бернатора островов? И разве надменный профессор Барнс посчитал бы  своим
товарищем рядового практикующего врача?  Пообедать  в  клубе  или  сыграть
партию в бридж - на что большее могло рассчитывать такое приятельство?  Но
все эти люди были людьми одного круга и поклонялись в глубине души  одному
богу, в служении которому и отдал свою жизнь два  века  назад  неудачливый
пират по кличке Билли Кривые Ноги. Этот бог и сейчас скреплял их  духовные
узы, связывал и тревожил, рождал надежды и  согревал  мечты.  Может  быть,
потому они и молчали так долго, что боялись облечь в слова потаенные  думы
о том, что принесет им - не науке и человечеству,  а  именно  им,  им  эта
близость к чуду "белого острова". Первым не выдержал Керн, поняв, что ему,
как новичку в этой компании, молчать далее просто неудобно. Стряхнув пепел
сигары, он как бы невзначай спросил у хозяина дома:
   - Что вас тревожит, сэр Грегори? Может быть, вам нездоровится?
   - Заболеешь, - скривился губернатор.  -  Какого  черта  они  радировали
Мак-Кэрри? Да еще  открытым  текстом.  Разве  так  обеспечишь  секретность
предприятия?
   - А зачем секретность? Чем скорее  узнает  об  этом  человечество,  тем
лучше.
   - Кто думает о человечестве, док? - сказал Корнхилл и подмигнул Барнсу.
   Тот кивнул.
   - Наука  и  человечество,  дорогой  коллега,  отнюдь  не  самые  важные
категории в  нашей  проблеме.  Есть  еще  один  фактор,  -  подчеркнул  он
многозначительно, надеясь, что его поняли.
   Но Керн не понял.
   - Золотишко, док. Не то,  конечно,  которое  смыла  волна  в  пиратском
сундучке. Другое. Крупнее и  современнее.  Те  денежные  купюры,  которыми
будут платить за наши вопросы  и  ответы,  -  поддержал  Барнса  инспектор
полиции.
   Не сильный в экономике Керн все еще не улавливал смысла.
   - Кому платить? Ведь это почти явление природы.  Мы  же  не  платим  за
дождь или ветер.
   - Если научимся управлять ими, кому-нибудь платить придется.  Владельцы
найдутся.
   - Владельцы? - переспросил Керн. - Вы имеете в виду США или Англию? Или
международный консорциум?
   - Я имею в виду тех, кто вложит капиталы в эксплуатацию этого  чуда.  И
тех, кто сумеет вовремя подключиться к извлечению  прибыли.  Даже  Смайли,
наверно, уже мечтает открыть поблизости шикарный отель или ресторан.
   Барнс вздохнул:
   - Дирижировать будут русские - вот посмотрите.
   - Оставим политику политикам, - поморщился лорд Келленхем и привстал. -
Пресс-конференция в девять утра, господа. Прошу не опаздывать.
   Керн уехал на машине инспектора.
   - Помяните мое слово, док, - сказал тот,  -  все  это  пахнет  большими
деньгами. Вы  даже  представить  себе  не  можете,  какой  циклон  фондов,
вкладов, акций и процентных бумаг зашумит вокруг "белого острова". И мы не
останемся в стороне, док. Будьте покойны.
   О будущем говорили в тот же день и час на другом конце города, в  отеле
"Хилтон".
   - На меня не рассчитывайте, - горячился Рослов, -  я  математик,  а  не
синхронный переводчик при электронной машине.
   - Это не машина, Анджей.
   - Все одно. Энергочудовище. А я не энергетик.  У  меня  свои  заботы  в
науке.
   - "Забота у нас простая, забота у нас такая... Жила бы страна родная, и
нету других забот", - пропел по-русски Шпагин.
   - Что вы спели? - поинтересовался Мак-Кэрри.
   - Напоминание о том, что есть другие заботы, кроме профессиональных.
