ерному провалу "зрачка", и
я оттолкнулся от  края,  изгибая  больное,  избитое,  распоротое,  но  еще
послушное тело...

                 ...Я любил, был любим, мы любили вдвоем.
                 Только этим мы жить и могли...

     ...Меня выворачивали судороги, я плавился, распадался на  части...  -
Может быть, так умирают? - но смерть не была неприятной, она  перекраивала
меня, переделывала, сливала с водой, с воздухом; мне казалось, что я  вижу
себя со стороны, свое прозрачное светящееся тело, и оно текло, менялось...
     ...Я ощутил упругость воды, скользившей вдоль моего тела -  гладкого,
пружинящего! Я шумно вдохнул воздух, выдохнул. Глаз  Дьявола  ревел  более
чем в миле от меня, вокруг было открытое море,  и  в  нем  плыл  глянцевый
черный дельфин, который был мной!
     Плавники прекрасно слушались приказов, на  языке  ощущались  привкусы
йода, водорослей и разных морских жителей, невидимые колебания  отражались
в мозгу четкой картиной берегового рельефа...  Берег!  Анабель  и  подонки
Гарсиа!..
     Я ринулся обратно,  легко  избегая  электрических  шнуров  и  объятий
гигантского кракена.  Впрочем,  все  они  не  особенно  и  старались  меня
поймать. Дикая мысль закралась в голову - а что, если и они тоже...
     Воронка была уже совсем рядом, когда я наконец увидел  высоко  вверху
оранжевое платье Анабель. Увидел - не то слово, но других у меня  пока  не
было. Вокруг нее толпились дружки Гарсиа, и он сам  стоял  там,  скалился,
что-то говорил - и наконец обнял замершую девушку.
     Через мгновение он неловко  взмахнул  руками,  запрокидываясь  назад,
теряя равновесие, отделяясь от скалы,  тщетно  пытаясь  оторвать  от  себя
цепкие пальцы Анабель - и оранжевое платье с черной  курткой  зависли  над
пропастью! И я  знал,  знал  всем  своим  новым  дельфиньим  знанием,  что
проклятый Гарсиа попадет в "зрачок", а Анабель...
     Анабель!..
     Я рванулся в Глаз Дьявола, неистовой  торпедой  взрывая  засасывающую
силу воронки, благодаря Небо, Бога, Сатану за то,  что  я  больше  не  был
человеком - я пробился, я успел  -  и  выбросил  новое  послушное  тело  в
воздух, встретив Анабель, направляя оранжевое  платье  туда,  где  чернела
молчащая пустота...

                   Но любя, мы любили сильней и полней
                   Тех, что страсти бремя несли,
                   Тех, что мудростью нас превзошли, -
                   И ни ангелы неба, не демоны тьмы
                   Разлучить никогда не могли,
                   Не могли разлучить мою душу с душой
                   Обольстительной Анабель-Ли.

     ...Через несколько минут  в  пяти  милях  от  острова  вынырнули  два
дельфина и, чуть помедлив, поплыли прочь,  направляясь  в  открытое  море.
Слева от них темнел в тумане материк взбесившихся городов, диких  вещей  и
рождавшихся преданий. Справа  лежал  тихий  остров  Сан-Себастьян,  с  его
Обзорным выступом,  бойницами  парапета  и  Глазом  Дьявола,  из  которого
медленно поднималась скользкая чернильная туша колоссального спрута...

                   Это было давно, это было давно
                   В королевстве приморской земли...




                    КНИГА ТРЕТЬЯ. ВОШЕДШИЕ В ОТРОСТОК
                                (продолжение)


                     И ТОГДА Я СКАЗАЛ ЕМУ: "ПОРА..."

     ...Я сидел на кровати, слабый и разбитый, и не знал, что мне делать с
открывшимся знанием. Знание было чужим, жизнь была чужая,  и  хотя  сейчас
она находилась во мне - он, тот, который Не Я, тоже не знал,  что  делать.
Он достучался, он рассказал, он искренне хотел помочь; но кроме  этого  он
еще и хотел... И это было страшно. Я никогда не задумывался над тем, что я
- свободный человек. Я никогда  не  понимал,  что  имею  Право.  Право  на
смерть. Господи...
     - Ну что ж, бес, - сказал я, - давай... Давай попробуем вместе.
     За спиной заворочался просыпающийся Виталька. Еще не вполне  придя  в
себя, он  тут  же  ухватил  меня  за  руку.  Я  повернулся  и  заглянул  в
открывшиеся глаза моего сына. И зажмурился. В глазах  Витальки  плескалось
море.
     - Папа, - сонно спросил Виталька, -  а  есть  такое  девчачье  имя  -
Анабель-Ли?
     - Есть, - за меня ответил вошедший в комнату Даниэль.  Он  подошел  к
окну, оперся о подоконник и негромко стал  читать  хрипловатым  и  жестким
голосом...

