сов
классикам и пронзительных лирических отступлений, словом, из того,  что,  за
неимением лучшего, подается  современной  читающей  публике  (из-за  полного
отсутствия вкуса принимающей за культурное явление любой суррогат)  в  яркой
упаковке под названием "постмодернизм".
   Роман ждал успех у критики и публики, Букеровская премия и - экранизация.
Французский режиссер, загоревшийся  желанием  снять  историю  о  современных
русских Ромео и Джульетте, приехал в Россию. И  первое,  что  он  сделал  по
приезде, - пригласил на роль Ромео самого Крымова. Крымов, не без  колебаний
принявший это предложение, был явлен широкой  публике  и  оказался  красивым
голубоглазым  блондином,  смотрящимся  гораздо  моложе  своих  лет.  Красота
Крымова немедленно дала ему то, чего не мог дать талант, - популярность.
   Съемки длились полгода и сопровождались постоянными  скандалами.  Сначала
Крымов расстался со своей женой - Евгенией Прошиной, и пресса  без  обиняков
говорила о причине развода: роль Джульетты, персонажа,  явно  написанного  с
Прошиной, досталась не ей, а французской  актрисе,  жене  продюсера  фильма.
Потом рушились и горели  декорации,  получали  увечья  актеры  и  сотрудники
съемочной группы,  кончались  средства  и  начинались  крупные  разногласия.
Словом, никто уже не верил, что фильм выйдет на экраны, когда об этом выходе
наконец объявили.
   Успех фильма превзошел  не  только  успех  романа,  но  и  все  возможные
ожидания.  Французская  актриса  осталась  почти  не  замеченной   публикой,
несмотря даже на несколько премий на тех  конкурсах  и  фестивалях,  в  жюри
которых сидели  приятели  ее  мужа-продюсера.  Зато  Крымов  мгновенно  стал
звездой. Замечательный актер, да к тому же еще и писатель! Не поместить  его
фотографию   на   обложку   хотя   бы   один   раз   считалось   для   всего
газетно-журнального  братства  глупостью,  граничащей  с  дурным  тоном,   а
редакторы  толстых   журналов,   выходящих   без   фотографий,   были   явно
раздосадованы тем, что не могут воспользоваться  симпатичным  лицом  Крымова
для поднятия тиражей. У новой знаменитости немедленно появилась  целая  орда
несовершеннолетних поклонниц, истерично жаждущих любви и автографов.  Редкие
возгласы неодобрения тонули в грохоте похвал.
   Но так  продолжалось  недолго.  Публика,  всласть  натешившись  Крымовым,
изучив в подробностях его биографию и внешность, стала охладевать  к  новому
кумиру. Шум утих. Обширные хвалебные статьи и интервью съежились  до  редких
равнодушных заметок и репортажей в пару строк.
   И тут-то в одной из популярных в народе желтых газет - "Метрополь-люкс" -
на первой полосе появился снимок. В снимке не было  ничего  криминального  -
Режи Дюпон, французский режиссер, поставивший фильм по роману Крымова, и сам
Крымов стоят в обнимку с  бокалами  шампанского,  слегка  нетрезвы  и  очень
веселы. Но внизу была подпись:  "Подруга  французского  режиссера  -  Крымов
нашел свою любовь на съемочной площадке", - а  разворот  в  середине  газеты
занимала статья, хамская по  форме  и  грязная  по  содержанию,  описывавшая
любовные отношения между Дюпоном и Крымовым с таким смакованием деталей, что
создавалось ощущение, будто ее автор - некий Олег Глебовский - присутствовал
на всех свиданиях с непременной  свечкой  в  руке.  Все  бульварные  издания
немедленно подхватили эстафету: кто-то пересказал статью  близко  к  тексту,
кто-то, в меру фантазии и знаний, добавил подробностей от  себя.  Не  успело
затихнуть эхо от первого залпа, как "Метрополь-люкс" дал второй  -  интервью
актрисы Евгении Прошиной все тому же Глебовскому.  Прошина  с  удовольствием
сорвала со своего бывшего мужа все и всяческие маски. По ее словам, за время
их совместной жизни она неоднократно замечала странности в  поведении  Льва,
явное  предпочтение,  оказываемое  мужскому  обществу,  любовь  к  цветам  и
подаркам. Женскую одежду он не носил, конечно, но  глаза  и  губы  красил  и
часто  просил  ее  помочь.  Вскоре  Прошина  повторила  свое  интервью   для
телевидения.
