о.
   - Тебе бы все смеяться! Подруга пропадает, а ей смешно!  Ты  лучше  сразу
отвечай, пойдешь со мной или нет. Но если не пойдешь, так  и  знай,  что  до
завтрашнего дня я не доживу.
   - Что, прямо так сегодня ночью и помрешь? - не унималась я.
   - Ну, не сегодня! Но до приезда Вадика уж точно не доживу!
   - А что за вечеринка?
   - Вечеринка, между прочим, очень хорошая,  и  тебя  я  с  собой  зову  не
случайно. Это презентация нового журнала - такого, знаешь, элитного, цветные
фото, финская бумага, ну, что-то типа "Домового". Там, между  прочим,  будут
всякие нужные  тебе  люди  из  издательского  бизнеса.  Ты  же  свои  романы
опубликовать хочешь?
   - Угу, - с сомнением промычала я, не очень веря в полезность презентации.
Кроме того, я знала способность Варвары ловко манипулировать окружающими,  с
неизменным успехом убеждая их, что они делают все не для ее,  а  для  своего
собственного блага.
   - Ну, вот и замечательно. Ты рукописи с собой не бери, а перепиши все  на
дискеты. И всовывай их всем,  кому  только  можно.  Только  свои  координаты
написать не забудь. В общем, ты собирайся, а я через  час  за  тобой  заеду.
Пока!
   - А разве я согласилась? - с неподдельным интересом спросила я у коротких
гудков и, зачем-то покрутив в руках трубку, положила ее обратно на рычажок.
   Однако  приходилось  признать,  что  предложение,  не  терпящее   отказа,
поступило ко мне как нельзя более кстати. Жрать дома было  нечего  (клоповая
каша  не  в  счет),  личная  жизнь  была  загублена  на  корню,  а  выходные
непоправимо изгажены. К тому же карьера в детективном агентстве  меня  более
не прельщала по причине непреодолимого отвращения к  начальству,  а  значит,
нужно немедленно заняться поисками новых знакомств, связей и прочей  мути  в
этом же роде - ненавистной мне, но необходимой. Вытряхнув кашу в помойку,  я
подбодрила себя парой устрашающих прыжков, которые сделали бы  честь  любому
воину из племени зулусов, и отправилась собираться.
   Конечно, прошел не час, а  все  два,  прежде  чем  дверной  звонок  начал
истошно дребезжать, возвещая о  прибытии  Варвары.  С  другой  стороны,  это
опоздание было сущим пустяком по сравнению с опозданием молодого человека, в
которого я была влюблена до потери пульса. Давнишняя эта история до сих  пор
леденит мне душу. В назначенный  день,  не  дождавшись  ни  предмета  нежных
чувств, ни даже телефонного звонка, я, одетая,  накрашенная  и  причесанная,
как королева, в полном одиночестве давилась  слезами  и  тортом  "Прага",  а
предмет явился на сутки позже, когда я, распростившись со  всеми  надеждами,
носилась по квартире, облаченная в халат и лохматая, как кикимора.
   Окутанная облаком духов и табака - на лестнице кто-то  из  соседей  курил
смертоносно зловонные сигареты, - в прихожую вплыла Варя и, снова оставив за
скобками приветствия, оживленно спросила, готова ли я ее сопровождать.
   Я не ответила, потому что не услышала вопроса. То  есть,  может  быть,  и
услышала, но ни слова не поняла. Виной такому ступору был Варварин облик.
   Ее светлые волосы, некогда длинные, теперь были  подстрижены  в  короткое
каре, два завитка которого лежали,  словно  приклеенные,  у  нее  на  щеках.
Вокруг глаз положены тени, наводящие на мысль о последней стадии чахотки или
дистрофии,  а  румянец,  прежде  стойко  украшавший  Варины  щеки,  заменила
интересная могильная бледность. К счастью, я вовремя сообразила, что все это
не предвестники неминуемой кончины, а дело рук человеческих. Не меньше,  чем
макияж,  меня  потряс  Варварин  наряд  -  короткое  блестящее  платье  того
ошеломляюще синего цвета, который просвещенные люди называют электрик,  а  к
нему - боа из черных, белых и синих перьев, чулки со стрелками  и  туфли  на
заоблачной высоты каблуках. Я оделась вполне прилично, но рядом  с  подругой
смотрелась вороной, попавшей в общество диковинной райской птицы.
   - Ты что,  уксус  пьешь  на  голодный  желудок?  -  со  свойственной  мне
тактичностью выпалила я, когда  обрела  дар  речи.  -  Платье  шикарное,  но
выглядишь ты как утопленница.
