ать свое имя.

- Увы, у меня давно уже нет имени. Мое имя отобрано и передано другому,
потому что я нарушил один из основных запретов - я слишком долго живу. А
когда-то меня звали Летуром.

- Ты - Летур?! - чуть не закричал я. - Художник Летур?

- Нет, я не художник. Художник - это мой сын. Скажи - ты что-нибудь знаешь
о нем? Неужели он еще жив?

Я оглянулся на робота. Петрович спокойно стоял у стены. Ему было все равно
- сидеть, стоять или лежать.

- Я попрошу тебя позаботиться о лошади, - сказал я ему. - Расседлай ее,
пусти попастись, да проследи, чтобы не сбежала. А если что-нибудь понимаешь
в лошадях, подумай, как ее немного приободрить.

Робот ушел, и я облегченно вздохнул. Он наверняка знал кое-что о художнике
Летуре, и мне не хотелось при нем говорить неправду. Но не мог же я сказать
израненному человеку, что его сын погиб!

- Я слышал, что твой сын - талантливый художник, Он написал замечательный
портрет принцессы Ганелоны, Принцесса его очень ценит и любит. Вот и все,
что я с нем знаю.

Мой пациент так и засветился от счастья.

- Спасибо тебе. Твои слова - самое радостное, что я услышал за всю свою
лишнюю жизнь!

- Расскажи мне все по порядку, Летур. Я ничего не понимаю. Какая лишняя
жизнь? Что все это значит?

И он начал рассказывать. Только теперь передо мной стала вырисовываться
подлинная картина жизни на Изумрудной - кое о чем я уже знал от Ганелоны, о
чем-то догадывался сам... Все оказалось сложнее и проще - и намного хуже,
чем я мог предполагать.

- Прежде всего должен сообщить тебе, что все мы, населяющие эту планету, не
являемся аборигенами. Мы иммигранты, пришельцы из другой системы, теперь
никому не известной, появившиеся здесь сотни лет назад.

- Я знаю это. И даже знаю, откуда вы прилетели, потому что сам только
сегодня прибыл оттуда. Ваша настоящая родина называется Земля, до нее сорок
пять световых лет. Ты знаешь, что такое световой год?

- Знаю. Но сколько же времени ушло у тебя на дорогу?

- Сегодня утром я был еще дома.

- Поразительно... Наши предки провели в ракете много лет, пока добрались
сюда. И это имело трагические последствия. Очевидно, в пути переселенцы
подверглись действию какого-то фактора, изменившего наследственность. Люди
начали умирать молодыми, и с этим не удалось ничего поделать.

Были и другие беды, неизбежные при подобных переселениях. На новом месте на
беглецов обрушились неожиданные эпидемии, их косили беспощадные болезни.
Одно время все существование колонии висело на волоске из-за огромной
детской смертности. Наконец удалось найти прививку, которая спасала детей.
Но со взрослыми все обстояло по-прежнему. Мужчины умирали в расцвете сил,
как только достигали сорока лет, - умирали мгновенно, без мук, без
каких-либо предшествующих симптомов. Женщины, продолжательницы жизни,
воспитательницы детей, жили еще меньше.

Примерно в те же годы, когда была введена обязательная прививка всем
новорожденным, спасавшая их от смерти, появилась и религия. Первые
переселенцы тоже верили в своего бога, но это была формальная вера. Новая
религия, религия Креста, была фанатичной, исступленной, беспощадной. Люди
не знали, почему они умирают, и искали объяснения в иррациональном, потому
что верить - это проще, чем знать. Вера ни к чему не обязывает, она учит
смиряться, принимать мир таким, каков он есть.

Представь себе, как страшно жить человеку, если он знает, когда пробьет его
час. Вот остался год, вот полгода, а вот всего месяц-два - небольшие
отклонения бывают, но итог всегда один. Представь себе этот ужас - целая
планета смертников! Целое человечество осужденных на смерть и знающих, что
помилования не будет... Что им оставалось делать? Было только два выхода -
или пьянство, безумие, самоубийство, или... вера. Люди хотели жить, и они
предпочли веру. Они по-, верили, что так надо высшему божеству, и верят в
это до сих пор.

Одно время я думал, что есть и другой путь - наука. Ведь то, что мы
потеряли по дороге сюда, можно найти снова. Но почему-то этот путь был
оставлен. Больше того - на нашей планете практически нет науки. Мы живем
остатками того запаса знаний, который привезли с собой. Но и этот древний
багаж мы растеряли почти весь.

