льно устал.
Авалона больше нет. Страшная тоска стиснула ему сердце.  Он  почувствовал,
как слезы наполняют глаза, просачиваются из-под век, которые он  не  желал
поднимать. Он очень, очень давно не плакал... Мужчины не  плачут,  мужчины
не умеют плакать. Им может быть больно, как сейчас ему, но они  не  должны
плакать.
     - Ник! Ну пожалуйста, помогите же ему. Сделайте что-нибудь...
     - Лишь он сам в силах себе помочь.
     Когда-то давно он слышал этот голос. В  Авалоне.  Но  Авалона  больше
нет. Ник сам видел, как он погиб. Нет, хуже - Ник его погубил. Он принялся
мучительно  складывать  вместе  обрывки  воспоминаний,  создавая   ужасную
картину. Он выстрелил по мачте с веерами из  странного  оружия  охотников,
взятого в  летающей  тарелке.  Последовал  чудовищный  взрыв.  И  еще  был
Герольдмейстер Логос - Мерлин - с мечом. Но  с  гибелью  мачты,  вероятно,
нарушился энергетический баланс,  за  счет  которого  существовал  Авалон.
Авалона больше нет, и где он сам теперь находится, Ник не знал.  Да  и  не
хотел знать.
     - Ник! - Чьи-то руки держали его за плечи, трясли  его,  и  это  было
больно, но еще больнее было сознавать, что он, сам того не желая, наделал.
     - Открой же глаза, Ник, ну посмотри, посмотри!
     Он открыл их. Как он и ожидал, вокруг ничего не было. Ничего.
     - Ничего нет. Авалона больше нет, - сказал он в пустоту.
     - Что он говорит? Он... он слепой? - В доносившемся из пустоты голосе
слышался ужас.
     - Он по-своему слеп, - снова этот второй голос из прошлого.
     Герольд! Авалон! Но его страны больше нет, она превратилась в  ничто.
Почему же Герольд все еще существует?
     - Авалон, Тара, Броселианда, Карнак...  -  Ник  произнес  эти  имена,
когда-то исполненные  великого  смысла,  которые  теперь,  благодаря  ему,
всякий смысл утратили. - Дуб и Яблоко, Бузина, Боярышник и  Герольдмейстер
Логос - все погибли.
     - Он... он сам не знает, что говорит...  -  Первый  голос  прервался,
словно кто-то пытался сдержать рыдания. - Что с с ним такое?
     - Он верит, и то, во что он верит, для него есть, - ответил Авалон.
     - Ты - Авалон, - медленно проговорил Ник. - Но этого не может быть  -
ведь Авалона больше нет. Я мертв? - Он уже не испытывал страха.  Возможно,
что ничто и есть смерть.
     - Нет, да конечно же, нет! Ник, ну пожалуйста, очнись! Вы  же  можете
ему помочь! Я знаю, вы можете, если захотите.
     - Он должен поверить.
     - Ник, послушай меня! - Кто-то так низко над ним склонился,  что  Ник
почувствовал на щеке чужое дыхание. Дыхание означало жизнь -  этот  другой
жив. Но как можно жить, если кругом пустота?
     - Ник, мы здесь, с тобой. Ты как-то взорвал энергетический столб, или
что там у них было. А потом - все это и случилось. Пленники  оказались  на
свободе. А охотники все погибли.  Барри  говорит,  от  взрыва.  И  тарелки
летающие взорвались... А потом... потом пришел  Герольд.  Ник,  ты  должен
видеть!
     Что-то в нем шевельнулось. Это же Линда. Он узнал ее голос.  Рядом  с
ним Линда и Авалон. Он ощущал ее прикосновение;  когда  она  прислонила  к
груди его голову,  даже  слышал  биение  ее  сердца.  Биение  сердца  тоже
означало жизнь.
     И если Авалон существует для Линды, то почему он исчез для него?  Ник
снова открыл глаза и опять увидел пустоту. Но пустоты  не  должно  быть  -
должен быть Авалон!
     Ник сосредоточился. Авалон - да будет Авалон!