   Рослов молчал.
   -  А   почему   вы   думаете,   что   при   этом   энергочудовище   или
энергоблагодетеле - может быть, это вернее, а? - не будут работать десятки
выдающихся математиков и биологов? Даже больше -  сотни  ученых  различных
специальностей.  Ведь  эта  суперпамять  способна  не   только   накоплять
информацию, но и  подсказывать  оптимальные  варианты  решений  на  основе
накопленного. В конце концов,  много  нерешенных  проблем  в  науке  можно
решить на основе уже найденного  и  открытого.  Нужны  только  объединение
знаний, координация усилий, умножение памяти -  своего  рода  мемориальный
взрыв. Этот взрыв и  обеспечит  нам  суперпамять.  Вы  думаете,  что  наше
знакомство с ней ограничится комиссиями и конференциями? Я мыслю  шире.  Я
вижу суперинститут с тысячами научных специалистов, проекционными  бюро  и
опытными лабораториями. Где? Может  быть,  даже  не  здесь,  а  на  другом
острове, где менее пахнет курортными барами и пляжной галькой.
   - Кто же будет руководить институтом?
   - Вы имеете в виду людей?
   - Нет, страны.
   - ООН, ЮНЕСКО, может быть, какая-то иная международная организация.  Во
всяком  случае,  не  тресты,  не  банки  и  прочие  денежные  мешки.   Эта
суперпамять, как сказочный джинн,  возникший  прямо  из  небесной  лазури,
слишком чудесна, чтобы говорить о ней на языке маклерских контор.  Кстати,
у нее еще нет своего имени.
   - Наклевывается, - сказал Шпагин.  -  Кое-что  из  русской  фантастики.
Почти классическое.
   Рослов, который всегда понимал его с полуслова, покачал головой.
   - Ты предполагаешь коллектор рассеянной информации? Отлично  придумано,
хотя и не нами. Но не для  нашей  проблемы.  Во-первых,  не  коллектор,  а
селектор,  так  как  в  основе  его  -  избирательность.   Во-вторых,   не
рассеянной, а стабильной. Он сам об этом напомнил.
   - Селестан или Селестин... - задумался Шпагин.
   - Зачем? Просто Селеста. Элегантно  и  межнационально.  По-английски  и
по-русски,  профессор,  "селектор"  звучит   одинаково,   а   "стабильный"
начинается  с  тех   же   букв.   Русское   же   звучание   -   привилегия
первооткрывателей.
   - Женское имя, - замялся Мак-Кэрри.
   - Один из первооткрывателей - женщина, -  отрезал  Рослов.  -  А  кроме
того, профессор, "память" по-русски тоже существительное женского рода.
   Но Яна запротестовала:
   - Не могу воспринимать его в женском роде. Это мужчина.  Мыслитель,  не
память. И потом, мужские имена с окончанием на "а"  вы  найдете  у  многих
народов. Даже у нас в Польше.
   Чудо родилось. Чудо уже входило в  жизнь.  Завтра  оно  овладеет  умами
миллионов, пройдет великим землетрясением по миру и что-то оставит  людям.
Что? Что в имени твоем, Селеста? Голос друга или скрытая угроза врага?




ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОБУЧЕНИЕ СЕЛЕСТЫ

                                           А теперь без грамоты пропадешь,
                                           Далеко без грамоты не уйдешь.
                                                    С.Маршак. Кот и лодыри


12. СЕЛЕСТУ ПРЕДСТАВЛЯЮТ ПРЕССЕ

   В малом холле отеля,  резервированном  для  пресс-конференции,  в  этот
утренний час было прохладно и пусто. Туристы завтракали и уезжали на пляж.
