пуска,
и на панели машины загорелся большой зеленый глаз. Машина ожила.
   Свиридов взял с табуретки пачку свежих газет и начал по  одной  опус-
кать их в широкую щель на панели. Внутри  раздалось  довольное  урчание.
Зеленый глаз замигал и потух, потом зажегся  снова.  Тогда  изобретатель
засунул в щель последний номер "Огонька".
   Первые дни машина была неразборчива в чтении и принимала любую печат-
ную продукцию. Но вскоре старик с удовлетворением заметил, что у  машины
начинает вырабатываться вкус. Она с удовольствием читала "Смену" и  "Не-
делю", любила журналы "Знамя" и "Советский экран", но не выносила "Лите-
ратурную Россию". К "Новому миру" и "Октябрю"  она  относилась  довольно
сдержанно, зато вдумчиво прочитывала "Футбол - хоккей" и  "За  рубежом".
Ее любимыми журналами были "Знание - сила" и "Курьер ЮНЕСКО".
   Отсутствием аппетита машина не страдала. Зеленый глаз зажигался то  и
дело. Чтобы насытить машину, Свиридов покупал все газеты и журналы,  ка-
кие только мог.
   Когда-то очень давно студент-электротехник Свиридов мечтал стать  пи-
сателем. Особенно это желание возросло после того, как его  заметка  "За
чистоту в аудиториях!" была напечатана в институтской  многотиражке.  Он
пробовал писать стихи, но редакции возвращали их. Одна из газет чуть  не
напечатала его очерк "Скромные герои хлебопечения", но вовремя обнаружи-
ла, что автор выдумал наиболее яркие эпизоды из жизни героевпекарей.
   С годами стремление к творчеству приняло у Свиридова новое  направле-
ние. Как большинство современников, он свято верил в точные науки,  и  в
горячей битве "физиков" и "лириков" безоговорочно  выступил  на  стороне
тех, кто видел будущее человечества в  интеграле,  и  презирал  анапест.
Бурное развитие кибернетики, теории информации, математической  лингвис-
тики и тому подобных наук привело его к мысли, что талант и гений - суть
критические состояния оптимальных саморегулирующихся систем (себя  он  с
присущей ему самокритичностью тоже причислял  к  оптимальным  системам).
Следующим логическим шагом было утверждение, что состояние  гениальности
можно запрограммировать. И Свиридов сделал этот шаг.
   Конечно, Свиридов понимал, что программу, заложенную в него  отцом  и
матерью при рождении, современная наука изменить не в силах. И он  решил
создать механического гения - машину, способную  на  литературное  твор-
чество.
   Над идеей этой машины он трудился много лет. В конце концов  на  свет
появилась стройная теория, впитавшая в себя итоги долгих ночных  бдений,
многочасовых поисков в библиотеках,  проверок  на  электронной  вычисли-
тельной машине "Ласточка-85", к которой он как сменный инженер  машинос-
четной станции всегда имел свободный допуск. За эти годы Свиридов прочи-
тал множество критических работ, изучил кучу учебников по теории и исто-
рии литературы, стилистике, лексике, фразеологии, орфографии и  пунктуа-
ции. Он знал наизусть, каков процент глагольных окончаний в поэмах  Мая-
ковского и одах Ломоносова, он одолел  двухтомный  труд  "Язык  и  стиль
Толстого", выучил наизусть брошюры "Некрасов как  редактор"  и  "Горький
как редактор", проконспектировал статью "Партийная организация и партий-
ная литература", прочитал все стенограммы съездов писателей и передовицы
"Литературной газеты" за последние десять лет.
   В бесчисленных разноцветных ящиках, стоявших у него на  столе,  окне,
комоде, даже под кроватью, хранились тысячи карточек, из  которых  можно
было составить новую литературную энциклопедию томов на сорок. Картотека
эта все время пополнялась и обновлялась.
   Из многочисленных критических трудов Свиридов знал, что главные ошиб-
ки писателей - это отсутствие  связи  с  массами,  бегство  от  действи-
тельности, уход в психологизм, наносящие ущерб художественному  описанию
трудовых будней, аполитичность героев и противопоставление их  коллекти-
ву. Возможность подобных ошибок следовало предусмотреть при  составлении
программы машины-романиста. Но как это сделать, он не знал.
