наследная принцесса Изумрудной и
приехала к нам учиться. Король, ее батюшка, прислал с нею слезную грамоту в
наш Совет, из которой мы поняли, что он просит получше охранять его чадо,
потому что ему, королю то есть, кажется, что чаду может угрожать опасность.
Мы даем принцессе в сторожа робота высшего класса, снабдив его строжайшими
инструкциями. Но принцессу никто не беспокоит, никто ей не угрожает. Да и
кто может это сделать, если с Изумрудной не выезжала больше ни одна душа?
Потом нас просят забрать королевского посланца, мы это делаем, он приезжает
к принцессе, а та в слезы - оказывается, умер ее отец. Она едет его
хоронить, возвращается, к ней снова приезжает тот же самый Летур, - все
идет естественным путем и тревоги не возбуждает. А потом началось... На
спутнике вызов за вызовом. То двое, то трое, то сразу пятеро. Тут мы,
конечно, слегка промахнулись - надо было четко знать, кого мы везем, куда и
зачем. Но, поймите, у нас не было никаких причин для тревог или
подозрений... До тех пор, пока не погиб Летур.

По словам Ганелоны, это был разносторонне талантливый человек, великолепный
художник и ученый-энциклопедист. Правда, наука на Изумрудной какая-то
странная - алхимия, да и только. Точных сведений у нас нет, а принцесса
дома ничему толком не училась и мало что знает... Так вот, Летур поступил в
институт и стал изучать генетику. Когда мы уже потом поинтересовались, нам
рассказали, что в голове у него была каша, подготовки - никакой, наивность
во многих вещах чудовищная, однако это был, бесспорно, очень, очень
одаренный человек...

Мы не знаем, что с ним произошло, - может быть, просто несчастный случай.
Он купался в море, - это случилось недавно в Гурзуфе, - уплыл и не
вернулся. Браслет связи оставил на -берегу - он всегда так делал, сколько
ему ни говорили, - очевидно, считал, что вода испортит механизм. О Летуре
вспомнили только на следующий день, однако сразу искать не стали - мало ли
куда мог отправиться человек! Но потом ребятишки нашли в камнях одежду.
Через час тело обнаружили. Он пробыл в воде почти сутки. И представьте -
врачи так и не смогли сказать, отчего он умер. Подозревают, что это был
паралич сердца. Словом, самая естественная причина, но... Но только трое из
тех, кто недавно прибыл с Изумрудной, в тот день тоже были в Гурзуфе!..

- Поверьте, Алексей, - закончил Фаркаш, - мы проверили все, Что только
могли. Люди не умирают просто так, без причины, но причин нет. Есть только
смутные подозрения. Эти трое Летура не убивали. Нам удалось проследить весь
их путь, и мы убедились, что они нигде не вступали с ним в контакт. А за
час до того, как Летур пошел купаться, эта тройка уже сидела на веранде над
морем. Они пили вино, ели шашлыки, играли в эту допотопную игру... да,
преферанс, на щелчки по носу. И просидели там несколько часов, никуда не
отлучаясь, - игра эта затяжная.

- А где они сейчас? - спросил я.

- Уехали. Вернулись на Изумрудную. У нас не было никаких оснований их
задерживать.

- Скажите, а среди тех, кто прибыл с Изумрудной, не было детей?

- Детей? - изумился Фаркаш. - А в чем дело? Я рассказал ему историю с
вишневой косточкой.

- Это был мальчишка? Вы уверены?

- Я разговаривал с ним вот так же, как сейчас с вами.

- Я проверю еще раз, но, насколько мне известно, к нам прибыли только
взрослые.

Тут мне в голову пришла одна мысль, и я спросил Фаркаша, нет ли у него
фотографий тех, с Изумрудной.

- Конечно, есть, - ответил комиссар. - Разрешения на ВП-перелеты выдаются
только именные, с фотографией.

Он взял с полки одну из папок и достал из нее пачку цветных стереоснимков.

- Вот этого я знаю, - сказал я и протянул комиссару Фаркашу снимок. - Это
кавалер Рюдель, глава Черного совета Изумрудной, главный претендент на руку
принцессы Ганелоны и на королевский трон...

Глава 6. Справочник Гименея

Я разыскал Тину в лаборатории. Она уже заканчивала свои записи, и я
предложил ей поужинать вместе.

