шек.  Затем,
бросив взгляд на великана,  который  все  еще  сидел  на  корточках  перед
водогреем, Скотт побежал обратно к  ступеньке,  волоча  за  собой  толстую
нитку. Теперь все зависит от везенья.
   Изо всех сил Скотт бросил колышек вверх. Но до верха ступеньки тот  так
и не долетел. Но даже если бы он смог забросить колышек на ступеньку, едва
ли бы тот зацепился за что-нибудь на гладкой поверхности.  Скотт  подтащил
нитку к обнаруженной им узкой расщелине  и  стал  осматривать  ее  стенки,
пытаясь отыскать какую-нибудь трещину, в которой мог бы  засесть  колышек.
Но, увы, безрезультатно.
   Он бросил колышек на пол и двинулся нервным шагом, то и  дело  сбиваясь
на бег, вдоль неприступной ступеньки. Как  загнанный  зверь,  Скотт  вдруг
развернулся и побежал обратно. Нет, должен быть какой-то выход. Месяцы  он
провел в погребе, ожидая этого момента, ползимы пережил в  своем  холодном
заточении, выжидая, когда кто-нибудь откроет огромную дверь и он выберется
на свободу. Но он такой маленький. Нет, нет - нельзя думать об этом. Выход
есть, из любого положения есть выход. Пусть трудный, но выход есть всегда.
Надо верить в это. Скотт бросил еще один беспокойный взгляд  на  сидевшего
возле водогрея великана. Как долго он еще будет  возиться  там?  Несколько
часов? Минут? Нельзя терять ни секунды.
   Швабра!
   Скотт опять бросился бежать, дрожа всем телом на  холодном  ветру.  Ему
следовало бы надеть свой теплый халат. Но времени на переодеванья  нет.  К
тому  же  тот  халат,  возможно,  еще  не  высох.  Наперсток.   Интересно,
перевернул великан его своими чудовищными ножищами или нет,  а  может,  он
его расплющил в лепешку?
   - Ну и что? - зарычал Скотт. - Я все равно выберусь отсюда.
   Он резко остановился перед шваброй, стоявшей у холодильника.
   Густая щетка швабры была покрыта паутиной. Скотт  точно  знал,  что  ее
оставила не черная вдова, но  паутина  напомнила  ему  о  брошенной  возле
водогрея булавке. Стоит ли вернуться и попробовать взять ее?
   От отбросил и эту  мысль.  Это  тоже  уже  не  важно.  _Он  не  намерен
оставаться  здесь_.  И  только  на  этой  мысли   можно   позволить   себе
сосредоточиться.
   - Я выберусь отсюда, вот и все! Я выберусь!
   Скотт схватил руками одну из щетинок,  толщиной  с  добрую  дубинку,  и
потянул ее изо всех сил на себя. Та не поддалась. Потянул еще  раз,  но  с
тем же успехом. Он схватил другую щетинку и резко ее дернул. Та ничуть  не
поддалась. Раздраженно выругавшись, он схватил руками еще одну  щетинку  и
потянул, потом еще одну и еще. Но ни одна не поддавалась.
   И все-таки Скотт потянул  еще  один  волосок.  Потянул  изо  всех  сил,
упираясь ногами в  щетку,  забыв  про  все  на  свете.  Волосок  вытянулся
настолько легко, что Скотт от собственного же усилия отлетел назад и  упал
спиной на цементный пол. От боли он издал пронзительный крик. И тут же ему
пришлось быстро откатиться в сторону, чтобы увернуться от падавшего  прямо
ему на голову волоска.
   Морщась от боли в спине. Скотт с  усилием  поднялся  на  ноги.  Присев,
крепко схватил руками волосок и медленно поволок его к  ступеньке,  где  и
положил перпендикулярно ее стене. Тяжело дыша, он стоял, положив  руки  на
бедра. Солнечный свет, лившийся над головой, был похож на раскрученную  из
рулона светящуюся материю, настолько плотную, что Скотту казалось: он  мог
перебежать по ней из погреба во двор.
   Скотт  закрыл  глаза  и  сделал  несколько  быстрых  глотков  холодного
мартовского воздуха. Затем побежал к дальнему концу волоса. Подняв его  и,
прислонив к шершавой поверхности цементной стены, стал поднимать все  выше
и выше, подтягивая на себя нижний конец  так,  что  угол  наклона  волоска
становился все более острым. А великан не услышит, как он  здесь  царапает
по стене? Нет, конечно, не услышит.  Громадные  уши  не  способны  уловить
такой слабый звук.