   День, когда Свиридов нашел наконец решение, был самым большим  празд-
ником в его  жизни.  Однажды  Свиридова  осенило.  Он  задал  компьютеру
один-единственный вопрос: как избежать отрыва, ухода и т.п. (далее пере-
числялись все сомнительные положения, в какие только могли попасть автор
и его герои) при создании высококачественного (талантливого,  гениально-
го) художественного произведения (романа, эпопеи)?
   Ответ компьютера сначала озадачил его. В нем было только  два  слова:
"Читай газеты". Секунду спустя он понял,  что  получил  наконец  ключ  к
окончательному решению проблемы.
   Спроектировать считывающее устройство для него не составляло труда. И
вот уже много месяцев его машина перерабатывала пуды информации, а  Сви-
ридов метался по городу в поисках литературы, которая заставила бы  гас-
нуть ненасытный зеленый глаз.
   По его расчетам, в ближайшие дни работа  машины  должна  была  закон-
читься. Незадолго до этого зеленый сигнал сменится желтым, сообщая,  что
машина уже получила достаточно информации. А когда вместо желтого вспых-
нет красный свет, можно будет наконец открыть заветную крышку печатающе-
го устройства и извлечь оттуда рукопись, которая обессмертит имя  своего
создателя.
   В том, что созданное машиной произведение будет гениальным, старик не
сомневался. Того количества информации, которое хранилось в  ее  памяти,
хватило бы для моделирования десятка гениев  мирового  масштаба.  Машина
впитала в себя рецепты, по которым создавались лучшие произведения мира.
Она проанализировала собрания сочинений Аристофана, Платона, Стерна, Дю-
ма, Бальзака, Тургенева, Хемингуэя, Шолохова, Конан Дойла, Фадеева,  Си-
менона и еще нескольких сотен писателей. Заложенная в бункер кипа бумаги
быстро таяла. Стрекот печатающего устройства раздавался все чаще и чаще,
свидетельствуя о том, что работа в разгаре.
   В этот день Свиридов долго стоял у машины, любовно поглаживая ее  па-
нель. Машина управилась с "Пионерской правдой" за одну минуту, но добрая
порция аристотелевой "Поэтики" надолго погасила зеленый глаз,  и  замол-
чавший было стрекот возобновился. Старик даже  задрожал  от  нетерпения,
услышав его. Он впился глазами в крышку, из-под которой доносились слад-
кие звуки. Ему захотелось открыть ее сейчас же, сию минуту,  не  ожидая,
пока загорится красный свет. Желание было таким сильным, что он даже ис-
пугался. Минуту он молча стоял закрыв глаза. Сердце у него стучало  неп-
ривычно быстро.
   Когда он наконец успокоился и открыл глаза, на  пульте  горел  желтый
огонь.
   В этот день Свиридов больше не отходил от машины. Он не  знал,  когда
вспыхнет красный сигнал, - это могло произойти и через час, и через  две
недели, - но нетерпение оказалось сильнее  доводов  рассудка.  Вскоре  в
подвал влетел Петя Зайчиков, ойкнул, увидев желтый глаз, бросил ненужные
уже газеты и умчался рассказать долгожданную  новость.  Через  несколько
минут заявился Зайчиков-старший, с рюкзаком за плечами и лыжами в руках.
Против обыкновения он ничего не сказал, только покрутил головой  и  уда-
лился в задумчивости. Вскоре в подвал началось паломничество.  Приходили
дети и взрослые, смотрели на желтый сигнал, удивлялись. Многие почему-то
говорили вполголоса.
   Свиридов просидел у машины до поздней ночи. Непрочитанные газеты  ва-
лялись на полу. Несколько раз он раскрывал их, но тут же бросал,  потому
что не понимал ни слова.
   В середине дня техник-смотритель велел кому-то принести несколько бу-
тербродов и бутылку молока. Механически Свиридов проглотил все, даже  не
почувствовав вкуса.
   В литературе давно бытует  образ  писателя-неудачника,  озлобленного,
завистливого, подозрительного. К счастью для себя, Свиридов не стал  та-
ким. Не добившись успеха на литературном поприще, он  не  превратился  в
графомана, не затаил обиды на людей, не способных или не желающих уверо-
вать в его гениальность. Он довольно легко смирился с мыслью, что талан-
та у него нет и писатель из него не получится. Но с тем большим нетерпе-
нием ждал он момента, когда на пульте машины загорится  красный  сигнал,
сообщая о том, что работа, которой он посвятил все последние  годы,  за-
кончена, и то, что не удалось ему, сделала созданная им машина.
