недолго.
Поэтому спрос большой и девушки могут выбирать - все, кроме принцесс... И
если девушка соглашается выйти замуж - уже от этого мужчина счастлив. Не
надо никакой любви - сам факт согласия способен осчастливить мужчину. Но
если, кроме согласия, девушка даст понять, что ее избранник мил ей, - это
уже вершина блаженства. Поэтому у нас не так, как на Земле: девушки первыми
признаются в любви... или просто дают согласие.

В это время за окном раздался чей-то вопль, в потом донеслись крики
возбужденных людей.

- Что случилось? - нахмурилась Ганелона. Я поспешил к окну. Сердце у меня
замерло в предчувствии неприятностей. Внизу, у входа во дворец, смирненько
стоял Петрович, держа Росинанта за узду, а у его ног, испуская громкие
стоны, лежал кавалер. Вокруг них быстро сгущалась толпа.

- Илия, быстро прекрати все, - приказала Ганелона. Вскоре я увидел, как тот
вышел на крыльцо.

- Благородные кавалеры! - зычно крикнул он. - Принцесса начинает прием
Соискателей. Благоволите пройти во дворец!

- Что ты тут натворил? - спросил я Петровича, когда мы с ним остались одни,
- Неужели ты посмел ударить этого кавалера?

Оказывается, пока я плутал по дворцу, кавалеры, которым мое появление в
качестве Соискателя явно пришлось не по душе, решили выместить свое
раздражение на Петровиче. Они стали издеваться над ним и над бедной
неповинной лошадью - причем с одинаковым результатом, поскольку ни
Росинант, ни робот никак на все их слова не реагировали. Пока кавалеры
высказывались насчет одинакового цвета зубов у Петровича и лошади, все было
ничего. Но тут кто-то случайно задал Петровичу прямой вопрос - куда
подевался его хозяин. Робот, как и положено примерному механизму, ответил,
что его хозяин пошел к принцессе. Тут кавалеры возмутились всерьез, потому
что они дожидались приема с утра. Последовали новые вопросы, и ответы еще
больше накалили атмосферу. Отвечал Петрович со свойственным ему
равнодушием, чем совсем вывел кавалеров из себя. Наконец один из них, самый
здоровенный и самый крикливый, задал Петровичу на свою беду еще один прямой
вопрос: "Ты что же, меня кретином считаешь?" - на что Петрович вынужден был
ответить с предельной точностью, хотя и вежливо. Тогда кавалер размахнулся
и...

- Кавалеры так и рвались в драку. Их надо было как-то остановить. Поэтому я
не стал увертываться от удара, а сам подставил ему голову...

Я расхохотался. Бить Петровича - все равно что бить кулаком по скале. Чем
сильнее ударишь, тем хуже тебе будет. Бедняга кавалер, наверно, раздробил
себе пальцы и теперь досрочно выбыл из числа Соискателей.

- А как же Первый Закон? - спрашивал я сквозь смех. - Ведь ты причинил вред
человеку!

- Я не причинял вреда человеку, - ответил Петрович. - Он сам причинил себе
вред, я просто не стал ему мешать. Могу я это себе позволить, раз цепи
Первого Закона у меня заблокированы?

Через час Илия отвел меня на конюшню. Была она на другом конце города. Я
выбрал там неплохого коня по кличке Нектар. Конечно, с Баязетом равняться
он не мог, но все же это был настоящий боевой конь.

Затем я долго примерял оборонительное вооружение - шлем, кирасу, перчатки,
поножи и все прочее. Металлическая броня была тяжела и неудобна,
конструкция ее оставляла желать лучшего. С удивлением я увидел длинные
крюки на правой стороне кирасы - один выступал вперед, другой торчал за
спиной. На эти крюки всадник укладывал копье во время атаки, чтобы
освободить правую руку для управления конем. Я знал, что в средние века
рыцари на Земле пользовались подобными крюками, но мы от них давно
отказались, потому что крюки стесняли движения и мешали нанесению
прицельного удара. Я решил, что крюки придется отпилить. Не понравилось мне
и отсутствие шарниров и замков - все части брони соединялись при помощи
кожаных завязок. Копья показались мне удобными, но я заметил, что они
короче, чем земные, примерно, на полметра.

С грехом пополам я кое-как напялил на себя все необходимое и повесил на
левую руку щит. К счастью, удалось отыскать один щит без герба - это был
рондаш, круглый щит с приклепанной изнутри железной скобой, в которую с
трудом пролезла моя ладонь, и ременной локтевой петлей.

