его ребенка.
     Рядом с колыбелью стоял Ю Чин.
     Священник поманил его. Лучники расступились, и Мередит прошел вперед.
Ю Чин смотрел на  него  непроницаемым  взором.  Тем  же  спокойным  тоном,
совершенно лишенным гнева или упрека, сказал:
     - Я знаю правду. Вы считаете, что я  ничего  не  смогу  доказать.  Вы
правы - не смогу. В земном суде. А другого  вы  не  боитесь.  Но  слушайте
внимательно: у вас есть основания бояться  меня.  Однажды  ребенок  вашего
брата будет послан к вам. До этого  дня  хорошо  заботьтесь  об  интересах
девочки и не пытайтесь - прямо или косвенно - повредить  ей.  У  вас  есть
деньги, оставленные вам братом. В вашем распоряжении проценты с состояния.
Пройдет не меньше семи лет, прежде чем она  появится.  Хорошо  используйте
эти годы, Чарлз Мередит:  для  вас  возможно  хотя  бы  отчасти  загладить
причиненное вами зло, хотя, конечно, полностью погасить свой  долг  вы  не
сможете. Но говорю вам: не пытайтесь отыскать ребенка, прежде  чем  его  к
вам пришлют, не досаждайте мне. А когда она придет к вам, дело  будет  уже
не в моих руках. Вы меня поняли, Чарлз Мередит?
     Мередит услышал собственный голос:
     - Я вас понял. Будет так, как вы говорите.
     Ю Чин достал из-под одежды пакет. Он сказал:
     - Здесь описаны  обстоятельства  смерти  вашего  брата,  его  жены  и
рождения ребенка. Они засвидетельствованы мною и другими очевидцами.  Моей
подписи  достаточно,  чтобы  доказать  подлинность  документа.  Я   указал
причины, по которым считаю бесполезным добиваться наказания  убийц  вашего
брата и членов его отряда. Написал, что предводитель нападавших  пойман  и
казнен.  Это  правда!  Истинные  причины  моих  действий   останутся   вам
неизвестны. Теперь подберите ваше бесполезное оружие  -  по  крайней  мере
бесполезное здесь - берите бумаги и уходите!
     Мередит взял документы. Поднял пистолеты. Повернулся и  прошел  между
лучниками туда, где  у  выхода  стояли  Бреннер  и  Лассаль  под  стрелами
лучников. Они вышли из храма и двинулись по древней дороге.
     Молча, как  в  полусне,  миновали  они  бдительные  сосны  и  наконец
оказались на поляне, где оставили лошадей...
     Послышалось проклятие немца. Он осторожно двигал запястьем.  И  вдруг
все трое будто проснулись. Фон Бреннер воскликнул:
     - Стрела! Я чувствовал ее... Видел. Но нет никакой  стрелы,  никакого
следа. И рука моя не ранена.
     Лассаль очень тихо ответил:
     - Никакой стрелы не было, фон Бреннер. И лучников  не  было.  Тем  не
менее давайте побыстрее уходить отсюда.
     Мередит возразил:
     - Но я видел, как ударила стрела. И лучников видел.
     - Схватив нас за запястье, Ю Чин  овладел  нашим  мозгом,  -  ответил
Лассаль. - Если бы мы не поверили в реальность лучников...  мы  бы  их  не
увидели. Стрела не могла причинить вам вреда, фон  Бреннер.  Но  священник
захватил нас. Нам пришлось поверить в их реальность.  -  Он  отвязал  свою
лошадь. Повернулся к Мередиту, поставив ногу в стремя.  -  Ю  Чин  угрожал
вам?
     Мередит с угрюмым весельем ответил:
     - Да... но дал мне семь лет до осуществления угрозы.
     Лассаль сказал:
     - Хорошо. Тогда мы возвращаемся в Пекин. Переночуем в  деревне  этого
слишком информированного старосты, поедем назад открыто. Но поедем быстро.
     Он стиснул бока лошади коленями и поскакал. Остальные последовали  за
ним. Лошадь с широким китайским седлом спокойно смотрела им вслед.
     Через два часа после наступления темноты они  добрались  до  деревни.
Староста  был  вежлив,  снабдил  их  пищей  и   убежищем   на   ночь,   но
неразговорчив. Мередит молчал. Перед тем как они закутались в  одеяла,  он
сказал Лассалю:
     - Когда  священник  схватил  вас  за  руку,  вы   собирались   что-то
сказать... что-то о родимом пятне на груди ребенка. Что?
     Лассаль ответил:
     - Я хотел сказать, что это символ женщины-лисы.