   Когда угол наклона волоска  составил  70ь,  Скотт  уронил  болевшие  от
перенапряжения руки, устало опустил голову, жадно хватая ртом воздух. Хоть
и холодной была цементная ступенька, он  прислонился  к  ней,  не  замечая
этого. В  глазах  от  изнеможения  зарябило,  и  погреб  медленно  поплыл,
растворяясь в пелене. Масляный обогреватель  затих.  В  гулкой  тишине  до
Скотта долетал стук инструментов великана.
   Когда сознание вернулось к Скотту и в руках улеглась дрожь, он взглянул
на волосок - и тяжелый вздох разочарования вырвался из его груди.  Волосок
был не таким уж длинным, как представлялось;  более  того,  он  фактически
оказался даже еще короче из-за того, что средняя часть его под собственной
тяжестью провисала вниз.  Даже  если  Скотт  доползет  до  верхнего  конца
волоска, от края ступеньки его еще  будут  отделять  добрые  восемь-десять
футов. Восемь-десять футов совершенно гладкой, отвесной цементной стены.
   Дрожащей рукой он провел по волосам и подумал: "Вам не удастся  сломить
меня", опять обращаясь к неведомым  злым  силам.  Изрезанное  морщинами  и
складками лицо застыло в напряженной маске. Он все равно будет подниматься
здесь, вот и все, а страхи и сомнения - прочь!
   Скотт осмотрелся. У стены рядом со штабелем  бревен  высилась  гора  из
камней,  листьев  и  щепок.  Давным-давно,  еще  в  той   жизни,   которая
представлялась ему теперь больше воображаемой, чем реальной, он  в  порыве
столь несвойственной ему аккуратности смел их в одну кучу.
   Скотт побежал к этой куче мусора. Она  возвышалась  над  ним  горой  из
валунов и гигантских бревен, некоторые из них были для  него  величиной  с
дом. Мог ли он надеяться на  то,  что  ему  удастся  оттащить  к  подножию
ступеньки хотя бы несколько  камней  или  бревен,  чтобы,  подняв  на  них
волосок, покрыть пять из восьми-десяти  футов?  Оставшиеся  три  или  пять
футов он попробует преодолеть, подпрыгнув вверх, как однажды  уже  сделал,
карабкаясь на крышку стола.
   - Но ты же чуть не сорвался тогда вниз, - напомнил он  сам  себе.  -  И
если бы не та ручка от жестянки из-под краски...
   Но Скотт отклонил это предостережение. В этот момент оно не могло  быть
убедительным доводом против восхождения. Ведь вся его жизнь, до последнего
движения и вздоха, с того самого момента, как он свалился в этот треклятый
погреб, была исполнена надежды на то, что он выберется  отсюда  именно  по
этим ступенькам. В начале заточения он раз сто забирался  и  спускался  по
ним, но всякий раз на его пути к свободе  оказывалась  закрытая  дверь.  И
когда Скотт подумал, как легко он  раньше  забирался  по  ступенькам,  ему
стало не по себе. Как ужасно, жестоко, что  сейчас,  когда  дверь  наконец
открылась, ступеньки превратились для  него  из  невысоких  стен  в  почти
неприступные скалы.
   Первый камень оказался настолько  тяжелым,  что  его  не  удалось  даже
сдвинуть с места. Высматривая камни поменьше,  Скотт  двинулся  по  склону
горы, то и дело спотыкаясь о торчащие края камней  и  выступающие  бревна.
Его беспокойный взгляд перебегал от  одного  углубления  между  камнями  к
другому. "Что, если в  одном  из  углублений-проходов  прячется  паук?"  С
тяжело бьющимся сердцем Скотт  шел  дальше  по  изломанному  склону,  пока
наконец не нашел плоский камень, который ему удалось сдвинуть.
   Мучительно медленно протащив свою находку по полу, он плотно  придвинул
ее к ступеньке. Выпрямившись, отступил назад. Камень  был  чуть  выше  его
коленок. Значит, нужен еще один.
   Вернувшись к горе мусора, Скотт продолжил поиски. Наконец  ему  удалось
найти еще один камень, похожий на первый, и в придачу  еще  кусочек  коры.
Уложенные друг на дружку камни и кора  поднимут  его  примерно  на  нужную
высоту. И более того, в кусочке коры он  обнаружил  небольшую  канавку,  в
которой можно будет закрепить конец волоска.
   Ворча от удовольствия. Скотт подвинул не очень-то легкий второй  камень
к ступеньке. Затем, стиснув зубы, напрягся до дрожи в теле  и  взгромоздил
второй камень на первый. В спине  что-то  хрустнуло.  Выпрямившись,  Скотт
почувствовал острую боль в мышцах  спины.  "Ты  разваливаешься  на  части,
Кэри", - сказал он себе. Это было даже забавно.