   - Фу, какая же ты грубая! И ничего не понимаешь  в  современной  моде,  -
поморщилась Варя, нимало не обидевшись. - Мы едем или нет?
   - Едем, - вздохнула я.
   Времени на переодевание у меня уже не было,  а  если  бы  и  было  -  все
содержимое моего гардероба не могло тягаться с нарядом  Варвары.  Разве  вот
только красное платье. Ладно, надену его в  другой  раз  и  тогда  уж  точно
заткну всех за пояс, пообещала я себе.
   И мы поехали. Варвара, конечно, болтала без  умолку,  рассказывая  мне  в
душераздирающих подробностях истории из жизни своих  друзей,  ни  одного  из
которых я не знала лично и знать не хотела. Поэтому в очень  скором  времени
ее речь превратилась для меня в монотонный гул, который  я,  приличия  ради,
изредка оживляла  совиным  "угу".  Плавный  ход  "Опеля-Вектры"  и  негромко
звучащие из четырех динамиков стереосистемы  джазовые  композиции  довершили
дело - я начала клевать носом. Если вы будете ночами недосыпать, а  днем,  в
свободное от работы время, портить отношения с начальством и  любимыми  (или
тем и другим в одном флаконе), не пройдет и недели, как вы станете такой  же
жуткой соней, как я. "Ничто не отравляет жизнь так, как любовь и  работа,  -
думала я сквозь сон, - и надо же такому случиться, что как раз из них  жизнь
в основном и состоит. Какая гадость!"
   Внезапно машина дернулась, а Варя громко  охнула.  Я  встрепенулась  и  в
ужасе распахнула глаза, решив, что мы попали в аварию.
   - А ведь мне, наверное, не стоит сегодня веселиться, -  трагически  глядя
на меня, сказала Варя. - Женечка-то Прошина погибла!
   - А ты что, знакома с ней? - Я окончательно проснулась.
   - Да, разве я тебе не говорила?  Ну,  она  мне  не  подруга,  конечно.  О
покойниках плохо не говорят, но я тебе скажу по  секрету  -  знаешь,  у  нее
очень  стервозный  характер  был.  Я,  конечно,  тоже  не  святая,  но  она!
Понимаешь, она такой человек - ни о ком, кроме себя, не  думает,  точнее  не
думала. Все должно быть, как она хочет, и что ни дай - все ей мало.
   - У нее, наверное, было полно врагов? - осторожно спросила я, стараясь не
выдать своей радости. Вот это удача! Я нашла  свидетеля  -  и,  может  быть,
очень ценного! Представляю, какое завтра будет лицо у Себастьяна, когда я  с
небрежным видом сообщу ему все, что узнала.
   - Ну, конечно, насолила она многим! Начнешь считать, пальцев на  руках  и
ногах не хватит. Особенно женщинам, актрисам. Она же карьеристка, по головам
шла. Да и мужикам с ней тяжело было. Она их  просто  в  бараний  рог  гнула.
Высасывала из них все, а потом бросала,  как  только  подворачивался  кто-то
получше. Но самое смешное, что бросать  -  бросала,  а  от  себя  далеко  не
отпускала, до последнего старалась держать при себе, как запасной вариант. Я
даже не знаю, в чьей шкуре я бы меньше хотела очутиться - ее  соперницы  или
ее любовника. Но, поскольку у нас с ней общих интересов не было, мы  неплохо
ладили. Правда, когда у меня Вадик появился, мы общаться почти перестали.  С
ней своих мужиков лучше было  не  знакомить.  Хотя  я  слышала,  что  она  в
последнее время поспокойнее стала - у нее появился кто-то  новый,  и  она  в
него вроде как даже была влюблена. Ну, не знаю, это совсем не в ее  стиле  -
любить кого-нибудь, кроме себя. А с  другой  стороны  -  чего  на  свете  не
бывает. И все-таки, какая бы она ни была, такой  смерти  она  не  заслужила.
Варя поежилась и прибавила газу.
   - Как-то я не подумала о том, что  в  такое  время,  когда  кругом  полно
маньяков, из дома лучше не выходить, - тревожно произнесла она. - Прямо хоть
домой поворачивай.
   Но это совсем не входило в мои планы.
   - А как же связи в издательской сфере? Ты же сама сказала,  что  это  для
меня много значит, - жалобно  заныла  я.  Но,  вовремя  сообразив,  что  мои
проблемы Варвару волнуют не больше, чем жизнь  австралийских  аборигенов,  я
надавила с другой стороны:
   - И потом, ты что, собираешься теперь сиднем сидеть дома, пока не приедет
Вадик? Чего ты  боишься?  Попросишь  кого-нибудь  знакомого  проводить  тебя
домой, вот и все.