     - Не говорите, что вы верите в этот вздор!
     - Я вам говорю только, что такое пятно - символ женщины-лисы.
     Вмешался фон Бреннер:
     - Я видывал странные вещи в этом проклятом Китае и в  других  местах,
Пьер. Но никогда стрела не  протыкала  руку  человека  и  торчала  в  ней,
дрожа... а потом исчезала. Но рука была мертва... моя рука.
     Лассаль ответил:
     - Послушайте, Франц. Священник большой человек. Я  видел,  как  такое
проделывают так называемые волшебники в Индии  и  Тибете.  Но  никогда  не
видел такой полноты, совершенства. Лучники пришли  в  наш  мозг  из  мозга
священника - да, это я знаю. Но говорю вам, Франц, если  бы  вы  поверили,
что стрела пронзила вам сердце, сердце ваше умерло бы так  же,  как  рука.
Говорю вам опять: он большой человек, этот священник.
     Мередит сказал:
     - Но...
     - Ради Бога,  неужели  вы  ничему  не  можете  научиться?  -  Лассаль
закутался в одеяла. И замолчал.
     Мередит долго лежал без сна. Он размышлял. "Ю Чин ни черта не  знает.
Если бы знал, разве пообещал бы отдать мне ребенка? Он знает,  что  ничего
нельзя доказать. - Он думал: - Он считает,  что  может  запугать  меня,  и
девочка, когда вырастет, получит свое наследство. - И еще думал: - Лассаль
такой же сумасшедший, как Ли Конг. Лучники  все  время  где-то  прятались.
Они, конечно, реальны. А если это  гипноз,  хотел  бы  я  посмотреть,  как
поверю в это в Нью-Йорке!" - Он рассмеялся.
     Очень хорошее соглашение, решил он наконец.  Вероятно,  священник  не
пришлет ему девочку... еще лет десять.  А  тем  временем...  "Хотел  бы  я
посмотреть на этот ряд лучников в ночном  клубе  Бронкса!"  Для  него  это
хорошее соглашение. Священник такой же маразматик, как Мартин.
     Он был доволен. И уснул.





                              Абрахам МЕРРИТ

                              ЛУННЫЙ БАССЕЙН




                           1. ТАЙНА ТРОКМАРТИНА

     Я нарушаю долгое молчание,  чтобы  восстановить  доброе  имя  доктора
Дэвида Трокмартина и снять скандальный оттенок  с  имен  его  жены  и  его
помощника доктора Чарлза Стентона.  Те,  кто  заботится  о  своей  научной
репутации, познакомившись  с  фактами,  доверенными  мне  одному,  поймут,
почему я так долго молчал.
     Вначале я  кратко  резюмирую  общеизвестные  сведения  об  экспедиции
Трокмартина на остров  Понапе  в  группе  Каролинских  островов  -  о  так
называемой тайне Трокмартина.
     Доктор  Трокмартин,  как  вы,  возможно,  помните,   направился   для
исследований  Нан-Матала,  островных  развалин,  остатков   высокоразвитой
доисторический цивилизации, расположенных на обширном побережье Понапе.  С
ним была его жена, на которой он женился менее года назад. Дочь профессора
Фразье-Смита, она чрезвычайно  интересовалась  следами  исчезнувшей  расы,
разбросанными по островам Тихого океана, знала о  них  почти  столько  же,
сколько сам Трокмартин,  и  разделяла  теорию  затонувшего  тихоокеанского
континента.
     Миссис Трокмартин, как вы, возможно, помните, была  по  крайней  мере
лет на пятнадцать моложе мужа. Доктор Чарлз Стентон, сопровождавший  их  в
качестве ассистента доктора Трокмартина, был примерно ее  ровесником.  Эти
трое и шведка  Тора  Хелверсен,  нянька,  вырастившая  Эдит  Трокмартин  и
всецело ей преданная, и составляли всю экспедицию.
     Доктор Трокмартин собирался провести год  среди  руин  не  только  на
Понапе, но и на Леле - втором центре  колоссальной  загадки  человечества,
чьи корни скрываются в неизмеримой древности, расцвете чуждой человеческой
цивилизации, произраставшей задолго  до  того,  как  были  посеяны  семена
Египта; об искусстве этой цивилизации мы знаем очень мало,  а  о  науке  и
тайных знаниях - вообще ничего не знаем.
     Трокмартин привез с собой все необходимое оборудование  и  набрал  на
Понапе с дюжину или чуть больше  туземцев-работников.  Они  направились  к
гавани Металаним и разбили лагерь на острове Ушен-Тау, одном из  островков
группы Нан-Матал. Вы, возможно, припоминаете, что эти острова не  населены
и туземцы избегают появляться на них.
