что-то переползло  с
затылка на лоб.
     - Ты - лесбиянка, да... - пробормотал  я.  -  К  тому  же  психически
ненормальная. Свихнулась на почве ненависти к мужчинам и перебросилась  на
женщин. Причем,  судя  по  оформлению  приюта  любви,  в  весьма  активной
форме... - я хлопнул себя по лбу. - Вот оно что!
     - Кретин слабоумный, как и все вы, - буркнула она.
     - Впрочем, это не меняет дела, - заспешил  я.  -  Меня  интересует  в
первую очередь чемодан.
     - Статью напишешь, да, - усмехнулась она.
     - Сначала попытаюсь спасти шкуру, а потом посмотрим.
     - Знаешь, - Скокова прищурилась, - ты,  конечно,  существо  по  всему
поведению своему отвратительное, но есть в тебе  некий  шарм.  Я,  как  по
глубокой физиологической сути своей  женщина,  но  по  психологической  не
совсем, могу оценить и понять, почему к тебе так липнут бабы. Ведь липнут,
да?
     - Но не все, - уныло протянул я. - Есть тут одна, которая...  Слушай,
а может она одна из твоих подруг?! - внезапно осенило меня.
     - Мы с Патроном в одном детском доме были, - вдруг произнесла она.  -
Кликуха такая у Андрюшки Платонова была. И Длинный там же был. И Сопля.
     Я принялся мучительно соображать.
     - Да, да - Гоша Длинный, - подтвердила она,  увидев  выражение  моего
лица. - Мог бы и догадаться, представитель  сильного  пола  несчастный.  А
Сопля - это Сапельников Игорь Петрович,  воспитатель.  Последняя  сука  на
этом свете! - она помолчала. - Это в  нашем  районе,  Котяковский  детдом.
Поганейшее место!
     Я почесал затылок. В статье про Платонова, которую я  прочитал  перед
концертом, никакой конкретный  детдом  не  упоминался.  А  оказалось,  что
земляк!
     - Он скрывал, что из  этого  детдома,  -  словно  угадав  мои  мысли,
объяснила женщина. - Человек всегда бежит от тех своих  воспоминаний,  что
кажутся ему опасными. В общем  этот  Сопля  был  садист  и  насильник.  Он
совращал детей - обоих полов. Таким же был и Длинный - уже тогда.  Он  был
старше нас на несколько лет. И Сопля взял его к себе в  подручные.  Вместе
они этим занимались. Я этого никогда не забуду! - она посмотрела мне прямо
в глаза. - Знал бы ты, что нам довелось пережить! Ты вот меня  сумасшедшей
назвал. А сам-то ты жить смог бы после такого, а?
     Я молчал. А что я мог сказать? Здесь я был с ней согласен - не зря же
я катал подонка Костю "по горкам".
     - И знаешь, что самое страшное? - продолжила она. - Что  Патрону  это
понравилось! Он стал "голубым". Причем пассивным! Он, талантливый  парень,
с голосом и слухом, и - "люська"!
     Я опять промолчал. Но на этот раз по другой причине: мои  комментарии
могли все испортить.
     - Когда приехал этот менеджер из  Москвы...  Так  вот,  Патрон  ночью
пришел к Длинному и отделал его.  Железкой  какой-то.  До  полусмерти.  За
всех. За меня, за себя... А  на  следующее  утро  уехал  с  продюсером.  А
Длинный... Он... Импотент он с тех пор... Сухостой! - она засмеялась. - И,
как следствие, совсем взбесился и самым настоящим зверем стал. Слышал  же,
наверное, да?
     Я опять промолчал. Теперь я просто обдумывал все услышанное.
     -  Длинный  стал  бандитом-садистом.  Патрон  -  певцом.  Но...   Это
оказалось сильнее его... Таким  он  и  остался.  Я  же  нашла  себе  здесь
квартирку. Так и жила спокойно, с подругами и без. Такая вот история.
     - Секс-идол молодежи - пассивный гомосексуалист! -  громко  и  внятно
произнес я. Мне понадобилось некоторое время, чтобы переварить весь смысл,
заключавшийся в этой фразе. Сделав это, я почувствовал  себя  в  некоторой
мере реабилитированным. Я все-таки оказался круче его!
     - А кому какое дело?! -  вдруг  оскорбилась  его  "подруга".  -  Кому
мешал-то человек?
     - Хороший вопрос, - ткнул я в нее  пальцем.  -  Но  ответ  уже  ясен:
Длинному. В Москве ему было его не достать. А вот когда он приехал сюда...
