к это обычно делают южные рыночные торговцы.
   И теперь правоохранители никак не могли  понять  -  то  ли  японцы  и
кавказцы заодно, то ли последние просто случайно приняли такое скопление
милиции на свой счет. И если так, то азиаты  вполне  могут  отсиживаться
совсем в другой квартире, и тогда уж и вовсе не понятно, как  их  оттуда
выкуривать.
   В отличие от милиции кавказцы отлично знали, что японцы  находятся  в
квартире и продолжают доставлять неприятности.  Они  заперлись  в  своей
комнате, окно которой выходило в  торец  дома,  и  тем  самым  сократили
остальным обзор.
   Кавказцы были готовы разорвать  японцев  на  части,  забыв  о  планах
сотрудничества с Якудзой. Ведь именно они виноваты во  всем,  из-за  них
честные торговцы контрабандным товаром попали в безвыходное положение  -
так ведь мало того, эти гады ко  всему  еще  не  открывают  дверь  и  не
пускают к окну.
   Однако босс торговцев оружием, несмотря на  свой  южный  темперамент,
был человеком рассудительным и идти напролом не рискнул. Там, в комнате,
столько огнестрельного оружия и  взрывчатки,  что  хватит  на  маленькую
победоносную войну.  Если  японцы  готовы  к  нападению  извне,  то  они
запросто перебьют своих бывших  торговых  партнеров,  так  что  те  даже
охнуть не успеют.
   Поэтому босс пытался уговорить  японцев  открыть  дверь  по-хорошему.
Делал он это по-английски, но не слышал ни слова в  ответ.  Из-за  двери
раздавались какие-то фразы на японском, но адресованы они были  явно  не
ему.
 
81 
 
   Истекающего кровью рефери на ринге спас от лютой  смерти  под  ногами
беснующейся толпы младший  лейтенант  Шарашкин,  который  прикрыл  судью
своим телом.
   Судья в результате  уцелел,  зато  по  самому  Шарашкину  потоптались
изрядно,  и  его  выручила   только   специальная   подготовка   офицера
пограничной стражи.
   Последним,  что  запомнил  рефери  перед  тем,  как  окончательно   и
бесповоротно потерять сознание, была  совершенно  обнаженная  девушка  в
фате, которая вцепилась острыми ногтями в лицо Шарашкина, словно пытаясь
содрать с него все и всяческие маски.
   Это была, конечно, Анжела Обоимова, и  платье  она  утратила  уже  во
время потасовки. На финал чемпионата они с  Костиком  прибыли  прямо  из
загса, а в загсе не поняли бы, явись туда невеста в костюме Евы.
   Другое дело, что платье было надето на голое тело,  дабы  не  слишком
долго разоблачаться на пляже или, соответственно, в  бане.  И  было  оно
сшито не из самой прочной ткани.
   Свадебные наряды  и  вообще-то  не  предназначены  для  пребывания  в
дерущейся толпе. А окончательно добила его  давка  у  выхода,  и,  когда
платье сползло с тела совсем и было  затоптано  участниками  схватки  за
место под солнцем, Анжела передумала выходить. Прохожие  на  улице  тоже
вряд ли поняли бы обнаженную девушку с фатой на  голове,  а  внутри  все
было проще. Тут она была не одна  такая.  Стриптизерки,  таитянки,  Женя
Угорелова и даже скромнейшая
   Люба Добродеева составляли ей вполне приличную компанию.
   Таков был стиль всего этого  мероприятия  (не  потасовки,  имеется  в
виду, а открытого чемпионата мира и окрестностей),  а  против  стиля  не
попрешь. Куда нам против природы.
   Да и стрельба к тому времени уже стихла.
   Так что свадьба у Анжелы получилась точно такая,  какую  она  хотела.
Сама она голая и в фате, а вокруг - такой дебош, который даст сто  очков
вперед любой Кащенке и даже лондонскому Бедламу.
   Правда, жених куда-то запропастился, но это уже дело второстепенное.
   А вот на судью Анжела обиделась всерьез. Уж очень сильно  она  болела
за русского богатыря.
   Правда, сперва она  собиралась  располосовать  мордочку  самому  Гири
Ямагучи и в особенности его  подружке.  Русская  ведь,  сволочь,  а  так
радуется победе чужака.
   Но Гири легким  движением  плеча  уронил  Анжелу  прямо  на  младшего
лейтенанта Шарашкина, а тот, как оказалось, защищал судью, к которому  у
Анжелы тоже были претензии.
