мной
в "Поземке". Куда она собиралась идти?.. Зачем?..
   И гвоздь. Длинный, сантиметров двадцати, толстый гвоздь на полу  рядом  с
ней. Не знаю, для чего изначально был  предназначен  этот  гвоздь,  но  Варя
иногда брала его с собой для самообороны  -  в  те  времена,  когда  еще  не
познакомилась с Вадиком. Значит,  она  пыталась  защищаться.  Но  что  стоит
гвоздь, даже самый большой, в женских руках против волчьих зубов?
   Как изменилось ее лицо - изжелта-серое, совсем  чужое.  Еще  бы,  столько
крови. Все вокруг в крови. Серый сарафанчик стал бурым, пропитался насквозь.
   А может, это не она? Может, это кто-то другой, кого я не знаю,  кого  мне
не будет жалко, о ком я  не  буду  думать  всю  эту  ночь,  и  следующую,  и
много-много дней, когда отступят хлопоты и заботы и настанет час заглянуть в
себя? Может, она появится сейчас из кухни и скажет:  "Хочешь,  будем  курить
кальян? А хочешь зеленого чаю? Вадик привез из Туркмении!  А  еще  я  покажу
тебе, какую он мне подарил шляпку - улетную! Смотрела  новый  фильм  с  Умой
Турман? Вот у нее точно такая же".
   Я закрыла глаза и, с трудом поднявшись с корточек, на ощупь выбралась  на
лестничную клетку, упала на скамеечку  в  стиле  арт-деко,  предназначенную,
видимо, для тех, у кого не было сил дожидаться лифта стоя, и  задохнулась  в
беззвучных рыданиях.
   Кто-то обнял меня за плечи и нежно прижал к себе. Мне было все равно, кто
это, но когда первый приступ рыданий стих и я увидела своего  утешителя,  то
удивилась так, что снова заревела.
   - Мы его обязательно  найдем,  -  тихонько  сказал  Себастьян,  осторожно
вытирая платком мое мокрое лицо. - Обещаю тебе, он от нас не уйдет.
   Велев Наде присматривать за мной, ее усадили за руль "Победы", и мы с ней
поехали домой к Даниелю - все это сочли наилучшим вариантом, - а наши сыщики
погрузились в захаровскую "девятку" и отбыли в неизвестном направлении.
   У Даниеля мы с Надей выпили виски за  помин  Вариной  души  -  вернее,  я
выпила, а Надя только пригубила, после  чего  я  сообщила  Наде,  что  у  ее
любимого ковбойские пристрастия  -  пистолет  "смит-вессон"  и  американская
самогонка, а Надя попросила уточнить, имею ли я что-нибудь против. Я  ничего
против не имела, просто констатировала факт, так что Надя не стала делать из
меня отбивную, но велела лечь спать, поскольку с пятидесяти граммов виски  у
меня начал заплетаться язык, а веки  отяжелели  так,  что  едва  стоило  мне
слегка приоткрыть их, как они немедленно падали опять, и  утомительнее  этой
гимнастики ничего на свете не было.
   Спать я отправилась в квартиру Себастьяна, едва не свалившись по дороге с
балкона - от виски, горя и непонятно откуда взявшейся невыносимой  усталости
меня клонило  к  земле,  как  степной  ковыль  на  ветру.  К  счастью,  меня
страховала Надя.
   По-кошачьи свернувшись в клубочек на Себастьяновом  диване,  я  уткнулась
носом в подушку, от которой шел нежный запах ее  хозяина,  и  провалилась  в
сон. Но пока я быстро  летела  в  спасительную  черноту,  беспокойная  мысль
пульсировала, билась в измученном несчастьем  мозгу:  если  я  фея,  если  я
приношу людям удачу и счастье, почему я не смогла спасти Варю, отчего  я  не
сумела уберечь ее от смерти?
   Когда я проснулась, на улице было еще светло, но в комнате уже  наступили
сумерки - стеклянный купол скрылся за непрозрачной  перегородкой,  занавески
на окнах были приспущены. В другом конце  комнаты  тускло  светился  монитор
ноутбука, негромко пощелкивали клавиши.
   - Себастьян! - позвала я.
   - Ты проснулась? - откликнулся он и, отложив ноутбук, подошел  ко  мне  и
присел на край дивана.
   - Хочешь чего-нибудь? - Он взял мою руку.
   - Нет, спасибо. Что нового?
   - Крымов исчез. Я так и подскочила:
   - Как исчез?
   - Как сквозь землю провалился.
   - Но вы же ангелы! Вы должны его найти!
   - Мы ангелы, но не боги. Не волнуйся, никуда он от нас не  денется.  Рано
