не был уверен, следую ли тем путем, по которому должен идти, или возвращаюсь обратно.
     В конце концов, едва ли это имело значение - вряд ли в утробе бога направление существует в физическом смысле. Скорее, это лишь очередная ступень, которую надо преодолеть.
     И вновь события стали развиваться в ускоренном темпе. Со всех сторон вокруг меня неожиданно начали подниматься огни - они поднимались с поверхности воды, словно свет от невидимого маяка, и парили у меня над головой, как звезды. Вода покрылась рябью, забурлила, и вскоре маслянистые волны уже лизали мои ноги.
     Я побежал, испугавшись, что действие волшебства, удерживавшего меня на поверхности воды, после ухода матери прекратилось. Я не мог представить себе ничего более ужасного, чем утонуть в реке здесь, в утробе Сюрат-Кемада.
     Я побежал, и огоньки света последовали за мной, как прилипшие, - они кружились вокруг меня, словно искры на ветру. Потом раздался звук. Вначале мне показалось, что подул ветер, но потом я понял, что это дыхание - змеиное шипение сквозь зубы, а сопровождавшие меня огни оказались глазами, не отражавшими свет, как собачьи глаза отражают свет костра, а испускавшими его подобно горящим углям.
     Тьма поредела, и я увидел, что уже выбрался из туннеля. Зазубренные, покрытые трещинами утесы поднимались с обеих сторон реки, устремляясь к неведомым высотам. Высоко надо мной вновь загорелись серые звезды Страны Мертвых.
     А еще вокруг меня собрались тысячи эватимов - они плавали в воде, карабкались на утесы или просто стояли у самой кромки воды, выжидая. В исходящем от их глаз и от бледных звезд свете я смог убедиться, что наконец дошел до того места, где берет свое начало и заканчивается Великая Река - до громадного озера; здесь ужасные создания с человеческими телами и крокодильими головами плавают взад-вперед, глубоко погружаясь в густой серый туман, а их длинные челюсти ходят вверх-вниз.
     В руках эватимы держали похожие на остроги шесты с длинными крюками, и я наблюдал, как то один, то другой, выждав какое-то время, опускает свой шест в воду и вылавливает оттуда человеческий труп, взваливает его себе на плечо и удаляется прочь или просто замирает на месте, сжимая мертвеца в крепких, как у любовника, объятиях.
     К своему ужасу, я осознал, что стою над целым морем трупов. Я посмотрел вниз - они вполне отчетливо виднелись под чуть замутненной поверхностью воды всего в нескольких дюймах у меня под ногами: их лица, руки, ноги, спины и груди медленно колыхались в воде, сталкиваясь друг с другом, как тысячи рыб в рыбацкой сети. Я подпрыгнул, вздрогнув от отвращения, но приземляться мне было некуда.
     Я вновь побежал. По какой-то непонятной причине эватимы, слишком увлеченные своим делом, не обращали на меня ни малейшего внимания.
     Впервые за все время под моими ногами послышался звук - раздался плеск и смачное чавканье, будто я бежал по грязи.
     Это и на самом деле было то место, о котором говорилось в Книге Мертвых - мы переписывали ее с Велахроносом - где души умерших и нерожденных сортируются эватимами, являющимися одновременно и мыслями, и слугами ужасного бога: каждого судят и отправляют в надлежащее место - или отрыгивают в мир живых или пожирают.
     Я впал в отчаянии, так как понял, что, если Хамакина здесь, мне никогда не найти ее.
     И все же я замедлил бег, потом еще и еще, постепенно переходя на быстрый шаг. Если в этом и заключалось мужество, то я проявил его. Я не отступил. Легкий туман заклубился вокруг моих щиколоток.
     Вероятно, я приближался к отмели. Вокруг меня, подобно стальным копьям, возвышались голые стебли тростника. Я прошел одно затонувшее погребальное судно, потом другое, потом длинную вереницу судов и обломков, но не встретил ни одного трупа и ни одного эватима.
     Песчаный пляж растянулся передо мной бледной лентой на горизонте, подобно бледному рассвету. Эватимы трудились, не покладая рук, без конца вытаскивая из воды свою добычу.