   И черт знает, чем бы все это кончилось, если бы не  милиция,  которая
обиделась, что ее приказаний никто не слушает и не выполняет, R  пустила
в ход щиты и дубинки.
   Тут завсегдатаи спортивных  состязаний  припомнили  фирменные  методы
борьбы с ОМОНом, и из толпы полетели выломанные с корнем кресла.
   Позиционное сражение продолжалось с переменным успехом  до  тех  пор,
пока к спорткомплексу не подогнали  пожарный  водомет.  Тугие  струи  из
брандепонта слегка остудили  толпу  и  заставили  ее  отступить.  Анжела
Обоимова потеряла свою  фату,  и,  когда  ее  задерживали  за  нарушение
общественного порядка, она выглядела так, словно только что выскочила из
бани.
   Какой-то молодой офицер с проблеском  разума  в  глазах  отбил  ее  у
взбешенных омоновцев, готовых поступить с дамой не  по-джентльменски,  и
задал ей вполне резонный вопрос:
   - Где ваша одежда?
   - Какая одежда? - удивилась Анжела, которая после горячей  схватки  и
холодного душа воспринимала действительность  несколько  неадекватно.  -
Нет у меня никакой одежды. И никогда не было.
   - Вы что, прямо так сюда пришли? - изумился в свою очередь офицер.
   - А я сюда вообще не пришла, - заявила на это Анжела. - Я  прилетела.
На крыльях любви.
   Тут офицер понял, что с крышей у девушки беда, и начал  подозрительно
принюхиваться, дабы определить, по какому адресу ее следует отправить.
   Вариантов было три.
   Самый соблазнительный - отвезти девушку к себе домой и забить болт на
служебные обязанности - отпал сразу по причине наличия дома жены,  тещи,
двух маленьких детей и одной  большой  собаки,  которая  имеет  привычку
ревновать хозяина к посторонним.
   Второй вариант - запереть даму в обезьяннике с себе  подобными  (тоже
нагими, дабы алкоголь выветривался через все поры тела) - отпадал  сразу
по двум причинам. Во-первых, такой красивой  девушке  в  обезьяннике  не
место, а во-вторых, она, кажется, вовсе и не пьяна. Если  в  ней  и  был
хмель, то давно весь вышел через упомянутые поры тела в  ходе  битвы  за
место под солнцем и в особенности под холодным душем. Струя из пожарного
шланга будет почище душа шарко. Тут и мертвецки пьяный протрезвеет.
   Остается третий вариант. Поскольку девушка явно заговаривается,  есть
смысл  направить  ее  в  соответствующее  лечебное  учреждение,  где  ей
поставят диагноз и назначат необходимое лечение.
   Офицер имел  неосторожность  намекнуть  Анжеле,  что  третий  вариант
вполне реален, если она немедленно  не  прекратит  валять  дурака  и  не
начнет  разговаривать  с  ним  по-человечески.  Но   Анжела,   загадочно
улыбаясь, обескуражила  собеседника  сообщением,  что  она,  собственно,
бывает в означенном лечебном учреждении каждый  день  и  сама  назначает
лечение всяким разным психам, среди которых есть даже  бывший  полковник
из центрального аппарата МВД.
   Это она немножко приврала для красного словца. Во-первых, пациент  из
центрального аппарата МВД был  подполковником,  а  во-вторых,  медсестры
лечение не назначают, а только выполняют предписания врачей. А на  врача
Анжела в этот момент была нисколько не похожа. И офицер, который  никому
не позволял обвести себя вокруг пальца, тут же потребовал доказательств,
что она - та, за кого себя выдает.
   - У вас есть какие-нибудь документы? Если есть - предъявите,  а  если
нет - пройдемте. Будем разбираться, кто вы такая - доктор или пациент.
   Анжела похлопала себя по бедрам и ягодицам и была вынуждена признать,
что документов у нее нет.
   - Они, наверное, у мужа, - предположила  она  и  тотчас  же  получила
следующий вопрос в лоб:
   - А где муж?
   - Если бы я знала, где муж, тут я бы с вами не разговаривала!  -  вне
всякой логики заявила Анжела, и ей-таки пришлось пройти.