   Крымов подал на Глебовского в суд и выиграл. Но компенсация за  моральный
ущерб была смехотворной, а поведение Глебовского настолько  вызывающим,  что
победа Крымова выглядела как поражение. Омерзительные  статьи  продолжались,
их   сопровождали   не   менее   омерзительные   фотографии   -   откровенно
смонтированные, но это никого не волновало. Крымова несколько раз избили  на
улице, а стены и двери его подъезда поверх признаний в любви  покрыли  новые
надписи, из которых "гнойный пидор" была самой приличной.  Фанатки  публично
рвали на клочки добытые непосильным трудом фотографии с автографами.
   И Крымов сорвался. После очередной заметки  Глебовского,  в  которой  тот
предполагал, что Крымов намерен переехать в Нидерланды, где  недавно  принят
закон о регистрации гомосексуальных браков, персонаж нашел своего  автора  в
одном из бильярдных клубов, где светило отечественной журналистики с пользой
проводил досуг, и сломал об акулу пера несколько киев. Только  вмешательство
завсегдатаев клуба  спасло  представителя  второй  древнейшей  профессии  от
полной потери лица Как выяснилось впоследствии, перед тем как отправиться  в
клуб, Крымов нанес визит своей бывшей  жене,  которой,  на  ее  счастье,  не
оказалось дома, и поджег входную дверь ее квартиры.
   После был суд, Крымова оправдали. Выйдя из зала, он исчез - словно сквозь
землю провалился. Никто больше не слышал  о  нем  ничего  -  ни  плохого  ни
хорошего, никто его не видел, пресса совершенно охладела к нему - словно  он
с разбега нырнул в Лету и холодные волны реки забвения  сомкнулись  над  его
головой.
   - Он мог бы стать нашим подозреваемым,  случись  это  все  хотя  бы  пару
месяцев назад, - сказала я, с усилием проглатывая последнюю креветку.  -  Но
мстить спустя два года? Это только в романах бывает. А  нормальный,  обычный
человек за такое время успевает остыть.
   - Ну, во-первых, я бы не сказал, что Крымов - нормальный человек.
   -  Почему?  Ты  считаешь,  если   человек   действием   отреагировал   на
оскорбления, он псих?
   - Ты не дослушала. У Крымова действительно проблемы  со  здоровьем.  Люди
министра финансов собрали информацию о его нынешнем  положении  и  выяснили,
что он посещает психотерапевта.
   - Это еще ничего не значит. Даниель кивнул:
   - Это действительно  не  значит.  Значит  другое.  На  прошлой  неделе  в
интервью "Московскому добровольцу" Прошина обмолвилась о том, что собирается
опубликовать недавно написанный ею автобиографический роман. Об этом  романе
она говорила и отцу, хотя читать не давала.
   - И что?
   - А то, - Даниель наклонился над столом, - что в квартире Прошиной  после
ее смерти провели тщательнейший осмотр. Ни рукописи романа,  ни  черновиков,
ни даже набросков найдено не было.

Глава 15

ЖЕНСКИЕ ОГОРЧЕНИЯ

   В  этот  час  посетителей  в  кафе  почти  не  было,  и  официантка   Зоя
остановилась у стойки - выпить холодной  минералки,  поболтать  с  барменом.
Слушая его обычный треп про футбол и про цены на  видеотехнику,  она  искоса
наблюдала за парой, сидевшей за столиком у  окна,  и  подавляла  завистливый
вздох. Везет же девке! Сама - ни рожи ни кожи, ноги только длинные, но худая
как доска, подержаться не  за  что,  кудри  вихрами  в  разные  стороны,  по
нынешней дурацкой  моде,  а  какого  мужика  себе  отхватила!  Одета  девка,
конечно, будь здоров, но если ее, Зойку, так одеть, она  в  три  раза  краше
будет, хоть и постарше гораздо.
   А мужик - тот действительно был  хорош.  Во-первых,  брюнет,  но  не  ара
какой-нибудь с золотыми зубами, а как будто из настоящей  загранки  приехал.
Зойка уж было совсем решила, что иностранец, а подошла поближе -  как  будто
столик соседний протереть, -  нет,  говорит  по-нашему,  и  чисто  так,  без
акцента. Во-вторых, весь такой гладкий, холеный и красивый ужасно, на актера
какого-то похож. И смотрит на девку свою ласково, с улыбкой, не так, как все
эти бандюки вчерашние, бизнесмены фиговы, не как на вещь,  куклу  говорящую,
или зверюшку какую, или дуру набитую, или шлюху последнюю. Как  на  человека
смотрит,  как  на  женщину.  На  саму  Зойку  последний  раз  так  Мишка  из
параллельного  восьмого  класса  смотрел,  в  прошлом  году  по  пьянке  под
электричку попал, мать от соседки слышала.
