евать  свой  танец  смерти,  а  когда  он  кончился,  необычный
молчаливый ракетный  корабль,  который  висел  высоко  в  стратосфере  над
Европой, почти со скоростью света перелетел в Азию, а  на  следующий  день
гудение услышала Африка, и туземцы отвечали ему своими тамтамами...  потом
гудение услышала Южная Америка и наконец далекая Австралия... и всюду люди
впадали в панику, и безумие снимало свой урожай...
     Пока на всей земле из всей  неисчислимой  орды  ожившего  металла  не
осталось несколько сотен  роботов,  уцелевших  из-за  отклонений  в  своей
конструкции. И, просыпаясь от быстрого сна, по всей Земле те, кто боялся и
ненавидел роботов и свое  рабство  у  них,  поднимались  против  тех,  кто
порождал  металлическое  господство,  и  фабрики,  изготовлявшие  роботов,
превращались в пыль.


     Снова раскрылся холм над пещерами, мелькнул,  как  призрак,  странный
торпедообразный корабль, беззвучно влетел в туннель, и скалы сомкнулись за
ним.
     Народный и остальные  стояли  у  гигантского  телевизионного  экрана,
переносясь из города в город, из страны  в  страну,  по  всей  поверхности
Земли. Лао, китаец, сказал:
     - Многие умерли, но многие выжили. Они могут не понять, но дело  того
стоило.
     Народный прошептал:
     - То, за что человек не платит,  он  не  ценит.  Думаю,  наши  друзья
вверху теперь не встретят сопротивления.
     Он с сомнением покачал головой.
     - Но мне по-прежнему не нравится этот Исказитель Пространства.  Я  не
хочу, чтобы он опять портил мне  музыку,  Лао.  Выбросить  Луну  из  нашей
вселенной, Лао?
     Лао рассмеялся.
     - Из чего тогда будет у вас лунная музыка?
     Народный сказал:
     - Верно. Ну, что ж, посмотрим, что смогут сделать люди. Время  всегда
есть - возможно.
     Трудности, ожидавшие человечество, не интересовали  поэта  Народного.
Тем временем реорганизовывались земные правительства, заводы переходили на
изготовление космических кораблей, люди учились управлять этими кораблями,
собирались запасы, совершенствовалось оружие, и когда пришло  сообщение  с
Луны, содержавшее точные указания курса, флот Земли был готов.
     Народный смотрел,  как  стартуют  корабли.  Он  с  сомнением  покачал
головой. Но скоро в большой пещере вновь зазвучали  гармонии,  и  нимфы  и
фавны начали танцевать под благоухающими цветущими деревьями,  и  Народный
снова забыл о мире.





                            ОБИТАТЕЛИ ПРОПАСТИ


     К северу от нас в зенит уходил  луч  света.  Он  начинался  за  пятью
вершинами. Луч пробивал столб голубого тумана с такими резкими  границами,
как дождь, идущий из тучи с четкими краями. Похоже  на  луч  прожектора  в
ажурной дымке. Теней он не отбрасывал.
     На его фоне четко видны были черные вершины, и я понял, что вся  гора
по форме напоминает руку. Она  силуэтом  отразилась  на  светлом  фоне,  с
вытянутыми  пальцами;  казалось,  рука  протянулась  вперед.  Точно  такое
впечатление, как будто она что-то отталкивает.  Сверкающий  луч  мгновение
стоял неподвижно, потом разбился на  мириады  маленьких  блестящих  шаров,
которые двигались во всех направлениях,  постепенно  опускаясь.  Казалось,
они что-то ищут.
     Лес затих. Все лесные звуки затаили дыхание. Я чувствовал, как жмутся
к ногам собаки. Они тоже молчали, но каждая мышца их тел  была  напряжена,
шерсть  стояла  дыбом,  а  глаза,  устремленные  на   опускающиеся   огни,
остекленели от ужаса.
     Я взглянул на Андерсона. Он смотрел на север, где снова поднялся луч.
     - Это не может быть северным сиянием, - сказал я, не  шевеля  губами.
Рот у меня пересох, как будто Лао Цзай насыпал мне в  горло  свой  порошок
страха.
     - Во всяком случае я такого не видел, - ответил он таким же тоном.  -
К тому же кто слышал о северном сиянии в такое время года?
     Он высказал мою собственную мысль.
     - Мне почему-то кажется, что там идет охота, - сказал он, -  какая-то
нечестивая охота... и хорошо, что мы далеко от нее.
     - Каждый раз, как поднимается свет, гора будто движется, - сказал  я.