   Вопрос, может ли машина испытывать вдохновение, он решил для себя уже
много лет назад. Теперь последнее слово было за высшим судьей -  опытом.
Свиридов твердо верил в свою победу. Но эта уверенность ничуть  не  при-
бавляла ему спокойствия. Наверное, так волнуется чемпион, перед тем  как
взойти на верхнюю ступеньку пьедестала почета. Будь  у  него  хоть  тень
сомнения в исходе эксперимента, он гораздо спокойнее ожидал бы заветного
сигнала.
   К концу дня старик почувствовал,  что  его  лихорадит.  Наверное,  он
простудился, бегая по городу в поисках газет. Надо было уйти и лечь,  но
он не мог решиться оставить машину даже на минуту.
   Только в первом часу ночи он поднялся наконец с табуретки и, с трудом
переставляя ноги, вышел на воздух. Двор был как черный колодец, и сверху
в него сыпались и сыпались снежинки. И старик вдруг почувствовал, что  у
него может не хватить сил, чтобы пересечь белый квадрат двора.

   Утром Свиридов не смог встать с постели. Он метался по смятой просты-
не, обливаясь потом. Ему казалось, что он лежит в глубокой яме, а  свер-
ху, из машины, вылетают  бесконечные  рукописи,  которые  засыпают  его,
стискивают ребра, грозя удушить... Соседи вызвали врача, и тот определил
воспаление легких.
   Два дня старик никого не узнавал. Но антибиотики сделали  свое  дело.
На третий день Свиридов пришел в себя и увидел наклонившегося  над  кро-
ватью Зайчикова-младшего.
   - Петенька... - пробормотал Свиридов, - помоги встать... К машине...
   - Что вы, Николай Степанович, - испуганно зашептал мальчик, не  дога-
дываясь, что старик не смог бы сейчас сделать и шага. - Нельзя вам туда.
Сейчас на улице мороз - сорок пять градусов по Цельсию! А по Реомюру еще
больше. Вы как вздохнете, так и все. Да она и не  кончила  вовсе...  Все
тук, тук, тук. - И Петя сыграл пальцами по воздуху неведомую мелодию.  -
Я сразу скажу, когда надо.
   - Работает, - вздохнул Свиридов, опуская голову на подушки и закрывая
глаза.
   Долгое время старик лежал молча, и Петя подумал, что  тот  уснул.  Но
вскоре Свиридов позвал его.
   - Посмотри, как она... - попросил он слабым голосом.
   - Хорошо, - согласился мальчик. - Только вы лежите.
   Он выскочил за дверь и опрометью взлетел вверх  по  лестнице  в  свою
квартиру. Зайчиков-папа сидел за пишущей машинкой и что-то перепечатывал
из толстой книги.
   - Пришел в себя! - выпалил Петя. - Хочет идти к машине.
   - Только через твой труп! - приказал Зайчиковпапа. - У старика слабое
сердце. Любое волнение может его убить...
   - Будет исполнено! - гаркнул Петя, выскакивая за дверь. Ему не  хоте-
лось, чтобы старик умер от волнения.

   Через несколько дней старик смог наконец выйти из  дома.  Закутавшись
как можно теплее, он спустился в подвал. Ноги его дрожали  от  слабости.
Он открыл дверь и увидел, что на пульте горит немигающий красный глаз...
   Задыхаясь, он отвернул болты, откинул крышку, вынул из  машины  пачку
листов и впился глазами в верхнюю страницу, поднеся ее  к  самому  лицу,
потому что от волнения забыл надеть очки.
   То, что он прочитал, ошеломило его. Он с трудом добрался до табуретки
и долго сидел, прижимая руку к бешено трепыхавшемуся сердцу. Потом опять
посмотрел  на  текст. Э т о г о  н е  м о г л о  б ы т ь. И тем не менее
он  держал  это  в  руках.  Свершившееся  было  совершенно   невероятно,
неправдоподобно, фантастично.  Он лихорадочно  перелистал страницы,  еще
надеясь, что произошла какая-то ошибка. Нет, все было правильно.
   Совершенно обессиленный, он долго сидел, тупо глядя  в  пространство.