   Совсем расстроившись, ушла Зойка в глубину бара,  чтобы  не  смотреть  на
красивого мужика с девкой да понапрасну сердце себе не надрывать.
   А те продолжали свой разговор, который  Зойка  не  услышала,  а  если  бы
услышала, то, может быть, огорчаться бы перестала.
   - Знаешь,  что  обиднее  всего?  -  Шатенка  зачерпнула  ложечкой  тающее
мороженое. - Ты так обходителен!  Я  каждый  раз  жду,  что  наши  отношения
перейдут в иное  качество,  и  каждый  раз  с  огорчением  обнаруживаю,  что
по-прежнему нужна тебе только  как  информатор.  Ты  играешь  с  огнем,  мой
Себастьян!
   Себастьян улыбнулся:
   - Валечка, милая, но ведь и я делюсь с тобой информацией,  которую  ты  с
блеском используешь в своих материалах, разве не так?
   - Так, конечно. Но все равно чертовски  обидно!  Так  хочется  совместить
приятное с полезным!
   - В нашей жизни такое удается очень редко, тебе ли это не знать! Итак,  я
внимательно тебя слушаю.
   - Предупреждаю, слушать придется долго.  Личная  жизнь  покойной  Евгении
Прошиной отличалась богатством и разнообразием.
   - Ничего, у меня есть время
   Шатенка достала из пухлой  диджейской  сумки  потрепанный  ежедневник  и,
раскрыв его в середине,  начала  рассказ.  Себастьян  слушал  не  перебивая,
только  время  от  времени  кивал  головой  да  помешивал  трубочкой  лед  в
апельсиновом соке.
   - Вот и все, - наконец сказала шатенка,  захлопывая  ежедневник.  -  Могу
добавить  только  одно  оказывается,  он  был  в  "Поземке"  вчера  вечером,
приблизительно в одно время  с  нами.  Кстати,  ты  слышал,  какая  заваруха
случилась там уже после нашего ухода?
   - Слышал, - кивнул Себастьян. - Надеюсь, с ним это никак не связано?
   - Не знаю. Но вряд ли. Кстати, не похоже на то, чтобы он сильно горевал о
смерти своей ненаглядной. Говорят, с ним в клубе была какая-то рыжая девица.
   - Рыжая? - переспросил Себастьян.
   - Да. Ты ее знаешь?
   Себастьян пожал плечами и медленно ответил:
   - Рыжих в Москве много.

Глава 16

СПЛЕТНИ ПОД АБСЕНТ

   Едва за Даниелем, шутливо отмахивавшимся от моих  бурных  благодарностей,
захлопнулась дверь моей квартиры,  я  кинулась  к  телефону  и  без  особой,
впрочем, надежды на успех набрала номер Варвары. Однако,  очевидно,  в  виде
компенсации за порушенную любовь судьба дала зеленый свет моему  путешествию
по полосе удач. Проще говоря, Варя оказалась дома, никуда не летела и  жутко
обрадовалась моему звонку.
   - Куда ты вчера делась? - восклицала она. - Я вчера в "Поземке" встретила
друзей, мы тебя искали-искали ("Как же, ври больше",  -  беззлобно  подумала
я), а потом поехали к Ромику, ну, я тебе про  него  рассказывала,  он  такой
классный! Было обалденно, мы пили глинтвейн, а Танька-цыганка, ну,  помнишь,
я тебе о ней говорила, гадала всем по рукам.
   - И что нагадала? - автоматически поинтересовалась я.
   - Ой, ерунду какую-то! Она, наверное, глинтвейна перепила.  Сказала,  что
мне грозит опасность от большой собаки! У тебя случайно нет большой собаки?
   - Нет, ни большой, ни маленькой.  -  Я  лихорадочно  соображала,  как  бы
половчее напроситься к Варе в гости - так, чтобы это выглядело  естественно,
и так, чтобы не получить отказа. К счастью, везение по-прежнему было на моей
стороне.
   - Слушай, приезжай в гости.  У  меня  сейчас  Ленка  сидит,  помнишь  ее?
Поболтаем, выпьем абсента, Вадик из Праги привез.
   Никакой Ленки, разумеется, я не помнила, абсент мне и даром не был нужен,
несмотря на пиетет к Рембо, Верлену и прочим великим любителям этой  зеленой
жидкости, но приглашение я приняла без промедления,  хоть  и  понимала,  что
Ленка и абсент будут помехой моим коварным планам.
