ыл
квитанцию? А может, дед просто время тянет, мента ждет?
     - Я ночью не дежурил... - прохрипела моя жертва.
     - Черт! - я ослабил хватку. Действительно, как я об этом не  подумал.
- Но сменщик-то тебе наверняка об этом случае рассказал. Ну, быстро!
     - Нет... Ничего не знаю...
     - Ну как хочешь, - я стал быстро поворачивать его голову вбок. - Жаль
Сеню.
     - Да, сказал! - поспешно закричал старик. - Да, приходили,  на  сорок
шестое место.  Крутые  мальчики,  на  большую  птицу  работают.  Лучше  не
связываться.
     - Большая птица сдохла,  -  проинформировал  его  я.  -  Надо  читать
газеты. Лучше "Про нас". Там,  кстати,  иногда  также  даются  советы  как
повысить потенцию. Полагаю, для тебя это весьма актуально. Что там было?
     - Чемоданчик. Дипломат. Импортный - с кодовым замком...  Сеня-я-я!  -
вдруг заорал он.
     Я сильно стукнул старика головой о полку, и он  сразу  же  заткнулся.
Осторожно высунувшись из-за стеллажа, я посмотрел в сторону стойки.
     Мне повезло - это был не Сеня. Блондинка в зеленом платье, опершись о
стойку, нетерпеливо постукивала по ней жетоном.
     - Иду, Ермолаич, иду, - я вышел в проход и потопал к  стойке.  -  Шеф
слабый уже, но клиента чувствует ой-ей! - я подмигнул дамочке,  вернее  ее
роскошным грудям и забрал жетон с квитанцией. Блондинка, глянув  на  меня,
брезгливо скривилась.
     Я посмотрел на номер, выбитый на жетоне, и пошел искать место.  Нашел
я его на удивление быстро, после чего забрал стоявший там желтый чемодан и
отнес девице.
     - Желтое очень плохо смотрится в ансамбле с вашим зеленым платьем,  -
заметил я ей, отдавая поклажу.
     - Пошел ты, козел вонючий, -  она  обнажила  свои  белоснежные  зубы,
будто собравшись укусить меня. И я пошел.
     Но не потому, что испугался острых  зубов  клиентки,  а  потому,  что
увидел за ее спиной спускающегося по лестнице детину в милицейской  форме.
Тот же, увидев меня за стойкой, вытаращил глаза, уронил на пол  бутерброд,
который жевал, и потянулся к резиновой дубинке, висевшей у него за поясом.
     Это несомненно было его ошибкой. Если бы он схватился за пистолет, то
блондинку, определенно, пришлось бы взять в  заложницы.  Причем  за  самые
интимные места. Я перемахнул стойку в прыжке, выхватил у девицы из рук  ее
чемодан и запустил его в голову охраннику.
     - А-а-а-а! - завизжала дамочка. - Это мой!
     - Стал бы я свой кидать, -  пробормотал  я,  бросившись  к  выходу  и
стараясь при этом проскочить мимо мента.
     Чемодан попал стражу порядка в грудь, но  он  все-таки  удержался  на
ногах. Поэтому проскочить не удалось - когда я находился уже почти  что  у
него за спиной, последовал сильнейший удар  дубинкой,  пришедшийся  мне  в
левое плечо. Я застонал, схватился за больное место правой рукой и упал на
колени. Это было серьезной ошибкой, только на этот раз моей,  -  следующий
удар был нанесен прямо в голову. Я отключился.


     Слава Богу, по-видимому, ненадолго. Очнувшись, я обнаружил, что  лежу
на холодном полу, лицом вниз. Краем глаза я заметил желтый чемодан, черные
сапоги, аквамариновые туфли и стройные лодыжки. Знакомый набор. Значит,  я
все еще в камере хранения.  Медлить  было  нельзя,  в  любое  время  могли
прибыть другие милиционеры, без сомнения вызванные охранником камеры.
     Рискуя получить пулю, так как верхние части  тел  присутствующих  мне
видны  не  были,  я  резко  перевернулся  на  спину  и  попытался  ударить
милиционера  Сеню  ногами  в  живот,   ориентируясь   при   этом   о   его
местоположении по сапогам. Однако удар пришелся ему лишь в бедро, и его не
хватило даже на то, чтобы свалить охранника с ног. Сказывались усталость и
ранения.
     По счастью, или по глупости, но я  был  принят  им  за  обыкновенного
воришку, поэтому в одной руке он по-прежнему держал всего лишь дубинку,  а
в другой - рацию. В связи с этим некоторая  свобода  маневра  у  меня  еще
оставалась.
