под  себя,  и  непроизвольно
потянулся за декоративной подушкой  с  вышитым  на  ней  желтоглазым  черным
котом, в обнимку с которой проводил все предыдущие встречи, но отдернул руку
Алина была права, когда говорила в прошлый раз "Вы  не  должны  так  бояться
людей. Тем более меня. Посмотрите, как вы сидите - сплошной комок нервов, да
еще и прячетесь от меня за подушку. Расслабьтесь! Приучайте себя к тому, что
окружающий мир не агрессивен и не дружелюбен. Он равнодушен к вам. Все,  что
происходит вокруг вас - агрессию, радость, покой,  -  вы  моделируете  сами.
Если сами вы не захотите развязать узел, в который вы скручены, я  не  смогу
помочь вам". Он немного поколебался и медленно начал доставать  из-под  себя
правую ногу, двигая ступню к краю дивана. Но тут в комнату вошла Алина, и он
одним движением вернул ногу обратно.
   - Извините, что заставила ждать, - улыбаясь, негромко сказала она.
   Он кивнул и дернул губами, пытаясь улыбнуться ей в ответ. Но  у  него  не
получилось, хотя ему действительно приятно было видеть  ее,  и  смотреть  на
нее, и разговаривать с ней.
   Она, как обычно, стащила с кресла подушку - точно  такую  же,  как  и  на
диване, только кот на  ней  был  вышит  бежевый  с  подпалинами  и  голубыми
глазами,  бросила  ее  на  ковер  и  устроилась  сверху.   Открыла   толстый
потрепанный блокнот, щелкнула кнопкой ручки, задумчиво постучала ее кончиком
по зубам и наконец все так же негромко и спокойно сказала:
   - Расскажите, что с вами случилось?
   Он перевел взгляд с оранжевых тапочек, которые она, сев, сбросила с  ног,
на ее  лицо  и,  сразу  же  отвернувшись,  покачал  отрицательно  головой  и
потянулся за подушкой. Покрутил ее в руках и положил обратно в угол дивана.
   - Ну хорошо. - Алина встала  с  ковра,  подошла  к  нему  и  сверху  вниз
протянула ему руку. - Пойдемте.
   - Куда? - Он услышал свой голос как чужой.
   - На кухню. Раз вы сегодня не в настроении разговаривать, будем пить чай.
Как в день нашего знакомства, помните?
   Он кивнул и улыбнулся. Профессиональная  тактичность.  Первую  встречу  с
психотерапевтом назвать "знакомством" - очень мило с ее стороны.
   Из кухни доносилось частое  приглушенное  пощелкивание  -  Марк  работал.
Странный человек этот Марк. Два раза в неделю возить совершенно постороннего
человека к врачу - и не просто возить, а  заезжать  домой,  везти  к  врачу,
ждать там, а потом  отвозить  обратно!  Уму  непостижимо,  отчего  немецкому
издательству, где  работает  Марк,  так  дорог  психически  неуравновешенный
русский сочинитель?
   При их появлении пальцы Марка прекратили  выбивать  чечетку  по  клавишам
ноутбука.
   - Мы решили для разнообразия начать с чашечки чая, - пояснила Алина.
   - Вот и прекрасно. А я не отказался бы от одной  порции  кофе,  если  это
возможно.
   - С легкостью. - Щелкнув рычажком  электрического  чайника,  Алина  взяла
пульт, и в углу кухни ожил крохотный белый  телевизор,  на  экране  которого
появилось бесстрастное лицо ведущего новостей
   - И завершает этот выпуск печальное  известие,  -  произнес  поставленный
баритон - Полтора  часа  назад  к  нам  в  редакцию  поступило  сообщение  о
трагической и необъяснимой гибели одной из лучших молодых актрис российского
театра и кино Евгении  Прошиной.  Тело  Прошиной  со  следами  насилия  было
найдено у порога ее квартиры. В интересах следствия вся  информация  о  деле
держится в строгом секрете. Однако через наши источники в правоохранительных
органах нам удалось выяснить, что убийство актрисы, судя по его  жестокости,
было совершено человеком с психическими отклонениями.
   Все вокруг него помутнело и погасло, ужасный голос диктора замолк
   Он пришел в себя от резкого запаха нашатыря, и первое, что прошептали его
непослушные посиневшие губы, было:
   - Марк, мне нужно домой.
   Всю дорогу они молчали. И только когда "Фольксваген-Пассат" затормозил  у
выщербленного края тротуара и настало время прощаться, он опустил голову  и,
не глядя на Марка, сдавленно произнес:
   - Она моя бывшая жена.