или поздно попадется. Мы провели обыск  в  его  квартире.  Там  все  усыпано
волчьей шерстью.  Простыни  на  постели  и  в  корзине  для  грязного  белья
перепачканы кровью. Даниель уже  проверил  -  это  кровь  Прошиной  и  твоей
подруги.
   - А где сам волк? Волка вы нашли? - спросила я,  сжимая  его  ладонь.  Он
покачал головой:
   - Нет. Правда, у меня появилась одна идея.  Но  об  этом  потом.  Сначала
скажи мне, как ты поняла, что твоя подруга убита?
   - Вчера она разузнала что-то о Крымове и позвонила мне. А я торопилась на
встречу с Марком Вайсбахом. Мы решили, что поговорим об этом сегодня.  Утром
я не могла ей  дозвониться,  но  не  придала  этому  значения.  А  когда  мы
подъехали к ее дому... - Я не смогла договорить.
   - Ты проводила параллельное расследование, противная девчонка, - печально
констатировал Себастьян. "Противная девчонка" в  его  устах  прозвучало  как
ласкательное прозвище.
   - Да. Это получилось само собой!  Оказалось,  что  Варя  была  знакома  с
Прошиной. Я просто хотела узнать обо всем побольше! Я и не думала,  что  все
так закончится, - всхлипывая, бормотала я.
   - И что же ты узнала?.. Проходи, Даниель.
   Даниель вошел с балкона и, пройдя через  всю  комнату,  уселся  на  ковер
рядом с диваном.
   - Как самочувствие? - спросил он меня. В другое время я ответила  бы,  но
сейчас только молча махнула рукой.
   - Ну так что? - Себастьян ждал ответа.
   И я рассказала ему  все,  что  знаю,  и  полезла  в  рюкзак,  и  показала
украденную у Марка бумажку, и включила диктофон с пьяными разговорами,  а  в
голове стучало: поздно, все поздно, даже если  повесить  Крымова  на  осине,
Варю не вернешь, ей ничем уже не поможешь.
   - Веселенькое дельце, - вдруг сказал Даниель, хотя на лице  его  никакого
веселья не было, скорее наоборот.
   - Ты это к чему? - спросил Себастьян.
   - А к тому, что неплохо было бы выяснить, знал ли Крымов, если,  конечно,
убийца именно он, что Варя не успела сообщить свою информацию Марине.
   Я в недоумении уставилась на него:
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - А то, дорогие вы мои, что если наш  убийца  думает,  что  Марина  знает
тайну, из-за которой погибла Варя, то она в большой опасности.
   Я, кажется, побледнела, а Себастьян тихо сказал:
   - О господи. Дело еще хуже, чем я предполагал.
   - Ты, кажется, хотел что-то сказать о волке, - пролепетала я  и  поискала
глазами мой любимый клетчатый плед: несмотря на то что на дворе стоял жаркий
июльский вечер, мне вдруг стало очень холодно.
   Себастьян вернулся к креслу, в  котором  сидел,  пока  я  спала,  и  взял
ноутбук.
   - Меня заинтересовала периодичность, с которой случились все эти  смерти.
И Глебовский, и Прошина, и твоя подруга Варя - все  они  погибли  в  ночь  с
пятницы на субботу. Я стал искать что-то, что смогло бы пролить на это свет.
К тому же я вдруг вспомнил одну немаловажную деталь,  пропускать  которую  с
моей стороны было бы непростительной ошибкой. Дело в том, что  июль,  как  и
декабрь, - один из самых опасных месяцев в году.
   - Как я не подумал! Иван Купала! - воскликнул Даниель.
   - Именно. Иван Купала и Рождество - два мистических праздника, а  июль  и
декабрь -  два  мистических  месяца,  когда  граница  между  добром  и  злом
становится такой зыбкой, что довольно одного неверного шага, чтобы очутиться
по другую сторону добра.
   - Я не понимаю, что  ты  хочешь  сказать.  -  Мои  зубы  начали  выбивать
барабанную  дробь.  Кажется,  мне  стоило  всерьез  подумать  о  том,  чтобы
устроиться с этим  замечательным  музыкальным  инструментом  в  какой-нибудь
оркестр, исполняющий альтернативную музыку.
   - Я стал искать ключ ко всему, слово,  которое  объяснило  бы  все.  И  я
нашел, и понял. - Себастьян перевел дыхание и сказал:
   - Ночь между пятницей и субботой превращает человека в волка. Наш  убийца
- не маньяк и не псих. Он оборотень.