                Ты жила среди неба, посреди безалаберной
                Гонобобельной-синей земли.
                Вы встречались в Алабино
                с подмосковной сомнамбулой?
                Но я звал тебя Анабель Ли.
                Ты не ангел была. У тебя были алиби.
                Сто свидетелей в этом прошли.
                Называли тебя исключительно падалью -
                Но я звал тебя Анабель Ли.
                Жизнь достала ножом до сердечного клапана.
                Девальвированы соловьи.
                Но навеки в Алабино на дубу нацарапано
                Твое прозвище - Анабель Ли.

     - Нет, - грустно сказал Виталька. - Это все было совсем не так.
     И тогда заговорил я. Или Не Я.

                - Это было у моря. Берег вымыло набело.
                Эти воды и годы прошли.
                Но жила-была девушка, не пойму, кем она была,
                Ее звали Анабель-Ли.

     - Да, - согласился Виталька, - именно так.
     Даниэль промолчал.
     Я с удивлением обратил внимание на то, что в руке он держит автомат -
десантный, со складным прикладом, -  а  на  поясе  его  удобно  устроились
подсумок с запасными магазинами и несколько гранат. Голый торс Даниэля был
прикрыт бронежилетом.
     На  улице  послышался  рокот  моторов,  и  каким-то  тридцать  шестым
чувством я узнал БТРы. Виталька тоже прислушался и быстро стал  одеваться.
Нина помогала ему, руки ее тряслись. Арсен стоял в дверях.
     - Накрыли нас с Рыки, - хмуро бросил Даниэль. - То ли  настучал  кто,
то ли сами... Уходить вам надо. Чего зря головы подставлять...
     - Ты думаешь, это из-за него? - я кивнул на тигра.
     - А из-за кого? Не из-за вас же!..
     У меня были сомнения на этот счет.
     - А если спрятать его, выйти и послать их куда подальше?
     - Обыск учинят. А тигр - не иголка...
     - А уйти-то как?
     - Есть лазейка. Только она во чисто поле выводит. Уйти трудно. А Рыки
я им не отдам. Так что стрельба будет. Машина ваша, жаль, удрала...
     - Как удрала?! - не понял я.
     - Обыкновенно. У нас тут  запросто...  Оставят  люди  автомобиль,  он
постоит-постоит, потом  заведется  и  уедет.  Бабка  Салтычиха  говорит  -
домовой шалит. Ну, насчет домового я не знаю, но вояки как  такой  самокат
завидят - палить начинают. Ночью, вроде, правда, тихо было... Так что ваша
ночью ушла.
     Некоторое время я переваривал услышанное.
     - Не до машины, - сказал от дверей Арсен. - Живыми бы уйти...
     Внезапно шум моторов смолк и раздался треск рвущегося полотна. И  еще
раз.
     - Очередями садят, - буркнул Даниэль.
     Я осторожно выглянул в окно. По шоссе удалялась наша машина. За рулем
действительно никого не было. Несколько солдат деловито палили  ей  вслед;
брызнуло стекло, в корпусе возникла пара пробоин. Наш "жигуленок" вильнул,
но не остановился и вскоре скрылся за поворотом.
     Стрельба прекратилась, и  в  наступившей  тишине  раздался  усиленный
мегафоном скрипучий голос:
     - Всем укрывшимся в доме предлагается сдаться. В этом  случае  хищное
животное будет уничтожено, людям же будет сохранена жизнь со стерилизацией
и направлением на принудительные работы сроком до  двадцати  пяти  лет.  В
противном случае все неподчинившиеся приказу будут уничтожены.
     Даниэль приложил ладонь ко рту и крикнул:
     - У меня в доме посторонние люди. Дайте им уйти,  они  ни  в  чем  не
виноваты!