- Если не возражаешь, можем поехать ко мне. Бабушка скоро укатит в какую-то
Тмутаракань, а пока будет рада накормить, нас. Знаешь, когда бабуся дома,
она не терпит, чтобы я питался с помощью автокухни.

- Тебе хорошо живется, - вздохнула Тина. - Очень славная у тебя бабушка. И
где ты ее раздобыл?

- Скажу только тебе, по секрету. - Я наклонился к самому уху девушки. - Мне
ее выдали за спортивные успехи.

Мне было очень приятно идти вот так с Тиной, болтая о всяких пустяках, по
открытой солнцу галерее, повисшей на высоте двадцати этажей над
институтским парком. Как-то незаметно для самих себя мы остановились у
перил. Отсюда, с вышины, были видны вдалеке увенчанные звездочками острия
древних кремлевских башен над лентой реки и разноцветные силуэты новых
зданий, и безглазая труба Звездного Совета, и ажурные километровые зонтики
погоды, и переплетенья скоростных магистралей над домами и рекой. Когда я
положил руку на перила, мои пальцы прикоснулись к пальцам Тины, - очевидно,
она этого просто не заметила, потому что не отодвинула руку. Я вдруг ощутил
внутри какую-то сладкую пустоту и понял, что не могу сейчас ничего сказать
- ну просто ни слова. Мне хотелось только, чтобы мы вот так стояли рядом и
молчали, и чтобы она подольше не убирала своей руки. Я не знаю, долго ли
все это продолжалось, только вдруг почувствовал, что Тина тихо вздохнула, и
от этого ее грудь на секунду прикоснулась к моему локтю. Я чуть-чуть
подвинул свою руку, мои пальцы скользнули по ее пальцам и сплелись с ними.
Это было так невероятно, что сердце у меня в груди вдруг забухало громкими
редкими ударами.

Нас вернул к действительности чей-то голос. Я не сразу понял, что этот
голос мне очень хорошо знаком. По галерее спешил к нам Гусев - как всегда,
взлохмаченный и суетливый.

- Вот вы где, голубчики, - кричал он еще издали. - А я обегал
пол-института. Тина, ты почему без браслета?

- Я сняла его, чтобы мне не мешали работать, - ответила девушка, - Думаешь,
ты один не даешь мне покоя? - Мне показалось, она не очень обрадована
появлением своего дружка.

- Какие у вас планы? - осведомился Гусев.

- Мы собрались ко мне ужинать, - сказал я. - Бабушка грозилась сделать
что-то необыкновенное. Пойдешь с нами?

Я смотрел на моего тренера, на дорогого друга Пашку Гусева, и чувствовал,
что впервые во мне возникает какая-то неприязнь к нему. Я его очень любил и
уважал. И тем не менее сейчас при виде Гусева я ощутил глухое раздражение.
Тина была его девушкой, и он ей, очевидно, нравился, она, может быть, даже
любила его, поэтому я не имел никакого права становиться у него на дороге.
То, что сейчас произошло на галерее (хотя там ничего не произошло - эка
важность, подержал девушку за руку), казалось мне предательством по
отношению к другу, и я чувствовал, что Гусев думает так же, хотя и не
подает виду. Ох, как мне не хотелось, чтобы он, я и Тина ужинали вместе!
Дернул черт меня за язык - не брать же приглашение обратно...

Но тут проблема решилась без моего участия. Мы уже стояли у паркинга в
ожидании свободного автокиба, когда Тина сказала:

- Мальчики, вам придется ужинать без меня. Я забыла про одно срочное дело.
Извините!

Она помахала нам рукой, села в подъехавший киб и укатила. Тут, же второй
киб остановился перед нами. Мне уже расхотелось ужинать, но ехать пришлось.
Пашка тоже был не в своей тарелке - плюхнулся на сиденье и надулся, как
мышь на крупу.

Я о чем-то заговорил, но Павел упорно молчал всю дорогу. Дома я зашел к
бабушке поздороваться, а когда вернулся в гостиную, Гусев торчал у стола и
вертел возле своего носа розу, которую мне вчера бросила Тина. Цветок стоял
в вазочке с живой водою, мне хотелось законсервировать и сохранить эту розу
как память о Малом Споре (а еще больше о Тине). Но теперь все пропало -
консервация не получится...