   Марк тихо ответил:
   - Я знаю
   Он, вздрогнув, повернулся влево и наконец заметил, что у его  спутника  в
лице нет ни кровинки.

Глава 4

СМЕРТЕЛЬНЫЙ НОМЕР

   Поднявшись по деликатно поскрипывавшим деревянным  ступенькам  на  второй
этаж  бывшего  купеческого  особняка,   в   котором   теперь   располагалось
детективное  агентство  "Гарда",  я  немедленно  столкнулась   с   Надей   -
секретаршей и моей задушевной приятельницей.
   Впрочем, в тот момент слово "задушевная" подходило к ней меньше всего  на
свете. Приятельница металась по приемной, словно голодная львица по  клетке,
а ее орехово-смуглые щеки горели гневным румянцем.
   - А! - воскликнула она при виде меня. - И тебя тоже! Отлично!
   - Что значит "и меня тоже"? - не без опаски поинтересовалась я, бросая  в
кресло свой рюкзак.
   - Надули! Накололи! Оставили в дураках!
   - Слушай, а поконкретнее нельзя? И остановись хоть на  минутку,  а  то  у
меня уже в глазах от тебя рябит!
   - Можно! - рыкнула Надя и  ловким  прыжком  уселась  на  стол,  чудом  не
сбросив на пол телефонный аппарат,  который,  видимо,  от  ужаса  немедленно
зазвонил. Свирепо оскалившись, Надя сорвала трубку и оглушительно выпалила:
   - Да!..
   Тот, кто звонил, очевидно, обладал крепкой нервной системой, потому что у
меня бы после такого ответа в лучшем случае на полдня пропал дар речи.
   - Их нет!.. - Надя словно гвозди вколачивала. - Ни того ни другого!..  Не
имею ни малейшего понятия! И вообще, сегодня суббота, между прочим, выходной
день!.. Всего наилучшего!
   С грохотом бросив трубку на место, она победоносно посмотрела на меня.
   - Ты хочешь сказать, - осторожно поинтересовалась я, усаживаясь  рядом  с
рюкзаком, - что они вызвали нас с тобой на работу, а сами не пришли?
   - Не просто вызвали!  -  уточнила  Надя.  -  Срочно  вызвали!  Понимаешь?
Срочно! Как на пожар! Ты только посмотри на это!
   Я с интересом вгляделась в протянутые мне  Надей  руки.  Зрелище  было  и
впрямь занятное. Маникюр на левой руке был безупречен - идеально  обточенные
ногти ровным слоем покрывал алый лак. Зато на правой руке лак украшал только
ногти указательного и большого пальцев, да к  тому  же  ноготь  мизинца  был
сломан. Виной всему была спешка, вызванная звонком Даниеля. Как и мне,  Наде
было велено немедленно бросить все (и в первую очередь  -  пузырек  с  лаком
"Мейбеллин") и, выпучив глаза, лететь на работу.
   - Я специально его так и оставила, ничего делать не  стала!  -  угрожающе
размахивая скрюченным правым мизинцем, произнесла  Надя.  -  Нарочно,  чтобы
этой заразе Даниелю всю морду расцарапать за такие шуточки!.. Ой!
   Было от чего ойкнуть. Острые углы сломанного ногтя внезапно сгладились, а
его поверхность на глазах начала приобретать алый цвет. То же произошло и  с
остальными ненакрашенными ногтями. В комнате отчетливо запахло лаком.
   Бедная Надя в безмолвном изумлении смотрела на свои растопыренные пальцы.
Я же обернулась в сторону лестницы, и не напрасно - по ступеням  поднимались
Себастьян и Даниель: оба в  белом,  словно  только  что  из  Рио-де-Жанейро,
улыбки можно было подавать к чаю вместо  сахара.  Не  выдержав,  я  тихонько
захихикала. Надя подняла глаза.
   - Радость моя... - с чувством произнес Даниель, обращаясь к ней.
   И в ту же секунду пригнулся. Запущенный Надей дырокол с грохотом врезался
в стену за его спиной и, упав, с лязгом и звоном запрыгал вниз.
   - Но я же... - разгибаясь, попытался продолжить Даниель и, не  договорив,
присел. Над его головой с негромким  свистом  пролетел  нож  для  разрезания
бумаги и воткнулся в деревянную панель.
   Наступила тишина. Даниель выпрямился и, заметно побледнев,  уставился  на
слегка вибрирующую рукоятку ножа.
   - Ты что? - еле слышно произнес он. - Ты... Ты же убить меня могла!
   Странно было услышать это от ангела, но Даниель от перенесенного стресса,
кажется, начисто позабыл о собственном бессмертии.