     Какое-то время я постоял в зарослях тростника, наблюдая за ними. Затем сделал шаг вперед, и холодная вода сомкнулась вокруг моих коленей. Я едва не задохнулся от изумления - оказаться не на воде, впервые за все это время, а в ней! Но у меня под ногами по-прежнему были грязь и песок.
     Приблизившись к берегу, я стал тихонько пробираться дальше, стараясь прятаться за остатками тростника. Постепенно я смог различить за полосой белого песка три громадных дверных проема в отвесной скале. Крокодилоголовые монстры спешили к ним, чтобы пронести свою ношу через одну из этих дверей.
     Я ни минуты не сомневался, что каждая из этих дверей ведет в определенное место и что именно здесь и выносит бог свой окончательный вердикт. Да, я находился у дверей Сюрат-Кемада, в прихожей его огромной гостиной - цели моего путешествия.
     Но я не знал, в какую из трех дверей войти. За одной из них ждет... мой отец.
     Я сделал шаг, еще один, смешавшись с толпой эватимов, которые по-прежнему не обращали на меня ни малейшего внимания. Все вместе мы направились к одной из дверей. Оказавшись плотно зажатым между холодными твердыми телами, я позволил им выбирать направление, и толпа понесла меня.
     Безглазая голова старухи качалась прямо перед моим лицом, ее труп свисал с плеча страшного носильщика, а почерневший рот был открыт, словно она собиралась закричать, поцеловать или сожрать кого-то.
     Вокруг меня уже возвышались новые утесы. Снова часть эватимов начала взбираться вверх по острым камням, и казалось, что их горящие глаза поднимаются в небо, как звезды. Я видел, как достигшие вершин сняли с плеч свои ноши и начали кошмарный пир.
     Я моментально отвернулся, уставившись в землю, на бледные, блестящие ноги эватимов.
     Стены вокруг гигантского дверного проема были отполированы до блеска, а железные ворота между ними - широко распахнуты. Больше всего эти ворота напоминали огромные страшные челюсти.
     Я вновь попытался заглянуть вперед, но ничего не увидел за толпой эватимов. Тогда я подпрыгнул. Потом повернулся и посмотрел назад - и встретился взглядом с тысячью крокодильих морд, колышущейся массой со множеством горящих глаз.
     - Стой! Ты не принадлежишь к братству эватимов!
     Я резко развернулся в противоположную сторону. Передо мной возникло мертвенно-бледное лицо, обрамленной черной бородой, красные глаза уставились на меня немигающим взглядом. Оно поднималось вверх на теле змеи, размером с вытянутую руку, жестком, как ствол дерева, и покрытом серебряными чешуйками. Я с ужасом наблюдал, как с земли взметнулось в воздух еще одно блестящее чудище, еще одно - с песка, еще одно - с камней утеса, пока целый лес из них не преградил мне путь. Эватимы подались назад.
     - Ты не можешь пройти! - заявило одно из них.
     - Богохульник, ты не можешь вступить во впадения нашего господина.
     Я схватил кожаную сумку и безнадежно долго сражался с завязками, пока мне в руку не выпали погребальные диски.
     - Подождите, - закричал я. - Это для вас.
     Ближайшее создание с человеческой головой и телом змеи склонилось ко мне и взяло диски в рот. Его губы, как и у Сивиллы, как и у матери, были обжигающе холодными.
     Но диски вспыхнули во рту монстра, и он выплюнул их к моим ногам.
     - Ты еще жив!
     И все они закричали хором:
     - Здесь живой!
     Эватимы, освободившись от своей ноши, давя и распихивая друг друга, устремились ко мне со всех сторон, щелкая своими громадными челюстями. Я выхватил отцовский меч и ударил ближайшего ко мне монстра, потом второго, третьего, но один из них схватил меня за ногу и повалил на колени. Сопротивляясь изо всех сил, я рубанул тварь мечом, потом еще и еще. Один из горящих глаз, вспыхнув, взорвался и потух.
     Другой зверь подобрался ко мне сзади и, поймав челюстями, повалил на спину. Это означало конец борьбы. Они навалились на меня всем скопом, а змееподобные монстры в это время шипели, кричали, ругались, и их голоса громыхали, как гром.
     Острые, как бритва, зубы вонзились в мое тело, разрывая на куски, и хотя я по-прежнему сжимал в руках меч, он казался далеким и недоступным - я не смог сдвинуть его с места ни на миллиметр.