Но сам Гоша не пошел - послал гориллу. Почему, интересно, как думаешь?
     - А мы все - психи, - равнодушно  ответила  она.  -  У  каждого  свой
заскок. Думаю, что он его после той ночи боялся. Мог что угодно  сотворить
с кем угодно, но только не с Патроном. Все - психи... - пробормотала  она.
- Сам же сказал.
     - Логично, - согласился я. - Пойдет.  Точного  ответа  мы  все  равно
никогда уже не узнаем. Зато понятно,  почему  ему  все  отрезали...  Месть
ненормального импотента... М-да...
     - Может развяжешь? - попросила она.
     - Без эксцессов, - предупредил я.
     Она согласно кивнула головой, и  я  выпустил  рыжеволосую  пташку  на
свободу.
     - А чемодан мне Патрон сам принес. Днем раньше концерта, почти  сразу
же, как приехал. Мы ведь с ним изредка переписывались. Зашел,  поговорили,
он отдал дипломат и попросил отнести в камеру  хранения,  а  жетон  отдать
ему. Сам, сказал, не может - слишком известен народу - а никому больше  не
доверяет. Сказал, что там какие-то финансовые бумаги, за которыми охотятся
конкуренты из шоу-бизнеса. Просил ни в коем случае не пытаться открыть. Ну
я и отнесла.
     - И прикрылась чужой фамилией, - кивнул я.
     - В последний момент,  -  созналась  Скокова.  -  Сказала  первую  же
попавшуюся, что вспомнила. Мы с этой коровой накануне поругались в сортире
здорово, когда курили. Дура - не подумала, что фамилия-то редкая.
     - А сегодня, точнее уже, вчера утром, когда узнала об убийстве своего
друга детства, совершила еще одну глупость - в панике позвонила  ей  домой
и...  У  тебя  женская  логика  поведения,  только  не  оскорбляйся,  -  я
предупредительно поднял обе руки вверх.
     - Я весь вчерашний день и весь сегодняшний просидела запершись здесь,
- мрачно проговорила она. - Я ведь сначала думала, что  это  конкуренты  и
перепугалась насчет чемоданчика, потому со страху и позвонила  -  мозги-то
отшибло. Но вот когда подробности узнала, то сразу поняла, что это Длинный
сделал. Все думала: уезжать или нет? Казалось, что я - следующая. А  когда
днем по местному радио сказали, что его тоже пришили,  решила  остаться  и
подождать. Только вот милиции боялась. Ведь жетон-то я  Андрею  отдала.  И
ключи от квартиры, кстати. Могли прийти. Хотя, с другой  стороны  -  их-то
чего бояться...
     - Жетон, милая, к Гоше в конце концов попал, - покачал головой я.  И,
судя по всему, и был им использован для получения чемодана. Без квитанции,
я полагаю.
     - А квитанцию он мне оставил. Сказал: "На всякий случай". Я ее только
сегодня сожгла.
     - Считай, что Патрон за себя отомстил. Фактически он Гошу и  шлепнул,
- грустно улыбнулся я.
     Она взглянула на меня непонимающе.
     - Есть такие чемоданчики, называются "Крестный Папа шутит", - пояснил
я. - Обычный, вроде, дипломат с кодовым  замком.  А  внутри,  в  стеночке,
пластиковая  взрывчатка  с  детонатором.  Если  кто-то  пытается   вскрыть
чемоданчик, не набрав при этом правильного кода, а так -  силой,  то  цепь
замыкается, и... Взрывчатки как раз хватает на то,  чтобы  уничтожить  сам
дипломат вместе с содержимым, а попутно и всех не в меру  любопытных.  Для
нашей страны такие  чемоданчики,  конечно,  редкость,  но...  -  я  развел
руками.
     Неожиданно  молодая  женщина  прижала  ладони  к  лицу  и   беззвучно
зарыдала. Сначала я хотел погладить ее по спине, заключить в свои объятия,
поцеловать в... Но, немного подумав, я решил  не  рисковать  и,  тихонечко
поднявшись, направился к выходу. Уже в коридоре я не утерпел и  оглянулся.
Единственной  моей  мыслью  от  увиденного  было:  эх,  какое  тело  зазря
пропадает!


     Пытаясь одновременно весело насвистывать и курить,  я  вел  "MAN"  по
направлению от центра города. По идее оставалось только написать репортаж,
передать его в газету, а после этого  ждать,  сколько  мне  дадут  за  все
остальные мои художества.
     Но какая-то мысль не давала мне покоя. Что-то не сходилось. О  чем-то
я еще забыл спросить у  очаровательной  лесбиянки.  Доехав  до  очередного
поворота, я вспомнил о чем.
