сливо огляделся, но мертвого старика  нигде  не  было.  Не
было и ворона. Не было и толстяка.
     Увидев, что мужчина  пришел  в  себя,  джентльмен  напротив  перестал
разглядывать трость и обратил свои умные серые глаза к мужчине.
     - Где он? - проговорил мужчина, с трудом шевеля  разбитыми  губами  и
опасливо озираясь.
     - Кто? - поинтересовался джентльмен.
     - Да Вильям Вильсон же! - нетерпеливо сказал мужчина.
     -  А  кто  такой  Вильям  Вильсон?  -  совершенно  спокойно  возразил
джентльмен.
     - Вы не знаете Вильяма Вильсона? Он похож на меня, - заявил мужчина и
подозрительно посмотрел на собеседника: - А вы-то сами кто?
     Джентльмен удивленно, по-собачьи задрал бровь:
     - Мне казалось, что мы с вами знакомы. Но если хотите, то я -  Дюпен,
а Дюпен - это ваш покорный слуга.
     - Дюпен? - обрадованно переспросил мужчина. - Вы-то мне и нужны, мсье
Дюпен! Уж вы-то сможете разобраться в  том,  что  произошло.  Поверьте,  я
вовсе не крал у него эту проклятую трость. Все было совсем не так.
     Дюпен доброжелательно похлопал его ладонью по руке.
     - Расскажите все по порядку, - предложил он. - Так  нам  легче  будет
разобраться в том, что произошло.
     - Хорошо. Видите ли, - начал мужчина,  пытаясь  приладить  оторванный
воротничок и придать себе более пристойный вид, -  я  собираюсь  жениться.
Да, мой друг, я собираюсь жениться, -  сказал  он  с  напором,  словно  бы
предвидя возражения. - Невесту зовут миссис Шелтон, Эльмира  Шелтон...  Ее
девичья фамилия Ройстер... В юности мы  были  тайно  помолвлены,  но  отец
обманом выдал ее замуж за этого дельца Шелтона. Теперь  она  состоятельная
вдова и живет в Ричмонде, в  собственном  двухэтажном  особняке.  Венчание
назначено на 17 октября. Все уже готово.  Сразу  после  свадьбы  мы  уедем
куда-нибудь поближе к Уэстфорду, где я собираюсь снять небольшой  коттедж.
Впрочем, это не важно. Вы хотите знать, что произошло в тот день, когда  я
отбыл из Ричмонда? Что ж, извольте. Я расскажу вам все по порядку,  ничего
не утаивая. В среду (это было 26 сентября)  я  навестил  нескольких  своих
ричмондских друзей, а затем, ближе к вечеру, зашел  попрощаться  к  миссис
Шелтон. Она отговаривала меня от поездки, говорила, что я болен...  и  это
правда... в тот день у  меня  началась  лихорадка...  но  я  имел  дела  в
Филадельфии и Балтиморе и не мог отказаться от этой  поездки.  Возвращаясь
от миссис Шелтон по Брот-стрит, я заглянул к доктору Картеру... Да! Я  был
у него в ту ночь. Но я посидел у него совсем недолго  -  столько  времени,
сколько необходимо для того, чтобы пролистать газету.  Выйдя  от  него,  я
встретил на улице старых знакомых, и мы зашли в ресторан к Сэдлеру, так он
и называется - "У Сэдлера". Мне не  хотелось  возвращаться  домой,  я  был
слишком возбужден, чтобы уснуть.  Мы  засиделись  допоздна,  а  потом  вся
компания пошла провожать меня на пристань. Пароход из Ричмонда отходил в 4
часа утра. Дорожный сундук из черной кожи был со мной. Я сел на пароход  -
и через два дня был уже здесь. Вот - все. Вы можете проверить.
     - Я верю вам, - возразил мсье Дюпен. - Тем более  что  доктор  Картер
утверждает то же самое. Не удивляйтесь, я говорил с  ним  несколько  минут
назад, сейчас он дожидается в  комнатах  на  втором  этаже.  Так  вот,  он
утверждает то же самое, за одним маленьким  исключением.  По  его  словам,
выходя в тот вечер из его дома, вы по рассеянности вместо своей прихватили
его трость. Когда он обнаружил вашу оплошность, было уже  слишком  поздно.
Он выбежал на улицу, но вас и след простыл, - он же не знал, что вы  зашли
с приятелями к этому вашему Сэдлеру...
     - Почему же он не пришел на пристань, чтобы вернуть свою трость, если
она так уж ему дорога?
     - Вы ошибаетесь. Он пришел на  пристань.  Но,  несмотря  на  все  его
усилия, так и не смог отыскать вас в толпе провожающих. Он решил было, что
вы все же отказались от этой поездки и вернулись к себе. Дождавшись  утра,
он пошел к вам, однако миссис Клемм, которую он поднял с постели,  сказала
ему, что вас не было дома всю ночь и что вы, вероятно, уже  находитесь  на
пути в Балтимор...
     - И тогда он бросил все свои дела, сел на следующий пароход и  доплыл
до самого Балтимора - и все это ради какой-то трости, пусть даже она стоит
десять  долларов?!  И  вы  всерьез  полагаете,  что  он  говорит  правду?!
Одумайтесь, мсье Дюпен, этот пройдоха просто дурачит вас!
     - Я понимаю, мистер По, - мягко сказал Дюпен, - на первый взгляд, вся
эта история звучит весьма странно. Но поймите и  вы  меня.  Доктор  Картер