Корреспонденты и ученые явились почти одновременно: первые для того, чтобы
глотнуть бренди или виски за губернаторский счет, вторые - чтобы  обсудить
регламент предстоящего собеседования. Журналисты расположились  в  креслах
непринужденно  и  дружно  -  великолепной  семеркой,  представлявшей  пять
известных американских газет и два не  менее  популярных  и  многотиражных
журнала. "Лэдис хоум джорнал", рассчитанный на сердца и вкусы американских
домашних  хозяек,  олицетворяла,  как  и  положено,  женщина,   сразу   же
воззрившаяся на Яну и бесцеремонно обстрелявшая ее из своего  миниатюрного
фотоавтомата. Ученых и журналистов не разделял даже символический барьер -
ничего, кроме пустого прохода между обращенными друг к другу двумя  рядами
кресел.
   - Может, начнем? - спросил корреспондент понахальнее, открывая одну  из
батарей расставленных на ближайшем столе бутылок.
   - Без хозяина в доме не пьют, - резонно заметила Яна.
   - Хозяин может опоздать на полтора часа, а  у  нас  на  телеграфе  даже
минуты расписаны.
   Но хозяин не опоздал. Величественный и холеный лорд  Келленхем  -  само
радушие  и  гостеприимство,  по-английски  застегнутое  на  все   пуговицы
смокинга, - явился точно в девять ноль-ноль  в  сопровождении  инспектора,
Барнса и Керна. Не было только все еще болевшего епископа.
   - Вы будете вести конференцию, - шепнул сэр Грегори  Рослову.  -  Я  не
могу делать официальных заявлений до поездки в Лондон. Мак-Кэрри -  я  уже
говорил с ним по телефону - заявляет, что не  дает  интервью  журналистам.
Смайли, хотя  и  первооткрыватель,  не  годится.  Вы  наиболее  подходящая
кандидатура. Принято?
   Сказано это  было  шепотом,  тактично,  но  по-хозяйски.  Рослов  пожал
плечами и только заметил:
   - У меня даже нет колокольчика.
   - Сейчас устроим.
   - Не надо. Две уже начатые бутылки сойдут. Коэффициент трения ничтожен,
и  акустика  дай  Бог...  Начали.  -  Он  стукнул  мелодично  зазвеневшими
бутылками и продолжал: - Вопросы задавать  по  очереди,  не  шуметь  и  не
перебивать говорящего. Начинает, как я полагаю, леди.
   Но леди смущенно пролепетала:
   - Наш журнал женский, его интересуют специальные проблемы. Я бы  охотно
уступила свои привилегии.
   - Тогда вы будете последняя, - отрезал Рослов. - Начинаем по  алфавиту.
Кто на "А"?
   На "А" никого не оказалось.
   - Есть  на  "Б",  -  раздался  голос  сидевшего  с  краю.  -  Блумкинс,
корреспондент "Чикаго дейли"...
   - Стоп! - оборвал его Рослов. - Без визитных  карточек  они  нам  ни  к
чему. Задавайте вопросы.
   - Беру быка за рога. Что вы открыли?
   - Черный ящик.
   - С золотом?
   - Не знаю. Я его не вскрывал.
   - А кто вскрывал?
   - Никто.
   - Почему?
   - Потому что он невидим.
   - Тогда почему же он черный?
   - По логике пять. По физике единица. Кто-нибудь из вас знаком с научной
терминологией? - повысил голос Рослов. - Кто-нибудь знает, что  называется
в кибернетике "черным ящиком"?
   - Я знаю, - ответил кто-то.
   - Вот и объясните  постфактум  коллегам,  а  сейчас  продолжим  работу.
Вопросов, я полагаю, будет много. Жду.
   - Что именно открыто? Я имею в виду непонятное вам явление.
   - Энергетическая память человечества.
   Ни одного вопроса. Только недоуменные взгляды и жужжание  магнитофонов.
Наконец чей-то недовольный голос:
   - А конкретнее?
   - Космический разведчик с неизвестной звезды или планеты.
   - Летающая тарелка?
