нтересовала  не  только
живописность гранитных нагромождений, но и их минералогическое содержание. В
щелях между обломками скал гнездились березы, Кусты ивы, малины. Возвращаясь
с  прогулки,  Владимир Иванович приносил цветы, которые рассматривал подолгу
как  натуралист. Купленных цветов он  не любил, считая  напрасной и ненужной
такую трату денег.
     Работал  он  главным   образом  над   своими  воспоминаниями,   которым
предпосылал  составление  хронологии  событий.  Эту  работу  он  связывал  с
приближающимся уходом из жизни, о чем  ему  напоминало  ухудшающееся зрение,
Возрастающая слабость сердца и необходимость  пользоваться  услугами близких
людей.
     В декабре 1942 года он писал в своем дневнике:
     "Готовлюсь к  уходу из жизни.  Никакого  страха.  Распадение на атомы и
молекулы".
     Ощущение  единства  всего  человечества  помогало  ему  спокойно  ждать
неизбежного личного  конца  и очевидной для него вечности жизни. Но  ушел из
жизни первым не он, а Наталья Егоровна. Она заболела неожиданно и страшно --
непроходимость кишечника -- и через  день,  3  февраля  1943 года, умерла, и
пока  находилась  в  сознании,  беспокоилась только  о Владимире  Ивановиче.
Говорила она с трудом, почти шепотом, упрашивая Владимира Ивановича спать  в
другой комнате. Он послушался, и тогда она шептала Прасковье Кирилловне:
     -- Накиньте на него пальто, Прасковья Кирилловна, там холодно!
     Наталью   Егоровну  похоронили  в  Боровом.  Окружающим  казалось,  что
Владимир Иванович не  справится с горем. Но на следующее  утро, как  обычно,
только немного попозже, он позвал Шаховскую и сказал тихо:
     -- Милая Аня, давайте продолжать работу.
     Анна Дмитриевна молча кивнула головою и уселась за машинку.
     Пустоту, образовавшуюся со смертью Натальи Егоровны,  заполняли наука и
все  возраставшая социальная отзывчивость.  Владимир Иванович часто говорил,
что он счастлив своим положением потому, что  может помогать  другим. Каждый
месяц  он составлял списки близких и чужих,  кому  послать денег. Теперь эти
списки увеличивались, а Прасковье Кирилловне все чаще  и чаще приходилось на
исходе месяца занимать денег на хозяйство.
     События войны, жестокость и жертвы, залитый кровью  фронт не выходили у
него из головы.
     Владимир Иванович следит по карте  за ходом  военных  действий. И среди
общих бедствий  и в личном горе Владимир Иванович находит  поддержку в своем
научном откровении.
     "Благодаря   понятию  о   ноосфере  я   смотрю  в  будущее  чрезвычайно
оптимистично,  --   повторяет   он   Флоренскому.   --   Немцы   предприняли
противоестественный ход в своих  идейных построениях, а так как человеческая
история не есть что-нибудь случайное и теснейшим образом связана  с историей
биосферы, их будущее неизбежно приведет их к упадку, из  которого им нелегко
будет выкарабкаться!"
     Совпадение  эмпирических обобщений  и  научных  выводов  Вернадского  с
основными  положениями  исторического  материализма  и марксистско-ленинской
теории не случайны.
     В.  И.  Ленин гениально  предвидел  еще  на  заре  Великой  Октябрьской
социалистической революции, что "...инженер придет к признанию коммунизма не
так, как  пришел подпольщик-пропагандист, литератор,  а  через данные  своей
науки,  что  по-своему  придет  к  признанию коммунизма  агроном,  по-своему
лесовод и т. д." *.
     * Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 32, с. 120--121.

     В письме к Карлу Штейнмецу Владимир Ильич писал:
     "Во всех странах мира растет --  медленнее, чем того следует желать, но
неудержимо   и  неуклонно  растет  число   представителей  науки,   техники,
искусства,  которые  убеждаются  в  необходимости  замены  капитализма  иным
общественно-экономическим строем и которых  "страшные  трудности" ("terrible
difficulties") борьбы Советской России  против всего капиталистического мира
не отталкивают, не отпугивают, а, напротив, приводят к сознанию неизбежности
борьбы и необходимости принять  в ней посильное  участье, помогая новому  --
осилить старое".