     Три месяца спустя доктор Трокмартин появился в Порт-Морсби на  Папуа.
Он приплыл на шхуне, капитан которой был  наполовину  китайцем,  а  экипаж
состоял  из  жителей  Соломоновых  островов.   Трокмартин   сообщил,   что
направляется в  Мельбурн  за  дополнительным  оборудованием  и  за  новыми
членами экспедиции, белыми, которые должны помочь в его раскопках, так как
суеверные туземцы работали неохотно. В то  же  утро  он  отплыл  на  борту
парохода "Южная королева". Трое суток спустя  он  исчез;  официально  было
объявлено, что его либо смыло с борта, либо он сам бросился в воду.
     Вспомогательное судно,  отправившееся  с  этой  новостью  на  Понапе,
обнаружило лагерь Трокмартина на острове Ушен-Тау и меньший - на островке,
который называется Нан-Танах. Все оборудование, одежда, припасы  оказались
нетронутыми. Но не  было  найдено  ни  единого  следа  миссис  Трокмартин,
доктора Стентона или Торы Хелверсен!
     Допросили туземцев, участвовавших в  раскопках.  Те  рассказали,  что
руины  -  жилище  великих  духов,  _а_н_и_,  которые  особенно  сильны   в
полнолуние. В такие ночи  туземцы  стараются  вдвое  дальше  обходить  эти
развалины. Когда их нанимали на работу, они поставили условие, что за день
до полнолуния уйдут  из  лагеря  и  вернутся,  только  когда  луна  начнет
убывать.  Доктор  Трокмартин  с  этим  согласился.  Они  трижды  оставляли
экспедицию в такие ночи. После своего третьего возвращения они обнаружили,
что все четверо белых исчезли, и поняли, что "их съели ани".  Они  страшно
перепугались и бежали оттуда.
     И это все.
     Отыскали полукитайца, который неохотно признал, что нашел Трокмартина
в небольшой лодке в море примерно в пятидесяти  милях  от  Понапе.  Ученый
казался безумным, но он дал моряку  много  денег,  чтобы  его  довезли  до
Порт-Морсби и сказали, в случае расспросов,  что  он  сел  прямо  в  порту
Понапе.
     Вот и все, что известно о судьбе экспедиции Трокмартина.
     Хорошо, спросите вы, почему же я нарушаю молчание именно теперь и как
мне стали известны факты, о которых я собираюсь рассказать.
     На первый вопрос я отвечу так: недавно я был в географическом клубе и
услышал разговор двух его членов. Они  упомянули  Трокмартина,  и  я  стал
прислушиваться. Один из них сказал:
     - Вероятнее всего, Трокмартин просто убил их всех. Опасно жениться на
женщине гораздо моложе тебя  и  потом  по  необходимости  оставлять  ее  в
обществе  такого  приятного  молодого  человека,   как   доктор   Стентон.
Несомненно, случилось неизбежное. Трокмартин обнаружил это и  отомстил  за
себя. Ну а потом угрызения совести и самоубийство.
     - Трокмартин казался  не  способным  на  это,  -  задумчиво  возразил
собеседник.
     - Вы правы, - согласился первый.
     - Я слышал другую историю, - продолжал  второй.  -  Будто  бы  миссис
Трокмартин убежала со Стентоном, взяв с собой эту женщину, Тору. Как будто
их недавно видели в Сингапуре.
     - Можете сами выбрать из  этих  двух  версий,  -  ответил  первый.  -
Несомненно, либо то, либо другое верно.
     Но на самом деле ни то, ни другое. Я  знаю  -  теперь  я  отвечаю  на
второй вопрос, - потому что был с Трокмартином, когда он... исчез. Я знаю,
что он рассказал мне и что  я  видел  собственными  глазами.  Как  это  ни
невероятно, сверхъестественно, противоречит всем данным современной науки,
я свидетельствую, что  это  было.  И  мое  намерение  -  после  публикации
рассказа - отправиться на Понапе, к группе Нан-Матал, на тот островок, под
хмурыми  стенами  которого  скрывается  загадка,  которую  искал  и  нашел
Трокмартин - и которая искала и нашла его самого!
     Я оставляю копию карты, данной мне Трокмартином. А также  его  чертеж
большого  двора  Нан-Танаха,  где  указано  расположение   лунной   двери,
приблизительное  местонахождение  лунного  бассейна,  прохода  к  нему   и
примерное расположение сверкающих шаров. Если  я  не  вернусь  и  найдутся
такие, кто поверит моему рассказу, у кого хватит научной  любознательности
и храбрости, чтобы последовать за мной, эти схемы дадут им верный след.