   Рослов даже не  улыбнулся.  Его  скривило  от  необходимости  отвечать.
Сосчитав до пяти, он сказал:
   - Я не говорил, что это  тарелка,  тем  более  летающая.  А  сейчас  вы
спросите: с какой звезды?
   - Спросим. Спрашиваем.
   - А какая, собственно, разница, с Альдебарана или Сириуса? Может  быть,
с Капеллы. Может  быть,  из  другой  галактики.  При  этом  он  невидим  и
неосязаем. Заброшен на Землю  несколько  тысячелетий  назад  и  в  течение
этого, мягко говоря, довольно продолжительного срока  собирает  стабильную
информацию.
   Заскрипели кресла.  Кто-то  опрокинул  бутылку.  О  регламенте  забыли:
вопросы грохнули, как автоматная  очередь.  Даже  сами  спрашивающие  едва
могли расслышать, о чем они спрашивают.
   - Тише! - крикнул Рослов, звякнув бутылками вместо колокольчика. -  Три
вопроса по порядку. Ну?
   Последовали три вопроса по порядку.
   - Что значит: стабильную?
   - Как собирает?
   - Зачем?
   Рослов хладнокровно выстоял  под  дулами  объективов,  не  реагируя  на
фотовспышки. На первые два вопроса ответил с подчеркнутой  сложностью  для
понимания и, услышав  в  ответ  только  жужжание  магнитофонов,  сказал  с
усмешкой:
   - Темно? Мне тоже.
   - Вы не ответили на третий вопрос. Зачем и для  кого  это  делается?  -
вырвался чей-то голос.
   - Не знаю.
   - Но можете предположить?
   - Вы тоже можете. Ценность предположения будет наверняка одинаковой.
   "Раздражается, выходит из формы. Зря", - подумал Шпагин и сказал вслух,
предупреждая выкрик из зала:
   -  Дело  в  том,  что  это   запоминающее   устройство,   нечто   вроде
суперэлектронной  машины,  только  невидимой  и  потому  недоступной   для
визуального наблюдения, само не знает, зачем и для кого оно это делает.
   - Но как вы об этом узнали?
   - Из разговора.
   Шпагин  сделал  эффектную  паузу,  чтобы  полюбоваться,  как   выглядит
коллективное недоумение, и подождал очередного вопроса.
   То был заикающийся, робкий вопросик:
   - Вы сказали: из разговора. Как же это понять?
   - Буквально. Чудо наше весьма благовоспитанное и  вежливо  отвечает  на
все заданные ему вопросы.
   - На каком языке?
   Шпагин оглядел сидящих против них репортеров. Обыкновенные  парни,  кто
постарше,  кто  помоложе.  Есть  рыжий,   есть   лысеющий.   Напористы   и
бесцеремонны - такова профессия, допускающая невежество  в  любой  области
знания. Любят выпить, судя по тому, что обходятся без  стаканов,  поставив
возле себя бутылки по вкусу. С такими надо попроще, без олимпийства.
   - Чудо наше знает  все  языки  мира.  Не  улыбайтесь,  я  не  шучу.  На
строительстве Вавилонской башни оно с успехом  предотвратило  бы  смешение
языков. А с нами обращается вообще безлично - телепатически.
   - Где же оно находится, ваше чудо?
   - На одном из коралловых рифов в пределах солидной морской экскурсии. К
сожалению,  до  прибытия  международной  инспекционной  комиссии  не  могу
сообщить вам более точный адрес.
   - Может быть, его сообщит губернатор? Лорд Келленхем, откликнитесь!
   - Я не уполномочен, господа, делать  какие-либо  заявления  до  решения
моего правительства в Лондоне, - солидно произнес сэр Грегори и сжал губы.
   - А если мы сами отправимся на поиски?
   - Вы рискуете нарваться на полицейский патруль, - сказал инспектор. - С
сегодняшнего утра остров круглосуточно патрулируется нашими катерами.