Он еще не верил в то, что произошло.
   В отчаянии он поглядел на свое создание. Машина не обманула его  ожи-
даний. Она была талантлива, она была гениальна. Но все это было ни к че-
му.
   Свиридов отыскал в кармане очки, вздел их на нос и  дрожащим  голосом
прочитал вслух первую страницу:

                    "Мой дядя самых честных правил,
                    Когда не в шутку занемог,
                    Он уважать себя заставил
                    И лучше выдумать не мог.
                    Его пример другим наука;
                    Но боже мой, какая скука
                    С больным сидеть и день и ночь,
                    Не отходя ни шагу прочь!
                    Какое низкое коварство
                    Полуживого забавлять,
                    Ему подушки поправлять,
                    Печально подносить лекарство,
                    Вздыхать и думать про себя:
                    Когда же черт возьмет тебя!"

Нервы его не выдержали. Он заплакал.

   В это время Зайчиков-старший, сидя за своим рабочим столом, в который
раз рассеянно перелистывал рукопись, вынутую им из машины.  Его  немного
мучила совесть, но он оправдывал себя тем, что сделал это ради блага са-
мого Свиридова, которого сильное потрясение и вправду могло убить.  Пус-
кай он сперва поправится, а тогда...
   Зайчиков снова открыл первую страницу и с удовольствием прочитал:
   - "Все смешалось в доме Облонских. Найдя в  кармане  мужа  фотографию
прекрасной Эсмеральды, танцевавшей твист с козочкой  на  руках,  княгиня
рассвирепела и пригрозила мужу линчеванием. Угрозы княгини  нельзя  было
пропускать мимо ушей, потому что о ее связи с мафией при дворе  говорили
довольно откровенно. Проклиная все на свете, Облонский сел в такси и по-
ехал на телецентр, где должен был выступить  с  воспоминаниями  о  своих
встречах с Бисмарком и Джоном Кеннеди. Однако  сообщение  о  возвращении
тридцать седьмой звездной экспедиции спутало все его планы. Он  недолюб-
ливал Эрга Ноора..."




                            Владимир ФИРСОВ
                                КЕНГУРУ


   Я был еще мальчишкой, когда на Землю прилетел первый корабль с  пяти-
рукими обитателями альфы Центавра. Что  тогда  творилось!  Все  твердили
только об одном: контакты! контакты! братья по разуму! Сейчас населенных
планет известно видимо-невидимо, и никого ничем не удивишь.  Инопланетян
можно встретить на любой улице - рукокрылых и шарообразных, земноводных,
двуххордовых, кристаллических, насекомоподобных, выворотней, коленопалых
(у них пальцы почему-то на коленях), полупрозрачных, зеркальных, сверку-
нов, попрыгунчиков, пузырьковых, мотыльков... Да  разве  всех  упомнить!
Прежде, бывало, иная старушка, встретив поздно  вечером  зеленокожего  с
глазами, как плошки, шарахалась в сторону, а потом, отомлев  от  испуга,
говорила в сердцах вслед гостю: "А, чтоб тебе..." Ну и так далее.
   Кстати, из-за этой самой фразы с одним инопланетянином  случился  од-
нажды большой конфуз. Он решил, что слова, которыми его везде встречали,
означают какоето приветствие, и на  официальном  приеме  в  Министерстве
межпланетной торговли взял да и брякнул эти слова...  Но  все  это  было
давно, а сейчас, если к человеку на улице подлетает этакий паук размером
с доброго бегемота и, вежливо оскалив  полуметровые  клыки,  спрашивает,
как пройти к аэровокзалу, никто не пугается, а спокойно объясняет: "Пря-
мо, потом направо, потом чуть левей, а там уж рукой  подать",  а  иногда
еще просит автограф на прощание или спрашивает: "А где вы достали  такой
суперлон?" (Это, конечно, спрашивают женщины.)
   Про автографы я упомянул не случайно - их одно  время  собирали  бук-
вально все. Бедные инопланетчики неделями подписывали свои фотографии  -
до полного изнеможения. Но если четверорукие или септоподы еще  справля-
лись с этим, то другие оказывались в тяжелом положении,  ибо  как  можно
получить автограф у существакристалла? К счастью для пришельцев, мода на
автографы с развитием контактов стала постепенно глохнуть. Я бросил охо-
титься за автографами, когда число известных нам населенных планет пере-
валило за семьсот. Сейчас же их несколько тысяч. В  краткой  космической
энциклопедии описание всех этих цивилизаций занимает около  десятка  то-
мов. Не знаю, найдется ли хоть один мудрец, который помнил бы их все. Я,
например, к таковым не принадлежу, из-за чего и попал в неприятную исто-
рию.