   Себастьян, цвет лица которого тоже не улучшился,  поднял  левую  бровь  и
скрестил руки на груди.
   Надя и сама поняла, что  с  метанием  предметов  в  живую  мишень  слегка
переборщила. В мгновение ока почти потеряв природную смуглость  -  словно  в
кофе хорошенько плеснули  молока,  -  она  через  всю  комнату  бросилась  к
Даниелю, и ее руки запорхали вокруг его головы, гладя щеки и волосы.
   - Ты цел? - почти простонала она.
   Вслед за этими словами руки Нади обвили шею Даниеля, и с его груди,  куда
она уткнулась носом, раздались приглушенные всхлипывания. Даниель  обнял  ее
вздрагивающие плечи и с растерянной усмешкой посмотрел на нас с Себастьяном.
   Я сидела в кресле, как мушка в янтаре, - неподвижно и беззвучно.
   - Ты, надеюсь, ничем в меня швыряться не  станешь?  -  поинтересовался  у
меня Себастьян, бесстрашно подходя поближе.
   - Нет, - откровенно ответила я. -  Во-первых,  все  равно  не  попаду,  а
во-вторых, я до смерти рада тебя видеть. Хотя все же и не прочь узнать,  для
чего вы нас с Надей выдернули из дома в разгар выходных и почему опоздали.
   Упорно, но безуспешно пытаясь скрыть самодовольную улыбку, вызванную моим
нежным признанием, Себастьян сказал:
   - Видишь ли, мы хотели сделать вам сюрприз.
   Даниель убрал правую ладонь с Надиной спины и, пошарив в кармане пиджака,
взмахнул веером цветных бумажек.
   - Билеты в кино, - пояснил Себастьян.
   - Идея была моя, - добавил Даниель.
   - Да, - хмыкнул Себастьян, - и исполнение тоже.
   - Оно и видно! - высказалась уже пришедшая в себя Надя и шмыгнула носом.
   - Можно подумать, ты в этом не участвовал! - укоризненно  сказал  Даниель
Себастьяну.
   - Участвовал, конечно.
   - Да, еще расскажи всем, как я тебя уговаривал. Уламывал,  словно  красну
девицу, как будто пойти в кино - это что-то невообразимое. А теперь еще  эти
две нос воротят. Что, разве я плохо придумал?
   - Все бы было хорошо, если бы вы не опоздали, - подытожила  я,  изо  всех
сил стараясь не упасть духом  при  мысли  о  том,  что  Себастьяна  пришлось
уламывать.  Не  преуспев  в  этих  стараниях,  вздохнула  и  довольно  кисло
поинтересовалась:
   - Что-нибудь произошло?
   - Мы застряли в пробке! - сообщил Даниель.
   Сказано это было почему-то с таким трагизмом в голосе,  что  мы  с  Надей
дружно прыснули. Себастьян  тоже  улыбнулся.  Один  Даниель  был  непривычно
серьезен.
   - Нечего хихикать! Берите ваши сумки - и  на  выход,  а  то  опоздаем,  и
будете потом говорить...
   Но что мы будем говорить, так и осталось тайной, потому что  на  поясе  у
Себастьяна запиликал новенький мобильный телефон.
   - Шнайдер слушает, - произнес Себастьян.
   Закончив разговор, он повесил телефон на ремень и  со  вздохом  сожаления
обвел взглядом всех присутствующих:
   - Угадайте, что я вам сейчас скажу.
   - Кина не будет, - буркнул Даниель.
   - Именно. Вместо этого мы отправляемся на встречу с  нашим  общим  другом
капитаном Захаровым.
   - Недолго музыка играла, - обреченно пробормотала я и в  ответ  на  Надин
немой вопрос пояснила:
   - Это я про выходные.
   А на улице, между прочим, вовсю светило солнышко!  Лето  шло,  был  месяц
июль. Летел тополиный пух, и мысли  мои  были  под  стать  ему  -  легкие  и
безответственные. Думала я о том, как хорошо бы было сейчас взять Себастьяна
под руку, и идти неторопливо, и беседовать о чем-нибудь приятном, вычитанном
в умных и интересных книжках, или обсуждать  случаи  из  жизни,  или  просто
молчать таким многозначительным молчанием, в котором больше смысла,  чем  во
всех разговорах, вместе взятых. Можно было бы купить эскимо на палочке,  или
мармелад в пакетике, или даже чипсы с кока-колой  и  сесть  на  скамеечку  к
какому-нибудь  фонтану,  если  найдется  свободное  место,  или  гулять   по
бульварам - там тенисто, нежарко, шелест листвы заглушает звук автомобильных
моторов, тихонько поскрипывает гравий под ногами,  и  можно  целоваться,  не
стесняясь прохожих.