Это естественно. Наука и религия - всегда враги. Стремление к знанию и
потребность в вере лежат на разных полюсах - я твердо уяснил это для себя.
Сам я вере предпочел науку. И тоже потерпел неудачу.

Я говорю "тоже", хотя твердой уверенности у меня нет. Но не могли же люди
за столько веков не попытаться справиться с бедой? Наши короли и принцы,
наши всемогущие кавалеры из Черного совета - они ведь тоже хотят жить?

Мне удалось узнать другое - такое страшное, что до сих пор я сказал об этом
только двоим. Но они умерли. Ты - третий, кому я открою эту тайну. Я узнал,
что прежде, и не так давно, люди жили гораздо дольше - лет до пятидесяти.

Ты можешь себе это представить? Жить лишний десяток лет? Совсем недавно это
было возможно. Но сработал неведомый механизм в нашем теле - и срок жизни
сократился. Вначале сорок пять, затем сорок лет - для мужчин, и еще меньше
- для женщин.

И еще одно я узнал. Иногда механизм все-таки не срабатывает. Приходит срок,
а человек не умирает. Поверь, тут не ошибка в хронологии - каждый из нас
считает не только годы, но и месяцы своей жизни. И вот человек живет - год,
три, десять, вызывая вначале любопытство у окружающих, потом раздражение,
потом - ненависть.

Ты видишь перед собой одного из таких людей. Я должен был умереть двадцать
лет назад. Но я все еще жив, и мне уже шестьдесят. Значит, можно? Значит,
есть надежда? Но меня не исследуют, не пытаются найти причину чудесной
аномалии. Наоборот, возненавидели так, что мне пришлось скрыться. Уже много
лет я прячусь в лесу, питаясь плодами и охотой. Сегодня мне не повезло - я
пошел осматривать свои силки и ловушки и неожиданно наткнулся на людей,
которые почему-то были не на работе. Ты видишь, что они со мной сделали!
Только чудом я вырвался из их рук. А ведь последние сорок пять лет я
тружусь над одной проблемой - пытаюсь понять, как вернуть людям долгую
жизнь.

Когда-то я попытался обратиться к слугам Креста. Они слушали меня, но в их
глазах я видел только тупость и равнодушие. "Тень Креста над нами" - вот
все, что они смогли мне сказать. Так угодно Кресту - и это их устраивает.
Они глупы и бессердечны, а все их участие - только маска лицемерия. Им
надо, чтобы я не думал, не сомневался, а слепо верил. Я предъявлял им
факты, а они уверяли, что это ошибка, что сказка о долголетии - выдумка
смутьянов. Я доказывал, что люди несчастны, а они уверяли меня в обратном.
"Посмотри, - ласково журчали они, - милостью Креста мы не знаем болезней,
не ведаем телесных страданий, у нас не рождаются уроды, убогие, не умирают
малые дети. Каждый, кто появился на свет, получает столько же, как и все
остальные, - и срок жизни, и жизненные блага. Все люди сыты, одеты,
умеренно трудятся, хорошо зарабатывают, развлекаются, дома их уютны и
красивы. Природа наша благодатна, места хватает всем, никому не приходится
рисковать собой в бурных морях, знойных пустынях, в горах и снегах. Так
угодно Кресту, а то, что ему угодно, - благо..."

Летур откинул голову на подушку и замолчал. У него явно поднималась
температура. Я подозвал Петровича - он давно уже вернулся и стоял у стены,
слушая рассказ, - и мы начали возиться с раненым. Потом я снова дал ему
таблетку антеина, а когда та подействовала, стал готовить ужин. Продуктовый
НЗ, взятый по настоянию бабушки, сейчас нам очень пригодился, потому что
еды в доме не было никакой. Разыскав в шкафу две тарелки, я положил на них
по кубику, полил водой, и после минуты шипенья и бульканья кубики
превратились в сочные бифштексы, подрумяненные и аппетитные. Затем из
прозрачной упаковки я извлек пучок тонких палочек величиной со спичку и тем
же способом превратил их в макароны.

Летур накинулся на пищу с жадностью - видно, жилось ему в лесу впроголодь.
Все же он обратил внимание, что Петровичу не досталось тарелки, и предложил
с ним поделиться.

- Благодарю тебя, - отвечал Петрович. - Я сыт.

- Он сыт, - подтвердил я, уплетая румяное горячее мясо. - Он недавно хорошо
подзаправился.