     Но возвращаться в обиталище  женщины,  которой  я  был  абсолютно  не
интересен, мне категорически не захотелось, да и вряд  ли  она  что-нибудь
знала.  Потому  я  решил  с  целью   прояснения   данного   обстоятельства
попробовать заехать по другому адресу, - адресу, где уже был ранее  и  где
никого не застал. Тем более, что было по пути. А вдруг повезет? Ведь везло
же до этого...
     Остановив  грузовик,  я  потянулся  за  автоматом  и  нигде  его   не
обнаружил. Когда до меня дошло, что он остался у подруги "самца-героя",  я
издал недовольное хрюканье, но тут же попытался сам  себя  успокоить  тем,
что в течение сегодняшнего дня совершил  хотя  бы  один  добрый  поступок:
теперь ей будет чем отбиваться от мужиков в банке. Посему, махнув на  него
рукой, я вылез из машины и направился в подъезд.
     Поднявшись на площадку, где жил Борисов, я хотел было  уже  протянуть
руку к звонку, но неожиданно дверь перед самым моим носом распахнулась.  Я
оторопел. Стоявший с той стороны, судя по всему, тоже никак не ожидал меня
увидеть, а потому выглядел не лучше.
     Однако первым в себя пришел он. Я это почувствовал по своей  челюсти.
Все-таки сказывалась усталость - я должен был среагировать, но успел  лишь
чуть отклониться вбок. Однако удара  хватило  -  я  все  равно  отлетел  в
противоположный угол площадки. Единственной моей  мыслью  при  этом  было:
"Действительно повезло".
     Стоявший за  дверью  вежливо  улыбнулся,  поставил  на  пол  чемодан,
который, как оказалось, он держал в  левой  руке,  и,  расстегнув  пиджак,
вытащил из-под его полы пистолет. После этого он сделал шаг ко мне.
     Стрелять можно  было  и  оттуда.  Значит,  убивать  прямо  здесь,  на
площадке,  он  не  хотел.  Если  хотел  вообще.   Поэтому   я   решил   не
сопротивляться. Главным образом, именно поэтому.  Ну,  еще  у  меня  перед
глазами кружились золотые искорки, голова, которой я в очередной  раз  обо
что-то треснулся, здорово болела, и вообще я не мог  пошевелить  руками  и
ногами, но это, повторю еще раз, совсем не было главным фактором. Просто я
проявил редкостное хладнокровие и недюжинную расчетливость.
     Взяв меня за волосы, мой визави потащил меня в квартиру. Похоже,  его
совсем не тревожило мое самочувствие. Я попытался закричать  -  ведь  было
больно, но почему-то не смог. Наверное,  все  тот  же  трезвый  расчет  не
позволил.
     Доставив меня в комнату, неизвестный господин направился к  дивану  и
взял оттуда подушку. Тепло благодарности разлилось по моему  телу.  Как  я
ошибался! Он хотел подложить ее мне под голову - какой милый человек. А не
проще ли было бы просто положить меня на кровать? Не очень-то он умен,  но
зато какой добрый!
     Вдруг в голову мне пришла еще одна мысль: а зачем он в  таком  случае
вообще меня бил? И  тогда  любопытство  победило  хладнокровие  и  расчет.
Сжавшись как пружина, я вскочил и что было силы ударил филантропа в живот.
     На этот раз сплоховал он. Наверное, он совсем уже похоронил меня и не
ожидал  такой  прыти  от  покойника.  Согнувшись  пополам,  он   попытался
выстрелить, но левой ногой я  вышиб  пистолет  из  его  руки.  Силы  вновь
вернулись ко мне, хотя и золотые искорки еще покинули не совсем.
     - Сейчас Боян будет слово молвить, - сообщил я ему и ударил  ногой  в
лицо. - Только не растекайся мыслию по древу.
     Однако он просто молча рухнул. Да, я наверняка  был  прямым  потомком
одного из тех неумных князьев, которые сперва напаивали народных певцов до
бесчувствия, а потом пытались услышать от них что-нибудь интересненькое из
интимной жизни Владимира Красное Солнышко.
     Грустно качнув головой, мол теперь уже "не побяшете братья  дорогие",
я опустился на колени, имея своей целью обыскать "певца".  И  почувствовал
железный захват его рук у себя на шее.
     Высвободиться было невозможно. Мою голову стало выворачивать  куда-то
вбок. Не  иначе  этот  парень  когда-то  занимался  вольной  борьбой.  Или
классической - в данном случае принципиальной разницы это не  играло.  Тем
более, что обе являются олимпийскими дисциплинами.