     Крокодильи челюсти сомкнулись вокруг моей головы, вокруг плеч, и я воззвал, закричав полузадушенным голосом из самой глотки чудовища:
     - Сивилла! Приди ко мне еще раз!..
     Не могу сказать, что в действительности произошло после этого, но я вновь увидел ее лицо, светящееся вдали во тьме подо мной, как фонарь, оно поднималось, приближаясь ко мне, в то время, как эватимы рвали меня на куски, дробя кости своими ужасными челюстями.
     Неожиданно я почувствовал, что падаю в воду, вязкая мгла сомкнулась вокруг меня, а эватимы куда-то исчезли. Я медленно погружался в ледяную тьму, а лицо Сивиллы плыло передо мной, становясь все ярче и ярче, пока тьма не рассеялась и ее сияние не ослепило меня.
     - На сей раз ты правильно сделал, позвав меня, - сказала она.

***

     Я проснулся в постели. Поняв, что нахожусь в кровати, я продолжал лежать с закрытыми глазами, почему-то решив, что это моя собственная постель в родном доме, что все мои приключения оказались всего лишь затянувшимся ночным кошмаром.
     Я прекрасно знал, что это не так, да и тело постоянно напоминало об этом многочисленными ранами, доставшимися мне от эватимов. К тому же я был почти голым - одежда висела на мне клочьями.
     Но отцовский меч по-прежнему остался со мной. Я немного приподнял правую руку и провел острым лезвием по твердой древесине.
     Кровать была не моей. Она была явно наспех сколочена из необструганных досок, а белье заменял песок.
     Я сел, по-прежнему не открывая глаз, и нежные руки ласково обняли мои голые плечи. Руки были теплыми и мягкими.
     Голова у меня закружилась. Меч выскользнул из рук. Я открыл глаза, но не смог сфокусировать взгляд - в глазах стоял туман.
     Теплая вода полилась мне на спину. Раны моментально отозвались острой мучительной болью. Из меня вырвался крик, я упал навзничь, и неожиданно понял, что очутился в объятиях незнакомого мужчины - мой подбородок оказался у него на плече.
     Я все же успел заметить, что нахожусь в очень необычной комнате - более странного места я и представить себе не мог. Когда-то роскошно обставленная, она теперь была искорежена и напоминала гигантскую опрокинувшуюся коробку с высыпавшимся из нее содержимым. Распахнутые створки стеклянных окон с витражами, изображавшими коралловых рыбок, висели прямо у меня над головой. Книги, колбы и бутыли, сваленные кучами, лежали вперемешку с обломками бревен, выпавшими кирпичами и кусками штукатурки. Там была и сломанная лестница, развернутая по горизонтали и заканчивавшаяся где-то в пространстве. Изображение Сюрат-Кемада на двери не пострадало, но теперь оно лежало на боку. Освещавший помещение фонарь свисал с его серо-зеленой морды.
     Хозяин бережно уложил меня в постель, и я увидел перед собой седобородого мужчину. Он щурился от недостатка света, что еще больше подчеркивало избороздившие его лицо глубокие морщины. Какое-то мгновение его лицо светилось бесконечной радостью, сменившейся сомнением, а затем горьким разочарованием.
     - Нет, - пробормотал он. - Это не он. Пока нет...
     Я поднял руку и дотронулся до него, чтобы убедиться в его реальности, но он перехватил мою руку и положил ее мне на грудь. Затем он вручил мне отцовский меч, сомкнув мои пальцы на рукояти, и холодное лезвие меча легло на мою голую кожу.
     Потом он произнес нечто совершенно невероятное:
     - Я думал, что ты мой сын.
     Я снова сел, на сей раз уже полностью овладев собой. Я убедился в том, что действительно был почти голым - вся одежда изодрана в клочья, а тело покрыто запекшейся кровью. От слабости у меня опять закружилась голова, но вцепившись свободной рукой в спинку кровати, я с трудом сохранил вертикальное положение.
     - Но вы же не мой отец... - робко заметил я.
     - Совершенно согласен, - кивнул он.
     - Но я не понимаю...
     Снаружи завыл ветер. Комната затряслась и закачалась, а стены заметно сдвинулись с места. Вокруг нас повалились новые куски штукатурки, деревянные обломки и... целый ливень человеческих костей; воздух наполнился пылью. Черепица градом обрушивалась мне на спину и плечи. Створки окон с шумом распахивались и захлопывались.