Глава 25

ЕЩЕ ОДНА СТРАНИЧКА

   Самое страшное на свете - начертить проект здания, которое  кажется  тебе
прекрасным и соразмерным, и в тот момент, когда  строительство  закончено  и
почетный гость под завывание духового оркестра  разрезал  красную  ленточку,
обнаружить, что это не дом для жизни, а мышеловка, готовая  перерубить  тебя
пополам.
   Смерть во имя справедливости всегда тянет за собой несправедливую смерть,
смерть из-за пустяка, из-за  лишней  фразы,  неловкого  движения.  Ай-ай-ай.
Какое упущение! Теория всегда  расходится  с  практикой,  надо  было  читать
Достоевского не только по школьной программе. Или хотя бы детективы в мягкой
обложке, в них эта нехитрая  мысль  выражена  не  так  блестяще,  но  весьма
отчетливо.
   И вот теперь, чтобы справедливость восторжествовала,  приходится  творить
несправедливости одну за другой. Тот, кто считал себя  служителем  гармонии,
жрецом в белых одеждах, оказывается обычным палачом.
   Все путается. Я больше не вижу выхода. Я не могу  продолжать  и  не  могу
остановиться.
   Не у кого спросить совета, неоткуда ждать помощи. Некому даже помолиться.
   Последний шаг. Если он будет удачным, значит, мой крестовый поход  затеян
не напрасно.
   А может, я просто обманываю себя? И все, ради чего  я  приношу  в  жертву
себя и других, не более чем лживые увертки больной души?
   Может, хаос и грязь - не снаружи, а внутри меня? Что ж, тогда...