     Золотые искорки сменились золотым фоном. Его палец больно надавил мне
на правый глаз. И тогда  я  разозлился.  По-настоящему  -  первый  раз  за
последние два дня.
     Вывернувшись изо всех сил, так что чуть не затрещали шейные позвонки,
я как можно выше задрал левую руку, а затем опустил согнутый локоть ему на
переносицу. Ну приблизительно туда.
     Говорят, что у всех борцов оборваны уши. А носы сломаны у боксеров  и
хоккеистов. Так вот, я утверждаю: это - неправда. Тот борец, который лежал
передо мной, был со сломанным носом. Но он был  уже  бывшим  борцом.  Хотя
говорят, что борец -  он  до  конца  жизни  борец.  Ну  а  я  разве  своим
высказыванием это оспариваю?


     Несколько выбитых зубов, водительские права на имя  некоего  Чинаева,
сигареты, деньги и пистолет Макарова со сточенным номером - вот и все  мои
"коверные" трофеи. Оставив себе из всего этого только  пистолет,  я  пошел
осматривать квартиру.
     Так вот - квартира была пустовата. Как бы  это  объяснить?  Вроде  бы
мебель на месте, книги на  месте,  вещи  на  месте,  но  явно  многого  не
хватает. Ну как если бы в ней побывали  разборчивые  воры,  забравшие  все
самое небольшое и ценное.
     Я почесал  затылок  и  поморщился  от  боли.  Вообще-то  я,  конечно,
живучий, но этот хряк меня доконал. Точно настало время сдаваться. Я решил
не рыскать по квартире, а, вздохнув, направился в коридор, где  споткнулся
о чемодан, оставленный там борцом Чинаевым.
     Безусловно, я помнил о судьбе Гоши Длинного, но этот чемодан  был  не
похож  на  мину.  Обыкновенный  матерчатый  российский  чемодан.  Конечно,
любопытство опять взяло верх над расчетом.  Еще  раз  тяжело  вздохнув,  я
принялся открывать поклажу.
     Он даже не был заперт на замки, этот кофр. И был полон женского белья
и косметики. Белье было и голубое и белое и желтенькое и черное.  Не  было
только розового, и я облегченно вздохнул. Кто бы ни была та женщина,  коей
принадлежали эти пожитки, она явно была женщиной порядочной и не  желающей
доставлять мне хоть какие-нибудь неудобства. А может, просто как раз в это
время надела розовый комплект на себя.
     Разрезав дно ножом из арсенала борисовской  кухни,  я  убедился,  что
двойных стенок у чемодана нет. Тогда я принялся было раздумывать,  следует
ли мне подробно просматривать все найденные косметические  принадлежности,
но в этот момент в дверь вдруг позвонили.
     Я вздрогнул. Первой  мыслью,  которая  пришла  мне  в  голову,  было:
"Любопытный сосед все видел и стукнул в милицию". А второй: "А я ведь  все
равно еду туда сдаваться". Поэтому с чистой совестью я распахнул  дверь  и
сильно ударил стоявшего за ней ногой в пах (хороший, вообще, удар,  -  вы,
наверное,  уже  успели  это  заметить;  только  перед  тем  как   начинать
использовать его в деле, я все-таки  посоветую  вам  отточить  технику  на
домашних).
     Не дожидаясь, пока он что-либо ответит, я втащил  его  в  квартиру  и
ударом по челюсти втолкнул в комнату. Хотя это было явным  плагиатом,  тем
не менее производить отчисления за использование авторских прав  в  пользу
семьи погибшего борца я не собирался.
     Вновь прибывший по виду на славянина не  тянул  сразу,  и  поэтому  я
решил несколько видоизменить тактику.
     - Народный эпос "Манас", - объявил я, вытащив пистолет и направив его
в живот лежащему. - В роли мертвого  джигита  народный  артист  республики
Чинаев, в роли акына... - я сделал паузу, - ...в роли пока что еще  живого
акына... Кто такой? - я резко изменил тон.
     Он в ответ только тяжело задышал.
     - Быстро, давай, сволота, рассказывай, - разозлился я. - Иначе  будет
то же, что и с ним, - я ткнул пальцем в труп Чинаева.
     Гость перевел туда  взгляд,  а  потом  снова  уставился  на  меня,  и
выражение его лица вдруг резко переменилось.
     - Ты... Ты... - он чуть не задохнулся. - Да ты -  писака  тот!  И  ты
Чинаева замочил?! Да ты  знаешь,  что  с  тобой  Башль  сотворит  теперь?!