- Что она удерживает, Старр? Она заставляет  меня  думать  о  замороженной
облачной руке, которую Шан Надур установил перед Воротами Призраков, чтобы
удержать их в логове, высеченном для них Эблисом.
     Он поднял руку, прислушиваясь.
     С севера и высоко над  головой  донесся  шепот.  Не  шорох  северного
сияния. Этот шепот напоминал призрачный ветер, дувший во время  сотворения
в листве древних деревьев,  укрывавших  Лилит.  В  этом  шепоте  слышалось
требование. Он был нетерпелив. Призывал кого-то туда, где начинался  столб
света. Привлекал к себе. В нем была неумолимая настойчивость.  Он  касался
сердца тысячью холодных пальцев, наполнял страстным желанием бежать вперед
и смешаться со светом. Наверно, так чувствовал себя Одиссей, привязанный к
мачте, когда стремился повиноваться хрустально сладкому пению сирен.
     Шепот становился громче.
     - Что с собаками? - воскликнул Андерсон. - Ты только посмотри на них!
     Лайки с воем устремились к столбу света. Мы видели, как они  исчезают
за деревьями. До нас донесся их вой. Потом он стих, и не осталось  ничего,
кроме настойчивого шепота наверху.
     Поляна, на которой мы остановились, выходила прямо на север. Мы ушли,
вероятно, на триста миль от первого большого поворота Коскоквима к  Юкону.
Это нехоженая дикая местность. Мы  вышли  из  Даусона  в  начале  весны  в
поисках пяти вершин, за  которыми,  как  говорил  нам  знахарь  атабасков,
золото выходит густо, как замазка сквозь сжатые пальцы. Никто из  индейцев
не согласился идти с нами. Земля вокруг горы Руки проклята,  сказали  они.
Мы  увидели  вершины  накануне,   они   слабо   вырисовывались   на   фоне
пульсирующего света. А теперь мы увидели и свет, который привел нас к ним.
     Андерсон застыл. Сквозь шепот доносился странный топот и  шорох.  Как
будто к нам подбирается небольшой медведь. Я бросил в костер  охапку  дров
и, когда поднялось пламя, увидел, как  что-то  пробирается  сквозь  кусты.
Двигалось оно на четвереньках, но на медведя не похоже. В голове мгновенно
промелькнуло - как  ребенок,  ползущий  вверх  по  лестнице.  Одновременно
поднялись передние лапы - как у ребенка. Нелепо  и  одновременно  страшно.
Существо  приближалось.  Мы  потянулись  к  оружию...  и  опустили   руки.
Неожиданно мы поняли, что к нам ползет человек!
     Да, это был человек. По-прежнему на  четвереньках  он  приблизился  к
костру. Остановился.
     - Я в  безопасности,  -  прошептал  ползущий  голосом,  который  эхом
повторил шепот над головой.  -  Здесь  я  в  безопасности.  Они  не  могут
выбраться за пределы голубого. Не могут схватить  вас,  если  вы  сами  не
придете к ним...
     Он упал на бок. Мы подбежали к нему. Андерсон наклонился.
     - Боже милостивый! - воскликнул он. - Фрэнк, ты  только  посмотри  на
это!
     Он указал на руки. Они были обмотаны обрывками толстого свитера. Сами
руки напоминали обрубки. Пальцы изогнулись и впились в  ладони.  Плоть  на
них стерлась до кости. Они похожи были на ноги маленького  черного  слона!
Глаза мои обежали тело. Вокруг пояса толстая полоска из  желтого  металла.
От нее отходит цепь в десяток звеньев, цепь тоже металлическая, но  металл
белый, блестящий.
     - Кто он? Откуда он? - спросил Андерсон. - Посмотри, он спит, но даже
во сне пытается ползти, подтягивает руки и ноги. А колени - как он мог  на
них ползти!
     Он сказал правду. Человек крепко спал, но его руки и ноги  продолжали
двигаться. Руки и ноги двигались независимо от неподвижного тела. Это было
ужасно! Движения семафора. Если вы когда-нибудь видели, как поднимается  и
опускается семафор, вы поймете, что я имею в виду.
     И вдруг шепот над головой стих. Огненный столб опустился и больше  не
поднимался.  Ползущий  человек  застыл.  Вокруг  нас  все   начало   мягко
освещаться. Рассвет после короткой  летней  ночи  Аляски.  Андерсон  потер
глаза и повернулся ко мне осунувшимся лицом.
     - Ну и ну! - воскликнул он. - Ты как будто тяжело переболел!