утверждает, что это не простая трость. Что это  трость,  которая  приносит
удачу. Эту трость подарили  ему  коллеги  на  пятидесятилетие,  во  всяком
случае, он так говорит. Она очень дорога ему. Он в ней  души  не  чает.  У
каждого свои причуды, мистер По, и мы должны уважать их. Вот почему он так
огорчился, когда трость пропала. Вы меня понимаете? Думаю,  лучше  вернуть
эту злополучную трость хозяину.
     Несколько минут мужчина думал.
     - Хорошо, - нехотя согласился он наконец, -  я  верну  ее.  Но  я  не
понимаю, почему мы говорим о какой-то дурацкой трости, когда этот старик с
бельмом...
     - А вот в этом и заключается вся хитрость, - сказал Дюпен. - И раз уж
вы согласились признать, что трость принадлежит не вам, а мистеру Картеру,
то все это меняет дело. Посудите сами, убийство  было  совершено  тростью,
принадлежащей мистеру Картеру (хотя она временно и находилась  у  вас,  но
это неважно). Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто  был
настоящий убийца.
     - Я не понимаю, - пробормотал мужчина, ошеломленно  глядя  на  своего
прославленного друга. - Вы хотите сказать, что это не я убил старика, а...
     - ...а владелец трости, разве это не очевидно? - засмеялся  Дюпен.  -
Это  же  просто  как  дважды-два.  Убийство  совершено   тростью.   Трость
принадлежит  мистеру  Картеру.  Значит,  Картер   и   совершил   убийство.
Понимаете?
     - Действительно, - пробормотал мужчина, с  силой  растирая  виски,  -
теперь я, кажется, начинаю понимать. В этом  есть  своя  логика.  Убийство
совершено тростью. Трость принадлежит Джиму. А я не имею к этому  никакого
отношения.
     - Совершенно верно. Вы просто молодчина, дружище.  Хотите  что-нибудь
выпить?
     - Н-нет... то есть да, сейчас мне нужно выпить, чтобы успокоиться.
     - Отлично. Эй, бармен, два виски.
     Тут же появился бармен с подносом  и  чистой  салфеткой,  перекинутой
через руку. Он словно бы только и дожидался своего выхода.
     -  Позвольте  поинтересоваться,  -  проговорил  Дюпен,  отхлебнув  из
стакана, - вот вы говорили о том, что миссис Шелтон, ваша невеста, живет в
Ричмонде и что у нее собственный  двухэтажный  особняк,  а  между  тем  вы
собираетесь  переселиться  поближе  к  Уэстфорду  и  снять  там  небольшой
коттедж. Чем это объясняется?
     - Видите ли, -  пробормотал  мужчина,  опуская  взгляд,  -  некоторые
обстоятельства... мне не хотелось бы  говорить  о  них...  здесь  замешана
другая женщина... Но  если  вы  настаиваете...  В  Уэстфорде  живет  семья
Ричмондов... О, миссис Ричмонд - это само очарование.  Я  зову  ее  просто
Анни... Не видеть ее - нет, это выше моих сил! Когда в прошлом  году  (моя
жена Вирджиния была еще жива) я сопровождал Фрэнсис Осгуд в Провиденс, там
она познакомила меня с Хелен Уитмен... вы должны были слышать  это  имя...
она поэтесса, трансценденталистка... Через некоторое время (Вирджиния была
уже мертва) я предложил ей стать моей женой... но в последний  момент  все
расстроилось...  Вот  тогда,  ожидая  ее  письменного   ответа   на   свое
предложение (дело было в Фордхэме, откуда я  иногда  приезжал  в  Уэстфорд
навестить Ричмондов), я и понял, что мое спасение только в моей  маленькой
Анни... Ведь вы меня понимаете? - он поднял глаза на Дюпена и осекся.
     Никакого Дюпена напротив не было, а  сидел  там  давешний  щетинистый
старик с бельмом на  глазу  -  живехонек!  -  и  издевательски  глядел  на
мужчину.
     - Разумеется, мистер По, - скрипучим голосом  сказал  он,  безобразно
ухмыляясь, - я хорошо  понимаю  вас,  мистер  По.  Да  и  кто  лишен  этих
маленьких  слабостей?  Приволокнуться  за  юбкой...   увлечься   смазливой
мордашкой - да разве же мы осуждаем? Разве мы  осуждаем?  -  И,  подмигнув
мужчине, он повернулся за подтверждением к завсегдатаям  таверны,  которые
все, как по мановению волшебной палочкой, оказались снова на своих местах,
будто и не исчезали вовсе.
     - Вы не... вы не смеете! - вскричал мужчина, вскакивая и, как слепой,
натыкаясь на стол. - Вы жалкие обманщики! Ничтожества! Просто ничтожества!
Вы не можете смеяться надо мной! Вы не имеете права!.. Вы... вы...
     Он захлебнулся. Все закружилось перед его  глазами,  какие-то  усатые
морды, похожие на квашеную капусту, и жирные пальцы, похожие  на  сосиски,
надвинулись на него. Ему не достало воздуха... он схватился обеими  руками
за грудь... и с хрипом повалился на стол.
     Кровь хлынула у него горлом, по всему телу прошла короткая судорога -
и через несколько мгновений мужчина затих.