     Я тут же перевернулся на бок, параллельно подсекая противника ногами.
На этот раз тот грохнулся. Я быстро поднялся на колени и сильно ударил его
кулаком между ног. Он взвыл, а я, вырвав у него из  руки  дубинку,  плашмя
нанес ею два сильных удара по животу, после чего бросил куда-то в угол.
     Вскочив, я оказался нос к носу с блондинкой. На лице  у  нее  застыло
выражение ужаса. Надо было срочно бежать, но я не удержался  от  соблазна.
Схватившись рукой за вырез ее зеленого платья, я резко рванул его  вниз  и
на себя. С громким треском платье порвалось и шикарные груди выскочили  на
волю.
     - Коза вонючая! - на моем лице появилось  некоторое  подобие  улыбки,
которого она наверняка не увидела, так как в  этот  момент  я  уже  мчался
вверх по лестнице. Хотя, конечно, груди стоили того, чтобы  задержаться  и
посмотреть на них подольше. Может быть, даже не только посмотреть.
     Поэтому, оказавшись в вестибюле,  я  с  некоторой  грустью  растолкал
парочку милиционеров, как  раз  собравшихся  спускаться  по  лестнице.  Уж
они-то там внизу  своего  не  упустят!  Однако  они,  к  некоторому  моему
удивлению, почему-то решили пропустить  столь  дивное  зрелище  и,  заорав
"Стой!", устремились  в  погоню  за  мной,  на  ходу  доставая  из  кобуры
пистолеты.
     Ближайший ко мне выход из здания вокзала вел на  перрон.  Я  рванулся
туда, маневрируя между людьми, собравшимися в зале ожидания. Я рассчитывал
на то, что в такой толчее - вскоре прибывал поезд на Москву, - стрелять не
будут. Так оно и оказалось.
     Выскочив на перрон, я окинул его взглядом. По ближайшему ко мне  пути
медленно катил маневровый тепловоз. Я метнулся к нему и вскочил на  заднюю
подножку, уцепившись за перила, благо  располагалось  все  это  достаточно
низко.
     У таких тепловозов кабина находится сзади, там же и дверь  в  нее.  Я
поднялся на площадку и вбежал к машинистам.
     - Гони! - громко заорал я, как только оказался в кабине.
     Машинист и  его  помощник  с  удивлением  посмотрели  на  меня.  Рука
машиниста лежала на рычаге управления - нечто подобное есть и в  трамваях,
- горизонтальное полукольцо, по  которому  ходит  ручка.  Все  это  хитрое
сооружение называется мудреным словом, которое я в  тот  момент  почему-то
забыл. Но это совсем не помешало мне отшвырнуть машиниста в  сторону,  так
что он упал на пол кабины, и рвануть рукоятку. Тепловоз застонал, дернулся
и стал резко набирать  ход.  Я  свирепо  посмотрел  в  сторону  помощника,
сидевшего с другой стороны кабины.
     - Шевельнешься - убью! На пол!
     Он  выполнил  мой  приказ,  даже  не  попытавшись   хоть   что-нибудь
предпринять.
     - Я - страшный спецназовец - гроза женщин и мужчин, - решил я тем  не
менее подкрепить свой новый имидж. Авось, ребята читают газеты.
     - Эй, туда нельзя, - неуверенно произнес машинист,  не  поднимаясь  с
пола. - Стрелку взрежем.
     - Ух, сколько животов я взрезал, - свирепо ответствовал  я.  -  Лежи,
гад, а не то и тебе это устрою.
     - Как знаете, но там красный, - испуганно отреагировал он. - А дальше
смоленский идет. У нас автоматики нет. Лобовое будет.
     Лобовое меня не устраивало. Я перевел ручку в  обратное  положение  и
стал нашаривать ногой педаль тормоза. И опять ее там не  оказалось  -  уже
второй раз на дню я ухитрялся  совершать  прогулку  на  экипаже  со  столь
недружелюбным принципом управления.
     Внимательно посмотрев вокруг, тормоз я все-таки обнаружил - в обличии
красной рукоятки. Я  потянул  ее,  раздался  скрежет  колес,  и  тепловоз,
задрожав, со страшным звуком остановился, хотя, правда,  и  не  сразу.  До
стрелки после того, как это произошло, оставалось, слава Богу, еще  метров
пять свободного пути.
     Я огляделся. Мы уже выехали за пределы вокзала в моем  его  понимании
как пассажира и находились теперь между ним и въездом на ветку, ведущую на
сортировочную станцию. Я попрощался со своими попутчиками:
     - Благодарю за службу! Обоим присваиваю внеочередное звание  "старший
соблазнитель трубопроводных войск".