     - Все лица, - ответил мегафон, - находящиеся в данный момент в  доме,
являются пособниками Харонова  Даниэля  Николаевича,  укрывающего  у  себя
хищного зверя, а посему будут нести равную ответственность.
     - Слышь, Даня, - вдруг улыбнулся Арсен, -  у  тебя  еще  какое-нибудь
оружие есть?
     - В кладовке охотничье ружье и жаканы. Обращаться умеешь?
     Арсен молча передал мне пистолет и ушел. Наверное, в кладовку.
     - За что они? - хлюпал в углу Виталька. - Гады! Ведь Рыки  им  ничего
не сделал! Фашисты... Они сами - звери! Даже хуже...
     - Хуже, парень, - сквозь зубы процедил Даниэль.
     "Они не люди, - подумал я, - они - дети Отростка..." Но это  была  не
моя мысль! Тот, который Не Я, снова был со мной, во мне, и  меня  заливало
его ледяное, выдержанное веками бешенство.
     В следующий момент в доме с грохотом и звоном начали вылетать стекла,
цветастую занавеску разнесло в клочья, со стен посыпалась штукатурка.
     Я инстинктивно упал на  пол,  вошедший  с  ружьем  Арсен  -  тоже.  Я
оглянулся на Нину с Виталькой, но они  и  не  пытались  встать  -  лежали,
крепко прижавшись к некрашеным доскам. Даниэль тем временем успел дать две
короткие очереди и, видимо, попал, потому что недобро усмехнулся. Потом он
прикрикнул на рычащего тигра, заставив его тоже лечь на пол, и обернулся к
нам.
     - Уходить надо, - сказал он. - Сейчас они крупный  калибр  подключат.
Андрюша, там, у стенки, крышка  погреба.  Лезьте  вниз  -  быстро!  Я  вас
догоню...
     Тот, который был во мне, не хотел уходить,  но  это  не  его  жена  и
ребенок лежали сейчас на полу, заваленном осколками и алебастром...
     ...Из-под тяжелой крышки пахнуло  сыростью.  "Как  бы  не  простудить
Витальку", - мелькнула дурацкая мысль. Первыми спустились Нина с сыном, за
ними я, затем Арсен с  хозяйским  ружьем.  Люк  остался  открытым.  Арсен,
переложив  ружье  в  левую  руку,   чиркнул   зажигалкой.   В   желтоватом
колеблющемся свете проступили полки с рядами трехлитровых банок,  какие-то
кастрюли, ящики... Дальше начинался неширокий  земляной  тоннель,  местами
укрепленный деревянными подпорками и обрезками труб.
     Стрельба над нами усилилась, и мы поспешили нырнуть в тоннель. Вскоре
к нам присоединился возбужденный Рыки -  я  почувствовал  на  затылке  его
горячее дыхание. На этот раз уже ни у кого  не  возникло  опасений  насчет
нашего полосатого приятеля.  Что  ж  это  за  Отросток  такой,  где  звери
гуманнее людей?! Гуманнее - значит, человечнее... Правда, есть  и  тот  же
Даниэль...
     И тут же позади раздался его удовлетворенный голос:
     - Порядок, ребята. А вход я им заминировал - для интересу! Дойдете до
упора - поднимайте руки, там крышка сверху... Только когда вылезете  -  не
вздумайте вставать в полный рост!
     Мы и не думали вставать. Ни в рост, ни  по-другому.  В  основном,  мы
стояли на четвереньках. Или ползли... Ползли, вжимаясь в пыльную землю,  в
траву, в грязь, стараясь слиться с ними, стать плоскими...
     ...Нас заметили почти у  самой  лощины.  Со  стороны  дома  раздались
крики, и почти сразу же над головами засвистели пули,  выбрасывая  впереди
пыльные фонтанчики. Я завороженно смотрел, как они подбираются ко мне,  но
в последний момент Арсен за ногу стянул меня вниз, в лощину. Все были  уже
здесь. Живые и невредимые. Пока.
     - Нина, - вздохнул Даниэль, - берите мальчика и бегите к лесу.  А  мы
тут с ними поговорим. Я  бы  и  один  попробовал  -  да  одному  долго  не