   А чтобы окончательно ее убедить, коварно добавила:
   - То, что Женю жалко ужасно, никто не спорит. Но  ты  же  не  собираешься
носить по ней траур?
   - Вот еще, глупости! - фыркнула  Варя,  вмиг  согнав  с  лица  похоронное
выражение. - Нет, танцевать я, конечно, сегодня не буду, это бессердечно, но
съездить надо, ты права. Раз уж мы с тобой раз в сто лет собрались. И потом,
народ меня ждет.
   - Ну, вот видишь! - поддакнула я,  пряча  усмешку  и  размышляя,  как  бы
половчее воспользоваться своей невероятной удачей и выспросить у  Вари  все,
что она знает о погибшей актрисе.
   Но мои  умственные  усилия  пропали  даром.  Невероятная  удача  стала  с
невероятной  же  скоростью  таять  на  глазах,   едва   наш   "Опель-Вектра"
остановился возле стены  электрических  огней,  представляющей  собой  фасад
ночного клуба. Всего ярче сияло многообещающее название  "Поземка",  и  мной
овладели  недобрые  предчувствия,  которые  и  начали  оправдываться,   едва
фотоэлементы при нашем приближении услужливо распахнули  большие  стеклянные
двери и мы из свежего летнего вечера попали, словно в желе, в густую  липкую
духоту,   сотрясающуюся   от   оглушительной   электронной   музыки.   Вести
сколько-нибудь связную беседу в таком грохоте не  представлялось  возможным.
Мой опыт посещения подобных заведений говорил, что общаться нам  придется  с
помощью истошных воплей, направленных друг другу в самое ухо.
   Взмах продолговатым картонным  прямоугольником,  кивок  стриженой  головы
охранника, беглый досмотр  содержимого  наших  сумочек  (любимый  рюкзак  по
причине его необъятности и негодности  для  ношения  с  вечерним  нарядом  я
оставила дома, отчего чувствовала себя на редкость неуютно), и вот мы  среди
прочих гостей.
   В клубе было не только душно, но и так  же  светло  и  просторно,  как  в
консервной банке с селедкой или шпротами, с той только  небольшой  разницей,
что консервные банки не оборудованы беспорядочно  вращающимися  и  мигающими
световыми приборами, а селедки и шпроты мирно и спокойно лежат в собственном
соку, винном соусе или  масле,  не  пытаясь  пуститься  в  пляс.  Угнетенная
"уютом" обстановки,  я  вертела  головой  в  разные  стороны,  отчаянно,  но
безуспешно  пытаясь  увидеть  хоть   кого-нибудь   похожего   на   человека,
занимающегося издательским бизнесом. Но на глаза мне попадались  в  основном
девушки в ядовито-оранжевых комбинезонах - очевидно, своеобразной  униформе,
- разносящие бутылки с такого же ядовитого цвета жидкостью - судя по  всему,
какой-то напиток, одна мысль об употреблении которого внутрь вызвала у  меня
приступ желудочной колики. Словом, ни клуб, ни вечеринка мне  решительно  не
понравились, и  я  повернулась  к  Варваре,  чтобы  поделиться  с  ней  этим
печальным известием.
   И обнаружила, что упирающийся в меня слева локоть  принадлежит  вовсе  не
Варе, как я думала, а какой-то совершенно незнакомой мне девице, то есть  не
девице, потому что девица не может быть изрядно беременной, с безумным видом
озирающейся вокруг. Должно быть, за исключением беременности и торчащей  изо
рта палочки "Чупа-чупса", я выглядела точно так же.
   С сожалением признавшись себе, что вряд ли стоит ждать от Вари,  что  она
будет метаться по клубу, пытаясь разыскать меня, я задумалась, стоит ли  мне
самой тратить время на ее поиски, при том что безрезультатность их  очевидна
с самого начала и только чудо, в которое я  не  слишком  верила,  могло  мне
помочь ее найти.
   Еще меньше мне  верилось  в  возможность  вступить  в  тесный  контакт  с
воротилами от издательского бизнеса.  Обстановочка  в  помещении  вообще  не
подразумевала никакого вида контактов, кроме телепатии,  если,  конечно,  не
брать в расчет тычки в спину и ребра, а также весьма чувствительные прогулки
по ногам.