Запаренный, как в бане, я приехал на Ристалище и воткнул копье со своим
вымпелом среди нескольких десятков других копий. С этого момента я
официально стал числиться Соискателем со всеми вытекающими отсюда правами и
обязанностями. Мне выделили две комнаты во дворце, и я, подкрепившись,
улегся в кровать, попросив Петровича посторожить.

Однако долго спать мне не пришлось.

Глава 11. Поезд смерти

Сон у меня всегда чуткий, и, когда Петрович прикоснулся к моему плечу, я
проснулся мгновенно.

- Тебя спрашивает человек, - сказал Петрович. - Он уверяет, что это очень
срочно.

Я вышел в полутемную гостиную и увидел там взволнованного мужчину. С
удивлением я узнал в нем воинственного ресторатора, который так не любил
Рюделя. Рядом с ним стоял паренек лет пятнадцати.

- Тень Креста над тобой! - приветствовал я его. - Неужели ты раздобыл мне
лошадь, да еще вместе с жокеем?

- Пусть кавалер извинит меня, - глухо пробормотал ресторатор (тут я
вспомнил вывеску над его заведением - "Теодор накормит всех"). - Случилось
страшное дело. Тут нас никто не может услышать? - он пугливо осмотрелся.

Я взглянул на Петровича, тот отрицательно покачал головой.

- Можешь говорить смело. Что за мальчик с тобой? Петрович, зажги свет.

- Ради Креста, не надо! - взмолился гость. - Если нас здесь увидят, то всем
нам конец - и тебе тоже.

- Рассказывай, - сказал я, усаживаясь. - Петрович, последи, чтобы нам не
помешали.

- - Этого юношу, кавалер, зовут Юлик. Это сын моего старшего брата. Пусть
он сам тебе все расскажет.

Мальчишка был так напуган, что мне пришлось дать ему антеин. У него даже
зубы стучали по стакану, пока он запивал таблетку. Но лекарство
подействовало, и он начал говорить.

- Мой отец водитель... уже много лет. Он знает все машины и научил меня
управлять ими. Я тоже хочу стать водителем. Я все машины водить умею -
газогенераторные и электрические, и даже старые - атомные. И я люблю везде
ездить... Отец меня часто брал с собой. В дороге я иногда управлял вместо
него, чтобы он отдохнул, и поэтому мы заканчивали рейсы быстро. И отцу
хорошо платили... Он хвалил меня и говорил, что без меня ему работа не в
радость. Ему ведь было уже почти сорок лет - он говорил, что в таком
возрасте надо радоваться всему, пока есть возможность...

И вот недавно - да, три дня назад - ему предложили очень выгодную поездку.
Куда, зачем - не сказали. Обещали заплатить втрое, но велели о ней никому
не говорить. Отправление было назначено на тот же вечер.

Там, где машины выезжают из гаража, есть удобный поворот, и отец велел
подождать его в этом месте. Оказалось, что в рейс отправились сразу семь
фургонов, причем с большими прицепами. Машина отца шла предпоследней. Он
чуть мигнул мне фарами, и я сделал, как обычно, - встал там, где машины
поворачивали, и на самом повороте вскочил в кабину. Быстренько приготовил
себе укрытие в отсеке для инструмента и сел рядом с отцом.

"Чудеса, да и только, - сказал он мне. - Знаешь, кто нанял нас? Сам кавалер
Рюдель... Он сказал, что рейс срочный, ехать надо без остановок. Кто-то
заикнулся насчет сменщиков, но кавалер Рюдель пообещал, что каждый получит
плату и за сменщика - и еще сверх того. Смотри, это я уже получил как
аванс! - и он протянул мне деньги, много денег, гораздо больше, чем платили
отцу за неделю работы. - Держи их у себя, - сказал он. - Пусть они принесут
нам счастье. Да, ты знаешь, - добавил он потом, - у нас почему-то проверили
документы. И я заметил странную вещь - все водители были моего возраста".

"Собрали самых опытных", - ответил я ему. "Наверно, - согласился отец. - Но
все же это риск. А что, если кто-нибудь из нас?.." - ну, я понял, что он
имел в виду.

Мы ехали всю ночь, нигде не останавливаясь. Я успел хорошо выспаться и под
утро сменил отца, чтобы и он немного отдохнул. Потом дорога вошла в горы, и
отец сам сел за руль.