Глава 26

ЗАКОН ЧТО ДЫШЛО

   Никогда не ныряла в кипяток, надеюсь, что и в будущем со мной не случится
этой  неприятности,  но  в  тот  момент,  когда  Себастьян  произнес   слово
"оборотень", возникло именно такое ощущение - будто меня окунули в емкость с
пузырящейся от жара водой.
   - Если убийца - оборотень, - через силу произнесла я, - то тогда  это  не
Крымов.
   И слово в слово пересказала ангелам наш с  Марком  разговор  в  "Часах  с
кукушкой".
   - Отлично, - сказал Даниель. - Если в том, что он  тебе  рассказал,  была
хотя бы доля правды, то это готовое признание (я тут же мучительно пожалела,
что у меня не хватило мозгов включить диктофон после того, как мы  с  Марком
сели за столик). Но это не объясняет крови и шерсти в квартире Крымова.
   - Объясняет. - Себастьян подошел к высокому столу, отгораживающему уголок
с плитой, холодильником и другими кухонными принадлежностями, и  побарабанил
по нему пальцами. - Крымов и Вайсбах знакомы.  Один  из  свидетелей  сообщил
нам, что Вайсбах часто встречается с Крымовым и,  можно  сказать,  принимает
участие в его судьбе. У него была возможность подставить Крымова, тем  более
что для этого писатель идеальная кандидатура.
   - Что будем делать? - спросил Даниель.
   - Нам нужен еще один обыск, - ответил Себастьян.
   - Нереально. - Даниель покачал головой. - Захарову никто не  даст  второй
ордер. Да и на каком основании? Не станем же мы говорить ему про оборотня.
   - Не станем, - подтвердил Себастьян, и его шоколадные глаза вспыхнули.  -
А ордер нам ни к чему и милиция тоже. Теперь наши пути расходятся.  Мы  сами
осмотрим квартиру Вайсбаха.
   - А если он там? - испуганно вскрикнула я.
   Себастьян хладнокровно пожал плечами:
   - Значит, мы сделаем так, чтобы его там не стало.
   Нам повезло  в  одном  -  Захаров  в  запарке  не  успел  снять  наружное
наблюдение за Марком (оплачиваемое, как и многое другое, из кармана министра
финансов; в другое время я бы задумалась, откуда у него  в  кармане  столько
денег и  действительно  ли  это  карман  министра,  а  не  кого-нибудь  еще,
государства, например, но сейчас мне было не до этого).  Ребята  из  наружки
сообщили, что господин Вайсбах уже час как сидит с приятелями в сауне и вряд
ли в ближайшее время прервет это удовольствие.  Я  хотела  поинтересоваться,
только ли с приятелями, или приятельницы там тоже имеются, но потом  поняла,
что, по большому счету, меня это мало волнует.
   Что меня волновало - так это упрямство Себастьяна, из-за которого  у  нас
развязалась бурная перепалка по поводу того, стоит  ли  мне  вместе  с  ними
принимать участие в обыске. Себастьян напирал на то, что мне  и  так  грозит
опасность, что я буду им только мешать и что  при  моем  нынешнем  состоянии
вряд ли стоит ждать от меня полноценной помощи. Я вопила, что опасности  нет
(сама в это не веря), что, если я только мешаю, зачем надо было  звать  меня
на работу в агентство, и что я в полном порядке. И вообще, если уж  говорить
об опасности, гораздо опаснее оставлять меня одну, чем брать  с  собой,  это
ему в голову не приходило?
   Последний довод оказался решающим. Себастьян сдался, взяв с  меня  слово,
что я не буду самовольничать и лезть куда не следует. Слово  я  с  легкостью
дала, поскольку в этом чересчур расплывчатом  уговоре  нетрудно  было  найти
удобную лазейку. Откуда же мне знать, куда не надо лезть?
   - А знаете, что самое  интересное?  -  сказал  Даниель,  садясь  за  руль
"Победы". - Шерсть, прилипшая к гвоздю, волчья, а кровь на нем человеческая,
но не Варварина. Похоже, что у нас появилась улика.
   - И не только, - ответил Себастьян, усаживаясь с ним рядом. - Это  сможет
нам помочь узнать точно, кто из двоих оборотень, потому  что  оборотень  был
ранен.
   Квартира Марка, и так не маленькая, при свете карманных фонарей  казалась
огромной и зловещей. Сама я  ничего  не  трогала,  поскольку  в  темноте  не
полагалась на свою ловкость, которой и при свете не могла похвастаться, зато
с удовольствием осуществляла  руководящую  и  направляющую  роль,  свистящим
шепотом комментируя все происходящее, пока не врезалась с грохотом в один из
шкафов. За это я получила строгий выговор в довольно  крепких  выражениях  и
обиженно замолчала, глядя, как лучи фонарей  мечутся  по  стенам  и  мебели,
временами замирая на том, что казалось сыщикам интересным.
   К  сожалению,  только  казалось  -  чем  дольше  шли  поиски,  тем   реже
раздавались голоса ангелов и  тем  заметнее  становилось  их  разочарование:
обыск не давал никаких результатов.
   - Холера! - с досадой сказал Даниель. - Неужели он ежедневник  потащил  с
собой в баню?
   - Почему бы и нет? - откликнулся Себастьян из  другого  угла  комнаты.  -
Может, он в парной какие-нибудь деловые вопросы решает.
   - Ага! - хмыкнул Даниель и неожиданно вскрикнул:
   - Себастьян!
   Хоть меня  и  не  звали,  я  тоже  помчалась  к  нему,  чудесным  образом
ухитрившись не пересечься ни с одним из неодушевленных предметов.
   Фонарь  Даниеля  освещал  раскрытую  кожаную  папку,  в   которой   лежал
прозрачный конверт с застежкой на  кнопке.  Сквозь  пластик  были  отчетливо
видны слова: "Евгения Прошина. Пороги. Автобиографический роман".
   - Вот кто утащил рукопись! - торжествующе воскликнул Даниель. - Вот вам и