   Чтобы обезопасить себя от действия спиртного, я на всякий случай порылась
в рюкзаке и  переложила  диктофон  со  дна  на  поверхность,  предварительно
обследовав его на предмет наличия кассеты внутри.
   Когда я переступила порог обширной  Вариной  квартиры,  оснащенной  всеми
прелестями  евроремонта,  вроде  теплых  полов  в  санузлах   и   освещения,
включающегося от датчика движения  в  коридоре,  не  говоря  уж  о  навесных
потолках,  окнах  с  рольставнями   и   прочими   излишествами,   с   трудом
воспринимаемыми  сознанием  выросшего  в  "хрущобах"   и   панельных   домах
советского человека, первая моя  мысль  была:  даже  если  поселить  нас  во
дворце, мы все равно будем сидеть вместе с гостями на кухне. Именно с  кухни
доносилась  музыка,  и  именно  туда  после  серии  приветственных  поцелуев
потащила меня Варя.
   Ленку я так и не узнала, что не помешало  мне  принять  живое  участие  в
обсуждении  принесенных  ею  фотографий,  снятых  во  время   ее   недавнего
путешествия  по  Ирландии.  К  моему  приходу  девушки  уже  успели   весьма
основательно приложиться к бутылке с зеленым напитком, так что  воспоминания
об Ирландии были весьма  живописны,  несмотря  на  периодические  провалы  в
памяти рассказчицы, которая то намертво забывала название места, то не могла
узнать, что за здание запечатлено на снимке. К счастью, ни  рассказчицу,  ни
слушателей это совершенно не смущало.
   Меня лично смущало совсем другое. Все мои попытки свернуть с темы дальних
странствий на скользкую тропинку к разговору о жизни и судьбе убитой актрисы
терпели крах по той простой причине, что нетрезвые девушки  никак  не  могли
удержать одну мысль в голове дольше минуты  и  скакали  с  одной  зарубежной
проблемы  на  другую,  как  горные  козы  по  отвесным  скалам.   Глядя   на
стремительно убывающий абсент, я начала впадать в отчаяние.
   -  А  ты  знаешь,  что  мне  Ромик  вчера  сказал?  -  Внезапно   прервав
душераздирающий пассаж о  жестокостях  британского  визового  режима,  Ленка
схватила Варю за руку. - Что Женька Прошина собиралась  вернуться  к  своему
бывшему мужу. Как его... Курортову... Кавказову...
   Навострив уши, я с отсутствующим видом полезла в рюкзак.
   - Крымову! - помогла Ленке Варя. - Только все это ерунда!
   - Ничего не ерунда! Ромик говорил, что  видел  их  у  Михалыча  вдвоем  -
вечером, перед тем как... Ну и  вот,  они  стояли  вместе  и  ворковали  как
голубки!
   - Ромик пришел к  Михалычу  такой  хороший,  что  от  его  дыхания  птицы
замертво с веток падали, что он мог видеть! А я тоже там была! И тоже видела
их! И, уж поверь мне, разглядела все получше, чем твой  пьянчуга  Ромик!  По
мне, так они были не как голубки, а как петухи  бойцовые!  Она  едва  ему  в
морду не вцепилась, а он  на  нее  так  смотрел,  как  на  мокрицу,  которую
раздавить хочется, но очень противно!.. Слу-ушайте!
   Варвара подскочила на табуретке и уставилась на  Ленку  широко  открытыми
глазами. Мне ужасно хотелось еще раз залезть в рюкзак и проверить, хорошо ли
лежит диктофон, все ли в порядке с батарейками и  не  закрыт  ли  чем-нибудь
микрофон, но усилием воли я сдержала себя.
   - Слушайте! - повторила Варя и повернулась ко мне. - А может, это он,  а?
Он ведь с вечеринки сразу после нее ушел! И он один был, я видела! А она ему
знаешь сколько гадостей сделала, Женька эта? Да я бы на его месте  давно  ей
башку открутила! Точно! Это он.
   Внезапно по  кухне  разнесся  взрыв  хохота.  Мы  с  Варей  в  недоумении
повернулись к Ленке, которая, схватившись  за  живот,  умирала  со  смеху  -
крупные слезы  катились  по  красному  лицу,  в  широко  разинутый  рот  без
малейшего усилия мог влететь целый взвод мух.
   - Ой, не могу, - верещала  Ленка,  раскачиваясь  на  табуретке  в  разные
стороны и не замечая наших неодобрительных взглядов. - Ой, уморила!
   Наконец  справедливость   восторжествовала   -   жизнерадостная   идиотка
качнулась посильнее и  крепко  тюкнулась  лбом  об  стол.  Посуда  на  столе
задребезжала, зато хохот прекратился.