     А теперь я обращаюсь к самому рассказу.
     В течение шести месяцев я находился на островах Д'Антркасто,  собирая
данные для заключительных глав своей книги "Флора  вулканических  островов
южной  части  Тихого  океана".  Накануне  я  добрался  до  Порт-Морсби   и
благополучно погрузил свои образцы на борт  "Южной  королевы".  И  теперь,
сидя ранним утром на верхней  палубе,  с  тоской  думал  о  многих  лигах,
отделяющих  меня  от  Мельбурна,  и  еще  больших  -  между  Мельбурном  и
Нью-Йорком.
     Желтое утро Папуа - в такое утро Папуа проявляет свое самое мрачное и
злобное расположение духа. Небо - горящая  охра.  Над  островами  нависает
угрюмый,  безжалостный,  пагубный  дух;  их  заполняет   угроза   скрытых,
затаившихся, злобных сил,  ждущих  освобождения.  Кажется,  это  излучения
самого неприрученного злого сердца  Папуа  -  зловещего,  даже  когда  оно
улыбается.  Время  от  времени  ветер  доносил   дыхание   неисследованных
джунглей, полное незнакомых запахов, загадочное и угрожающее.
     В такое утро Папуа говорит вам о своей бесконечной древности и  силе.
Я не чрезмерно впечатлителен, но такое утро заставляет меня вздрагивать  -
я упоминаю об этом, потому  что  это  непосредственно  связано  с  судьбой
доктора Трокмартина. Такое настроение присуще не только  Папуа.  Я  ощущал
его на Новой Гвинее, в Австралии, на Каролинских и  Соломоновых  островах.
Но наиболее ярко оно проявляется именно на Папуа. Оно как  будто  говорит:
"Я сама древность; я свидетель рождения  земли;  я  свидетель  рождения  и
смерти рас; смотри: в моей груди сокрыты тайны, которые сожгут  вас,  дети
изнеженного века. Мы с вами не можем сосуществовать в одном и том же мире,
и все же я есть и вечно буду! Никогда не постигнете  вы  моей  сути,  и  я
ненавижу вас, хотя и терплю. Терплю - но долго ли еще буду терпеть?"
     В такие мгновения мне кажется,  что  я  вижу,  как  гигантская  лапа,
протянувшаяся с Папуа, вытягивает и втягивает чудовищные когти.
     Все ощущают это настроение Папуа. В ее жителях  оно  всегда  сокрыто,
оно часть их души; неожиданно и  мгновенно  проявляется,  как  дух  чуждой
вселенной, так же неожиданно и мгновенно исчезает.
     Я боролся с Папуа, как каждый белый это делает в такое утро. И увидел
высокого человека, идущего по пирсу. За ним мальчишка капа-капа нес  новый
чемодан. Что-то в этом высоком человеке показалось мне знакомым. Дойдя  до
трапа, он поднял голову, посмотрел мне прямо в глаза и махнул  рукой.  Это
был доктор Трокмартин!
     Удивившись его  неожиданному  появлению,  я  одновременно  испытал...
неприятный  шок.  Это,  несомненно,  был  Трокмартин,  но  было   какое-то
беспокоящее различие между ним и тем человеком, которого я так хорошо знал
и с которым распрощался меньше года назад. В то время, как вы знаете,  ему
едва перевалило  за  сорок;  худощавый,  стройный,  мускулистый,  с  лицом
ученого и искателя.  На  лице  всегда  выражение  сдержанного  энтузиазма,
интеллектуальной остроты, постоянного... как  бы  это  назвать...  поиска.
Вечно ищущий разум четко отпечатался в выражении его лица.
     Я попытался объяснить себе, что же так поразило меня в  этом  кратком
приветствии. Заторопившись на нижнюю палубу, я обнаружил так Трокмартина в
обществе начальника хозяйственной части. Когда я заговорил, он  повернулся
и протянул руку - и тут я увидел происшедшее в нем изменение!
     Разумеется, он увидел по выражению моего лица, какой шок  я  испытал.
Он резко отвернулся к моряку, потом заторопился в свою каюту, оставив меня
ошеломленным.
     У трапа он повернулся.
     - Да, Гудвин, - сказал он, - увидимся позже. Сейчас мне как раз нужно
кое-что срочно записать до отправления...
     И он быстро ушел.
     - Странный парень, да? - сказал моряк.  -  Хорошо  знаете  его,  сэр?
Похоже, он вас удивил.