протянуть. А так у пацана - шанс. Все. Бегите.
     Нина смотрела на меня блестящими  остановившимися  глазами,  я  стоял
истуканом, прощаясь с ней и с Виталькой, плотно сжимавшим  губы,  чтоб  не
расплакаться...
     - Да бегите же!..
     И тогда  они  побежали  -  сперва  медленно,  а  потом  все  быстрее,
спотыкаясь, плача на ходу, пока не скрылись за  изгибом  лощины.  Тогда  я
сморгнул и снял пистолет с предохранителя...
     Первую атаку мы отбили. Солдаты высыпали  как-то  разом,  стреляя  на
ходу из автоматов - и взрывом брошенной Даниэлем  гранаты  зеленые  фигуры
разметало по полю, но четверо все же скатились к нам в  лощину.  Одного  в
упор застрелил Арсен, разворотив ему весь пластик нелепого комбинезона,  у
второго Даниэль выбил автомат. Солдат схватился  за  нож,  и  тогда  Арсен
легко крутнулся вокруг своей оси, и солдат мешком осел на землю, удивленно
тараща мертвые глаза... Третий прыгнул на меня, и я инстинктивно нажал  на
спуск. В центре комбинезона  расплылось  алое  пятно,  убитого  отшвырнуло
назад, руки у меня тряслись...
     Четвертого достал Рыки, и мы старались не смотреть на то, что оставил
от солдата разъяренный тигр, быстро отвыкающий от гуманности.
     Потом был ад. Подобранный автомат бился в припадке эпилепсии, я  едва
успевал менять магазины и перебегать с места на место,  и  уже  одурел  от
непрерывного грохота, а временами мне вообще казалось, что дерусь не я,  а
он - тот, который во мне  -  и  только  поэтому  мы  еще  живы...  Он  был
прирожденным бойцом. Правда, он никогда не держал в руках автомата, но это
было не важно, а важно было совсем другое...
     Потом пришла короткая тишина, и я увидел Город, проступающий  вдалеке
сквозь невесть откуда взявшийся туман.  Мы  с  Ним  знали,  что  это  тоже
Отросток, хотя ни разу там не были. Это был Город вещей, их  мертвый  мир,
где все - не для человека, хотя и предназначалось для  него...  Отточенная
сталь вместо прокладок на дверях вагонов, авторучки-вампиры,  брачные  бои
автобусов, дома-симбионты...  Город  вырастал  из  тумана,  становясь  все
реальнее, нависая, и это называлось - Преисподняя...
     И тогда я оглянулся - и увидел другой  Город.  Город,  где  свободные
люди ходят в цирк смотреть на гладиаторов, не способных умереть; где Право
на смерть - привилегия, а бессмертие - позор; где Кодекс  Веры  следит  за
тем, чтобы  вещи  не  перешли  порога  одушевленности,  а  люди  -  порога
человечности, и люди топчутся  на  этом  пороге,  любуясь  чужим  моментом
Иллюзии. И это тоже был не рай...
     Тогда я посмотрел вокруг и увидел, что остался один. У  Даниэля  была
оторвана рука, и он лежал без сознания. Арсен смотрел на меня снизу вверх,
лицо его было землисто-серым, - извини, Андрюша, ухожу, ты  уж  как-нибудь
один... А у Рыки осколками были перебиты три лапы из четырех, и он  стонал
почти по-человечески, глядя в небо большими печальными глазами.
     На этот раз они шли цепями. Патроны у меня кончились, но это  уже  не
имело значения.  Больше  ничего  не  имело  значения.  Нина  с  Виталькой,
наверное, уже в лесу... Это хорошо. Все.
     И тогда Он сказал Мне: "Пора".
     Я и сам знал, что пора. Во мне не осталось ничего, даже страха.  А  у
него еще что-то осталось, но совсем не страх -  он  даже  хотел  ЭТОГО,  и
торопил меня...
     И тогда Я сказала Ему: "Пора..."
     Я шел умирать.
     МЫ шли умирать...