     Зрение вернулось не так, как  пропало  при  ослепительной  вспышке  -
медленно. Сперва  в  белой  пустоте,  куда  загнал  Ника  его  собственный
отчаянный поступок, появились смутные тени.  Они  обретали  четкую  форму,
превратились в фигуры  людей.  Подобно  тому,  как  Ник  сосредотачивался,
создавая иллюзии, сосредоточился он на том, чтобы вернуть себе  окружающий
мир. Может быть, он - тоже иллюзия?  Нет,  подобные  сомнения  надо  гнать
прочь.
     Вот Линда, бережно поддерживает Ника, и лицо  ее  исполнено  участия.
Джеремайя, не мигая, глядит на Ника, а за ним - Нику  пришлось  приподнять
голову, чтобы лучше  его  разглядеть  -  в  радужном  сиянии  одежд  стоит
Герольд.
     Словно  разгораясь,  заливаясь  красками,  все  более  отчетливый   и
реальный, мир возвращался. В самом ли деле Ник потерял способность  видеть
и потому решил, что лишился  заодно  и  всего  остального?  Ник  не  знал.
Главное, что он ошибался.
     Он увидел, что лежит на краю поля боя, в котором,  очевидно,  сошлись
не люди - это была битва энергий.  Прямо  перед  ним,  свалившись  с  трех
тонких опор, лежала, накренившись, тарелка, и один край ее глубоко зарылся
в землю. При  виде  ее  Ник  позабыл  о  себе  и  вспомнил  о  других.  Он
высвободился из рук Линды, с трудом сел и огляделся.
     Линда была цела и невредима, и Джеремайя, и Ланг - пекинес так  жался
к хозяйке, словно боялся, что  их  могут  разлучить.  Но  Хадлетт,  миссис
Клэпп... пленники?..
     -  Остальные,  -  требовательно  обратился  он  к  Линде.  -  Что   с
остальными?
     Линда не ответила, на лице ее читалось страдание.
     - Викарий... миссис Клэпп?
     Какова судьба тех двоих, что были рядом с ним в этом приключении?
     - Вон... Вон  там.  -  Девушка  хотела  было  его  удержать,  но  Ник
отстранил ее руку и кое-как поднялся.
     "Вон там" оказалось у второй летающей тарелки. В ее верхней полусфере
зияла дыра, аппарель была вся искорежена. Рядом Ник увидел Крокера и Джин;
миссис Клэпп и леди Диана  стояли  на  коленях  подле  лежащего  на  земле
человека. Превозмогая головокружение и дурноту, Ник побрел к ним.
     - Ник! - Его догнала Линда и прежде,  чем  он  успел  воспротивиться,
схватила его руку и положила себе на плечи. На  сей  раз  он  не  стал  ее
отталкивать. Если с ее помощью он скорее доберется до  остальных,  то  эту
помощь он примет.
     Он доковылял до останков тарелки и остановился,  опираясь  на  Линду,
глядя сверху вниз на викария. Глаза Хадлетта были открыты, и, увидев Ника,
он улыбнулся.
     - Святой Георгий и святой Михаил - вот кто были воинами. Я что-то  не
слыхал, чтобы святой Николай отправлялся на поле брани - он раздавал дары.
     Ник опустился на колени.
     - Сэр... - Только сейчас Ник до конца осознал,  как  близок  ему  был
этот человек. Рита называла  подобную  привязанность  "сердечными  узами".
Теперь он понял почему.
     - Ты победил, Николас. И, - прибавил Хадлетт, чуть  повернув  голову,
которую поддерживала миссис  Клэпп,  -  я  бы  сказал,  это  действительно
великая победа. Имею ли я на это право, сэр? - Викарий обращался к кому-то
за спиной Ника; тот обернулся и увидел Герольда, который подошел вслед  за
ним.
     - Он завоевал свободу для всего Авалона, не для одного лишь себя.
     - Значит, опасность угрожала вам так же,  как  и  нам,  -  проговорил
Хадлетт. - Однако мы не были союзниками...
     - Только отчасти. У Авалона свои  законы,  и  они  иные,  нежели  те,
которым подчиняются люди.