     Осчастливив их этим сообщением, я покинул  тепловоз.  Преследователей
нигде видно не было - по-видимому, поезда на этом  направлении  ходили  не
очень регулярно. Я перебежал через пути и без помех  скрылся  в  небольшой
рощице, которая росла рядом  с  сортировкой.  Пройдя  метров  пятьдесят  и
преодолев невысокую ограду, я оказался на улице,  недалеко  от  автобусной
остановки.
     Через две минуты,  забравшись  в  первый  же  подошедший  автобус,  я
плюхнулся на сиденье,  оттеснив  от  него  какую-то  старушку.  Это  было,
конечно, нехорошо, но не более нехорошо, чем было  мне.  По  лицу  у  меня
текли слезы. Второй раз, как я себя помню. Первый был, когда мне впервые в
жизни отказали. Что вы фыркаете?! Конечно, Леночка!


     Автобус завез меня в район новостроек на западном берегу Сторожки.  К
этому моменту я почувствовал себя немного лучше. Как оказалось, я даже уже
мог ходить, не подкрепляя при этом каждый свой шаг неприличным медицинским
термином, и соображать, не сбиваясь при  этом  с  каждой  своей  мысли  на
леночкины ножки. А это, несомненно, был большой прогресс.
     Выбравшись из автобуса на конечной остановке,  я  сел  на  скамеечку,
закурил и попытался привести себя в порядок.  На  голове,  в  месте  удара
дубинкой, выросла огромная шишка, каждое прикосновение к которой причиняло
нестерпимую боль. Череп, однако, как мне показалось,  остался  цел.  Плечо
также сильно болело,  но  заниматься  стриптизом  на  глазах  у  почтенной
публики, чтобы посмотреть в каком оно находится состоянии, я не стал.
     В остальном мой внешний вид с того момента, как я покинул  вокзальный
туалет, не претерпел никаких  изменений,  поэтому  вообще-то  понадобилось
лишь чуть-чуть причесаться, чтобы сойти за почтенного гражданина,  немного
выпившего после рабочего дня и потому порвавшего и измазавшего пиджак.
     Вздохнув, я встал и потащился в глубь квартала, одновременно  приводя
в порядок теперь уже свои мысли. Это отняло совсем  немного  времени,  так
как их у меня было минимальное количество.
     Единственная ниточка, которая у меня имелась к этому  моменту  -  это
Лев Алексеевич Борисов, заместитель генерального директора "потаскухи".  А
единственная новая идея - это гипотеза о том,  что  именно  чемоданчик  из
камеры хранения и был причиной гибели Гоши Длинного.
     Оставалось, правда, загадкой - кто же его туда положил? Скорее  всего
- Платонов, или его телохранитель. Но зачем? И где  квитанция?  И  вообще,
зачем набивать чемодан взрывчаткой и сдавать его в камеру  хранения?  Бред
какой-то! Террористический акт - милиционера Сеню на  тот  свет  отправить
собирались, что ли?
     Пошарив по карманам,  я  обнаружил  прелюбопытнейший  факт:  паспорта
любвеобильного зама там не оказалось, как,  впрочем,  и  кое-каких  других
вещей. Я погрустнел: похоже, что настало время  отдавать.  Однако  на  мой
взгляд случайно прихваченные в свое время зажигалка и  трусы  все-таки  не
являлись достаточным  эквивалентом  отнятого  в  честной  борьбе  паспорта
гражданина величайшей и могущественнейшей державы мира. Оставалось  только
надеяться, что в качестве компенсации впереди меня ожидают горы  случайных
лифчиков и чулок.
     Тяжело вздохнув, я пошел искать телефонную будку. Найдя ее,  я  снова
набрал телефон редакции.
     - Да, - на этот раз голос точно принадлежал Леночке.
     - Ерохину пожалуйста,  -  произнес  я  голосом  Буратино  из  детской
радиопередачи, уже заранее предвкушая веселье.
     - О, тебя наконец-то кастрировали, - обрадовались на той  стороне.  -
Назови мне имя этого доброго человека, я пошлю ему цветы.
     Я выругался про себя. У этой особы потрясающий нюх. Не говоря  уже  о
фигуре.
     - Он похоронен в поле, - сообщил я ей своим нормальным голосом. - Его
попытка совершить это непотребство закончилась полным провалом. А ты  что,
теперь телефонисткой работаешь? Или ждешь звонка  от  своего  хахаля?  Это
случайно не тот тип со связанными за спиной руками,  заклеенным  пластырем
ртом и в железных трусах с амбарным замком, что проходит сейчас мимо меня?