   Он заметил, что второй камень немножко шатается, и ему  пришло  всунуть
кусочки картонки в щели между камнями. Покончив с этим. Скотт забрался  на
камни и попрыгал на них. Ну вот, теперь маленькая приступка готова.
   Он беспокойно  взглянул  на  великана,  который  все  еще  ковырялся  в
водогрее, - сколько у него еще осталось времени? Скотт  соскочил  вниз  и,
застонав от боли  в  спине,  медленно  вернулся  к  горе.  Больное  горло,
поврежденная спина, трясущиеся руки. Что дальше? На него налетел  холодный
ветер, и он чихнул. А дальше - воспаление легких. Все это  было,  пожалуй,
даже забавно.
   С кусочком коры проблем было намного меньше. Тонкий конец Скотт положил
себе  на  плечо  и,  пригнувшись,  волочил  кусочек  за  собой  по   полу.
Похолодало. В голову вдруг ударила мысль, что он еще не знает,  что  будет
делать, выбравшись из погреба. Если на улице действительно очень  холодно,
ведь от холода можно и умереть. Скотт прогнал эту мысль.
   Без особого труда он поднял кору на камни и, прислонившись к приступке,
стал осматривать ее.
   Кора и волосок теперь находились рядом, и Скотт увидел, что  канавка  в
коре была слишком узкой для волоска. Он недовольно хмыкнул: "Вот  бегаешь,
суетишься". Опять бросил тревожный  взгляд  на  великана.  Но  откуда  ему
знать, сколько еще осталось времени. Что,  если,  когда  он  заберется  на
вторую ступеньку, великан закончит работу и выйдет? Если его  не  раздавят
чудовищные  тапки,  то  он  просто-напросто  застрянет  на  этой   высокой
ступеньке в полной темноте, в которой ничего не видно, и не сможет  слезть
вниз. Но долго думать об этом он не собирался. Случится так, и ему  просто
придет конец. Он выберется из погреба теперь или... Не может быть  никаких
или. Он не допустит никаких _или_.
   Скотт поднял с пола маленький  осколок  камня  и,  забравшись  на  свою
приступку, стал отковыривать им от края  канавки  в  коре  тонкие  длинные
волокна, пока наконец канавка не расширилась настолько, чтобы в  не  вошел
конец волоска. Отбросив осколок, Скотт поднял край халата и  вытер  потное
лицо.
   Затем несколько минут стоял, глубоко дыша, пытаясь  расслабиться.  "Нет
времени для отдыха", - ворчал рассудок. Но Скотт ответил: "Очень жаль,  но
отдохнуть придется, иначе наверх не залезть". Остается положиться  на  то,
что великан еще не скоро закончит возиться с водогреем.  Совершенно  ясно:
одним рывком наверх не забраться.
   И вдруг в голове возник вопрос: "А зачем я все это делаю?"
   На какое-то мгновение Скотт замер как вкопанный. Зачем  он  делает  все
это? Через несколько дней все закончится. Он исчезнет. Так к чему же тогда
так напрягаться? К чему делать вид, что продолжаешь существовать, когда ты
уже обречен?
   Скотт замотал головой. Нет, так думать опасно.  С  такими  мыслями  ему
быстро придет конец. Ведь если вдуматься, то все, что он делал  и  делает,
лишено какой-либо логики. Но все же он не может остановиться. Может  быть,
потому, что он не верит, что в  субботу  всему  придет  конец?  Как  можно
сомневаться в этом? Разве фатальный процесс прерывался хоть раз - хотя  бы
раз - с момента своего начала? Нет, такого не было. Седьмая часть дюйма от
его роста долой каждый день, как по часам.  Он  мог  бы  даже  разработать
математическую  теорию,  основываясь  на  безупречном  постоянстве  своего
падения в неотвратимое _ничто_.
   Скотт  вздрогнул.  Странно,  но  мысли  об  этом  действовали  на  него
обессиливающе. Уже сейчас он чувствовал меньше сил. Усталость напомнила  о
себе. Уверенность начала таять. Затяни он с этими тягостными раздумьями, и
ему пришел бы конец.
   Скотт двинулся к волоску, нарочно пытаясь не обращать никакого внимания
на усталость, вызванную приступом отчаяния. Он  больше  не  позволит  себе
такой слабости. Он постарается забыться в работе.
   Поднять волосок на кусочек коры оказалось  делом  чрезвычайно  трудным.
Одно дело, упираясь ногами в пол, подхватив конец волоска, поднимать  его,
подтягивая на себя по полу. И совсем другое - поднимать его  над  полом  и
затаскивать на возведенную приступку.