К вечеру мы проехали самый трудный участок. Одно место было особенно
опасным. Здесь над ущельем висел узкий мост, на который надо было въезжать
после крутого поворота, а сразу за мостом начинался длинный подъем. Стоило
здесь отказать тормозам, и машина сорвалась бы вниз. Однако все проехали
благополучно.

Когда стемнело, мы, наконец, миновали горы и уже ночью выехали на большую
поляну среди леса. Здесь машины остановились.

Впереди послышались голоса. "Опять проверяют", - сказал отец и велел мне
спрятаться. Я услышал, как хлопнула дверца стоявшей впереди машины, но о
чем там говорили, разобрать не смог. Потом голоса приблизились к нам, и
отец открыл дверцу. Спросили его имя, он ответил. "Ну ладно", - проворчал
голос, кто-то посветил фонарем, и люди пошли дальше. Они подошли к
последней машине, затем куда-то удалились.

Несколько минут я молча сидел в своем убежище, дожидаясь, чтобы
проверяльщики отошли подальше. Было очень тихо - так тихо, что мне стало
немного жутко сидеть в темноте, и я потихоньку позвал отца. Однако он не
откликнулся.

Я подождал еще немного и позвал погромче, но отец молчал. И тут мне стало
по-настоящему страшно. Я вылез из ящика и увидел при свете приборов, что
отец неподвижно лежит на руле, свесив руки.

[Image]Он был мертв - я понял это сразу, даже не дотронувшись до него, даже
не попытавшись понять, что с ним. Я совершенно потерял голову от страха.
Выскочив из кабины, я бросился к соседней машине, чтобы позвать на помощь.
Дверца кабины была раскрыта, а на руле лежал мертвый водитель!

Я не знаю, как я не сошел с ума. Я бегал от машины к машине и всюду видел
одно и то же - мертвые водители в открытых кабинах. Я не мог ни кричать, ни
плакать - такой ужас охватил меня.

И вдруг я снова услышал голоса. В первый момент я хотел кинуться к людям,
но что-то остановило меня. Я вдруг понял, что меня тоже сейчас убьют, как
только что убили всех водителей. Тогда я спрятался за деревом и стал
смотреть. Вдоль нашего поезда шли люди - они подходили к машине,
вытаскивали труп водителя, клали его на траву и шли к следующей. Все это
они делали совершенно спокойно, словно занимались такой работой каждый
день. Кто-то с фонариком пересчитал трупы, потом стал их обыскивать. Я
догадался, что он ищет деньги, и с ужасом вспомнил, что отец передал их
мне. Тут человек с фонарем позвал других, они о чем-то заспорили, и один
забрался в машину отца - видимо, искал деньги там. Я понял, как мне
повезло: останься я в машине, меня бы уже не было в живых.

Они еще долго ругались из-за пропавших денег, обвиняя друг друга. Потом из
леса выехала конная тележка, трупы сложили на нее и куда-то увезли.

Тут кто-то спросил, где водители. "Надо сперва зарыть этих", - ответили
ему. Я догадался, что скоро сюда прибудут новые шоферы, которые поведут
машины дальше, а я останусь здесь один, за тысячу километров от дома.

К этому времени я немного успокоился и стал думать, что делать дальше.
Терять мне было нечего, и я решил бежать. Дождавшись, когда неизвестные
ушли, я забрался в последнюю машину, в полной темноте, не зажигая фар,
развернулся на поляне и помчался по знакомой дороге.

Я гнал машину на полной скорости. В первый момент я хотел сбросить прицеп,
но потом у меня возникла одна идея. Я вспомнил про тот мост и рассчитал,
что успею добраться до него, прежде чем меня догонят. Поэтому я волок за
собой тяжеленный длинный прицеп, вознося хвалу Кресту за то, что на моей
машине стоит такой мощный электромотор...

Погоню я заметил, когда передо мной ужо открылся крутой уклон, выводивший
дорогу прямо на мост, Я включил тормоза, уменьшая скорость, и, когда она
упала почти до нуля, нажал на кнопку сброса прицепа. После этого я рванул
машину вперед, чтобы уйти как можно дальше от прицепа, который тихо катился
вслед за мной, медленно набирая ход. Сразу за мостом была скала, под
которой дорога делала крутой поворот влево. Моя длинная и тяжелая машина
могла повернуться здесь с трудом, да и то на самом малом ходу. Когда до
поворота оставались считанные метры, я изо всех сил затормозил. Раздался
визг, машина пошла юзом. Я подумал, что сейчас перевернусь, и с ужасом ждал
удара несущегося вслед за мной прицепа. Но я рассчитал точно и успел
вывернуть машину буквально в сантиметрах от скалы. Секунду спустя позади
раздался грохот - прицеп ударился о скалу, встал свечой и обрушился назад,
на дорогу и мост.