     Я что-то ответил и медленно направился к  своему  креслу.  Я  пытался
проанализировать, что же так поразило меня, что изменилось в  Трокмартине.
И тут я понял.  Как  будто  этот  человек  испытал  сильнейшее  потрясение
одновременно от ужаса и восторга, какая-то  душевная  катастрофа  изменила
его лицо, наложив на него отпечаток радости и страха. Как  будто  небесный
экстаз и адский ужас пришли к нему одновременно, рука об  руку,  захватили
его,  посмотрели  ему  в  глаза  и,  уходя,  оставили  на  его  лице  свой
неизгладимый отпечаток.
     Я то смотрел за  корму,  то  принимался  ходить  по  палубе,  пытаясь
разгадать загадку, изгнать ее из своего мозга. И все это время  над  Папуа
нависал злобный дух древнего зла, непостижимый, недоступный уму;  и  когда
"Южная королева" подняла якорь и вышла в залив, этот дух не оставил нас.



                           2. ПО ЛУННОЙ ДОРОЖКЕ

     Я с облегчением смотрел, как исчезают за горизонтом берега, радовался
свежему морскому ветру. Казалось, мы уходим от чего-то зловещего,  чего-то
скрывающегося на островах и - мелькнула в моем мозгу мысль  -  наложившего
свой отпечаток на лицо Трокмартина.
     Я  надеялся  -  и  одновременно  испытывал  необъяснимое   нежелание,
невыразимый  страх,  -  что  встречу  Трокмартина  за  ленчем.  Но  он  не
показался,  и  я  одновременно  с   разочарованием   испытал   неожиданное
облегчение. Весь день я беспокойно бродил по палубе, но он не  выходил  из
каюты. Не появился он и за обедом.
     Быстро опустилась ночная тьма. Мне стало жарко, и я  вновь  вышел  на
палубу к своему креслу. "Южная  королева"  шла  по  беспокойному  морю,  и
палуба пустовала.
     Небо было  затянуто  облачной  завесой,  сквозь  которую  пробивалась
восходящая луна. Море фосфоресцировало. Тут и там за кораблем и  по  бокам
от него поднимались  странные  туманные  завитки,  как  дыхание  подводных
чудовищ, вились несколько мгновений  и  исчезали.  Я  закурил  и  еще  раз
постарался изгнать из своей памяти лицо Трокмартина.
     Открылась дверь на палубу, и появился сам Трокмартин.  Он  неуверенно
остановился,  со  странным  напряженным  выражением  посмотрел  на   небо,
поколебался и закрыл за собой дверь.
     - Трокмартин, - позвал я. - Идите сюда. Это я, Гудвин.
     Он немедленно направился ко мне и сел, как я с любопытством  отметил,
со странным вздохом облегчения. Схватил меня за руку  и  болезненно  сжал.
Рука его была холодна, как лед. Я затянулся и при свете  огонька  сигареты
внимательно  посмотрел  на  него.  Он  смотрел  на  большой  клок  тумана,
проплывающий мимо корабля. Фосфоресценция снизу освещала туман  порывистым
светом. Я увидел в глазах Трокмартина страх. Туман прошел мимо; Трокмартин
вздохнул, расслабился, отпустил мою руку и откинулся в кресле.
     - Трокмартин, - сказал я, не тратя  времени  на  предисловия,  -  что
случилось? Я могу вам помочь?
     Он молчал.
     - Как здоровье вашей супруги? Что вы здесь делаете? Я слышал,  вы  на
целый год отправились на Каролинские острова, - продолжал я.
     Я почувствовал, что он снова напрягся. Некоторое время молчал,  потом
ответил:
     - Я плыву в Мельбурн, Гудвин.  Мне  кое-что  нужно,  очень  нужно.  И
больше всего мне нужны люди, белые.
     Говорил он негромко, озабоченно. Как будто  в  разговоре  участвовала
лишь часть его мозга,  а  остальное  напряженно  прислушивалось,  стараясь
уловить первые признаки приближения чего-то ужасного.
     - Значит, ваши исследования продвигаются успешно? - банальный вопрос,
заданный, лишь чтобы привлечь его внимание.
     - Успешно, - повторил он, - успешно...
     И неожиданно замолчал, встал и принялся  напряженно  всматриваться  в
небо на севере. Я тоже взглянул туда: далеко-далеко луна пробилась  сквозь
тучи. На горизонте виднелось ее отражение на поверхности моря.  Отдаленная
лунная дорожка дрожала и колебалась.  Тучи  снова  сгустились,  и  дорожка
исчезла. Кораб