   Журналисты переглянулись. Вероятно, им очень хотелось поговорить сейчас
без свидетелей.
   - Боюсь, что гора родила мышь, - прервал молчание рыжий,  -  если  ваше
чудо знает столько же, сколько мы с вами.
   - Плюс еще три миллиарда живущих на нашей планете, - без улыбки добавил
Шпагин.
   -  Все  равно  любую  справку  вы  получите  в  любой   университетской
библиотеке. Не забывайте о межбиблиотечных  связях.  А  ваш  информарий  -
разведчик. Он создан не нами и не для нас.
   - Допустим.
   - Не слышу выводов.
   - Мы их прочтем в вашей газете, - сказал Рослов. - Не  сомневаюсь,  что
они будут сверхубедительными и сверхоригинальными.
   - Почему мы слушаем сейчас только  голоса  из  России?  -  не  унимался
рыжий. - Пусть выскажется профессор Мак-Кэрри. Не зря же его вызвали  сюда
из Нью-Йорка.
   -  Не  зря,  -  согласился  Мак-Кэрри.  -  Я  всегда  с   удовольствием
прислушиваюсь к голосам из России. Они никогда не лгали и не обманывали.
   "Грозовеет", - подумал Шпагин и шепнул Смайли:
   - Рассказывай о пиратах.
   Смайли поднялся, встреченный репликой:
   - А это чей голос?
   - Голос Америки, - сказал Шпагин с чуточкой иронии в интонации  и,  как
говорят за кулисами эстрадных концертов, сразу обеспечил Смайли "прием".
   А тот словно знал, как держать аудиторию: рассказывал с юмором комиксов
и лексикой нью-йоркского клерка на отдыхе. Превращение его в пирата  Билли
Кривые Ноги прошло, что называется, на  "ура",  а  оргия  взбунтовавшегося
металла  на  пикнике  аргонавтов  и  в  особенности  "беретта",  чуть   не
проломившая череп доктору Керну, заинтересовали более, чем  само  открытие
космического разведчика. Посыпались вопросы:
   - А как близко, док, пролетел пистолет?
   - У самого уха.
   - А как вы себя чувствовали при этом?
   - Как во Вьетнаме.
   Смех, фотовспышки, стрекот кинокамер. Доктор Керн с белозубой  улыбкой,
как на рекламе  зубной  пасты  "Одоль",  Смайли  с  поднятым  над  головой
пистолетом,  скучающий  Корнхилл  и  завистливый  Барнс:  "А  почему   все
достается Смайли и  Керну?",  недовольный  Рослов  и  обрадованная  мирным
оборотом Янина, а позади закованный в смокинг, как бы несуществующий  лорд
Келленхем. Шпагин оглядел их всех и  понял,  что  поезд  пресс-конференции
пора переводить на другой путь.
   - Я понимаю, - сказал он, воспользовавшись  первой  же  паузой,  -  что
значимость  открытия  не  под  силу  определить  нашей  дружеской,  но  не
полностью  компетентной  конференции.  Подождем   дополнительной   научной
инспекции. Я понимаю также, что беседы с неведомым и  невидимым  чудом  на
необитаемом  коралловом  острове,  как  бы  они  ни  проводились  -  через
трансляцию или телепатически, -  можно  посчитать  слуховой  иллюзией.  Но
пиратский  спектакль  Смайли  -  это  уже   зрительная   иллюзия,   причем
необычайной чистоты  и  реальности.  Так  не  слишком  ли  много  иллюзий,
господа?
   - Что вы хотите этим сказать? - спросили из зала.
   - То, что сказал. Раз иллюзия, два иллюзия, а три - простите, не  верю.
Даже в рулетке номер не выходит три раза подряд. Речь  идет  о  реальности
виденного и слышанного, о наведенной галлюцинации, гипнотическом мираже  с
очень точно моделированной ситуацией.