   Но всем этим приятностям суждено было остаться только в моем воображении.
В реальности наша пешая прогулка напоминала скорее марш-бросок. Себастьян  и
Даниель,  быстро  отмеряя  огромными  шагами  метры  асфальта,   возглавляли
подразделение. За ними на довольно значительном расстоянии хмуро тащились мы
с   Надей,   подбадриваемые   изредка    поторапливающими    окриками,    не
производившими, откровенно говоря, никакого эффекта.
   Захаров - по своему обыкновению небритый и замученный, словно на нем трое
суток без отдыха возили  воду,  -  уже  с  комфортом  устроился  за  зеленым
столиком летнего кафе. При нашем появлении  он  приглашающе  взмахнул  почти
пустой бутылкой пива. Себастьян и Даниель  принесли  еще  два  стула,  и  мы
подсели к нему. Сомнительная чистота этой,  с  позволения  сказать,  мебели,
заставила меня с сочувствием подумать о белоснежных костюмах детективов.
   Сделав последний глоток и с огорчением взглянув на опорожненную  емкость,
Захаров скептически осмотрел нашу компанию и вместо приветствия осведомился:
   - Что это вы  такие  разряженные?  На  прием  в  американское  посольство
собрались?
   - Почти, - отозвался Себастьян.
   - Зачем звал? - без лишних церемоний спросил Даниель.
   - Соскучился! - насмешливо хмыкнул Захаров. - Да и пива давно не  пил,  а
без компании да на свои деньги оно прямо в горло не лезет.
   - Намек понят. - Даниель встал и, подробно опросив всех присутствующих за
столом на предмет их пожеланий, направился к прилавку.
   Так что чипсы  с  кока-колой  я  получила,  а  вместе  с  ними  и  лишнее
доказательство давно известной истины: огромна пропасть между желаниями и их
исполнением.
   - Ну? - нетерпеливо сказал Даниель, поставив  перед  Захаровым  очередную
открытую бутылку пива.
   Захаров неторопливо  поднес  горлышко  бутылки  к  губам  и,  прикрыв  от
удовольствия глаза, отхлебнул одним глотком треть ее содержимого.  Себастьян
ждал молча, медленно пропуская сквозь пальцы черные зерна  четок,  снятых  с
запястья правой руки.
   - Вообще-то, - с хрустом пережевывая горсть  черных  сухариков,  произнес
наконец Захаров, - помощников со стороны я терпеть не могу,  даже  при  всей
моей к вам симпатии, ребята.
   - Если ты позвал нас, чтобы сообщить об этом, то  должен  тебя  огорчить:
нам это и так прекрасно известно, - мягко сказал Себастьян, -  А  если  дело
все-таки в другом, то, пожалуйста, сворачивай свое  вступление,  оно  что-то
затянулось.
   Захаров вздохнул и провел ладонью по коротко стриженной голове.  Он  явно
чувствовал себя не в своей тарелке, что и неудивительно  -  тарелок  в  этом
кафе не водилось.
   - Этой ночью в Москве произошло убийство, - начал Захаров.
   - Редкость для нашего города! - ехидно заметил Даниель.
   - Не сбивай меня!  Такие  убийства  и  у  нас  случаются  нечасто.  Убита
известная актриса, Евгения Прошина.
   - Я слышала об этом в новостях, - оживилась Надя.  -  Они  намекали,  что
убийство совершил чуть ли не маньяк.
   Я с уважением посмотрела на свою информированную приятельницу.
   - Моя бы воля, - проворчал Захаров, - я бы  этим  журналюгам  их  длинные
языки дверью  зажимал,  чтоб  болтали  поменьше.  А  убийство  действительно
странное, я бы даже сказал - жуткое. Судите сами.
   Он достал из-под себя папку и,  порывшись  в  ней,  протянул  через  стол
конверт.
   - Да, - медленно произнес Себастьян, одну за другой передавая  фотографии
Даниелю. - Зрелище не для слабонервных. Такое впечатление, что ей перегрызли
горло.
   - Не только горло, - ответил Захаров. - Следы укусов есть на запястьях  и
кистях рук.
   Мы с Надей дружно поежились. Взглянуть на снимки ни она,  ни  я  даже  не
пытались. Не знаю, как Надя, а  я  один  раз  уже  любовалась  изуродованным
трупом. Ощущения были такими сильными, что я едва не составила ему компанию.
С  тех  пор  моим  правилом  стало  как  можно  реже  сталкиваться  с  плохо
выглядящими покойниками.