А то могу позвать его к аппарату. У меня создалось  впечатление,  что  ему
срочно нужно получить от тебя ключ, так как он  боится,  что  в  противном
случае во время вашей встречи от него будет малость попахивать.
     - Ты думаешь,  что  это  смешно,  да,  пошляк?  Пока  ты  там  где-то
прохлаждаешься, я сейчас в поте лица своего занимаюсь сбором информации.
     - Женщина не должна быть потной, - назидательно  произнес  я.  -  Это
отталкивает от нее мужчин.  Впрочем,  возможно,  что  именно  этого  ты  и
добиваешься...
     - Слушай, трепло, мне некогда с тобой разговаривать,  -  рассердилась
Ерохина. - И вообще мой гражданский долг повелевает мне посоветовать  тебе
поскорее сдаться в милицию. И, конечно, самой сообщить туда об этом  твоем
звонке.
     - Давай, стучи, - обрадовано сказал  я.  -  Только  сначала  дай  мне
телефон Борисова, зама на "потаскухе".
     - Зачем это тебе? - удивилась она.
     - Ладно, не рассуждай, - обозлился я. - Хватит,  потрепались.  Я  еле
двигаюсь, а у меня еще дел по  горло,  чтобы  снять  с  себя  обвинение  в
убийстве.
     Леночка продиктовала телефон. Голос ее стал металлическим. Титановым,
так я полагаю.
     -  Спасибо,  -  буркнул  я.  -  И  запомни:  сведения  не  добываются
разговорами по телефону. Сведения добываются только собственной задницей.
     - Ну конечно. Это ведь твой второй основной инструмент, - послышалось
в ответ. - А первый - ты и сам знаешь какой,  -  короткие  гудки  оставили
меня в одиночестве.
     Я набрал полученный номер. Трубку сначала не снимали, но потом в  ней
послышался мужской голос.
     - Да.
     - Вы уже отпустили свою секретаршу? - осведомился я  и  посмотрел  на
часы: почти шесть. - Ах да, рабочий день ведь уже  закончился.  Интересно,
она так и пошла по  городу  без  своих  розовых  трусиков  и  с  грациозно
подпрыгивающими   при   каждом   шаге    обнаженными    грудями.    М-м-м.
Соблазнительное зрелище.
     - Это глупые шутки, вы, телефонный хулиган, - рассердился мужчина, но
трубку не положил.
     - Может быть, может быть, - протянул я. - Но я обещаю  не  писать  об
этом  случае  в  газету,  если  вы  расскажете  мне  все  про  свою  очень
симпатичную зажигалку с крепко выпившим накануне дракончиком, так  крепко,
что выдыхаемые пары перегара аж горят.
     - Я вас не понимаю, - засмеялись на том конце. - Вы - сумасшедший.
     - Зря вы так, - я тоже усмехнулся. - Я знаю еще несколько  человек  -
обладателей такого же сувенира. Думаю,  что  госбезопасности  также  будет
очень интересно с ними познакомиться.
     - В первую очередь, я думаю, им будет интересно познакомиться с  тем,
кто так хулиганит,  используя  телефоны  оборонного  предприятия,  -  было
слышно как трубку со злостью швахнули на рычаг.
     - Сведения не добываются разговорами по телефону. Сведения добываются
только собственной задницей, - пробормотал я. - Вот  идиот,  лишь  спугнул
дичь. А теперь придется рисковать.
     Порывшись в своей записной книжке,  я  обнаружил  нужный  мне  номер.
Ответил женский голос, что меня очень обрадовало - только  ревнивых  мужей
мне сейчас и не хватало.
     - Любочка, это я, твой  ласковый  котик,  моя  прелесть,  -  я  шумно
задышал в трубку. - Он хочет, чтобы ты погладила его по мягкой шелковистой
шерстке своей ласковой чувственной рукой.
     - Лешенька, - на той стороне аж зашлись. - Где ты  столько  пропадал,
злой уличный котище? А сегодня в газетах про тебя такое понаписано!  Но  я
не верю! Только ко мне сейчас нельзя - я сама только что ввалилась, и  муж
сейчас вернется. Ты уж извини.
     - Нет, нет, нет! Я совсем по другому поводу, - успокоил ее я.  -  Мне
нужен твой пропуск на завод.