Это было верно - только вчера Петровичу сменили аккумуляторы.

- А теперь спать, - объявил я после ужина. - Утром нам надо быть в столице.

Когда мы легли - Летур на своей кровати, я на полу, - а Петрович вышел
присмотреть за Росинантом, я спросил хозяина, сколько лет его сыну.

- Он уже достиг предела, - тихо ответил тот. - Ему сорок лет. Я не видел
его почти двадцать лет...

Слова Летура многое мне открыли. Я понял, что причину смерти художника
искать бесполезно. Просто он уже прожил весь отпущенный ему срок...

Глава 10. Рюделя никто не любит

- Опять тот же сигнал, - сказал Петрович, когда мы были уже в нескольких
километрах от столицы. - На этот раз я его запеленговал. Скоро узнаем,
откуда он идет.

- Передай запись на спутник - пусть на Земле займутся анализом.

Словно услышав наш разговор, мой браслет вдруг зажужжал зуммером вызова, и
из экрана выглянуло улыбающееся лицо моей бабушки.

- Бабуся! - обрадовался я. - Откуда ты говоришь?

- Я на орбитальной ВП-станции - только что проводила домой твою принцессу.

- Она не моя, - попытался я возразить, но бабушка только отмахнулась.

- Твоя, не твоя - разбирайтесь без меня. Я тут навела справки, и мне
сообщили, что вчера дружки этого самого Рюделя, или как его там, тоже
вернулись на Изумрудную.. Кстати, они везли какой-то прибор, довольно
увесистый, - видимо, он был сделан по их заказу. Я, конечно, постараюсь
узнать, что это за штука.

- А я узнал причину смерти художника Летура, - сказал я.

Бабушка выслушала меня, а потом попросила показать ей моего коня.

- Н-да, действительно Росинант, - рассмеялась она. - Тебе срочно надо
выкрасить его в оранжевый цвет.

- Это зачем? - спросил я, чувствуя подвох.

- Тогда ты будешь совсем как д'Артаньян. Помнишь, как он въезжал в Париж на
оранжевом коне?

- Тебе лишь бы посмеяться, - я скорчил сердитую мину.

- Не делай вид, что обиделся. Все равно не поверю. Вперед, рыцарь, - спеши
завоевать свой Париж и свою принцессу!

- Не нужна мне принцесса, - отмахнулся я, слегка покривив душой. Уж эта
бабушка - она видит меня насквозь...

В столицу мы вошли без приключений. Прежде чем двинуться во дворец, я решил
подкрепиться и зашел в первый попавшийся ресторан. Хозяин, плотный
невысокий человек, в годах (по меркам Изумрудной), усадил меня в прохладе
под навесом просторной лоджии.

Видимо, пищу здесь готовили вручную - мне пришлось ждать почти полчаса,
прежде чем он принес из кухни горячий, аппетитно пахнувший кусок мяса, из
которого так и капал сок. Увы, на вкус это блюдо оставляло желать лучшего.
Мясо было жестким, словно животное, которому оно принадлежало, рассталось с
молодостью задолго до моего рождения. Однако большая глиняная кружка,
которую хозяин поставил на стол, несколько утешила меня, потому что в ней
оказалось неплохое пиво.

Увидев, что я утолил голод, ресторатор подсел ко мне - в этот час его
заведение пустовало, и он обрадовался случаю поговорить.

- Я вижу, кавалер прибыл издалека, - сказал он, оглядывая мой пыльный
костюм. - Завтра начинаются поединки, и ты успел вовремя. Желаю тебе выбить
из седла побольше соперников.

- А почему же не всех? Хозяин покачал головой.

- Кавалера Рюделя тебе не одолеть. Ты же знаешь, какой он боец! Вчера он
так ловко ударил двух кавалеров прямо в шлем, что те тут же испустили дух.
Так что я тебе не завидую. Но, может быть, тебе повезет и кто-то опрокинет
тебя раньше, чем ты встретишься с кавалером Рюделем.

- Я побью Рюделя, - сказал я упрямо.

- Хорошо бы, - вздохнул хозяин. - Но осмелюсь напомнить, что следует
говорить "кавалер Рюдель". - хоть ты и приезжий, но правила должен знать.

- Я побью кавалера Рюделя, - повторял я.

- Надеюсь, - ответил хозяин. - Не хотелось бы мне видеть тебя в этом
ящике...