     Хадлетт ответил едва приметным наклоном головы.
     - Это... - он примолк на мгновение, и на лице его отразилось  усилие,
- это истина, которой мне приходилось придерживаться. Возможно, в  Авалоне
царит Добро... но я... понимаю Добро... по-другому. - В уголке рта вздулся
малиновый пузырек. Он лопнул и стек тонкой алой струйкой.
     Ник обернулся к Герольду.
     - Помогите ему! - выкрикнул он.
     - Нет, Николас, - ответил ему не Авалон, а  сам  Хадлетт.  -  Каждому
отпущена его собственная мера. И каждый из нас приходит к своему концу. Вы
и я, - вновь обратился он к Авалону, - мы оба  это  знаем.  Лишь  немногим
дано обрести покой. Я... согласен. Однажды, Николас,  ты  сказал,  что  из
одного источника могут вытекать сразу несколько рек. Это так, но каждый из
нас выбирает свою. И сейчас я хочу обрести уготованный мне  покой,  потому
что настал мой черед.
     Затем он начал выговаривать слова  молитвы,  слова  своей  веры,  той
веры, которую не мог принести в жертву Авалону. Ник не  мог  его  слушать.
Это так несправедливо: викарий уступал добровольно - и что получал взамен?
     Ник отстранил Линду и отошел, оперся  рукой  на  покривившуюся  опору
искореженной тарелки. Перед  ним  простиралось  ровное  поле,  на  котором
окаймленный  оплавленным  кольцом  кратер  указывал  место,   где   прежде
возвышалась мачта. Не она ли открывала ворота в  мир  летающих  охотников?
Если так, то они закрыты - возможно, навсегда.
     Что ждет теперь  Ника  и  его  спутников?  Будет  ли  Тьма  и  впредь
продвигаться вперед, как говорили Герольд и Рита? Или же его видение,  или
сон, или что это было, окажется  верным  -  именно  подчиненная  охотникам
энергия порождала и выпускала на свободу Силы Тьмы,  питала  их  и  давала
возможность разливаться по стране?
     - Ник?
     Он не оглянулся.
     - Теперь тарелки не помогут тебе вернуться домой! - бросил он.
     - Я знаю, - ответила Линда, однако голос ее не звучал убито.
     Ник  повернул  голову.  В   порванной   и   испачканной   одежде,   с
рассыпавшимися по плечам волосами, со  свежей  царапиной  на  щеке,  Линда
крепко прижимала к груди Ланга, единственное оставшееся у  нее  сокровище.
Она казалась очень одинокой и несчастной.
     - Я надеюсь... надеюсь, что Дейв... - Ее голос сорвался. -  Нет...  -
Она попятилась, когда Ник шагнул к ней.  -  Не  надо...  не  уверяй  меня,
что... мы никогда не вернемся назад. Наверное, мы потом  забудем.  Прошлое
станет как далекий сон.  Ник,  я,  может  быть,  приму  Авалон.  Я  должна
принять! Если нет... я буду помнить, а с такой мукой я не смогу жить!
     - А что они? - Ник указал на остальных.
     - Викарий... он умер, Ник. - Слезы покатились у нее по щекам, а Линда
и не думала их вытирать. - А остальные... Страуда убило при взрыве, как  и
тебя могло убить, - я сперва думала, ты погиб. -  В  глазах  ее  проступил
ужас. - Другие... теперь они знают, что им делать. А ты, Ник?
     - Я-то давно знал - после того, как побывал в городе. В Авалоне  есть
только один способ по-настоящему жить. И если мы не хотим стать такими  же
жалкими человекообразными животными, которых я видел  в  лесу,  мы  должны
выбрать этот путь.
     Он протянул ей руку, и Линда, другой рукой  прижимая  к  себе  Ланга,
вложила пальцы в его ладонь. Вместе они двинулись обратно. В конце концов,
подумал Ник, при таком выборе не так уж много я и отдаю. Получаю я гораздо
больше.
     Герольд Авалон ждал их,  и  разливавшееся  вокруг  него  сияние  было
поистине величественным.