     Мне вспомнилось жилище Сивиллы. Я в страхе посмотрел на своего собеседника, но тот лишь пожал плечами:
     - Это скоро закончится. Не волнуйся.
     Когда все наконец стихло, я представился:
     - Я Секенр, сын Ваштэма, чародея.
     Он зашипел, отпрянув от меня:
     - Я боюсь тебя!
     - Нет, - я покачал головой. - Я не чародей.
     Я попытался все ему объяснить, но он замахал руками, запрещая мне приближаться.
     - Ты и на самом деле могущественный чародей. Я знаю! Знаю!
     Я пришел к выводу, что он сумасшедший. Ну что может быть удивительного в том, что я после всего пережитого встретился с сумасшедшим? Если он считает, что я чародей, нет никакого смысла переубеждать его.
     Положив отцовский меч на колени, я скрестил руки на груди и направил на него, как я надеялся, суровый взгляд.
     - Очень хорошо, я, чародей, повелеваю тебе рассказать все о себе.
     Он с беспомощным видом развел руками.
     - Чародей, я не знаю, с чего начать...
     - Почему ты решил, что я твой сын?
     Он подошел к разбитой статуе птицы и уселся на плоский скол там, где раньше была голова. Не ответив на мой вопрос, он просидел несколько минут неподвижно. Мне показалось, что он забыл обо мне, впав в прострацию. Я посмотрел в свисавшее с потолка окно и повертел в руках лежащий на коленях меч.
     Наконец он вздохнул и спросил:
     - Что ты знаешь о том месте, где мы сейчас находимся, чародей, сын чародея?
     Я частично поведал ему свою историю, а он лишь снова вздохнул и сказал, что я действительно могучий чародей, хотя и невежественный.
     - Ну, так просвети меня, - потребовал я.
     - Твоя мать покинула тебя, - начал он, - потому что не могла пересечь границы Лешэ, Царства Снов. Из-за того, что ее не подготовили должным образом к погребальному обряду, она не может по-настоящему войти в Страну Мертвых. Ты должен усвоить: всего существует четыре Царства. Земля - это царство Эшэ мир живых. Наши сны рождаются из тумана над рекой там, где Страна снов граничит со Страной смерти. Мы видим во сне призраков неупокоенных, потому что они задерживаются в Лешэ, как и твоя мать. Дальше лежит Ташэ, истинная земля смерти, где все попадают в то место, которое им определил бог.
     - А четвертое Царство?
     - Это Акимшэ - священное место. В сердце бога, в разуме бога, среди яростных фонтанов, где рождаются звезды, целые миры и сами боги, лежит Акимшэ, святыня, которую невозможно описать. Даже великим пророкам, даже чародеям, даже самим богам не постичь высшей тайны Акимшэ.
     - Но оно же находится внутри Сюрат-Кемада, - удивился я. - Я не понимаю, как...
     - Разумеется, не понимаешь. Сам Сюрат-Кемад не понимает. Даже ему не дано постичь того, что происходит в Акимшэ.
     Я моментально перевел разговор на другую тему.
     - Я должен продолжить свой путь. Мне надо найти отца.
     - Да, конечно. Я его знаю. Здесь он занимает видное положение.
     - Ты... ты... его знаешь? - едва смог выговорить я.
     В мыслях у меня была полная неразбериха.
     - Он здесь в особой чести, так как он чародей, - сказал старик, - но он должен оставаться здесь, среди прочих слуг Сюрат-Кемада, как и любой другой слуга.
     От волнения я вскочил на ноги. Остатки брюк свалились с меня. Я подхватил их и обернул вокруг пояса, постаравшись хоть отчасти придать себе приличный вид, но ткани в моем распоряжении оказалось не так уж и много.
     Я едва стоял на ногах, тяжело дыша из-за потраченных усилий - каждое движение болью отзывалось в моих израненных боках.
     - Ты должен отвести меня к отцу, - потребовал я.
     - Я могу лишь указать тебе путь, - он грустно покачал головой.
     - Где он?
     Он указал вверх, на открытое окно.
     - Там?
     - Да, - подтвердил он. - Он там.