улика, вот вам и мотив! Видать,  она  и  про  него  ухитрилась  невесть  что
написать!
   - Не торопись. Все совсем  не  так,  как  ты  думаешь,  -  остановил  его
Себастьян. - Видишь эти цифры? - Он ткнул  пальцем  в  верхний  правый  угол
титульного листа. - Это  номер,  под  которым  рукопись  зарегистрирована  в
издательстве. Очевидно, Марк ее редактор. Поэтому  то,  что  роман  у  него,
ничего ровным счетом не значит.
   - Но он никому ничего не говорил о нем!  А  ведь  Захаров  спрашивал  его
открытым  текстом!  -  возразил  Даниель.  -  И  где  все   подготовительные
материалы? Ни за что не поверю, что Прошина была так гениальна или настолько
уж бездарна, чтобы писать прямо из головы и сразу набело!
   - Да, - согласился Себастьян. - С этим надо будет разобраться. Одно  лишь
прояснилось - к краже рукописи Крымов, очевидно, отношения не имеет. В любом
случае ее надо забрать с собой и внимательно прочитать.
   - А если Марк обнаружит пропажу рукописи и начнет нервничать? - Я  больше
не могла молчать.
   - Если он причастен к убийствам,  он  и  так  уже  нервничает,  -  сказал
Себастьян.
   - Может быть, он совсем распсихуется  и  сделает  какую-нибудь  глупость.
Тут-то мы его, голубчика, цап-царап! - Даниель  продел  в  петельку  ремешок
кожаной папки.
   Без особого душевного подъема я подумала, что,  если  Марк  распсихуется,
это может  иметь  самые  печальные  последствия  для  одной  рыжей  девушки,
приятной во всех отношениях.
   - Не волнуйся, - очевидно, читая мои мысли, сказал Себастьян. - Мы тебя в
обиду не дадим.
   В ту же секунду его мобильный телефон зазвонил - "наружка" предупреждала,
что Марк садится в машину. Продолжать обыск не имело смысла, к тому же  всем
нам не терпелось узнать содержание романа,  поэтому  мы,  аккуратно  заметая
следы нашего пребывания в жилище Марка, двинулись к выходу.
   Вернувшись к Себастьяну домой, мы вместе с присоединившейся к  нам  Надей
уселись в рядок на диван и принялись за чтение, передавая каждый  листок  по
кругу.
   Первым читал Себастьян, поэтому именно он  заметил,  что  в  рукописи  не
хватает двадцати семи страниц. Переглянувшись, мы продолжили читать  дальше,
а когда дошли до конца, стало ясно - самые худшие наши предчувствия сбылись.
   В романе описывались  детство  с  дачными  приключениями  и  шалостями  -
безобидными и не очень, участие в школьной самодеятельности, драмкружок  при
Дворце    пионеров,    театральное    училище,    первое     увлечение     -
студентом-режиссером со  старшего  курса,  первая  большая  роль,  друзья  и
недруги, удачи и провалы. О Крымове не говорилось ни слова.  Вернее,  именно
те страницы, на которых говорилось о Крымове, в рукописи отсутствовали.
   Разочарованное молчание повисло в комнате под стеклянным куполом.
   - Надо было искать дальше! - Даниель вскочил с дивана и досадливо  топнул
ногой. - А теперь он обнаружит пропажу  романа  и  перепрячет  эти  страницы
куда-нибудь в другое место. Или - еще хуже - уничтожит!
   - Думаю, он их давно уже уничтожил, - ответил Себастьян.
   Даниель раздраженно вздохнул. И вдруг бросился к столу, на котором лежала
кожаная папка. Развернул ее и обыскал карманы на левой стороне.
   Раздался торжествующий вопль, и в руке у него оказались какие-то бумажки.
По моему мнению, радоваться и вопить было не от чего - ни по количеству,  ни
по размеру, ни по виду бумажки и близко не походили на  утерянные  страницы.
Однако вскочившие  с  дивана  Себастьян  и  Надя  явно  не  разделяли  моего
скепсиса.
   Бумажек было две. На одной - очевидно, листке, вырванном из  блокнота,  -
было написано почерком Марка: по-русски - "Алина Выжнич", несколько  строчек
цифр - телефонные номера - и по-немецки - "Die Psy-chotherapeutin".
   - Психотерапевт, - перевел Себастьян. Вторая оказалась корешком квитанции
об оплате услуг все той же Алины Выжнич.
   - Что же получается, - сказал Даниель.
   У них у обоих крыша съехала, что ли? Оба ходили к психотерапевту.
   - Не думаю, - медленно ответил Себастьян. - Скорее всего это  Марк  нашел
врача для Крымова. И Марк платил за его лечение.
   - Но почему? - изумилась я.
   - Чтобы выяснить это, нам надо поговорить с Вайсбахом.
   И снова грянул звонок телефона.  Я  подпрыгнула  на  месте,  потому  что,
честно говоря, эти звонки начинали уже действовать мне на нервы.
   Как оказалось, не напрасно. Положив трубку, Себастьян  сообщил  нам,  что
Марк оторвался от "наружки" и скрылся в неизвестном направлении.

Глава 27

ГОРЯЩАЯ РУКОПИСЬ

   Подбросив на ладони  ключи  от  своего  кабинета,  Марк  Вайсбах  щелкнул
выключателем и, провожаемый удивленным взглядом охранника в  синей  форме  с
бляхой на груди, торопливо зашагал по  коридору,  носящему  следы  недавнего
ремонта - еще пахли краской стены, еще не вытерлось и  не  потеряло  яркость
цвета дорогое ковровое  покрытие,  еще  ярко  блестели  незахватанные  ручки
дверей.
   В кабинете, бросив на пол портфель, он  левой  рукой  включил  компьютер,
правой поворачивая ключ в  ящике  стола.  Постучал  по  клавиатуре,  набирая
пароль, достал из среднего ящика пластиковую прозрачную папку  на  кнопке  -
точно такую же, как та, которую из его квартиры  забрали  сыщики,  -  только
розовую, а не желтую, вынул  из  нее  стопку  бумаги.  Все  эти  манипуляции
проделывались с невероятной скоростью