     - Ты тоже, Старр, - ответил я. - Что ты обо всем этом думаешь?
     - Думаю, что единственный ответ лежит здесь, - ответил  он,  указывая
на неподвижную фигуру под одеялами, которыми мы ее укрыли. - Что бы это ни
было - это из-за него. И это совсем не северное сияние, Фрэнк.  Похоже  на
отблеск адского пламени, которым нас пугают проповедники.
     - Дальше мы сегодня не пойдем, - сказал я. - Я не стал бы его будить,
даже если там за вершинами все золото мира и все дьяволы, которые  гнались
за ним.
     Ползущий человек лежал со сне, глубоком,  как  Стикс.  Мы  промыли  и
перевязали ступни, в которые  превратились  его  руки.  Руки  и  ноги  его
застыли, как костыли. Он не шевелился, пока мы работали  над  ним.  Лежал,
как упал: руки слегка приподняты, колени согнуты.
     - Почему он полз? - прошептал Андерсон. - Почему просто не шел?
     Я распиливал полоску вокруг  его  талии.  Золото,  но  не  похоже  на
золото, к которому я привык. Чистое золото мягкое. Это тоже мягкое, но оно
нечистое, в нем какая-то собственная вязкая жизнь. Оно липло к напильнику.
Я разрезал его, разогнул,  снял  с  тела  и  отбросил  в  сторону.  Оно  -
отвратительно!
     Он спал весь день, Спустилась тьма, он продолжал спать. Ночью не было
ни столба света, ни рыщущих огней, ни шепота. Какое-то ужасное очарование,
казалось, было снято с местности. В полдень ползущий человек проснулся.  Я
подпрыгнул, услышав приятный тягучий голос.
     - Долго ли я спал? - спросил он.  Он  посмотрел  на  меня,  и  в  его
бледно-голубых глазах появилась усмешка.
     - Ночь - и почти два дня, - ответил я.
     - А ночью были огни? - Он кивком указал на север. - И шепот?
     - Нет, - ответил я. Откинув голову, он взглянул на небо.
     - Значит, они все-таки сдались, - сказал он наконец.
     - Кто сдался? - спросил Андерсон.
     - Жители пропасти, - спокойно ответил ползущий человек.
     Мы уставились на него.
     - Жители пропасти, - повторил он. - Существа, сотворенные дьяволом до
потопа. Они каким-то  образом  избежали  божьей  кары.  Опасности  они  не
представляют, если только не ответить на их призыв. Они не могут выйти  за
голубой туман. Я был их пленником, - просто добавил  он.  -  Они  пытались
вернуть меня!
     Мы с Андерсоном переглянулись, у нас появилась одна и та же мысль.
     - Вы ошибаетесь, - сказал ползущий человек. - Я не сошел с ума. Дайте
мне немного воды. Я скоро умру, но хочу, чтобы вы как можно дальше отнесли
меня на юг, а потом сложили бы костер и сожгли меня на нем. Не хочу, чтобы
эти адские духи могли утащить мое тело. Вы тоже этого  захотите,  когда  я
расскажу вам о них... - Он колебался. - Кажется, вы сняли с меня цепь?
     - Я ее срезал, - коротко ответил я.
     - Слава Богу и за это, - прошептал ползущий.
     Он отпил воды с коньяком, которую мы поднесли ему ко рту.
     - Руки и ноги не чувствую, - сказал он. - Мертвы, как и я сам  скоро.
Ну, они мне хорошо послужили. А теперь я скажу вам, что находится за  этой
Рукой. Ад!
     - Теперь слушайте. Меня зовут Стентон, Синклер Стентон.  Выпуск  Йела
1900 года. Исследователь. Я вышел из Даусона в прошлом году в поисках горы
с пятью вершинами, похожей на руку. Мне сказали, что там много золота.  Вы
за тем же? Я так и думал. Осенью мой спутник заболел. Я отправил его назад
с несколькими индейцами. Немного погодя все индейцы убежали. Я решил,  что
застрял, построил себе убежище, запас пищи  и  залег  на  зиму.  Весной  я
двинулся дальше. Немного менее двух недель назад  я  увидел  пять  вершин.
Впрочем, не с этой стороны, с противоположной. Дайте еще немного коньяка.
     - Видите ли, я сделал  слишком  широкий  обход,  -  продолжал  он.  -
Слишком далеко зашел на север. Повернул назад. С этой  стороны  до  самого
основания горы Руки только лес. А с другой стороны...
     Он немного помолчал.