                    Out - out are the lights - out all!
                    And, over each quivering form,
                    The curtain, a funeral pall,
                    Comes down with the rush of a storm,
                    While the angels, all pallid and wan,
                    Uprising, unveiling, affirm
                    That the play is the tragedy, "Man",
                    And its hero the Conqueror Worm. 




 
                           Константин СИТНИКОВ 
 
                                  УРОДЫ 
 
 
 
 
     Грузовик был что надо! Если бы мне сказали, что он склепан из лязгу и
дребезгу, я бы ничуть не удивился. Все его детали  ходили  ходуном.  Болты
прыгали в своих гнездах. Стекла жалобно  дребезжали.  А  прогнившие  доски
кузова громыхали, как съеденные зубы дистрофика. Я уж не говорю о том, что
у него совсем не было колес. И все же он мчался  во  весь  дух  по  кривой
проселочной дороге, подпрыгивая на ухабах и подскакивая на  колдобинах.  И
видели бы вы, как его при этом раскачивало из  стороны  в  сторону!  Когда
задняя ось кренилась налево, кузов заваливался направо. Когда передняя ось
попадала в яму, кабина подпрыгивала и кое-как нахлобучивалась обратно. Вот
уж  действительно,  ничего  более  нелепого  и   представить   себе   было
невозможно!
     Но Боже мой, что за скопище невообразимых  уродов  облепляло  его  со
всех сторон! За рулем, задрав босые ноги кверху, сидел  безрукий.  У  него
была круглая бритая башка и заросшая щетиной морда со сломанным  носом.  А
как ловко управлялся он с баранкой! Она постоянно  вырывалась  у  него  из
ног, но он тут же проворно хватал ее снова и крутил с  азартом  и  бешеным
весельем.
     На педали жал безногий. Сидя на полу под своим безруким товарищем, он
в самые неподходящие моменты давил на тормоза или  дергал  на  себя  ручку
переключения скоростей, отчего  грузовик  то  внезапно  утыкался  носом  в
землю, то срывался с места с громким ржанием. Не удивительно, что при этом
всех сидевших в  кузове  безобразников  швыряло  и  кидало  из  стороны  в
сторону, а одного из них (сифилитика с  провалившимся  носом),  подбросило
так, что он вывалился за борт и кубарем покатился в овраг.
     На правом сиденье, пуская  по  подбородку  пузырящиеся  слюни  и  жуя
зеленоватые сопли, сидел набитый дурак. Он был у них за  главного,  должно
быть, из-за невероятной толщины, придававшей ему весьма внушительный вид.
     И,  наконец,  посередине,  на  крышке  двигателя,  восседал   слепой,
указывавший дорогу. Несмотря  на  июльскую  жару,  несмотря  на  духоту  в
наглухо закупоренной  кабине,  несмотря  на  нестерпимый  жар,  шедший  от
спекшегося двигателя, этот тощий, бледный старик в  круглых  черных  очках
был одет в серое осеннее пальто и широкополую шляпу. Его грязные полосатые
брюки с бахромой наплывали на черные, узкие, лакированные туфли, натянутые
на босу ногу.
     Еще с полтора десятка всевозможных уродов отягощало кузов  грузовика.
Среди  них  были  горбатые,  щербатые,   кривые,   колченогие,   безносые,
безмозглые и даже безмудые. Все это был самый отъявленный сброд.  Все  они
ужасно шумели, кричали, вопили и беспрестанно дрались друг с дружкой. Всех
их швыряло то взад, то вперед, и каждый из них  набил  порядочно  шишек  и
получил  достаточно  синяков.  Не  разбирая  пути,  они  гнали  по  кривой
проселочной дороге, волоча за собой длинное полотнище пыли.
     Но вот они увидали в  стороне  от  дороги  небольшой  кирпичный  дом,
окруженный  высоким  забором  с  деревянными  воротами,  и  тотчас  из  их
здоровых, луженых глоток вырвался дружный и поистине непередаваемый вопль,
сравнимый разве что с ревом тиранозавра, почуявшего близость самки.  Дурак
перестал таскать сопли в рот и, возбужденно пукнув, толкнул в бок  старика
слепого. Слепой, точно заведенная пружина,  слетевшая  с  крючка,  тут  же
принялся колотить тростью по бритой  башке  безрукого.  В  ответ  безрукий
резко крутанул руль влево, а безногий, который, казалось, был связан с ним
невидимыми нитями, в то же мгновение со всей силой надавил  обеими  руками
на тормоза, отчего  грузовик  встал  поперек  собственного  движения  и  с
грохотом перевернулся набок, взметнув тучу пыли. Когда пыль осела, взгляду
стороннего  наблюдателя  предстало  презабавнейшее  зрелище:  искореженные