- Слушай, Алексей, - сказал Павел и швырнул розу на стол. - Тина - моя
девушка, и ты к ней не приставай.

- С чего ты это взял, - пробормотал я. Выпад Гусева застал меня врасплох. -
Мы с ней друзья и только.

- И давно это вы подружились? Я разозлился.

- А что, ты хочешь мне посоветовать, с кем дружить, а с кем нет?

- Можешь дружить с кем хочешь. Но не дури девчонке голову. От нее теперь
только и слышишь: ах, какой рыцарь, ах, какой удар, какой сверхудар, какой
сверхталант, сверхгений!

- Это она на самом деле так говорит? - спросил я с неподдельные интересом.
Павел почувствовал, что зарвался, и сбавил тон.

- Так или не так - какая разница? Она меня любит - вот что главное. А ты ее
с толку сбиваешь.

В его голосе чувствовалось сильное раздражение. Если они действительно
любят друг друга, мое положение оказывалось незавидным. Хорошо, что я скоро
уезжаю на Изумрудную...

Ужин был испорчен. Ели мы без всякого удовольствия, чем очень расстроили
бабусю. Она сидела, поджав губы, и распрощалась с нами сухо. Я пошел
проводить Павла. Мы пытались говорить о подготовке к Олимпийским играм, но
разговор не клеился, и мы расстались.

Я бродил по городу довольно долго, думая о Тина и Павле. Высоко над моей
головой в прозрачных трубах проносились серебристые капли магнитных
поездов, еще выше проплывали дисколеты туристов, по улицам гуляли веселые,
смеющиеся люди. Как всегда в это время, прошел легкий дождь, взвесив через
все небо разноцветную радугу. Воздух стал удивительно свежим, запахло
какими-то южными цветами. Не знаю, случайно это вышло или ноги сами привели
меня, но когда я поднял голову, то увидел, что стою перед "Справочником
Гименея..

Официально это здание называлось Центральным информаторием. В его огромном
кристалломозге были собраны подробные сведения о всех обитателях планеты -
их возрасте, внешности, вкусах, привычках, работе, увлечениях. Вначале все
это мыслилось как автоматически справочное бюро, но потом было предложено с
помощью Информатория облегчить людям встречи по интересам. И сразу
оказалось, что подобное учреждение просто необходимо людям. При этом
большинство запросов имело целью получить информацию, облегчающую поиск
подруги или друга жизни, и вскоре Информаторий иначе, чем "Справочником
Гименея", почти никто не называл.

Сведения обо мне тоже хранились здесь, но я давно заблокировал свою ячейку,
спасаясь от восторженных любителей и любительниц конного боя. Не так давно
я заходил сюда, чтобы узнать, интересовался ли кто-нибудь моей особой. За
последний месяц в Информаторий поступило три запроса о профессоре Алексее
Северцеве и тринадцать тысяч восемьсот семьдесят два человека пытались
связаться с рыцарем Черной Башни.

В прохладном вестибюле Информатория, как и всегда, дежурил робот Он
подкатил ко мне и осведомился, чем может быть полезен. Я подумал и спросил,
много ли людей обращается сюда по брачным вопросам. Оказалось - до ста
тысяч человек в год. Тогда я поинтересовался, насколько велика
эффективность такой службы.

- По имеющимся у нас сведениям, - забубнил робот, - из всех лиц,
обратившихся в Центральный информаторий для отыскания друга или подруги
жизни, впоследствии зарегистрировали объединенные опознавательные индексы
или совместные адреса с кем-то из указанных в справочнике Центрального
Информатория лиц на срок до года и более, что может свидетельствовать о
создании семейного союза, или родили детей при участии указанных в той же
справке лиц, до сорока двух процентов лиц, которым были выданы рекомендации
брачного характера.

- Неплохо, - похвалил я, подсчитывая в уме, сколько раз он упомянул о
"лицах". - У вас очень высокий к. п. д. А смогу я узнать, какова
пригодность моей кандидатуры для семейной жизни?

- Попрошу приложить сюда ваш опознаватель, - сказал робот, проводя меня к
пульту, Я приложил браслет к гнезду, и тотчас на щите замигали лампочки.