     Неизбежность признания коммунизма и марксизма через данные своей науки,
"по-своему" проходит красной нитью через всю жизнь Вернадского, как и многих
других выдающихся советских ученых его времени.
     Предвидение В. И. Ленина о том, что не  как-нибудь, а именно через свою
профессию, каждый своим путем придут к коммунизму ученые, инженеры, техники,
начало  оправдываться уже  с первых  дней Советской власти. Опубликованные в
конце  жизни Вернадского "Несколько слов  о ноосфере" являются  данными  его
науки, и они приводят ученого к твердому убеждению:
     -- Можно смотреть на наше будущее уверенно. Оно в наших  руках. Мы  его
не выпустим!
     В устах Вернадского такие слова звучат грозно и сильно, как набат.

        "Глава XXXII"
        "УЧЕНИЕ О НООСФЕРЕ"
     Неуклонно в течение больше шестидесяти лет мое  научное искание  идет в
одном  и  том  же направлении  --  в  выяснении...  геологического  процесса
изменения жизни на Земле как на планете.
     "Мы приближаемся к решающему моменту во второй  мировой войне, -- пишет
Вернадский. -- Она возобновилась в  Европе после  21-годового перерыва  -- в
1939 году и длится в  Западной Европе пять лет, а у нас, в Восточной Европе,
три года. На  Дальнем Востоке она возобновилась  раньше --  в 1931 году -- и
длится уже 13 лет.
     В  истории человечества  и в  биосфере  вообще  война  такой  мощности,
длительности и силы небывалое явление.
     К  тому  же ей  предшествовало  тесно  с  ней  связанная  причинно,  но
значительно менее мощная первая мировая война с 1914 по 1918 год.
     В  нашей стране эта первая мировая война привела к новой -- исторически
небывалой -- форме государственности не только в области экономической, но и
в области национальных стремлений.
     С точки  зрения  натуралиста (а  думаю,  и историка),  можно  и  должно
рассматривать исторические явления  такой мощности как единый большой земной
геологический, а не только исторический процесс.
     Первая  мировая война 1914--1918  годов  лично в  моей  научной  работе
отразилась  самым решающим  образом. Она изменила в корне мое  геологическое
миропонимание.
     В атмосфере этой войны  я подошел в геологии к новому  для  меня  и для
других  и  тогда   забытому   пониманию   природы  --   геохимическому  и  к
биогеохимическому, охватывающему и косную и  живую природу с  одной и той же
точки зрения.
     Подходя   геохимически  и   биогеохимически  к  изучению  геологических
явлений, мы охватываем всю  окружающую нас природу в одном  и том же атомном
аспекте. Это как раз --  бессознательно для меня -- совпало с тем,  что, как
оказалось теперь, характеризует науку XX века, отличает ее от прошлых веков.
XX век есть век научного атомизма.
     Все эти годы,  где  бы я ни был, я был охвачен мыслью о геохимических и
биогеохимических  проявлениях  в  окружающей  меня  природе  (в   биосфере).
Наблюдая ее,  я  в  то же время направил  интенсивно и систематически в  эту
сторону и свое чтение и свое размышление.
     Получаемые мною  результаты я излагал постепенно, как они складывались,
в виде лекций и докладов, в тех городах, где мне пришлось в то время жить: в
Ялте,  в Полтаве,  в  Киеве, в  Симферополе,  в  Новороссийске, в  Ростове и
других.
     Кроме того, всюду почти -- во всех городах, где мне пришлось жить, -- я
читал все, что можно было в этом аспекте, в широком его понимании, достать.
     Стоя  на  эмпирической  почве, я  оставил  в  стороне,  сколько  был  в
состоянии, всякие философские искания и старался  опираться только на  точно
установленные научные  и эмпирические факты  и обобщения,  изредка  допуская
рабочие научные гипотезы.