груды обломков, из-под которых, проворно как тараканы, выползали уроды.
     И видели бы вы, как ловко удирали с места происшествия  эти  выродки!
Впереди бежал безногий, отталкиваясь от земли  сразу  обеими  мускулистыми
руками. На его шее, суча  пятками  по  чему  ни  попадя  и  бешено  вращая
налитыми кровью глазами,  восседал  безрукий.  Следом  за  ними,  пыхтя  и
попердывая от натуги, несся дурак. Далеко позади,  быстро  ощупывая  землю
перед собой тросточкой, как муравей  усиками,  ковылял  слепой.  Глухой  и
немой, вылетевшие из кузова при ударе, кубарем  укатились  далеко  вперед,
ухватившись друг за  дружку.  Вся  прочая  мелочь  осталась  лежать  среди
обломков.
     Не успели наши бравые  герои  отбежать  от  грузовика  на  порядочное
расстояние, за спинами у них жахнуло, жарко полыхнуло и воздушная волна  c
материнской нежностью поддала им под  зад.  Все,  кто  остался  в  кузове,
сгорели заживо.
     Но если вы думаете,  что  это  обескуражило  главарей  шайки,  то  вы
глубоко заблуждаетесь. Увидав,  что  грузовика  больше  нет,  они  рванули
прямиком к дому, вскарабкались на ворота,  повисли  на  них  и,  раскачав,
повалили своей тяжестью внутрь двора.
     К несчастью, в тот день хозяина не было дома, он должен был вернуться
только вечером. Зато дома оставалась  его  молодая  жена.  Услышав  грохот
взрыва и вопли, она  выглянула  в  окно.  Вид  молодой  красивой  здоровой
женщины распалил  похоть  отвратительных  уродов,  и  они  с  еще  большим
остервенением ринулись на приступ дома, выдавили своим  натиском  дверь  и
ворвались в комнаты. Пораженная ужасом женщина беспомощно взирала на  этих
наглых и отвратительных бастардов.
     Спрыгнув на  ходу  с  безногого,  скача  на  одной  ноге,  а  другой,
задранной кверху, торопливо расстегивая брючный ремень, безрукий  наскочил
на женщину первый. Боднув ее круглой башкой в живот и повалив на  кровать,
он ощеренным ртом задрал ей платье до грудей,  взлез  на  нее  и  принялся
охаживать с  таким  остервенением,  что  на  его  бритом  затылке  тут  же
проступили жемчужные россыпи пота. Его верный товарищ и помощник  безногий
нетерпеливо топтался позади, заглядывая то справа, то  слева  и  переживая
так, словно это он сам был на месте безрукого.  Наконец,  сыто  отдуваясь,
безрукий отвалился от женщины и уступил место своему дружку.
     Пока безрукий и безногий развлекались с хозяйкой, слепой  пристроился
возле полки к книжками по сельскому хозяйству, а дурак нашел  себе  другое
занятие, которое было ему больше по душе.  Он  отыскал  на  кухне  вход  в
подполье и, спустившись в него, принялся опустошать хранившиеся там запасы
варений и солений в банках на полках.
     Что  же  касается  еще  двоих  участников  этой  героической  эпопеи,
оставшихся в живых (я говорю о глухом и немом), то им было поручено стоять
на стреме на тот случай, если вернется хозяин  дома:  заметив  приближение
опасности, немой должен был тут же вопить во всю мочь глухому, а уж тот, в
свою очередь, обязан был оповестить всех остальных.
     Уходив женщину до полного изнеможения, уроды принялись переворачивать
все в  доме  кверху  дном,  пока  не  наткнулись  на  изрядное  количество
прозрачных  бутылок,  припрятанных  среди  белья  в  комоде.  Они  тут  же
перепились до чертиков и учинили такой безобразный дебош, какого еще  свет
не видывал.
     Но вот с улицы  послышалось  тарахтенье  трактора,  подъезжавшего  ко
двору. Это хозяин возвращался домой. Завидев его, немой завопил  что  есть
мочи, глухой подскочил чуть не до потолка. Уроды всполошились,  заметались
по комнате, опрокидывая столы и стулья. Слепой от страху залез в  платяной
шкаф и попал головой в петлю галстука, которая тут  же  затянулась  вокруг
его тощей шеи, наподобие удавки. Безрукий оседлал безногого, они выскочили
в окно и галопом понеслись прочь по пыльной дороге. Хозяин же, увидав, что
сотворили уроды с его женой, схватил со стены охотничий дробовик и  первым
зарядом снес полчерепушки глухому. Второй заряд  начисто  отхватил  голову
немого. Спрыгнув в подполье, хозяин вырвал из гнезда лестницу  и  придавил
ею  обожравшегося  жирного  дурака,  который  тут  же  и   испустил   свой
бессмертный чесночный дух вместе с пудом дерьма и ушатом блевотины.