   Как вы понимаете, все эти инопланетяне, разумные обитатели нашей  Га-
лактики, прилетали на Землю вовсе не ради удовольствия побродить по Лув-
ру или посетить Долину гейзеров. К земным условиям они приспосабливались
с трудом, некоторым приходилось постоянно носить с собой баллоны с амми-
аком или формальдегидом, чтобы не задохнуться в нашей атмосфере, а  оби-
татели инфракрасных карликов вообще не выходили из специально  построен-
ных для них огромных холодильников, так как при температуре  выше  минус
120 градусов по Цельсию они просто испарялись. Хорошо  себя  чувствовали
только обитатели немногих землеподобных планет да  еще  паукообразные  с
безатмосферных планет - те питались солнечным светом, и им было все рав-
но, где жить - на Земле или на Луне. Луну они даже предпочитали,  потому
что на Земле воздух мешал им двигаться... Так  вот,  все  эти  пришельцы
прилетали к нам, месяцами и годами терпя заключение в  утлых  скорлупках
своих звездолетов, ради единой цели - торговли.
   На заре космонавтики писатели-фантасты любили описывать  межпланетные
войны, чудовищные нашествия марсиан, покорение одних плюнет другими.  По
их книгам получалось, что весь космос населен бандитскими шайками,  кос-
мическими вандалами, которые только о том и  мечтают,  чтобы  поработить
или совсем уничтожить друг друга. В их романах капитаны звездолетов  при
встрече с другим кораблем немедленно начинали палить из всех видов  бор-
тового оружия, при отступлении долго  и  старательно  запутывали  следы,
уничтожали свои маршрутные карты и делали прочие глупости. Так вот,  все
это вранье. Все люди (даже если у них семь ног или  крылья,  как  у  мо-
тылька) хотят жить в мире и дружбе, и никто ни на кого нападать не соби-
рается. И дорогу к себе никто не скрывает. Наоборот,  по  всему  космосу
расставлены подробные указатели, совсем как на горных дорогах: "До пере-
вала пять часов пути". Прилетай, торгуй, если есть чем. Вы - нам,  мы  -
вам... Конечно, среди инопланетчиков попадаются порой жулики,  но  уж  в
торговле не без этого. Здесь, как говорится, пальца в рот не клади.
   Вот на такого жулика я однажды и нарвался. Я возглавлял тогда  сектор
идентификации валюты в Торгсине (я говорю в прошедшем времени  -  "возг-
лавлял", потому что после той истории я его, увы, не возглавляю). Однако
все по порядку.
   Межпланетная торговля развивалась  удивительно  быстро.  Первые  годы
весь оборот составлял всего несколько тонн. Экспортировались главным об-
разом научные труды да чертежи всевозможных машин. Торговлей это назвать
было трудно. Разве это торговля, если наша Академия наук отправляет  ку-
да-нибудь в созвездие Водолея чертежи синхрокосмотрона на миллиард  мил-
лиардов электронвольт, а те, в свою очередь, шлют нам рецепт выращивания
полицилина - универсального антибиотика, излечивающего рак, коклюш, хро-
нический нефрит и еще семьдесят семь тяжелых и триста  легких  болезней.
Но через несколько лет количество ввозимых и вывозимых товаров стало из-
меряться тысячами и миллионами тонн. И сразу возникли невероятные  труд-
ности.
   Вряд ли кто-нибудь из вас толком представляет себе, что такое деньги.
Денежная система на Земле отменена пятьсот  лет  назад,  и  сейчас  даже
представить дико, что она когда-то существовала.
   Недавно вечером я зашел в небольшое кафе перекусить. Какой-то юноша с
бородкой, в синем терилаксовом костюме, подыгрывая себе на  гитаре,  пел
старинную песню,  в  которой  мне  запомнились  строки:  "Всюду  деньги,
деньги, деньги. Всюду деньги, господа...". Когда г1есня кончилась и  де-
вушки перестали ему аплодировать, я спросил певца:
   - Вот вы сей