     В связи  со  всем этим в  явления  жизни я ввел  вместо понятия "жизнь"
понятие "живого  вещества", сейчас,  мне  кажется,  прочно  утвердившееся  в
науке. Живое  вещество  есть совокупность живых организмов. Это не что иное,
как  научное,  эмпирическое  обобщение  всем  известных  и  легко   и  точно
наблюдаемых бесчисленных, эмпирических бесспорных фактов,
     Понятие "жизнь" всегда выходит за пределы  понятия  "живое  вещество" в
области философии, фольклора, религии, художественного  творчества. Это  все
отпало в "живом веществе".
     В  гуще,  в  интенсивности  и  в  сложности  современной жизни  человек
практически забывает, что он сам и все человечество, от которого он не может
быть  отделен,  неразрывно  связаны  с биосферой --  с  определенной  частью
планеты, на  которой они живут. Они геологически  закономерно  связаны с  ее
материально-энергетической структурой.
     В общежитии  обычно  говорят  о  человеке  как  о  свободно  живущем  и
передвигающемся на нашей планете индивидууме, который  свободно  строит свою
историю. До сих пор историки, вообще ученые гуманитарных наук, а в известной
мере и биологии, сознательно не считаются с законами природы биосферы -- той
земной оболочки, где может  только существовать жизнь.  Стихийно  человек от
нее неотделим. И эта  неразрывность только  теперь начинает перед нами точно
выясняться.
     В  действительности ни  один живой организм в  свободном  состоянии  на
Земле не  находится.  Все эти  организмы неразрывно и  непрерывно связаны --
прежде    всего    питанием    и     дыханием    --    с    окружающей    их
материально-энергетической   средой.   Вне   ее  в  природных  условиях  они
существовать не могут.
     Человечество,    как    живое    вещество,    неразрывно    связано   с
материально-энергетическими  процессами  определенной геологической оболочки
Земли --  с ее  биосферой. Оно не может физически быть от нее независимым ни
на одну минуту.
     Понятие  "биосферы",  то  есть "области жизни", введено было в биологию
Ламарком в Париже в  начале XIX века,  а в  геологию --  Э. Зюссом в Вене  в
конце того же века.
     В нашем  столетии  биосфера получает  совершенно  новое понимание.  Она
выявляется как планетное явление космического характера.
     В  биогеохимии  нам  приходится  считаться  с  тем,  что  жизнь  (живые
организмы) реально существует не только на  одной нашей планете, не только в
земной биосфере.  Это установлено сейчас, мне кажется, без сомнений пока для
всех так называемых "земных планет", то есть для Венеры, Земли и Марса.
     В архивах науки, в том числе и нашей, мысль  о жизни  как о космическом
явлении  существовала  уже  давно.  Столетия  назад,  в  конце   XVII  века,
голландский  ученый  Христиан Гюйгенс  в своей предсмертной работе, в  книге
"Космотеорос", вышедшей  в свет уже  после его  смерти, научно  выдвинул эту
проблему.
     Книга эта была дважды,  по инициативе Петра I, издана на  русском языке
под заглавием "Книга мирозрения", в первой четверти XVIII века.
     Гюйгенс в ней установил  научное обобщение, что "жизнь есть космическое
явление,  в чем-то резко отличное от косной материи". Это обобщение я назвал
недавно "принципом Гюйгенса".
     Живое вещество по весу составляет ничтожную часть планеты. По-видимому,
это наблюдается в течение всего геологического времени, то есть геологически
вечно.
     Оно  сосредоточено  в  тонкой,  более  или  менее сплошной,  пленке  на
поверхности суши, в тропосфере -- в лесах и в полях, и проникает весь океан.
Количество его  исчисляется долями, не  превышающими  десятых долей процента
биосферы  по весу, порядка, близкого  к 0,25 процента. На суше оно идет не в
сплошных скоплениях на глубину в среднем, вероятно, меньше 3 километров.
     Вне биосферы его нет.
     В    ходе    геологического   времени    оно   закономерно   изменяется
морфологически.  История  живого  вещества  в   ходе  времени  выражается  в
медленном  изменении форм  жизни,  форм живых организмов, генетически  между
собой непрерывно связанных, от одного поколения к другому, без перерыва.