   Во время первой попытки волосок выскользнул из рук и со стуком упал  на
пол, придавив носок одной из сандалий. Нога была прижата к полу,  пока  он
не освободил ее, приподняв волосок.
   Скотт привалился к приступке. Грудь сильно вздрагивала  от  судорожного
дыхания. А если бы волосок упал прямо на ногу?..
   Он закрыл глаза. "Не думай об  этом,  -  предостерегал  себя  Скотт,  -
мужайся. Не думай о том, что _могло бы_ случиться".
   Со второй попытки ему удалось затащить нижний конец волоска  на  первый
камень. Но, пока он переводил дух, волосок опрокинулся на него и  чуть  не
сбил с ног. Ругаясь в бессильной злобе, он подтащил волосок к приступке и,
почувствовав резкий прилив сил, поднял его еще раз на  первый  камень,  но
теперь уже, прежде чем опустить волосок, убедился, что тот прочно лежит на
камне.
   Со вторым камнем было еще сложнее. Рычаг здесь бы не помог, потому  что
поднимать  конец  волоска  надо  было  от  пояса  почти  к  самым  плечам,
рассчитывая только на мышцы рук и спины.
   Набрав полную грудь воздуха, Скотт поджал  губы,  поднатужился  и,  как
штангист, взгромоздил волосок на верхний камень. Осознание того, какой вес
он поднял, к Скотту  пришло,  лишь  когда  он  выпустил  волосок  из  рук.
Болезненное напряжение в спине и паху проходило очень медленно, как  будто
мышцы кто-то скрутил, отжимая  из  них  влагу,  и  теперь  они  постепенно
раскручивались. Скотт прижал ладонь к пояснице.
   Немного погодя он  был  уже  на  приступке.  Резко  приподняв  волосок,
засунул его конец в канавку, затем  еще  некоторое  время  устанавливал  в
наиболее удобное для  себя  положение.  Покончив  с  этим,  присел,  чтобы
набраться сил для предстоящего подъема. Великан же все еще работал. У него
есть еще время, конечно, есть.
   Затем Скотт встал и в последний раз  проверил,  как  держится  волосок.
"Хорошо", - подумал  он.  Сделал  резкий  вдох.  Теперь  можно  выбираться
отсюда. Скотт потрогал висящую кольцами на правом  плече  нитку.  "Хорошо.
Готов".
   Он медленно и осторожно  полз  вверх  по  волоску  так,  чтобы  тот  не
соскользнул  по  стене  в  сторону.  Под  его  весом  волосок  еще  больше
прогибался и в какой-то момент соскользнул-таки в сторону. Скотту пришлось
остановиться. Поддернув волосок  всем  телом,  он  вернул  его  в  прежнее
положение.
   Переведя дух, Скотт снова полез вверх, плотно охватывая волосок ногами.
От напряжения он вытянул губы вперед, крепко стиснул  зубы.  Бессмысленный
взгляд  его  упирался  в  унылую  серую  цементную  стену.  Забравшись  на
ступеньку, он опустит вниз петлю нитки  и  с  ее  помощью  затащит  наверх
волосок. Там, наверху, не будет камней для  приступки,  но  он  что-нибудь
придумает. Вот уже поднялся на двадцать футов, двадцать пять, тридцать...
   Заслонив собой солнце, над ним застыла гигантская фигура. Скотт едва не
сорвался вниз. Пальцы  чуть  разжались,  и  его  развернуло  под  волосок.
Отчаянно цепляясь руками за гладкую поверхность своего "шеста", он  резким
толчком остановил сползавшее вниз тело и  вдруг  обнаружил,  что  на  него
смотрят два светящихся зеленых кошачьих глаза.
   От неожиданности у Скотта перехватило дыхание. Он впал  в  еще  большее
оцепенение, чем при появлении великана.  Вцепившись  в  волосок  руками  и
ногами, Скотт, словно погрузившись в гипнотический сон,  испуганно  глядел
на кошку.
   Усы-копья зашевелились. Припав к полу, расставив передние лапы и выгнув
спину, огромная кошка с настороженным любопытством медленно  приближалась.
Скотт почувствовал на себе ее теплое дыхание, и его чуть не стошнило.
   Едва не потеряв сознание, он съехал  по  волоску  на  несколько  дюймов
вниз, но резко остановился, услышав  мелодичное  урчанье,  вырвавшееся  из
кошачьей глотки.