     - С другой стороны тоже лес. Но он не  заходит  так  далеко.  Нет!  Я
вышел из него. Передо  мной  на  многие  мили  протянулось  ровное  плато.
Изношенное и древнее, как пустыня вокруг руин Вавилона.  За  ним  вершины.
Между ними и мною, довольно далеко, что-то похожее на скальную  насыпь.  И
тут я увидел дорогу!
     - Дорогу! - недоверчиво воскликнул Андерсон.
     - Дорогу, - повторил ползущий. - Прекрасную ровную  каменную  дорогу.
Она шла прямо к горе. Да, это была дорога, и очень изношенная,  как  будто
за тысячи лет по ней прошли миллионы и миллионы ног. По обе стороны от нее
песок и груды камней. Потом я присмотрелся к этим камням. Они  обтесанные,
и форма груд давала возможность предположить, что сотни  тысяч  лет  назад
это были дома. Я чувствовал за ними людей, и в то же время они производили
впечатление невероятной древности. Да...
     - Вершины приближались. Груды  камней  лежали  все  теснее.  Какое-то
ощущение невероятной опустошенности нависало  над  ними;  что-то  касалось
сердца, как прикосновение призрака, такого  древнего,  что  это  мог  быть
только призрак призрака.
     - Теперь я увидел, что то, что принял за каменную насыпь у  основания
горы, на самом деле было еще большим  нагромождением  руин.  А  гора  Руки
оказалась  гораздо  дальше.  Дорога  проходила  мимо  двух  высоких  скал,
вздымавшихся, как ворота.
     Человек смолк.
     - Это и правда были ворота, - продолжал он. - Я дошел до них.  Прошел
между скалами. И тут же упал, вцепившись в землю  в  абсолютном  ужасе.  Я
находился на широкой каменной платформе. Передо мной начиналась  пропасть.
Представьте себе Большой Каньон, в пять раз  шире  настоящего,  и  с  дном
бесконечно более глубоким. Вот на что я смотрел. Как будто смотришь с края
расколотого мира  в  бесконечность,  где  вращаются  планеты.  На  дальней
стороне пропасти видны были пять вершин. Они походили на гигантскую  руку,
предостерегающе поднятую в небо. По обе стороны от меня  простирался  край
пропасти.
     - Я мог смотреть вниз примерно  на  тысячу  футов.  Дальше  видимость
закрывал густой голубой туман. Словно голубоватая дымка, собирающаяся  над
холмами в сумерки. А пропасть - она была ужасна, ужасна,  как  Раналакская
пропасть маори, которая  отделяет  мертвых  от  живых,  и  только  недавно
освобожденная душа имеет  достаточно  сил,  чтобы  преодолеть  ее,  но  на
обратный путь сил никогда не хватает.
     - Я отполз от края и встал,  испытывая  сильную  слабость.  Руками  я
держался за один из столбов ворот. На столбе есть резьба. Все  еще  хорошо
заметные  очертания  героической  человеческой  фигуры.   Человек   стоит,
повернувшись спиной. Руки его вытянуты. На голове необычная  остроконечная
шапка. Я посмотрел на другой столб. На нем такое  же  изображение.  Столбы
треугольные, и изображения размещены на стороне, обращенной  от  пропасти.
Казалось, фигуры  что-то  сдерживают.  Я  присмотрелся  внимательней.  Мне
показалось, что за вытянутыми руками видны какие-то смутные формы.
     - Я попытался прощупать их. И неожиданно ощутил необычное отвращение.
Что-то напоминающее гигантских  стоящих  вертикально  слизняков.  Раздутые
тела едва намечены, отчетливо  прощупываются  только  головы,  определенно
шарообразные. Они... невероятно отвратительны. Я повернулся от  столбов  к
пропасти. Вытянулся на каменной плите и заглянул вниз.
     - И увидел лестницу, ведущую в пропасть!
     - Лестницу! - воскликнули мы.
     - Лестницу, - повторил человек так же терпеливо, как и раньше. - Она,
казалось, не высечена из скалы, а встроена  в  нее.  Ступени  шести  футов
длиной и трех шириной.  Лестница  уходила  от  платформы  и  скрывалась  в
голубом тумане.
     - Но кто мог построить такую  лестницу?  -  спросил  я.  -  Лестницу,
встроенную в стену пропасти и ведущую в бездонную яму?
     - Не бездонную, -  спокойно  ответил  человек.  -  Дно  там  есть.  Я
добрался до него.
     - Добрались? - повторили мы.
     - Да, по лестнице, - сказал он. - Понимаете, я спустился по ней.