     Веками эта мысль поднималась  в  научных  исканиях;  в 1859  году  она,
наконец, получила прочное обоснование в великих достижениях  Ч. Дарвина и А.
Уоллеса. Она вылилась  в  учение об эволюции видов -- растений и животных, в
том числе и человека.
     Эволюционный процесс  присущ  только живому веществу. В косном веществе
нашей  планеты нет  его  проявлений.  Те же самые  минералы и горные  породы
образовывались в криптозойской  эре, какие образуются  и теперь. Исключением
являются биокосные природные тела,  всегда  связанные так или  иначе с живым
веществом.
     Изменение  морфологического строения  живого  вещества,  наблюдаемое  в
процессе  эволюции,  в  ходе  геологического времени, неизбежно  приводит  к
изменению его химического состава.
     Если  количество живого  вещества  теряется  перед косной  и  биокосной
массами биосферы,  то биогенные  породы (то  есть созданные живым веществом)
составляют огромную часть ее массы, идут далеко за пределы биосферы.
     Учитывая  явления метаморфизма,  они превращаются, теряя  всякие  следы
жизни, в гранитную  оболочку, выходят из биосферы.  Гранитная оболочка Земли
есть область былых биосфер.
     Младшие  современники Ч.  Дарвина  --  Д. Д.  Дана  и  Д.  Ле Конт, два
крупнейших  североамериканских геолога, вывели еще до 1859 года эмпирическое
обобщение,  которое  показывает,  что  эволюция  живого   вещества  идет   в
определенном направлении.
     Это явление было названо Дана "цефализацией", а Ле Контом "психозойской
эрой".
     К  сожалению,  в  нашей  стране  особенно,   это  крупное  эмпирическое
обобщение до сих пор остается вне кругозора биологов.
     Правильность  принципа  Дана   (психозойская  эра  Ле  Конта),  который
оказался вне кругозора наших палеонтологов, может быть легко проверена теми,
кто  захочет это сделать,  по  любому  современному курсу  палеонтологии. Он
охватывает не только все животное царство, но ярко проявляется и в отдельных
типах животных.
     Дана указал,  что  в  ходе  геологического времени,  говоря современным
языком,  то  есть  на  протяжении  двух миллиардов  лет  по крайней  мере, а
наверное, много больше, наблюдается (скачками) усовершенствование -- рост --
центральной  нервной  системы (мозга), начиная от  ракообразных, на  которых
эмпирически  и установил свой принцип Дана,  и от моллюсков  (головоногих) и
кончая человеком. Это явление  и  названо  им цефализацией. Раз  достигнутый
уровень  мозга (центральной нервной системы) в достигнутой эволюции не  идет
уже вспять, только вперед.
     Исходя из геологической роли человека, И.  П.  Павлов в последние  годы
своей жизни говорил об  антропогенной  эре, нами теперь  переживаемой. Он не
учитывал  возможности  тех  разрушений  духовных  и материальных  ценностей,
которые мы  сейчас переживаем вследствие варварского  нашествия немцев и  их
союзников, через  десять с небольшим лет после его смерти, но  он  правильно
подчеркнул,  что  человек  на наших глазах становится могучей  геологической
силой, все растущей.
     Эта геологическая  сила сложилась  геологически длительно, для человека
совершенно незаметно. С этим совпало изменение (материальное  прежде  всего)
положения человека на нашей планете.
     В XX  веке,  впервые  в  истории  Земли,  человек  узнал  и охватил всю
биосферу, закончил географическую карту планеты Земли, расселился по всей ее
поверхности.  Человечество  своей  жизнью стало единым целым.  Нет ни одного
клочка Земли, где бы  человек  не мог  прожить, если бы это было ему  нужно.
Наше  пребывание  в 1937--1938 годах на плавучих льдах Северного  полюса это
ярко  доказало.  И  одновременно с  этим благодаря мощной  технике и успехам
научного  мышления, благодаря  радио и телевидению  человек  может мгновенно
говорить  в  любой  точке нашей планеты с  кем  угодно. Перелеты и перевозки
достигли скорости  нескольких сот километров в час,  и на этом  они  еще  не
остановились.