   - Значит, были и другие миражи? Какие?
   Шпагин мигнул Смайли, тот отрицательно покачал  головой:  вспоминать  о
Кордоне ему не хотелось. Рослов демонстративно отвернулся. Пришлось самому
Шпагину рассказать о встрече с римским наместником Сирии.
   Долгая пауза завершила рассказ. Каждый раздумывал, может быть, даже  не
рисковал с вопросом, понимая, что газетная дешевка тут не пройдет. Наконец
кто-то спросил:
   - Вы оба видели одно и то же?
   - Одновременно оба.
   - Все как в жизни?
   - Абсолютно.
   - И вы верите, что историческая ситуация была подлинной?
   - А  почему  бы  нет?  -  вмешался  Рослов.  -  Для  нас,  безбожников,
антиисторичность Христа бесспорна.
   - И для Невидимки?  -  Рыжеволосый  репортер  отхлебнул  из  бутылки  и
засмеялся.
   - Не смейтесь, - сказал Шпагин. - Думаю,  что  для  Невидимки  она  еще
бесспорнее, чем для нас. Он  только  хотел  проверить,  как  создавался  и
воспринимался современниками миф, доживающий второе тысячелетие.
   - Пропаганда, - бросил рыжий.
   - Неужели вы думаете, - еле сдержался Шпагин, - что с чужой звезды  или
планеты  был  послан  гость  на  Землю  для  антирелигиозной   пропаганды?
Предположение более чем смелое, даже для журналиста.
   Смех не смутил рыжего.
   - Я не верю ни в пришельцев, ни в телепатию, ни в летающие  тарелки,  -
сказал он. - Но я верю, что можно сочинить сказку,  чтобы  скрыть  правду,
если ее хотят скрыть.
   Неожиданно  поднялся  надменный  сэр  Грегори.   Он   пожевал   губами,
уверенный, что его не перебьют. И не ошибся.
   -  Мне  очень  жаль,  господа,  -  сказал  он,  -  что  среди  вас  нет
корреспондентов английских газет. Мои  соотечественники  не  допустили  бы
подобной выходки. Я мог бы и сейчас прервать конференцию, но думается, что
выходка эта все же случайна и у допустившего  ее  хватит  мужества,  чтобы
извиниться за грубость.
   Но рыжий и тут нашелся:
   - Не знаю, можно ли считать грубостью сомнение в том, что  тебе  выдают
за истину. Я не знаю, кто ваш Невидимка, может  быть,  его  и  вовсе  нет,
может, все вы жертвы галлюцинаций, для которых не находите  объяснения.  С
таким  же  успехом  можно  уверять,  что  ваш  таинственный  собеседник  -
антихрист, сошедший на Землю, чтобы отторгнуть верующих от  сына  Божьего.
Такое допущение не в моем вкусе, но убежден, что его  примут  как  должное
миллионы наших читателей.
   - Есть и другое, - сказал  доктор  Керн.  -  Один  из  моих  пациентов,
осчастливленный такой беседой из заоблачных высей, считает, что это Бог.
   Кто-то свистнул.
   - Ваша специальность, док?
   - Психиатр.
   - Тогда понятно.
   В  общем  смехе  едва  не  затерялся  мечтательный  возглас  сотрудницы
женского журнала для домашнего чтения:
   - А вдруг и вправду Бог? Вы разрешите сделать такое предположение?  Оно
пришлось бы по вкусу моим читательницам.
   - И Папе Римскому, - добавил Рослов. - Очень жаль, мадам, но  мы  не  в
детской.
   - Тогда разрешите совсем уже  не  детский  вопрос.  Как  относится  ваш
Невидимка к проблеме пола?
   - Как электронно-вычислительная машина.
   Журналисты-мужчины оценили ответ, но представительница прекрасного пола
не собиралась отступать.
   - Обращаюсь к единственной сре