   - С чего это ты так развеселилась? - спросила Варя, и в  ее  голосе  явно
слышалась уверенность, что подруге сегодня больше не стоит наливать абсента.
   Ленка  достала  из  стакана  с  кока-колой  кусок  льда  и  приложила   к
ушибленному месту.
   - Ты сама подумай, что говоришь, - морщась, сказала она. - Ты новости  не
смотрела, что ли? Женьку кто-то искусал до смерти! Ты хочешь сказать, -  она
снова прыснула, - что это  был  Крымов?  Я  это  как  представила,  чуть  не
описалась на месте.
   - Вот этого не надо! - сурово ответила Варя. - Для этого  у  нас  в  доме
туалет есть, и даже не один! И не принимай меня за такую же  дуру,  как  ты!
Крымов мог натравить на Женьку собаку,  на  это  много  ума  и  сноровки  не
требуется.  Вот  увидишь,  это  он,  а  наша  милиция  никого  не  найдет  в
результате! То ли  дело  на  Западе  полиция.  Там,  если  кто-то  совершает
преступление...
   Разглагольствования Вари о работе зарубежных правоохранительных органов я
пропустила  мимо  ушей,  занятая  собственными   мыслями.   Фигура   Крымова
становилась все более зловещей. Давняя вражда с  бывшей  женой,  проблемы  с
психикой, ссора накануне убийства - из-за чего? Не  из-за  того  ли  романа,
который писала Прошина? Вряд ли в автобиографии  она  собиралась  по-другому
осветить ту  скандальную  историю.  Автобиография  пропала,  Прошина  убита.
Скандал не разгорится  вновь,  и  прошлое  отомщено.  Все  складывается  для
Крымова как нельзя лучше.
   Галдеж девиц, перешедших от абсента к  французскому  коньяку,  мешал  мне
сосредоточиться,  и  я  отправилась  туда,  где  ничто  не  могло   помешать
умственной концентрации. Правильно, в туалет.
   Теплый пол располагал к тому, чтобы  снять  тапочки,  что  я  и  сделала.
Походив по приятно нагретому кафелю, окрашенному в  нежный  цвет  сливочного
масла, рассмотрев и понюхав жидкости во флаконах, я собралась было  усесться
на толчок, когда мое внимание привлекла какая-то бумажка, упавшая на  кафель
рядом с моей ногой. Наклоняясь за ней, я вспомнила о своей краже из  Маркова
ящика и удивилась своей рассеянности.
   Бумажка оказалась запиской, точнее, черновиком.  Голубовато-белая  бумага
без рисунков, без водяных знаков, без малейшего намека на какой-нибудь запах
(будьте здоровы, мистер Шерлок Холмс). Шариковая ручка, темно-синие чернила.
Мужской  почерк,  для  хозяина  которого,  судя  по   высокой   вертикальной
перекладине буквы  "к"  и  форме  прописной  "т",  латиница  была  привычней
кириллицы. Логично было предположить, что  автор  записки  -  Марк.  Что  до
адресата, то, чтобы вычислить его, я была еще недостаточно осведомлена.
   "Ты называешь меня педантом, крохобором, мелочным придирой. Возможно, это
и так. Однако сейчас дело не в этом. И не в том, что мне нужна правда  любой
ценой. Просто я ненавижу ложь и притворство - в любом виде. Особенно,  когда
это ложь во имя выгоды. Тем более что в данном  случае  ложь  может  нанести
вред другому человеку. Наши дальнейшие отношения зависят от твоего  решения,
от того, поймешь ли ты, чего я жду от тебя.  Я  не  требую  невозможного  и,
поверь, не сужу и не обвиняю тебя. Я просто хочу снять накипь с твоей  души.
Это нужно нам обоим. Сейчас все в твоих руках. Я сказал все, что  думаю,  но
выбор делать тебе".
   - Здорово, но непонятно, - вполголоса  пробормотала  я  и,  посмотрев  на
кольцо, саркастически осведомилась:
   - Ну, и чего ради было так сверкать?  Что  интересного  в  этой  бумажке?
Общие фразы, ни имен, ни дат, ни единой зацепки, ничего, что  могло  бы  мне
помочь в поисках убийцы. Стоило ли из-за этого нарушать восьмую (если память
мне не изменяет) заповедь!
   Разочарованно  вздохнув,  я  сложила  свою  бесполезную  добычу  и  снова
задумалась. Крылов не шел у меня из головы. Если я решила расследовать  дело
самостоятельно, я до