помощь женщинам и для охраны, вооружив ружьями и ножами.
   Ловить рыбу удочкой Пинчу  не  пришлось.  На  берегу  рыб,  ракообразных,
мягкотелых улиток было бесконечное множество.  Оставалось  одно  -  выбирать
все, что не успело испортиться.  Гниение  здесь  происходило  очень  быстро.
Запах падали встретил путников еще за километр от берега. Вдоль линии прибоя
ходили стаи бескрылых птиц, похожих на  пингвинов.  Их  можно  было  принять
издали за людей -  они  и  ростом  были  не  ниже  человека,  ходили,  важно
переваливаясь, и громко кричали. Ганс заметил, что и птицы избегают падали -
выбирают свежих, еще трепещущих рыб. Птицы оказались очень мирными и  совсем
не трусливыми. Люди подходили к "пингвинам", гладили их. Птицы  с  интересом
осматривали людей. Скоро птицы и люди ходили рядом, толкаясь, как на базаре.
   За огромной стеной прибоя, разбивавшегося о гряду прибрежных скал,  океан
почти не виден. Изредка только возвышалась  над  гребнем  прибоя  гигантская
голова какого-то "завра".
   Трудно было дышать от трупного запаха.
   Вот на берег  выбросило  плоскую  раковину  величиной  с  лодку.  Эту  не
донести. Вот  вторая  -  с  чайный  поднос.  Оттащили  в  сторону.  Огромная
панцирная рыба едва не сбила с ног Пинча. Она еще судорожно билась. Оттащили
и ее. Эта-то уж, наверное, свежая. Велика, килограммов на двести... Нет,  не
донести... Пришлось остановить выбор на меньшей. Винклер и Ганс взвалили  на
плечи рыбу, Пинч и Текер понесли "устрицу".
   - Сегодня на обед будет осетрина и устрицы,  -  заявил  Ганс,  подходя  к
пещере. - Грейте скорее в котле воду.
   Котел был