   Музыка ревела и лязгала, словно тысяча комбайнов в уборочную страду, свет
то гас, то вспыхивал, норовя попасть в глаза, а народ пил ядовитую  жидкость
и интенсивно извивался, все глубже погружаясь в транс и все дальше  уходя  в
астрал. Пора домой, решила я и стала  осторожно  разворачиваться  к  выходу,
стараясь увернуться от ударов локтями  и  коленями,  грозящих  мне  со  всех
сторон.
   Внезапно я застыла на месте. И совсем не от ощутимого пинка пониже спины,
нанесенного мне чьим-то не в меру набитым ридикюлем.
   Белый луч света упал на парочку, нежно  обнимающуюся  в  паре  метров  от
меня. Девушку - высокую шатенку в крупных  кудрях  -  я  никогда  раньше  не
видела, чего никак нельзя было сказать о мужчине.
   Несколько секунд я надеялась, что сплю и вижу кошмарный сон. Но напрасно.
   Это был не сон. Это был Себастьян.

Глава 9

СТРАНИЧКА ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ

   Мир устроен несправедливо. Всю жизнь человек пытается найти причину  этой
несправедливости.  Кто-то  находит  ложные  оправдания  тому  злу,   которое
творится вокруг, кто-то придумывает себе другой, лучший мир. Но тот, кто  не
хочет лгать себе, понимает - нельзя оправдать ни этот мир, ни его законы, ни
тех, кто живет, подчиняясь им. И неважно, верят ли  они  в  лучший  мир  или
предпочитают  оправдывать  этот.  Они  живут  в  грязи,  по  ее  законам,  и
становятся такой же грязью, как и все, что творится  вокруг  них.  Мало  кто
способен на бунт. Мало кто может сказать: мы живем в хаосе, лишенном смысла.
В мире нет справедливости. Напрасно искать  правду.  Напрасно  ждать  любви.
Напрасно надеяться на бога, каким именем его ни назови.
   Бороться с хаосом может только тот,  кто  сам  станет  справедливостью  и
любовью. Тот, кто не страшится ничего - ни боли, ни знаний, которые  сжигают
душу, ни страшного оскала темноты.
   Тот, кто проливает не слезы, а кровь.

Глава 10

ОПАСНОСТИ ЗЛАЧНОГО МЕСТА

   Вообще-то по натуре я девушка не агрессивная и не нахальная, скорее  даже
наоборот - нерешительная, замкнутая  и  застенчивая.  Но  то  ли  длительное
общение с Надей и постоянно подаваемые ею дурные примеры подействовали столь
пагубным образом, то ли  несчастная  любовь  вконец  меня  допекла,  только,
оправившись от перенесенного потрясения, я, действуя локтями,  как  веслами,
ринулась в сторону  Себастьяна  с  твердым  намерением  сплющить  сумочку  и
сломать ногти о его невыразимо прекрасное, но неверное лицо.
   Расчищать себе  путь  было  нелегко.  Расталкивание  локтями  и  натужное
кряхтение, прерываемое по временам чертыханием сквозь зубы, помогли  мне  не
очень. К тому же народ так и норовил стеной  стать  на  моем  пути,  а  одна
мерзкая личность, пол и внешность которой от меня  ускользнули,  облила  мою
юбку ядовитой жидкостью для питья, и в первое мгновение мне показалось,  что
я слышу шипение разъедаемой кислотой ткани. Конечно, на самом-то деле ничего
слышать я не могла - музыку ведь никто не выключал.
   На мою беду, в тот миг, когда я оказалась в двух шагах от своей цели, луч
света,  указывавший  мне  на  нее,  словно  лазер  снайперу,  резко   сменил
направление и уперся совсем в другой объект.
   Если бы в клубе  не  было  так  душно,  а  юбка  моя  не  была  пропитана
ядохимикатом, и музыка бы не была так похожа на трудовые  будни  консервного
завода, и в голове моей сохранилось бы хоть какое-то подобие  мозгов,  я  бы
остановилась и подумала - даже в небольших дозах  это  занятие  иногда  дает
совершенно изумительные результаты.
   Но думать я не стала. Вместо этого  я  извлекла  откуда-то  из-под  мышки
смертельное оружие ближнего боя, взялась за  его  ремешок  и,  раскрутив  на
вытянутой вверх руке, с  силой  отправила  вперед  -  туда,  где,  по  моему
убеждению, должен был находиться вероломный ангел в человеческом обличье.