     Брюнетка Люба работала на заводе. Мы с  ней  одно  время  вместе  там
работали. Не только, впрочем, работали. Потом она вышла замуж за  богатого
бизнесмена, но с завода не ушла. Муж не стал перечить  этому  ее  капризу,
тем более, что  и  его  и  все  остальные  свои  прихоти  она  на  совесть
отрабатывала с ним по ночам. Правда, не только по ночам и не только с ним.
Вообще она была большой любительницей  нестандартных  положений.  А  зачем
иначе  она  по-вашему   на   заводе   осталась?!   Или,   точнее:   почему
дяди-начальники ее не сократили?!
     - Ты что, взорвать его задумал? - игриво засмеялась моя  собеседница.
- Нет уж, нет уж.
     - Пожалуйста, приезжай сейчас, - я назвал адрес. - Здесь есть стоянка
для машин, я буду там. И захвати пропуск. Ну, пожалуйста,  -  я  вложил  в
последнее слово все оставшиеся во мне к этому времени благородные чувства,
главным  источником  которых  явились  прочитанные  в  детстве  книжки   о
пионерах-героях, без особых раздумий закладывавших  собственных  родителей
коммунистам.
     - О, мой рыцарь, - голос ее потеплел. - Ты умеешь просить так,  чтобы
всегда получать то, что хочешь. Я скоро приеду, жди.
     - Жду, мой ангел! - я повесил трубку и с шумом  выдохнул  воздух.  Ну
разве трудно получить от женщины то, чего она сама  хочет.  Моя  мысль  не
слишком сложна для вас?


     Я  сидел  на  переднем  сидении  "Вольво",  целовал  ее  в   губы   и
одновременно гладил по волосам и по спине. Это продолжалось уже почти  что
две минуты. Впервые в жизни все эти действия я совершал  с  настроением  и
желанием каторжника и даже не пытался хоть как-то продвинуться дальше.
     - Еще, еще, - прошептала Люба. - Я так давно тебя не видела.
     - Я тебя тоже, - прошептал  я  ей  в  ухо.  -  Дай  мне,  пожалуйста,
пропуск.
     - Зачем? - засмеялась она. - Расскажи мне. И вообще расскажи мне, что
с тобой случилось вчера на самом деле. Ведь все, что в статье -  неправда,
верно? - она впилась своими губами в мои.
     - Во первых, в таком положении я не смогу тебе ничего  рассказать,  -
заявил я отрывая ее от себя. - Во-вторых, с чего ты взяла, что в статье  я
все наврал.
     - Не важно. Женщина сердцем такие вещи чувствует, -  ее  руки  обвили
мою шею. - Возьми меня прямо здесь, и я отдам тебе пропуск.
     - Ты с ума сошла, - завопил я. - Здесь  куча  народу,  а  еще  совсем
светло. Кроме того, я ранен.
     - Глупенький! - засмеялась Люба. - Здесь есть темные  шторки,  -  она
нажала  какую-то  кнопку  и  боковые  стекла  стали  медленно  закрываться
выползающими снизу черными экранами. Ее рука погладила меня по  голове.  Я
заорал благим матом, так как при этом она задела мою шишку.
     - Тебя это всегда так возбуждает, я помню, - захохотала она и укусила
меня за ухо.
     Я действительно был очень возбужден. Мне хотелось  как  можно  скорее
закончить разговор с этой глупой бабенкой и приступить к реализации своего
плана. И дорога мне была каждая секунда.
     - Эй, а переднее и заднее? - слабо возразил я.
     - Ну ты и дурачок! Да они же как-то там с помощью электричества с той
стороны непрозрачными становятся. Ну давай скорее, - она  откинула  спинку
своего сиденья, задрала ноги на приборный щиток и принялась  стаскивать  с
себя трусики.
     Я чуть не поперхнулся: они были розового цвета. С той минуты  я  этот
цвет возненавидел всею душой.
     Осмотрев внутренность "Вольво", я пробормотал:
     - Да, шведы, конечно в этом деле толк понимают. Отсюда ничего торчать
не будет.
     После этого я поискал взглядом любину сумочку. Она валялась на заднем
сидении. Ну что же, тогда поехали.
     С диким звериным рыком  я  навалился  на  соседку.  Рот  я  ей  зажал
поцелуем, одновременно не давая повернуть голову. Одна моя рука ушла к ней
под юбку, а другая дотянулась до сумочки  и  открыла  ее.  Раздался  стон.
Готов поклясться, что стонала не сумочка.
     Работать  пришлось  обеими  руками   одновременно.   Наконец,   через
несколько секунд, произведя ряд несложных  и  знакомых  каждому  взрослому
человеку движений, одна из моих рук достигла  вожделенной  цели,  попутно,
пра