                       КНИГА ВТОРАЯ. ПРЕДТЕЧИ. ИСХОД


                                    10

     ...Отросток работал исправно. Четверо людей, вошедшие  в  его  ткань,
отчаянно  метались  в  поисках  ускользающего  выхода,  Некросфера   жадно
всасывала стократно усиленную тягу к жизни, которой  должно  было  хватить
надолго. Она потребляла импульсы чужой агонии, превращая дни и часы  людей
в годы и десятилетия собственного призрачного существования, создавая  то,
чем не обладала сама: волю к  жизни  и,  как  следствие  -  потребность  в
развитии.
     Ад обретал плоть и кровь. Новые щупальца-отростки уже ползли  в  иные
измерения,  сминая  время,  присасываясь  к   пространству,   стабилизируя
систему, самой сутью которой являлась нестабильность.
     Постепенно Отросток стал действовать  избирательно  -  самое  сильное
стремление  к  существованию  излучал  один  из  избранных  людей,  и  оно
обеспечивало не только его собственную  жизнь,  но  отчасти  и  жизнь  его
спутников - обеспечивало жизнью, дорогой, адом...
     Остальные должны были умереть. На самом деле они должны были  умереть
еще в начале, разбиться на повороте - если бы не вмешательство Отростка...
Но не стоит столь резко менять прошлое, пока его  полностью  не  поглотила
расширяющаяся Некросфера.  Пусть  умрут.  А  потом  пусть  умрет  и  самый
сильный. Найдутся другие, обязательно найдутся, уже нашлись, а пока...
     Пока  невидимые  вихревые  структуры  Отростка  жадно   пульсировали,
передавая последние судороги умирающих,  обреченных  -  жуткая  искаженная
реальность предусмотрела все...
     Кроме того, чего она предусмотреть не могла!
     Человек, питавший своей волей Ад, встал с земли, и  вместо  истошного
внутреннего вопля "Жить!", так нужного Некросфере,  в  распахнутые  каналы
Отростка ударила торжествующая и неукротимая радость  надвигающего  конца,
радость долгожданного и освобождающего Права на смерть!..
     Те, которые Он, нашли свое Право.
     Спрессованная  некротическая  волна  прогрохотала   по   вибрирующему
Отростку, хлынув в ядро  Некросферы,  мгновенно  войдя  в  резонанс  с  ее
структурой, сотканной из смерти - но не из жизни. Сладостный  и  гибельный
озноб сотряс реальность будущего -  и  начался  распад!  Право  на  смерть
отказывало Аду в праве на жизнь...
     С  грохотом  рушились  столпы  и  опоры  цивилизации  оживших  вещей,
превращались  в  ничто  века  и  события,  очистительные  ветры  выли  над
измученной Землей, сметая настоящее, продувая прошлое, вытряхивая время  и
пространство... Некоторые очаги Некросферы еще держались, отгородившись от
волны саморазрушения защитными барьерами, но из прошлого  уже  надвигалась
полоса отрицательной вероятности  -  история  лавинообразно  менялась,  от
каждого узлового пункта в  будущее  ползли  вариантные  линии,  и  остатки
Некросферы захлебывались в их потоке...
     Будущее становилось чистым листом бумаги. На нем  можно  было  писать
заново.




                    КНИГА ТРЕТЬЯ. ВОШЕДШИЕ В ОТРОСТОК.


                             ЯВЛЕНИЕ ПОСЛЕДНЕЕ

     ...Я стоял и смотрел на лес и дачные домики, и  на  вылезающее  из-за
горизонта пухлое розовощекое солнце, а за  спиной  у  меня  было  море,  и
солнечные блики прыгали по слегка покачивающейся поверхности, а под ногами
тянулся пустынный песчаный пляж...
     А перед глазами у меня  бежали  цепи  солдат,  бежали,  подергивались
рябью, исчезали... снова бежали... Рядом на песке лежал Арсен, и Даниэль с
Рыки, чуть поодаль торчала наша машина -  с  выбитыми  стеклами,  дырой  в
крыше, пробоинами, но с видом гордым, независимым и еще  вполне  пригодным
для езды. По пляжу  к  нам  спешили  Нина  с  Виталькой,  рука  у  Даниэля
оказалась на положенном ей месте, да и Арсен был  в  порядке,  только  без
сознания.
     Мы  с  Ним  знали,  что  это  означает.  Момент  Иллюзии.   Последняя
судорожная флюктуация умирающего Ада...
     - И  ничего  не  последняя!  -  послышался  слева  от  меня  сердитый
скрипучий голос. - Последняя - это я.
     Атмосферный Череп выкарабкался из песка и подплыл к нам.
     - Здравствуй, приятель, - устало кивнул ему я.
     - Я  рад,  что  вы  наконец-то  стали  вежливыми,  -  проскрипел  он,
старательно двигая нижней челюстью, оставлявшей в песке глубокую борозду.
     - Это дает мне  некоторую  надежду  на  окультуривание  Человечества.
Впрочем,  мне  пора.  И  нет,  не  уговаривайте  меня  остаться!  Я  ухожу
раствориться в заждавшейся  меня  Атмосфере,  искренне  благодаря  вас  на
прощанье...
     Виталька немедленно собрался уговаривать его  остаться,  но  Череп  с
широкой костяной улыбкой уже растворился. Впрочем, я не  был  уверен,  что
окончательно. Уж больно этот Череп был... атмосферный.
     ...К сожалению, Рыки повезло куда меньше, чем Арсену и Даниэлю - одна
лапа его оставалась перебитой, и на шкуре алели порезы... Вокруг тигра уже
суетилась Нина, притащившая нашу дорожную аптечку и усердно  мазавшая  все
раны йодом, а Виталька наматывал на пострадавшую лапу тридцать второй слой
бинта. Тигр мужественно терпел, изредка поглядывая на мучителей  скорбными
слезящимися глазами.
     И тут Он ушел. Я еще немного постоял, прислушиваясь, п