   - А при чем  здесь  мы?  -  спросил  Даниель.  -  Я  что-то  не  понимаю.
Действительно, убийство страшное, но почему мы должны им заниматься?
   Захаров кивнул:
   - Я понимаю. Помимо прочего, государство зарплату  вам  не  платит,  даже
такую маленькую, как мне. Я тоже не сторонник ненужной  благотворительности.
Соглашение с вами будет чисто деловое, и  ваша  работа,  как  и  моя,  будет
оплачена - мало не покажется.
   - Кем это, интересно? - осведомился Даниель.
   Захаров посмотрел  на  него  как  на  умственно  отсталого  и,  кашлянув,
поинтересовался:
   - Вы не забыли, ребята, что убита дочь министра финансов?
   Даниель захлопал ресницами:
   - Я об этом вообще понятия не имел!
   - Ну, только господь всеведущ, - спокойно сказал Себастьян. - И все-таки,
Захаров, почему мы? - И пристально посмотрел капитану в глаза.
   - Не знаю, прав ли я, - ответил тот, не отводя взгляда, - но какие-то вы,
парни, не такие. Слишком много знаете для обычных  частных  детективов.  Это
как раз то, что мне надо. Мне разрешили привлечь к расследованию всех,  кого
сочту нужным. Вы - именно то, что необходимо. Я уже сказал - убийство  очень
странное. Вот хотя бы это.
   И он достал из кармана маленький прозрачный пакетик.
   - Что это? - спросила я, приглядываясь.
   - Шерсть, насколько я понимаю. Очевидно, найденная на месте преступления,
- ответил Себастьян.
   - Правильно, - кивнул Захаров.
   - Кажется, собачья, - продолжал Себастьян.
   - Я тоже так думал. Но когда эксперты осмотрели  следы  лап,  оставленные
вокруг тела, оказалось, что эта шерсть - не собачья.
   - А чья же? - почему-то шепотом спросила Надя.
   Захаров оглядел нас и негромко сказал:
   - Волчья.

Глава 5

ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

   Стоявшая на полу у дивана пепельница давно уже  переполнилась,  и  паркет
вокруг нее  был  усыпан  мятыми  окурками  и  пеплом.  Он  лежал  на  спине,
уставившись в потолок, и прикуривал одну сигарету от другой, даже не замечая
этого. Их с Женей последний разговор снова и снова всплывал в его памяти.
   Она подошла к нему первая - сам бы он ни за что не решился. Взяла его  за
рукав пиджака и увела в сторону, подальше от людей. Он пошел покорно, молча,
еле передвигая ноги, бледный от смущения и растерянности.  Заранее  ужасаясь
тому, что может сейчас от нее услышать, он смотрел на  прекрасную  линию  ее
изящно изогнутой шеи, обдуманно подчеркнутую  поднятыми  вверх  волосами,  и
удивлялся, что не чувствует больше  никакой  боли,  только  нежелание  вновь
выяснять давно умершие отношения.
   Она наконец повернулась к нему. Он поспешно отвел  взгляд.  На  несколько
секунд повисла пауза, тяжелая, словно пудовая гиря.
   - Я хотела попросить у тебя прощения, - сказала Женя.
   Он изумленно вскинул на нее глаза. Но не ответил ни  слова,  ожидая,  что
будет дальше.
   - Ты знаешь, эта история с нашим разводом... Я сейчас очень изменилась. И
теперь только поняла, как я была не права. Нет, я не в том смысле, что  хочу
к тебе вернуться. - Она смешалась и замолкла. Потом,  собираясь  с  мыслями,
медленно продолжила:
   - Прошлого не вернешь. Мы оба стали совершенно другими людьми. Но я хочу,
чтобы ты знал: то, что я сделала тогда, -  это  было  не  от  злобы,  не  от
ненависти, а от глупости. Я была такая...
   "Избалованная и самовлюбленная", - с трудом  сдерживая  усмешку,  подумал
он.
   - ..самолюбивая и нетерпеливая. Понимаешь, папа мне во  всем  потакал.  Я
привыкла, что у меня всегда было все и  сразу.  А  когда  не  получалось,  я
приходила в такую ярость... Ужасно! Когда я узнала, что тебя  пригласили  на
главную роль в фильме, а ты ведь не актер, а писатель, - как я рассердилась!
Да еще ты ничего не сделал для того, чтобы меня пригласили на роль Анны...
   "Я ничего не мог сделать, роль  предназначалась  жене  продюсера,  я  был
никто, хоть и в главной роли, хоть и фильм был по моему роману. А  уж  какие
копейки я получил за этот фильм!"
   - ..а я так хотела получить эту роль! Для меня бы  это  был  новы