Печенками рыгать будешь, пока коньки не откинешь!
     Я вспомнил. Ведь точно, у Лени  Башля  был  любимый  телохранитель  с
такой фамилией. Во время разговоров в  курилке  Потайчук  иногда  упоминал
его.
     - Знаю, - твердо ответил я. - Но сейчас спрашиваю  я.  Что  здесь  за
базар? Какого  черта  вы  здесь  делаете?  Квартиру  чистите,  что  ли?  -
последнее предположение было совершенно идиотским - ну разве  могут  такие
бандиты промышлять подобным способом?
     - Ага, - согласился он. - Чистим. Жить-то хочется. Тебе-то ведь тоже.
Вот только жаль, осталось недолго.
     - Вскрытие покажет, - позволил себе не согласиться я. -  Кончай  чушь
нести, иначе через две минуты я начну поочередно отстреливать тебе руки  и
ноги.
     - Да пошел ты... - выругался он.
     Я поднял с пола подушку, приготовленную для меня Чинаевым и  приложил
ее к  дулу  пистолета.  И  за  этот  плагиат  я  тоже  платить  совсем  не
намеревался.
     - Ну ладно, молись аллаху, сукин сын!
     Он даже не поморщился. Я убрал подушку.
     - Ха-ха-ха, - захохотал бандит. - Слюнтяй!
     Быстро подойдя к нему, я резко опустился на колени и с размаху ударил
его рукояткой пистолета в  лоб.  Он  сразу  же  затих.  Обыскав  лежавшего
мафиози, я нашел у него под пиджаком такой  же  точно  "макаров",  который
также сунул себе в карман. После этого, схватив супостата за волосы  и  на
это раз даже не вспомнив, что такое понятие как нарушение  авторских  прав
вообще существует, я потащил его прочь из квартиры.
     Внизу, взяв уже очнувшегося и тяжело дышавшего "акына" за  грудки,  я
зло произнес:
     - Это только  начало.  Скажи-ка,  тебя  мама  в  детстве  никогда  на
карусели не катала?
     Он снова только тяжело задышал в ответ. Упорный народ эти кавказцы!
     - Тогда тебе очень не повезло с мамой и  очень  повезло  со  мной,  -
улыбнулся я одним только ртом.
     В квартирах  подъезда  начали  зажигаться  огни  -  по-видимому,  шум
волочащегося вниз по лестнице тела разбудил жителей.
     - Русский Диснейленд, - провозгласил я, встал  на  шасси  автомобиля,
открыл  крышку  емкости  для  раствора  и,   поднатужившись,   запихал   в
отверзшееся  жерло  вяло  сопротивлявшегося  противника.  -  Гигиенические
пакеты программой не предусмотрены, - пробормотал я после этого, сразу  же
бросившись к кабине. - На Руси испокон веков блюют под себя.
     Заведя грузовик, я рванул на себя ручку под  табличкой,  изображавшей
бочку. Что-то загудело и, обернувшись, я с удовлетворением  констатировал,
что "карусель" завертелась.
     Включив передачу, я поехал прочь со двора. Теперь передо мной  стояла
трудная задача - точно определить момент готовности.  Я  решил,  что  пары
километров должно хватить. Поэтому, проехав это расстояние, я завернул  на
подвернувшуюся детскую площадку, остановил вращение бачка и включил слив.
     Выбравшись из кабины я как раз успел увидеть момент  выползания  тела
на песок. Подойдя поближе, я ткнул его ногой под ребра.  Никакой  реакции.
Перевернув бандита, я увидел, что все его лицо  и  грудь  измазаны  смесью
крови и блевотины. Глаза  его  были  закрыты,  дыхание  было  неровным.  Я
легонько стукнул его по щеке.
     - Будем  еще  кататься,  или  расскажешь  все?  Ты,  конечно,  парень
крепкий, но...
     - Садист, - простонал он,  открыв  глаза.  -  Я  такого  в  жизни  не
видывал. Гондон штопаный! Ты просто не представляешь себе, что  тебя  ждет
впереди!
     - Зато я прекрасно представляю, что ждет тебя, -  хмыкнул  я.  -  Как
профессиональный массовик-затейник информирую, что впереди у нас  с  тобой
еще всемирно известный аттракцион "Американские горки".
     - Догадываюсь, что удовольствие будет еще  почище  этого!  -  на  его
грязном лице появилось подобие улыбки.
     - Я никому и никогда не говорил, что я хороший, - развел я руками.  -
Рассказывай, тебе-то теперь какая разница?
     - Если