   Скотт неподвижно висел на волоске. Усы  кошки  снова  зашевелились.  Он
почувствовал подкатившую к горлу тошноту от ее дыхания.  Помотав  головой,
увидел ее выступающие клыки,  похожие  на  чудовищные  кинжалы  с  желтыми
краями, способные в один миг проткнуть насквозь его тело.
   По спине Скотта пробежал  холод.  Он  еще  чуть-чуть  спустился.  Кошка
подалась вперед своим изогнутым телом.  "Нет!"  -  пронзительно  вскрикнул
рассудок. Скотт слился телом  с  дрожащим  волоском.  Его  сердце  тяжелым
молотом билось о ребра.
   Если он попробует спуститься, кошка бросится на него. Если он  прыгнет,
то сломает ногу, и кошка его съест. И, тем не менее, ничего не делать тоже
нельзя. Скотт нервно сглотнул.
   Не в силах что-либо сделать, он висел под пристальным взглядом огромной
кошки.
   Когда она подняла дрожащую от  нетерпения  правую  лапу,  Скотт  затаил
дыхание. Охваченный диким ужасом, он следил за  тем,  как  огромная  серая
лапа приближается к нему. Он не мог и пошевелиться.  Глаза  его  от  ужаса
расширились. А он все висел, ожидая своей участи.
   Когда лапа  вот-вот  должна  была  дотронуться  до  него,  в  один  миг
напряженное ожидание взорвалось бурей.
   - Брысь! - пронзительно крикнул Скотт кошке в самую морду.
   Та испуганно отскочила. А  он,  резко  наклонившись  телом  в  сторону,
потянул за собой волосок,  который,  царапая  по  цементной  стене,  начал
сползать вниз все быстрее и быстрее. Не глядя на кошку, Скотт держался  за
падавший волосок, пока до пола не осталось около пяти футов. Он прыгнул.
   Ударившись ногами о цемент, он кувыркнулся  вперед  и  упал  ничком  на
ступеньку. Сзади, утробно рыча, прижимаясь к ступеньке,  подбегала  кошка.
"Встать!" - завопил рассудок.
   Вскочив, Скотт бросился вперед, но опять полетел на ступеньку.  И  упал
на колени.
   Кошка прыгнула и с такой силой опустила перед ним свои лапы, что когти,
ударившись о цемент, высекли целый сноп искр. Хищница кровожадно  раскрыла
пасть - пышущую жаром пещеру, утыканную наточенными саблями. Пятясь  вдоль
стенки ступеньки, Скотт  почувствовал,  что  нитка,  скрученная  кольцами,
соскользнула с плеча. Схватив нитку, он швырнул ее кошке  в  самую  пасть.
Хищница, отплевываясь и давясь,  отскочила  назад.  Слетев  со  ступеньки,
Скотт кинулся к горе мусора и юркнул в одну из  пещер.  Секундой  позже  у
входа в пещеру обрушилась когтистая лапа кошки. Камень,  по  которому  она
попала, с шумом отскочил в сторону. Скотт  залез  в  самую  глубь  пещеры,
затем свернул в боковой проход. А хищница все продолжала бешено скрести по
камням.
   - Эй, киса.
   Скотт резко остановился и, вытянув шею, стал  прислушиваться  к  рокоту
сочного голоса.
   - Эй, кого ты там ловишь?  -  спросил  голос.  И  Скотт  услышал  смех,
похожий на раскаты отдаленного грома. - Что, загнала туда мышку?
   Пол задрожал - это гигант затопал по нему своими тапками. Подавив крик,
Скотт бросился по наклонному проходу, кинулся еще в один и  стал  метаться
из стороны в сторону, пока не наткнулся на  глухую  стену.  Перед  ней  он
присел на корточки и, дрожа всем телом, стал чего-то ждать.
   - Нашла мышку, да? - спросил голос совсем  рядом,  и  у  Скотта  начала
раскалываться голова. Он заткнул уши. И, несмотря  на  это,  до  него  еще
доносилось свирепое мяуканье кошки.
   - Ладно, киса, сейчас посмотрим, может, мы ее найдем, - сказал великан.
   -  Нет,  -  крикнул  Скотт  и  стал  вжиматься  в  стенку.  Он   слышал
скрежещущий, царапающий звук, с которым великан разбрасывал  валуны.  Этот
звук, как нож, терзал его мозг. Скотт со всей силы прижал ладони к ушам.
   И вдруг в него ударил свет.  Он  с  криком  нырнул  в  открывшийся  ему
проход. Яростно хватая руками воздух, пролетел вниз семь  футов  и  больно
упал на каменный выступ, поцарапав правую руку. В полной темноте  рядом  с
грохотом свалился сверху валун, содрав кожу с правой ладони. В ужасе Скотт
завопил.
   А вел