- Пригодность данного лица в каждой возрастной группе, - вновь забубнил
робот, - определяется по пяти степеням пригодности, определяемым на основе
тех требований, которые предъявляет к возможным кандидатам лицо, сделавшее
запрос. По пятой степени ваша кандидатура за период, прошедший с начала
текущего календарного года, соответствует двумстам сорока запросам, по
четвертой степени - семидесяти одному, по третьей - девятнадцати, по второй
- четырем, по первой - одному запросу. Поскольку ваша ячейка заблокирована,
сведения о вас не выдавались и в справки не включались.

Я посмотрел на робота с уважением. Ведь обычная машина, а знает, что для
кого-то я, Алексей Северцев, двадцати трех лет, ростом двести два
сантиметра и весом сто двадцать килограммов, являюсь единственным...
Интересно, кто это?

- Могу я узнать, кем сделан запрос, подпавший под категорию первой степени?

Робот повозился у пульта.

- Лицо, сделавшее данный запрос, заблокировало свою ячейку, поэтому ответ
быть дан не может.

Вот так... Где-то живет неизвестная мне девушка, для которой я мог бы стать
единственным, но никогда не стану. И ничего тут не поделаешь.

Я повернулся, чтобы уйти, но тут мне в голову пришла еще одна идея.

- Попрошу дать мне справку о возможной подруге жизни. Мои требования: пол -
женский, возраст - от восемнадцати до двадцати двух лет, брюнетка, но не
жгучая, рост... выражение глаз... грудь высокая... талия... походка
волнующая... - Я закрыл глаза и стал рисовать портрет Тины, переводя его из
зрительных образов в сухие анкетные данные, - Интересуется наукой, конным
боем, гимнастка, альпинистка, горнолыжница... - я диктовал всю эту
бредятину, презирая сам себя, но остановиться не мог. Закончив, с опаской
посмотрел на робота, словно ожидая увидеть осуждение в его электронных
глазах. Но этот ящик на колесах стоял ко мне спиной, подключившись к
пульту, и ему не было никакого дела до моих эмоций.

Из пульта выскочила карточка, робот взял ее и протянул мне.

- Ваш запрос соответствует первой степени, и ему соответствует по всем
параметрам запроса, кроме не поддающихся формализации, каковыми являются
требования к выражению глаз и эмоциональные ощущения от походки, всего одно
лицо из числа всех лиц, взятых на учет в Информатории.

Я взглянул на карточку и присвистнул. На карточке было напечатано:

"Виола Ириния Миллер, 19 лет, Звездный Совет, секретарь IV класса".

- Врет ваша машина, - сказал я. - Я эту Виолу знаю. Она же стопроцентная
блондинка!

Робот обратил на меня философски мерцающие электронные глаза и пробубнил:

- Поскольку данное лицо в момент регистрации по цветовым параметрам
прически относилось к не жгучим брюнеткам, допустим вывод, что данное лицо
изменило цвет своих волос, не поставив в известность Информатории. Данному
лицу будет сделан немедленный запрос с цепью внесения уточнений в его
ячейку.

- Валяйте, - сказал я и вышел.

Глава 7. Бабушек надо слушаться

Все на свете имеет свой конец. Пришли к концу и мои сборы в дорогу.

Все было обговорено и рассказано, документы оформлены, обряды заучены,
снаряжение упаковано. С огорчением я узнал, что с терилаксовой броней мне
придется распроститься, поскольку такой брони на Изумрудной нет. Принцесса
рассказала мне, что их кавалеры сражаются только равным оружием и это
правило соблюдается очень строго.

- Но вы получите лучший панцирь из коллекции моего отца. Он очень любил
турниры и собрал прекрасную коллекцию оружия. Вот копье с вымпелом
Соискателя вы должны взять с собой. Оно послужит для вас пропуском во
дворец.

- А конь? Как быть с конем?

- Коня вы купите на месте. Не везти же его с Земли! Да он и не войдет в
кабину.

Я представил себе, как получаю на Изумрудной из ВП-кабины одну половину
Баязета и скачу на ней наподобие барона Мюнхгаузена... Да, коня придется
искать там.

- Не огорчайтесь, - промолвила принцесса и положила свои пальцы мне на
руку. - В королевской конюшне вам подберут лучшего коня. Я распоряжусь.