Мои преследователи слишком поздно поняли, что произошло. Я услышал, как
завизжали их тормоза, и оглянулся. На свою беду, они шли за прицепом почти
вплотную, и у них не оставалось пространства для маневра. Их водитель кинул
машину на край дороги и едва не проскочил в узкую щель между обрывом и
прицепом. Но падающий прицеп все же задел машину, и этого оказалось
достаточно , чтобы сбросить ее в пропасть.

Тогда я поехал дальше Вблизи от столицы я бросил машину в лесу и пришел к
дяде Теодору.

Юлик закончил свой рассказ.

- Почему ты привел его ко мне? - спросил я трясущегося ресторатора.

- Я думал... Мальчика опасно оставлять у меня. Они же будут искать...

- Поэтому лучше пусть найдут его у меня? Ресторатор совсем поник и
ссутулился.

- У кавалера искать не будут... При чем тут кавалер и сын какого-то
водителя? И еще я думал, что кавалеру будет интересно... Поскольку он не
любит кавалера Рюделя...

Я слушал моего гостя и напряженно думал. Подослан он или нет? Вряд ли, -
похоже, что все рассказанное мальчишкой чистая правда. У дядюшки хватило
порядочности не выдать его, но он все же очень опасается за свою шкуру и
предпочел бы сплавить опасного беглеца мне. Наверняка кавалер Рюдель
перетряхнет всех родственников убитых водителей. И, конечно, когда дядюшку
Теодора как следует прижмут, он не будет долго запираться. Такие типы
храбры, когда их толпа, да все с длинными мясницкими ножами.

Мне очень не хотелось впутываться в какую-нибудь историю, но парнишке
всерьез грозила беда.

- Слушай, дядюшка Теодор, и да будет над тобой тень Креста! Я действительно
не люблю кавалера Рюделя и хочу его побить в честном бою. Все, что мне тут
наплел твой племянник, меня не интересует. Но мальчишка мне нравится. Мне
нужен шустрый парень, которому я смогу доверять. Оставь его у меня.

Я выпроводил ресторатора за дверь и велел Петровичу заняться мальчиком, а
сам ушел в другую комнату и долго говорил с бабушкой.

Глава 12. Полцарства за коня!

Бои Соискателей проходили по олимпийской системе - проигравший мог
отправляться восвояси или занять место среди зрителей. Ничья не объявлялась
- соперники бились до победы.

По жребию мне пришлось принять участие в утренних боях. Кавалер с красной
лентой Верховного Судьи через плечо долго копался тощими пальцами в вазе и,
наконец, вытащил мне первый номер. Я предпочел бы выступать не самым
первым, чтобы предварительно посмотреть на один-два боя, - все-таки знать
уровень мастерства здешних кавалеров мне бы не повредило. Судья смотрел на
меня наглыми глазами, склонив голову набок, как вздорная сорока. Почему-то
его птичье лицо показалось мне знакомым. Я попытался вспомнить, но не смог.
"Ладно, - подумал я и равнодушно кивнул. - Первый так первый. Выиграю бой и
насмотрюсь вдоволь".

Мою броню привез на тележке Илия со своими подручными. С помощью Петровича
и Юлика я надел ее на себя. Была она тяжела и неудобна, но приходилось
терпеть. Илия припас также дюжину деревянных копий. Я уселся на Нектара,
строго-настрого приказав Петровичу только наблюдать и ни во что не
вмешиваться, взглянув на всякий случай на блок-кольцо, надетое на палец
левой руки, и выехал на Ристалище.

Глашатаи долго перечисляли победы моего соперника - все это я слушал
вполуха. Наконец раздался сигнал, и мой первый бой начался.