Я проследил направление его взгляда. Внизу под нами по улице медленно ехала
повозка, двуконная, но запряженная почему-то одной лошадью. Впереди
восседал возница, а у него за спиной на повозке стоял небольшой контейнер.

- Что это такое? - спросил я в недоумении.

- Да откуда ты явился? - удивился хозяин. - Ты что, забыл, как у нас
хоронят людей?

- Я хотел спросить, - поправился я, проклиная себя за неосторожность, -
почему покойника везут одной лошадью?

- А, ты об этом... На днях почти всех лошадей скупил Черный совет. Ходят
слухи, что объявилось много самозванцев, которые и копья-то никогда не
держали, а теперь метят в Соискатели. Чтобы уберечь их, пришлось принять
кое-какие меры.

- Разумно, разумно, - важно сказал я, щедро расплачиваясь за угощенье, - А
кавалера Рюделя я. все-таки побью. Ты, насколько я мог заметить, не очень
любишь его?

[Image]Хозяин посмотрел мне в глаза, словно решаясь на что-то.

- Так и быть, я скажу тебе, кавалер. Все равно мой срок на исходе и бояться
нечего. Нельзя же всю жизнь только и делать, что бояться. Жены мне не
досталось, детей, следовательно, нет, а своя шкура мне не так уж и
дорога... Так что я скажу тебе. Ты, видно, приехал издалека, хотя я не
знаю, где у нас есть это самое далеко, и, видно, имеешь зуб на кавалера
Рюделя. Хоть и сам кавалер. Может, ты вообще из этих... ну, не кавалер
вовсе. Впрочем, это не мое дело. Так слушай. Да, я не люблю кавалера.
Рюделя. Кавалеров никто не любит - за это я ручаюсь. И знаешь, почему?
Потому что никто не видел, как их хоронят. Недавно короля хоронили - все
видели. А куда деваются мертвые кавалеры? Может быть, они и не умирают
вовсе? Может быть, они бессмертны? Открыли какое-то лекарство и сами им
пользуются, а от народа прячут? У нас не очень-то чтут мертвых и все же
иногда ставят памятники. А где ты видел хоть один памятник кому-нибудь из
Черного совета? Может быть, их трупы топят в море? Но почему? А не живут ли
они среди нас - омолодившись, сбросив лет по двадцать, и так снова и снова?
Нигде не работают, ничем не болеют, едят и пьют только самое лучшее, женщин
выбирают, каких хотят, тешат себя конными играми... А я тоже хочу! Я хочу
долгой жизни, хочу женщин, богатства, хочу, чтоб у меня были дети. Да пусть
мне скажет кто-нибудь, где Черный совет прячет свое лекарство, - я возьму
свои кухонные ножи, соберу тысячи таких, как я, и мы перережем глотки всем
кавалерам... И тебе тоже, если подвернешься.

- Спасибо за откровенность, - сказал я. Да, этот зарежет и не задумается, У
нас на Земле уже было такое. Резали, жгли, громили - за веру, за фюрера, за
наличные монеты... Но там вожделенной целью была власть, слава, набитый
бумажник, а здесь дело посерьезней Здесь ставка - сама жизнь. Да такие, как
мой ресторатор, не только кавалеров перережут - они вырежут каждого
десятого, каждого второго, лишь бы хапнуть бессмертие - для себя, и жирный
кус говядины - для себя, и женщину - для себя... Меня передернуло от
омерзения,

- Хочешь договор? - спросил я тихо. - Помоги мне достать хорошего боевого
коня. А я, когда сброшу кавалера Рюделя и заставлю его поделиться тайной, в
первую очередь вспомню о тебе. Идет? Держи задаток.

Я сунул ему несколько монет, на каждую из которых можно было купить трех
лошадей, и вышел, очень довольный собой, Я определенно делал успехи. За
какие-то сутки я сумел найти двух друзей и одного соумышленника -
причислять к друзьям бравого ресторатора мне не хотелось. Я явно отыграл у
кавалера Рюделя несколько очков, и счет у нас снова стал ничейный.

Дорогу к дворцу я изучил по рассказам Ганелоны и теперь двигался довольно
уверенно, во все глаза рассматривая улицы.

Город был тих и пустынен. Я уже знал, что механический транспорт здесь
редкость, и все же был поражен патриархальным обликом столицы. Невысокие
здания старинной кладки, узкие разбитые тротуары, коновязи у ворот - все
свидетельствовало о неторопливом ритме здешней жизни, чуждающейся перемен.
Несмотря на праздник, людей было мало - или так мне казалось после шумных
улиц Москвы? Но больше всего меня поразили дымы, поднимающиеся над крышами.
Я понял, что здешние дома не имели энергопитания, хозяевам для
приготовления пищи приходилось разжигать в печах огонь.