   Ее нагое  тело  почему-то  сильно  раздражало  офицера,  -  очевидно,
оттого, что навевало мысли о супружеской  измене,  а  он  старался  быть
примерным мужем, - а тут как раз подъехало сразу несколько машин "скорой
помощи", и в одной нашелся лишний халат, который офицер и  реквизировал,
напугав медиков своим удостоверением и убойным аргументом:
   - У меня в отделении бомжи сидят - не могу же я ее  к  ним  сунуть  в
таком виде.
   Медики отреагировали на это со свойственным их профессии цинизмом. "А
что? Бомжам будет приятно", - сказали они, но халат все-таки дали.
   В  отделении,  однако,  Анжелу  посадили  не  к  бомжам,  а  к   Жене
Угореловой, Инге Расторгуевой и Любе Добродеевой.
   Люба была в своей одежде, только опять где-то потеряла свои  тапочки,
а также своего любимого Гири Ямагучи. При  таких  габаритах  его  трудно
было потерять, но Люба ухитрялась уже не в первый раз.
   Инга была в чужой одежде, а именно - в  концертном  костюме,  который
принадлежал хозяину элитного кабака со стриптизом. И снова был  изорван,
что означало только одно - Инга опять попала на деньги.
   А Женя была в таитянском  пареу  и  милицейской  рубашке  с  погонами
ефрейтора.
   - Я начинаю повторяться, - сказала она подругам по несчастью, имея  в
виду, что на ее пути уже  были  участковый,  сержант  патрульно-постовой
службы, эксперт-криминалист и оперуполномоченный уголовного розыска.  Ее
образ жизни вообще располагал к регулярным контактам  с  представителями
закона.
   Однако настоящей таитянской набедренной повязки из тапы у нее никогда
раньше не было, и это примиряло Евгению с действительностью.
   Четыре   девушки   ждали   своей   участи   за   решеткой,   печально
переговариваясь  односложными  фразами  и  прислушиваясь   к   разговору
милиционеров за стеной.
   Милиционеры - от старших офицеров и до последнего рядового - были вне
себя от удивления, потому  что  из  здания  спорткомплекса,  оцепленного
тройным кольцом и  прочесанного  вдоль  и  поперек,  непонятным  образом
бесследно исчезли чемпион  Гири  Ямагучи  и  его  сэнсэй  Ясука  Кусака,
прихватившие  с  собой  большой  кубок  победителя  чемпионата,  доверху
набитый наличными долларами.
 
82 
 
   Все, что было рассказано  выше,  -  это  только  цветочки,  а  теперь
начинается   кровавая   сцена.   Поэтому   автор    рекомендует    особо
чувствительным читателям закрыть глаза и листать страницы вслепую.
   Последние  два   самурая   ведь   заперлись   в   своей   комнате   и
забаррикадировали дверь шкафом  не  просто  так.  Хиронага  Сакисима  не
притронулся к огнестрельному оружию, которым была завалена комната.  Его
интересовал  лишь  короткий  меч  его  покойного  товарища,   ибо   свой
собственный меч Хиронага-сан  потерял  по  вине  Анаши  Кумару  и  Ясуки
Кусаки, который по-прежнему был жив и находился неизвестно где.
   Хиронага не выполнил свой долг и приказ своего господина. Он не  убил
сэнсэя Кусаку и теперь должен был поплатиться за это головой.  В  прямом
смысле слова, ибо он решил выполнить процедуру харакири в полном объеме,
то есть с секундантом и отсечением головы.
   В секунданты Хиронага-сан взял, естественно, Анаши Кумару, потому что
больше было некого. И теперь Анаши-кун возвышался над старшим  товарищем
с длинным мечом в дрожащей руке, а Хиронага стоял  на  коленях,  положив
около себя короткий меч.
   Руки его совсем не дрожали и голос тоже, когда он  отдавал  последние
распоряжения и читал прощальные стихи, в которых Анаши Кумару  распознал
плагиат. Стихи  принадлежали  одному  из  самураев  сегуна  Токугавы  Из
Иэльясу, который покончил с собой за триста лет до описываемых событий.
   В   дверь   колотились   торговцы   оружием   во   главе   со   своим
шефом-полиглотом, но Хиронага-сан старался не обращать на это  внимания,
хотя необходимость  совершать  сеппуку  в  столь  неподобающих  условиях
удручала его и навевала печальные мысли.
   Хиронага-сан размышлял о карме и пришел к неутешительному выводу, что
карма его была подпорчена в предыдущем перерождении и этот  изъян,  увы,
перейдет в следующее перерождение. Но чему быть, того не миновать.