     - Но... - Я прошел через комнату к двери, лежащей на стене боком, и распахнул ее, опустив створку к полу. В проеме я увидел густой... перевернутый лес - почва поднималась вертикально вверх, а деревья лежа ли на боку. Среди деревьев пряталась легкая дымка, похожая на утренний туман на рассвете. В ветвях порхали птицы всех цветов радуги, распевая на разные голоса.
     Теплый влажный ветер обдувал мне лицо и грудь.
     Седобородый положил руку мне на плечо и отвел меня от двери.
     - Нет, - сказал он. - Ты никогда не найдешь отца, если выйдешь отсюда через дверь. - Он вновь показал на потолок. - Только тем путем.
     Я начал неуклюже карабкаться вверх, все мышцы страшно болели. Правая ладонь, которой коснулись губы змееподобного стража, совершенно онемела.
     Я зацепился за скульптуру бога, перекинув через нее руку. Затем подтянулся и уселся прямо на бок Сюрат-Кемада, свесив ноги.
     - Ты так и не ответил на мой вопрос. Почему ты решил, что я твой сын?
     - Это старая печаль.
     Я просто не мог ему приказать.
     - Ты можешь... рассказать мне об этом?
     Он уселся на кровати, подняв на меня глаза.
     - Когда-то давно меня звали Аукином, сыном Невата.
     - Я жил далеко за пределами известных тебе земель - вдали от устья Великой Реки, за морем, среди людей, которых вы зовете варварами. У меня была жена. Я очень любил ее. Разве это не удивительно, даже для варвара? Но так оно и было. Когда она умерла, вынашивая моего первенца, и мой сын погиб в ее утробе, горе мое не знало границ. Боги моей родины не могли утешить меня - суровые духи лесов и гор, они ничего не смыслили в утешении. Поэтому я отправился в твою страну, вначале - в Город-в-Дельте, где я долго молился идолу Сюрат-Кемада и пожертвовал священникам немало золота. Но бог так и не ответил мне, а когда деньги кончились, священники отослали меня прочь. Так я начал странствовать вдоль Великой Реки, по лесам, по полям, по болотам. Высоко в горах я жил среди отшельников. У них я учился сновидению и хождению по снам. Они полагали, что научили меня получать удовлетворение от жизни, но я упорно цеплялся за свой дерзкий план. А заключался он в следующем: я стану могущественным сновидцем и исхожу всю Лешэ вдоль и поперек - вплоть до озера Ташэ и дальше - там я найду своего сына, так и не вступившего в мир живых, и вернусь вместе с ним. Всепожирающий Бог всегда возвращает к себе умерших - так что для моей жены нет надежды - но нерожденного, как я думал и думаю по-прежнему - быть может, никто и не хватится. Пока мне удалось выполнить лишь первую часть плана. Я здесь. Но я не нашел своего сына. Когда я увидел здесь тебя, живого, у меня на какой-то миг вновь возродилась надежда.
     - Это дело рук Сивиллы, - сказал я.
     - Да, я понял это по знаку, которым ты отмечен.
     - По знаку, которым я отмечен?
     Он поднялся и, проковыляв среди руин и обломков, протянул мне осколок зеркала.
     - Разве ты не знал? - тихо спросил он.
     Я посмотрел на себя в зеркало. Пятно на лбу в том месте, куда меня поцеловала Сивилла, светилось ярко, как глаза эватимов.
     Я вернул ему зеркало и лишь тогда заметил, что мои руки тоже испускают слабый свет там, где их касалась мама. А на ладони, которой коснулись губы змея-стражника, кожа высохла, и остался гладкий белый шрам.
     Я молча стоял, уставившись на свои руки.
     - Если я действительно чародей, - наконец выговорил я, - я постараюсь помочь тебе. Тебе не надо меня бояться.
     Он протянул мне чашу.
     - Вот, выпей это.
     - Но я не могу. Если я что-нибудь выпью здесь, я...
     Старик вздохнул.
     - И все же пока ты невежественный чародей. Эта вода из Лешэ, из реки, которую питают сновидения. Она принесет тебе множество видений. Она по-настоящему откроет твои глаза, а не закроет их слепотой смерти. Это сделают воды Ташэ, но не Лешэ.
     - А нужны ли мне пророческие видения?
     - Думаю, да, чтобы добраться туда, куда ты собрался.
     - И это д