   Удар был мощным. К моему искреннему горю, ответный вопль - вопль  боли  и
изумления, на который я весьма рассчитывала, - не донесся до  меня,  слишком
уж высок был уровень консервно-лязгающего шума. Но я не стала терять времени
на пустые сожаления,  за  первым  ударом  немедленно  последовал  второй,  и
готовился уже замах для третьего, но тут...
   Моя правая рука была  крепко  схвачена  за  запястье,  а  вслед  за  этим
очередной ослепительный луч - только на этот раз не белый, а синий - осветил
мою жертву.
   Холодный пот  покрыл  меня  немедленно  -  всю  целиком,  словно  курицу,
вытащенную на божий свет из морозилки.
   Тот, кого я только что била, сжимал мою руку. И это был не  Себастьян,  а
какой-то совершенно незнакомый седой мужчина в бордовой футболке!  Наискосок
через его лоб шла яркая царапина -  очевидно,  след,  оставленный  застежкой
сумочки (если кто не понял, то именно сумочка была  моим  оружием).  Светлые
глаза мужчины зло блестели, словно два тающих кусочка льда.
   Не успела я даже ойкнуть, как он подтащил меня к себе, едва  не  вывернув
мне локоть, цепко схватил за  плечи  и,  нависнув  над  моим  ухом,  яростно
взревел:
   - Вы совсем с ума сошли, уважаемая?
   По его тону я поняла, что "уважаемая" в  его  лексиконе  означает  жуткое
ругательство, и  съежилась,  мысленно  умоляя  какие-нибудь  незнакомые,  но
доброжелательные светлые силы унести меня отсюда  куда-нибудь  за  тридевять
земель.
   Но незнакомые доброжелательные силы меня не слышали, а  знакомые,  такие,
как Себастьян и Даниель, вместо того чтобы помогать  богу,  занимались  черт
знает чем и мышей не ловили, не говоря уж о  помощи  мне.  Волшебное  кольцо
искрилось на пальце, но толку от его искрения не было  никакого.  Словом,  я
влипла, и вылезать из  неприятностей,  в  которых  очутилась,  мне  придется
самостоятельно.
   - Какого черта вы машете здесь сумкой? Не видите, вокруг люди!  -  Жертва
моей  ошибки  тем  временем  продолжала  изливать   свое   вполне   понятное
возмущение.
   - Простите, пожалуйста, - страдальчески закатив глаза,  услышала  я  свой
полузадушенный голос. - Я не хотела вас ударить.
   - А что вы хотели, позвольте узнать? -  саркастически  осведомился  седой
мужик.
   Выразить наслаждение жизнью на доступном окружающим языке? Или это  такая
фигура танца?
   - Простите, пожалуйста, - в полном отчаянии  повторила  я,  предчувствуя,
что произносить эту фразу мне еще придется не раз и не два за этот вечер.  -
Это недоразумение... Я... Простите, пожалуйста.
   - Ладно, - внезапно произнес мужик и, снова взяв меня за руку, правда, на
этот раз не так больно, развернулся и решительно пошел  куда-то  в  сторону.
Волей-неволей мне пришлось следовать за ним,  и  от  предположения,  что  он
сейчас  сдаст   меня   охране   клуба,   сопроводив   это   соответствующими
комментариями, у меня в горле встал ком.
   Навыков в путешествии сквозь толпу у мужика было явно больше, чем у меня,
так что буквально через минуту мы вырвались из гущи  народа  и  очутились  у
столика с початой бутылкой  ядовитой  жидкости  и  табличкой  "Reserved",  с
которого мужчина парой не расслышанных мной слов согнал  парочку  увлеченных
друг другом молодых людей неясного пола. Освободив места, он  уселся  сам  и
усадил  меня  рядом.  Я  не  сопротивлялась.  Всплеск  праведного  гнева   и
последовавшее за этим обнаружение роковой ошибки, истощили мою энергию  -  я
стала вялой и равнодушной, словно заколдованная Марья  Искусница  из  фильма
моего детства. Для полного сходства  недоставало  только  повторяемых  через
равный промежуток слов: "Что воля, что  неволя  -  все  равно,  все  равно".
Вместо этого мне предстояло твердить извинения.
   - Простите, пожалуйста, - голосом Марьи Искусницы завела  я,  старательно
глядя пустыми глазами мимо мужика.
   - Ладно, - внезапно произнес  он  и,  придвинув  ко  мне  пустой  стакан,
плеснул в него ядовитой жидкости. Я,  ничуть  не  удивившись  тому,  что  он
желает моей смерти, покорно сделала глоток и едва  не  поперхнулась,  потому
что вкус жидкости совершенно оп