   Хиронага поделился этой мыслью со своим секундантом, но тот ничего не
ответил.
   Анаши Кумару опасался, что если церемония и дальше будет продолжаться
в столь же неспешном темпе, то завершить ее вряд  ли  удастся.  Торговцы
оружием уже снесли выстрелом замок на двери и всей массой навалились  на
шкаф.  Их  пришлось  отпугнуть  выстрелом  из  пистолета,  но   это   не
понравилось господину Хиронаге, поскольку нарушало стройность церемонии.
   Однако думать о ритуале было уже некогда. Торговцы оружием тоже стали
стрелять из-за двери. Вся милиция вокруг дома залегла, считая,  что  это
стреляют в нее, а тем временем шальная пуля ранила господина Хиронагу  в
живот - прямо в то самое место, где он собирался начать надрез.
   Хиронага не изменил своих намерений и после  ранения,  но  оказалось,
что секундант уже не стоит за его спиной, а  прячется  от  пуль  в  углу
комнаты около двери.
   - Трус! - презрительно воскликнул  Хиронага-сан,  увидев  это.  -  Ты
трясешься за свою жалкую жизнь  вместо  того,  чтобы  последовать  моему
примеру.
   - Я предпочитаю погибнуть в бою и унести с собой несколько врагов,  -
ответил Анаши Кумару, которого возмутило обвинение в трусости.
   Но Хиронага Сакисима только усмехнулся на  это  и  взялся  руками  за
лезвие короткого меча, обернутое красным шелком.
   Он вонзил острие меча прямо в то место, куда попала пуля, и с  криком
провел горизонтальный надрез. А когда начал вертикальный, силы  оставили
его.
   Хиронага стал заваливаться  набок,  но  перед  этим  успел  выбросить
вперед левую  руку,  что  означало  команду  для  секунданта  -  просьбу
прекратить мучения.
   Оттолкнувшись от стены, Анаши Кумару взмахнул своим  мечом  (тоже  на
самом деле чужим), но не попал по движущейся цели и вместо  того,  чтобы
прекратить мучения Хиронаги, только продлил их, разрубив ему плечо.
   Отрубить самоубийце голову у него получилось только с третьего  раза,
и в этот  самый  момент  в  комнату,  выломав  стенку  шкафа,  ввалились
торговцы оружием.
   Голова  самурая  откатилась  прямо  им  под  ноги,  и  контрабандисты
остолбенели, не в силах оторвать взгляд от гигантской лужи крови.
   Кровью были забрызганы стены и даже потолок. И сам Анаши Кумару был в
крови с ног до головы и напоминал героя фильма ужасов.
   - Банзай! - завопил он и, войдя  во  вкус,  с  первой  попытки  отсек
голову бандиту с университетским образованием.
   Его напарник пытался стрелять, но руки его ходили ходуном, и все пули
попали в окно, заставив залечь милицию на улице и с этой стороны дома.
   А у Анаши Кумару руки,  наоборот,  совершенно  перестали  дрожать,  и
вслед за пулями в открытое окно вылетела еще одна голова.
   Тут уже некоторым правоохранителям  в  кустах  за  домом  сделан  ось
плохо, и они без приказа открыли беспорядочную стрельбу  по  окнам.  При
этом были выбиты стекла в соседних квартирах и даже этажом выше.
   После этого милиции ничего не оставалось, кроме как идти на штурм.
   Атака длилась двенадцать секунд, и первые спецназовцы, ворвавшиеся  в
квартиру, успели заметить, как  Анаши  Кумару  отрубил  руку  последнего
бандита, которой тот держал за волосы девушку-заложницу.
   Девушка при этом не издала ни звука, потому что в предыдущие  секунды
визжала так, что напрочь сорвала голос. Теперь же она просто  повалилась
в обморок на руки спецназовцев, помешав им застрелить самурая на месте.
   Привычные ко всему  бойцы  антитеррористического  подразделения  тоже
слегка остолбенели, увидев, во что превратилась  квартира  в  результате
бурной деятельности одного человека  с  длинным  мечом.  Но  они  быстро
опомнились и, когда Анаши Кумару пошел на прорыв, применили против  него
метод группового захвата. Один боец подставил ему ножку, другой  ухватил
за кисть руки, державшей меч, третий заломил за  спину  вторую  руку,  и
через мгновение послышался щелчок наручников.