Когда я впервые услышал про конные поединки на Изумрудной, это совпадение
поразило меня. Но теперь мне было ясно, что никакого совпадения тут нет.
Рыцарские бои на копьях, процветавшие в средние века, возродились еще в XX
веке - что-что, а уж историю своего любимого спорта я знал до мельчайших
подробностей. Началось это одновременно в Польше и Англии. Польские рыцари
выступали в театрализованных представлениях, устраиваемых в старинных
замках, изображая битвы давних времен. В Англии в те же самые годы начали
проводиться конные поединки с легкими бамбуковыми копьями. Позже, в XXI
веке, после изобретения терилакса, который гарантировал спортсменам
безопасность, этот вид спорта широко развился и впоследствии был включен в
Олимпийскую программу. Ничего удивительного, что беглецы с Земли, создав на
Изумрудной свою аристократию, вспомнили про конный спорт, всегда
считавшийся на Земле аристократическим...

Пальчики девушки все еще покоились на моем локте, и от этого я
почувствовал, как у меня к щекам приливает жар. Удивительное сходство
Ганелоны с Тиной настолько сбивало меня с толку, что я совсем запутался. С
ужасом я вдруг понял, что мне нравятся обе девушки, причем одинаково
сильно.

Нет, различия в их внешности были, хотя и не очень заметные. У Ганелоны был
гораздо светлее оттенок кожи, чуть тоньше губы, не такие большие глаза,
неуловимые отличия в очертаниях скул, носа, подбородка. В движениях,
жестах, походке разницы обнаруживалось гораздо больше. Ганелону отличало
особенное выражение глаз - какое-то настороженное, всегда немного
беспокойное и тревожное, словно девушку непрестанно грызли тайные заботы.
Властно сжатый рот принцессы свидетельствовал о решительности и твердости
характера, ничуть не умаляя ее прелестной женственности. Походка казалась
несколько скованной, Ганелона словно избегала быстрых движений и старалась
за округлостью жестов скрыть внутреннюю резкость. Пожатие ее руки было
вялым и безразличным...

Впрочем, эти мысли выветрились из моей головы, когда вдруг выяснилось, что
агенты Рюделя все же обнаружили Ганелону. Она рассказала, что недавно с нею
говорил через браслет неизвестный, не назвавший и не показавший себя, и
спросил, предполагает ли принцесса в ближайшее время отбыть на родину.
Получив положительный ответ, он сказал: "Если передумаете - пеняйте на
себя" и отключился, даже не попрощавшись.

- Почему вы не обратились в Службу Безопасности? - спросил я, кипя
возмущением. Это было неслыханно; в наше время угрожать кому-то,
запугивать, вынуждать, - Вашего Рюделя и всю его шайку быстренько бы
схватили и выслали домой. А Изумрудную заблокировали бы, чтобы никто не мог
до вас добраться...

- Я думала об этом, - грустно ответила Ганелона. - Да разве во мне только
дело? Рюдель рвется к власти, и моя задача - помешать ему. А для этого я
должна ехать.

Чтобы отвлечь девушку от тревожных мыслей, я заговорил о Петровиче. За
последние дни я успел сдружиться с ним. Робот был неплохой парень, не то
что механические недотепы из Информатория и аналогичных заведений. Он
побывал на моих тренировках, обучаясь искусству оруженосца, и я теперь
знал, что он ничего не упустит в сложном ритуале подготовки к бою. Шутки
ради я предложил ему сесть в седло. Это было уморительное зрелище - ездить
он не умел совершенно, сидя на лошади, растопыривал ноги наподобие циркуля
и на рыси выглядел настолько жалко, что я поскорее остановил лошадь. Однако
на землю он спрыгнул легко и грациозно и, судя по всему, был весьма собой
доволен.

Рассказал я Ганелоне и о фотографии, которую получил в институте. Там уже
знали, что я ненадолго уезжаю, и, когда я зашел попрощаться, меня сразу
окружили. К середине лета все мы были уже достаточно загорелыми, но все же
одна из физиономий показалась мне чернее других. Вглядевшись, я узнал
лаборанта Цоя, который только что вернулся с юга.

Мне стали показывать его снимки - старинные белоснежные дворцы,
реставрационные работы на Золотых воротах, состязания ныряльщиков, толпы на
пляжах. Все это сейчас меня мало интересовало - я потихоньку оглядывался,
ища глазами Тину, которая куда-то отлучилась. Вдруг я понял, что передо
мной только что мелькнуло знакомое лицо. Я схватил уже отл