     Все  это  результат  цефализации  Дана,  роста  человеческого  мозга  и
направляемого им его труда.
     В ярком образе экономист Л. Брентано иллюстрировал планетную значимость
этого  явления.  Он подсчитал,  что,  если  бы  каждому человеку  дать  один
квадратный  метр и  поставить всех людей рядом,  они не заняли бы  даже всей
площади  маленького  Боденского  озера   на  границе  Баварии  и  Швейцарии.
Остальная  поверхность Земли осталась бы пустой от человека. Таким  образом,
все  человечество,  вместе  взятое, представляет  ничтожную  массу  вещества
планеты. Мощь его связана не с его материей, но  с его мозгом, с его разумом
и направленным этим разумом его трудом.
     В  геологической истории биосферы перед человеком  открывается огромное
будущее, если он поймет это и не будет употреблять свой разум и свой труд на
самоистребление.
     Геологический эволюционный процесс отвечает  биологическому единству  и
равенству всех людей, потомство которых для  белых, красных, желтых и черных
рас  --  любым  образом  среди  них  всех  --  развивается  безостановочно в
бесчисленных  поколениях.  Это  закон   природы.   Все   расы   между  собой
скрещиваются и дают плодовитое потомство.
     В  историческом  состязании,  например  в войне  такого  масштаба,  как
нынешняя, в  конце  концов, побеждает тот, кто этому закону  следует. Нельзя
безнаказанно идти против принципа единства всех людей как закона природы.
     Я употребляю здесь понятие "закон природы",  как это теперь  все больше
входит  в жизнь в области  физико-химических  наук,  как точно установленное
эмпирическое обобщение.
     Исторический процесс на наших глазах коренным образом меняется. Впервые
в  истории человечества  интересы  народных  масс  -- всех  и каждого  --  в
свободной мысли личности определяют жизнь человечества, являются мерилом его
представлений  о  справедливости. Человечество, взятое  в целом,  становится
мощной  геологической  силой.  И перед  ним,  перед  его  мыслью  и  трудом,
становится вопрос  о  перестройке биосферы  в интересах  свободно  мыслящего
человечества как единого целого.
     Это  новое  состояние  биосферы,  к  которому  мы,  не  замечая  этого,
приближаемся, и есть "ноосфера".
     В  1922/23 году на лекциях  в  Сорбонне  в Париже я  принял как  основу
биосферы  биогеохимические явления. Часть этих лекций была напечатана в моей
книге "Очерки геохимии".
     Приняв установленную мною биогеохимическую основу биосферы за исходное,
французский  математик  и философ-бергсонианец  Е. Ле Руа в  своих лекциях в
Коллеж де Франс в Париже ввел в 1927 году понятие "ноосферы" как современной
стадии, геологически переживаемой биосферой. Он подчеркивал при этом, что он
пришел к такому  представлению вместе со своим другом, крупнейшим геологом и
палеонтологом Тейяром де Шарденом, работающим теперь в Китае.
     Ноосфера  есть  новое геологическое  явление на  нашей  планете.  В ней
впервые человек становится крупнейшей геологической силой. Он может и должен
перестраивать  своим  трудом и  мыслью  область  своей  жизни, перестраивать
коренным образом по сравнению с тем, что было раньше.
     Минералогическая редкость -- самородное железо -- вырабатывается теперь
в  миллиардах  тонн. Никогда не  существовавший на  нашей планете самородный
алюминий производится теперь в любых количествах. То же самое имеет место по
отношению к почти бесчисленному множеству вновь создаваемых на нашей планете
искусственных химических соединений (биогенных культурных  минералов). Масса
таких  искусственных  минералов непрерывно  возрастает.  Все  стратегическое
сырье относится сюда.
     Лик  планеты   --  биосфера  --  химически   резко  меняется  человеком
сознательно и главным образом бессознательно. Меняется человеком физически и
химически воздушная оболочка суши, все ее природные воды.
     В результате  роста  человеческой культуры в  XX веке более резко стали
меняться (химически и биологически) прибрежные моря и части океана.
     Человек  должен теперь  принимать  все  большие и большие  меры к тому,
чтобы  сохранить  для будущих  поколений