   Меч со звоном упал на пол, и четвертый спецназовец наклонился,  чтобы
его поднять.
   Пожалуй, это все-таки была карма. Анаши  Кумару  снова  потерял  свое
оружие, а статья, которая грозила ему за убийство нескольких  человек  с
особой  жестокостью,  не  давала  оснований  надеяться,   что   у   него
когда-нибудь еще будет хоть какое-то оружие.  Ему  самым  явным  образом
светила высшая мера - пожизненное заключение, а в  заведениях,  где  его
отбывают, с этим делом строго. Даже простенький ножичек ни сделать, ни с
воли получить не выйдет. Это тебе не простая зона.
   Но Анаши Кумару пока еще ничего об этом не знал и даже не  думал.  Он
рвался из рук спецназовцев, раздираемый противоречивыми желаниями  -  то
ли последовать все-таки примеру Хиронаги Сакисимы,  то  ли  погибнуть  в
бою, а еще лучше - остаться в живых, но убить всех врагов.
   Однако голыми руками в наручниках сделать это было затруднительно,  а
спецназовцы  еще  и  добавили  ему  пистолетом  по  затылку,  чтобы   не
трепыхался. И передали в руки обычной милиции уже бесчувственного.
   Впрочем, принимала его не совсем обычная милиция.  На  место  событий
успели прибыть следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам
и опера-важняки в звании подполковников. Попытались встрять в это дело и
чекисты, подоспевшие к шапочному разбору, но им ловить было уже нечего.
   Арестованный убийца документов при себе не имел, и  не  было  никаких
доказательств, что он иностранный гражданин. Зато этот арестованный  как
две  капли  воды  походил  на  некоего   Ивана   Доева,   бежавшего   из
психиатрической клиники имени Кащенко и объявленного в розыск ввиду  его
особой опасности. Так что все вырисовывалось в лучшем виде. Беглый псих,
буйный калмык, вообразивший себя самураем, захватил заложников, а  когда
крыша съехала окончательно, порубил их в капусту почище Фредди Крюгера.
   И никакого тебе террора, и никакого поля деятельности для  доблестных
органов государственной безопасности.
   Правда, обильно политая кровью квартира оказалась набита всевозможным
оружием отечественного и иностранного происхождения, и кроме того,  явно
прослеживалась  связь  с  делом  о   побоище   в   спорткомплексе,   где
фигурировали  японцы,  однако  разрабатывать  эту  линию   сочли   делом
неблагодарным. Зачем милиции лишняя головная боль? Разве ее и так мало?
 
83 
 
   Исчезновение  чемпионского  кубка,  набитого  долларами,   расстроило
милицию  до  крайности,  поскольку  этот  предмет  подлежал  безусловной
конфискации. А так как  никто  доподлинно  не  знал,  сколько  там  было
долларов, у сотрудников, знающих о существовании кубка,  имелся  в  этом
деле и личный интерес.
   Правда,   территориальные   органы,   на   чьей    земле    находился
спорткомплекс, были прикормлены  мафией,  устроившей  чемпионат  мира  и
окрестностей по боям без правил. Но побоище, случившееся в день  финала,
было  тем  самым  форсмажорным  обстоятельством,  которое  отменяет  все
прежние договоренности. Поэтому  территориалы  в  первых  рядах  рвались
конфисковывать кубок, про который они знали, а  другие  подразделения  -
силовые, городские и федеральные - нет.
   И вот ведь какой облом. Когда милиция ворвалась в здание,  кубок  еще
стоял на своем почетном месте, но едва дело дошло  до  конфискации,  как
оказалось, что его там уже нету. И вообще нигде нету, а главное -  никто
не может сказать, куда он делся.
   Организаторы чемпионата были в таком же недоумении,  как  и  милиция,
однако правоохранители считали  недоумение  организаторов  притворным  и
требовали немедленно выдать кубок.
   Так продолжалось до тех пор, пока не  выяснилось,  что  чемпион  Гири
Ямагучи и его тренер Ясука Кусака  тоже  исчезли  бесследно  из  наглухо
оцепленного  здания.  Организаторы   соревнований   высказали   резонное
предположение, что они-то и забрали кубок, а  главный  судья  чемпионата
даже был готов поклясться, что лично вручил его японскому борцу. Правда,
он утверждал, что никаких долларов в сосуде не было.
   Статью о незаконных валютных операциях  никто  не  отменял,  так  что
исчезновение кубк