     - Да, - продолжал он. - Я спустился по лестнице. Но не в этот день. Я
разбил лагерь у ворот. На рассвете заполнил рюкзак  пищей,  а  две  фляжки
водой из источника недалеко от  ворот,  прошел  мимо  резных  монолитов  и
переступил через край пропасти.
     - Лестница шла у стены под  углом  в  сорок  градусов.  Спускаясь,  я
рассматривал ее. Ступени из зеленоватого  камня,  совсем  не  похожего  на
гранитный порфирит, из которого сложена стена пропасти. Вначале я подумал,
что строители удачно использовали вкрапление в  стену  и  именно  из  него
вырезали  гигантскую  лестницу.  Но  правильный  угол,  под  которым   шла
лестница, делал это предположение маловероятным.
     Спустившись  примерно  на  полмили,  я  остановился  на  площадке.  У
площадки лестница делала поворот в форме V и продолжала спускаться под тем
же углом. Получался зигзаг. Потом,  спустившись  ниже,  я  обнаружил,  что
лестница вся состоит из таких зигзагов. Никакой слой  не  может  идти  так
правильно. Значит, лестница сооружена руками. Но чьими? Ответ -  я  думаю,
он скрывается в тех руинах, - никогда не будет получен.
     - К полудню мне уже не были видны пять вершин и край  пропасти.  Надо
мной и подо мной  ничего  не  было,  кроме  голубого  тумана.  Рядом  была
пустота, потому что выступ стены давным-давно обрушился. Я  не  чувствовал
головокружения, его приглушило огромное любопытство.  Что  мне  предстояло
открыть?  Древнюю  удивительную  цивилизацию,  царившую,  когда  на  месте
полюсов были тропики? Я был уверен, что там нет ничего живого: слишком все
здесь древнее для жизни. Но такая удивительная  лестница  должна  вести  к
чему-то не менее удивительному. Что это? Я продолжал спуск.
     - Через равные промежутки я проходил мимо входов в маленькие  пещеры.
Две тысячи ступеней и вход, еще две тысячи - и опять вход, и так далее.  В
полдень я остановился у одной из  таких  расщелин.  Должно  быть,  к  тому
времени я опустился в пропасть на три мили, но угол таков,  что  на  самом
деле я прошел не менее десяти  миль.  Я  осмотрел  вход.  По  обе  стороны
вырезаны те же фигуры, что и на воротах вверху, только  тут  они  обращены
лицом вперед, руки вытянуты, как будто  они  мешают  чему-то  войти.  Лица
закрыты вуалью. И за ними  никаких  отвратительных  изображений.  Я  вошел
внутрь. Трещина углублялась, как нора, ярдов на двадцать. Сухо  и  светло.
Снаружи я видел стену голубого тумана с четко обозначенным краем. Я ощутил
необыкновенное чувство безопасности, хотя  до  этого  никакого  страха  не
испытывал. Я понял, что фигуры  у  входа  -  стражники.  Но  от  чего  они
охраняют?
     - Голубой туман сгустился  и  стал  слабо  светиться.  Я  решил,  что
наступают сумерки. Немного поел  и  попил  и  уснул.  Когда  я  проснулся,
голубой туман снова посветлел: значит, наверху рассвет. Я продолжил спуск.
Я забыл о пропасти, зияющей сбоку от меня. Не испытывал ни  усталости,  ни
голода, ни жажды, хотя ел и пил совсем мало. Ночь я провел в другой пещере
и на рассвете продолжил спуск
     - Позже в этот день я впервые увидел город...
     Он некоторое время молчал.
     - Город, - сказал он наконец, - понимаете, там  внизу  город.  Такого
города вы никогда  не  видели,  да  и  ни  один  человек  не  смог  о  нем
рассказать. Мне кажется, что пропасть имеет форму бутылки. Отверстие перед
пятью вершинами - это горлышко. Насколько широко дно, я  не  знаю.  Может,
тысячи миль. Внизу в голубизне  стали  заметны  огоньки.  Потом  я  увидел
вершины... вероятно, это можно назвать  деревьями.  Но  не  наши  деревья,
неприятные, какие-то змеиные. Высоко вздымаются  вверх  тонкие  стволы,  а
вверху клубок толстых щупалец  с  отвратительными  маленькими  листочками,
похожими  на  головки  стрел.  Деревья  красные,   ярко-красные.   Кое-где
виднелось что-то желтое. Я знал, что тут есть и вода, видел, как  существа
прорывают ее поверхность, но что это такое, так и не разглядел.
     - Прямо  под