Перед самым дворцом мимо нас с треском промчался легковой автомобиль, в
котором восседал кто-то важный и тощий. За автомобилем вился хвост вонючего
дыма и летели искры. Очевидно, этот экипаж работал на продуктах перегонки
древесины - я знал, что в глубокую старину и у нас на Земле применялись
двигатели на таком топливе.

Во дворец я вошел беспрепятственно. Народа здесь суетилось множество - и по
делу, и без дела. Во дворе, у коновязи, толпилось человек
пятнадцать-двадцать кавалеров разных мастей. Я оставил Петровича стеречь
Росинанта и под их насмешливыми взглядами прошел внутрь. Вот планета! Надо
же было придумать такой обычай - свататься к принцессе только конным!
Каждый видит за километр - раз человек с лошадью, значит - жених...

Во дворце дым стоял коромыслом - все спешили, всем было некогда, словно
свадьба принцессы уже начиналась. С трудом я изловил за длинную юбку
какую-то миловидную, ярко раскрашенную девицу.

- Да будет тень Креста над тобой, девушка! Скажи - в этом дворце все такие
красавицы, как и ты? Девица смутилась и мило покраснела.

- Кавалер мне льстит, - ответила она наконец. - Но слушать его мне приятно.

- Берусь доказать, что в моих словах нет ни капли лести. - Она в самом деле
была очень недурна, хотя ее внешность сильно проигрывала от толстого слоя
красок на лице.

- Мне будет интересно ознакомиться с доводами кавалера, - рассмеялась
девушка. - На его счастье мне скоро сменяться с дежурства, и я смогу
выслушать их.

- Только вот незадача - я прибыл с очень срочным донесением к принцессе. Ты
не поможешь мне поскорее отыскать ее?

Девушка несколько секунд молча думала, потом схватила меня за руку и
увлекла в какой-то коридор. Мы долго плутали с ней по темным лестницам.

- Меня зовут Леннада, - тараторила она. - Уже месяц, как мне разрешено
выходить замуж. Но я еще не знаю, за кого. Ко мне сватался один кавалер, но
он такой старый! Вот за тебя бы я пошла - ты парень что надо. Посватайся ко
мне, а?

Она оглянулась, сказала тс-с-с... и, вдруг обхватив меня за голову,
пригнула вниз и поцеловала в губы.

- Подожди!

Она заглянула за тяжелую портьеру, потом поманила меня.

- Иди! - и подтолкнула в спину. Я шагнул за портьеру и увидел Ганелону. Она
стояла в длинном золотом платье среди зеркал, и три девушки поправляли на
ней наряд.

- Да будет тень Креста над тобою, принцесса! - сказал я громко. Она увидела
меня в зеркале и стремительно обернулась. Честное слово, в этот момент
глаза ее засияли, как два изумруда!

- Я рада видеть тебя, кавалер. Ты приехал вовремя и еще можешь принять
участие в схватках. Ты уже вонзил свой вымпел Соискателя на Ристалище?

- Увы, принцесса, это можно делать только конному кавалеру. Но если я
усядусь на своего коня, он сдохнет, не доехав до ворот...

Принцесса хлопнула в ладоши, и тотчас рядом появился мужчина.

- Илия, я поручаю тебе кавалера Алексея. Отведи его к себе, накорми, покажи
лошадей. Словом, сделай для него все, как сделал бы для меня. Да, а как ты
прошел сюда, Алексей?

- Меня привела Леннада. Очень милая и бойкая девушка. Кто она такая?

- Она тебе понравилась? - принцесса лукаво улыбнулась.

- Скорее это я понравился ей. По-моему, она попробовала объясниться мне в
любви.

Принцесса окинула меня быстрым взглядом.

- Ты делаешь успехи! - Она обернулась к своим девушкам. - Спасибо вам, вы
свободны. Тебе, наверно, многие объясняются в любви - там, дома?

Я смутился.

- Нет, не многие... одна...

- Всего одна? И давно это было? Кто она? Я молчал, не зная, что сказать.

- Понимаешь, Алексей, у нас на Изумрудной есть тонкости, которых ты не
знаешь. Ты, конечно, слышал, что женщин у нас мало и живут они