 
                           Константин СИТНИКОВ 
 
                         ЦАРЕВИЧ, НЕ ПОМНЯЩИЙ ЗЛА 
 
                         Древнеегипетская сказка 
 
 
 
                                            Мой милый задул светильник, 
                                            Теперь нас и Ра не увидит, 
                                            Его барк тянут души блаженных. 
                                                           Безымянный поэт 
 
 
     Несомненно,  читателю  хорошо  знакомо  название  одного   из   самых
популярных произведений  древнеегипетской  литературы  -  "Сказки  о  двух
братьях". Однако о самой рукописи, хранящейся ныне в Британском музее,  мы
знаем очень мало.  Около  1850  года  англичанка  миссис  д'Орбинэ  купила
единственную копию этого шедевра у неизвестной личности в  Италии.  Спустя
два года французский ученый виконт Эммануэль  де  Руже,  которому  госпожа
д'Орбинэ доверила хранение папируса, опубликовал так  называемую  "Заметку
об одном египетском иератическом манускрипте",  включавшую  в  себя  текст
самой сказки. Эта публикация произвела настоящий  фурор  в  научном  мире,
открыв новую, неизвестную до того, страницу древнеегипетской литературы  -
беллетристику.
     Как считают исследователи, текст сказки переписан рукой писца  Иннана
с не дошедшего до нас оригинала в конце XIX династии (конец XIII  века  до
н.э.). В последних строках  его  упоминаются,  кроме  самого  переписчика,
имена еще  трех  писцов,  являвшихся,  по  смелому  предположению  ученых,
членами  одного  литературного  кружка.  Неясным  до   недавнего   времени
оставалось   лишь   одно:   в   посмертных   записках   миссис   д'Орбинэ,
опубликованных в журнале "Woman Magazine", упоминались, наряду с рукописью
"Сказки  о  двух  братьях",  еще  два  больших  свитка,  купленных  ею   у
таинственного итальянца и найденных им, по его словам, в одном месте!
     Что же это  были  за  свитки?  Задавшись  таким  вопросом,  известный
американский египтолог Джон Д.Твикс,  являющийся  экспертом  по  рукописям
Нового Царства, в сотрудничестве с  не  менее  известной  прорицательницей
Марией  Генр