Из этого короткого боя я успел понять только то, что мастерством здешние
кавалеры не блещут. Мой противник вылетел из седла от первого удара, не
сумев даже толком зацепить меня. Я спешился, снял по здешнему обычаю шлем,
помог подняться на ноги кряхтевшему кавалеру, и мы поклонились королевской
ложе. Потом я сидел на солнышке, сняв броню, и смотрел, как ломают копья
другие претенденты, - среди них лишь двое или трое показались мне
достаточно серьезными соперниками. Больше всего мне хотелось увидеть
кавалера Рюделя, но его нигде не было, - видимо, он попал в вечернюю
подгруппу.

Часа через два пришел черед второму моему поединку. Я надел броню и пошел
за лошадью. Картина, которую я увидел, заставила меня похолодеть: Нектар,
дергаясь, лежал на полу конюшни, с его губ капала розовая пена, а вокруг
метался ошалевший Юлик.

Я понял все с одного взгляда - кавалер Рюдель нанес мне новый и очень
меткий удар.

- Здесь кто-нибудь был? - спросил я.

- Никого... Дядюшка был... - мальчишка чуть не плакал.

- Зачем он приходил?

- Проведать. сладостей вот принес...

- К лошади подходил?

- Да... Хороший, говорит, конь, славный конь... Похлопал его.

- Кормил?

- Конфету дал...

Все было ясно. Агенты Рюделя добрались-таки до дядюшки Теодора. Ах, быстро
его обработали!

Я стремглав бросился наружу, потому что там уже объявлялся следующий бой -
мой бой.

- Моя лошадь отравлена, - шепнул я Илии и Петровичу. - Что будем делать?
Кто-нибудь из кавалеров сможет одолжить мне коня?

- Я боялся чего-нибудь подобного, - сказал Илия, - Это все подстроено, и
никто нам лошади не даст,

Вдруг мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Ведь дворцовая конюшня в
пятистах метрах отсюда!

- Есть выход, - сказал я. - Илия, прошу тебя именем Ганелоны: беги в
конюшню и скачи сюда на Росинанте. Дай ему с сахаром эти таблетки - и сюда.
Я постараюсь выиграть время.

Сопровождаемый Петровичем, я кинулся к птицеголовому судье. Он с важностью
восседал в глубине судейской ложи, потягивая что-то из стакана.

- Я прошу дать мне пять минут отсрочки. Моя лошадь нездорова, и я хотел бы
ее сменить.

Остроносый кавалер окинул меня мерзким взглядом - я даже поежился под
броней - и проворно вылез из кресла.

- Кавалер отказывается от поединка? - громко спросил он. - Кавалер
испугался боя с соперником?

- Да не отказываюсь я! Мне нужно пять минут, чтобы сменить лошадь.

Он смотрел на меня с ядовитой ухмылкой.

- Поскольку бой уже объявлен и соперник ожидает на Ристалище, по кодексу
конного боя его следует объявить победителем...

Тут меня словно кипятком ошпарило. Я вспомнил, откуда мне знакома эта
длинноносая рожа!

- Кавалер же, отказавшийся встретиться в честном бою с соперником,
изгоняется с позором из числа Соискателей, вымпел его всенародно срывается
и попирается ногами... - открыто издеваясь, нараспев читал судья.

Я быстро оглянулся - не помешает ли мне Петрович? Но тот стоял спиной к нам
у балюстрады и разглядывал моего гарцующего соперника. Ну и хорошо. Эх,
птиценосый, ты меня видишь впервые, а я тебя уже видел - на портрете, за
спиной у Ганелоны, - и теперь знаю, что ты за птица! Сейчас я сделаю
мгновенное движение, которое ты даже не увидишь, и ты сложишься пополам,
тихо ляжешь на землю и будешь лежать долго, достаточно долго, чтобы я успел
вышвырнуть из седла своего соперника. А когда ты немного оживешь, я шепну
тебе несколько слов, после которых ты никогда не захочешь становиться мне
поперек дороги!

Судья был глуп, как пень, и инстинкты самосохранения у него начисто
отсутствовали. Иначе он не посмел бы разинуть рот и заорать ликующим
голосом:

- Объявляется, что ввиду отказа...

"Сам виноват, - подумал я, незаметно разворачивая плечи и расслабляя кисть.
- Эх!.."

Но ударить я не успел, потому что пальцы Петровича намертво сковали мою
руку.

- Второй кавалер тоже не может биться, - сказал Петрович, дружески обнимая
судью за шею и поворачивая лицом к Ристалищу. От этого легкого
прикосновения глаза у судьи вылезли из орбит, рот приоткрылся, а лицо
начало синеть. Но Петрович знал меру - через две-три секунды он о