ичь. Ты - не дичь. Ты - другой. Ты - другой.
   - Конечно, нет, - согласился Голландец, - я  не  из  ваших  жертв.  Я
охочусь на охотников, я их не щажу. Ты не из этого мира. Значит, у  тебя
нет выбора. Отвечай или...
   Без всякого предупреждения Рошаль развалился прямо у него в руках.
   Конечности распались на сегменты. Следом  упало  тело,  теперь  такое
бесформенное, что не осталось никакого сходства с человеком,  коснувшись
земли,  оно  превратилось  в  лужу.  Расхохотавшись  еще   раз,   голова
вывалилась из рук Голландца.
   Со всех сторон он ощутил мощное давление. Как будто  пара  гигантских
рук пыталась сдавить Голландца между ладонями. Рушился  карманный  мирок
Рошаля. Голландец не боялся смерти, знал, что не может умереть, но  боль
он чувствовал, а оставаться  здесь  значило  подвергнуться  еще  большей
боли. Он не  собирался  провести  остаток  этой  своей  земной  жизни  в
ловушке.
   Он  развернулся  и  направился  к  двери.  Он  почти  дошел,  но  тут
почувствовал: что-то хватает его сначала за одну ногу, потом за  другую.
Голландец посмотрел вниз и  не  очень-то  удивился,  увидев,  что  когти
охотника вцепились ему в ботинки около  щиколоток.  Позади  он  все  еще
слышал, как хохотала голова:
   - Никто не уходит. Никто не уходит.
   Чудовище оказалось более гибкой моделью, чем попадавшиеся ему раньше,
тем не менее оно все еще не в состоянии было осознать, что столкнулось с
чем-то, весьма сильно отличающимся от беглецов. Оно и  не  представляло,
что может сделать Голландец.
   - Ты тень, а не вещество, - бросил  он  хохочущей  голове.  Голландец
медленно поднял одну ногу,  которая  прошла  сквозь  когти,  как  сквозь
патоку, и, пока хохот Рошаля превращался в  злобное  шипение,  освободил
вторую.
   Не сказав больше ни слова, Голландец вышел за дверь.
   Закрывая ее, он услышал последний  гневный  выкрик  охотника.  Что-то
стукнулось в закрытую дверь, но он  не  обернулся  посмотреть,  что  там
такое.
   Через  мгновение  он   почувствовал,   как   завершилось   разрушение
карманного мирка. Вместе  с  ним  сгинул  и  его  создатель.  Может,  он
намеревался скрыться, когда давление одолеет его предполагаемую  жертву,
а может, собирался погибнуть вместе с ней. Голландец не знал,  да  и  не
интересовался. Запечатав за собой вход, он запечатал и  другую  сторону,
чтобы  это  существо  не  смогло  выбраться.  Охотники  вызывали  в  нем
отвращение. Источник их находился между вариантами Земли или  над  ними.
Они не столько жили, сколько пожирали жизнь.
   Он стоял у магазина,  никто  не  заметил  его  внезапного  появления.
Столкновение его разочаровало. Душу снова захлестнуло сознание тщетности
всех своих действий. Он расправился с одним из бесчеловечных  охотников,
но, как всегда, не сумел узнать, откуда они приходят и кто их посылает.
   И что еще важнее, Голландец понимал, что растратил  время  на  нечто,
так и  не  принесшее  ответа  на  самый  важный  вопрос.  И  сейчас  мир
по-прежнему шел к своему разрушению.
   Он  содрогнулся  при  этой  мысли  и  невольно  оглянулся  туда,  где
оставался  Рошаль.  В  этом  мире  их  станет  еще  больше,  и  по  мере
приближения Конца - еще и еще. Это да еще ненависть к охотникам в  целом
были причиной того, что он пытался сначала расспросить, кто они и кто их
хозяин. В том, что хозяин имелся, он был уверен, у них самих не  хватало
интеллекта, чтобы  рыскать  по  мирам  самостоятельно,  а  если  бы  они
проникали через какую-нибудь дыру в ткани реальности, он бы  обязательно
почувствовал.
   Он размышлял: "И что я  ими  занимаюсь?  Это  ничтожества.  Паразиты.
Убивать их надо, но в конечном счете - это пустая трата времени,  а  его
осталось так мало".
   - Так мало времени. - Слова наконец сорвались с его губ.
   Вскоре "Отчаяние" совершит свой первый призрачный круиз. Он просто не
может стоять здесь и ждать это. На Рошаля он отвлекся совсем  ненадолго,
но и это "ненадолго" было для него бесценно. Если  он  опять  собирается
действовать, делать вид, что снова хочет спасти мир, пора начинать.
   Где же Фило? Они никогда не оказывались далеко друг от  друга,  и  он
был за это благодарен. Должно быть, это - одна из данных  ему  поблажек.
Он до сих пор удивлялся, как ему  удалось  затащить  андроида  на  борт,
удивлялся, что ему удалось сохранить механическое создание так долго.
   "Сначала надо его найти. Надо его найти,  мне  нужен  совет".  Может,
слово "совет" и не очень подходило, но в  андроиде  было  нечто,  всегда
успокаивающее Голландца, проясняющее его  мысли.  Голова  же  ему  нужна
ясная, если он хоть немного надеется разорвать эту цепь.
   А вот это  уже  проблема.  Голландец  не  чувствовал  своего  первого
помощника так, как он  чувствовал  Рошалей.  Видимо,  потому,  что  Фило
все-таки был машиной, а не живым существом в обычном смысле этого слова.
Чаще андроид находил своего капитана первым.
   Итак, начинать с поисков Фило не следует. Первый помощник сам  найдет
его. В эту птицу Голландец верил. За долгие годы  он  превратил  Фило  в
нечто большее, чем просто механизм. Иногда  он  думал,  что  в  андроиде
больше его самого, чем в  той  скорлупе,  которая  была  капитаном  этой
птицы. Во многом Фило более реален, чем Голландец.
   Тогда с чего же начать? Как приступить к своему донкихотскому  поиску
на сей раз?
   С неба раздался грохот. Обеспокоенный Голландец взглянул вверх. Там и
правда все заволокло тучами, но не настолько плотно, чтобы ожидать бури.
Обычно буря предшествовала появлению "Отчаяния", но сейчас он корабль не
видел и не чувствовал. Нет причин думать, что грохот - не просто  пример
изменчивости погоды, в некоторых местах это очень типично.
   Совсем нет причин.
   Сбивающиеся в кучу  облака  плыли  низко.  Какое-то  время  Голландец
рассматривал их, а потом обратил внимание на здание, выделяющееся  среди
прочих своей высотой. Облака заволокли его  верхнюю  часть.  Он  застыл,
потом вытянул руку и схватил за  плечо  одного  из  проходивших  мужчин,
одетого в обычный костюм. Человек удивился и стал было открывать рот, но
Голландец одним взглядом успокоил его.
   - Что это за постройка? Самое высокое здание?
   - Это? Это башня - Сирс Тауэр, -  ответил  прохожий  тоном  человека,
разговаривающего  с  туристом,   не   знающим   города.   Конечно,   ему
представлялось, что Голландец одет примерно в такой же костюм, как  и  у
него самого. Доведись ему разглядеть истинную внешность  своего  рослого
собеседника, тон его не был бы таким снисходительным.
   Не обращая на это внимания, Голландец отпустил его.
   Прохожий сделал три шага, а потом двинулся своей обычной походкой. Он
уже забыл спрашивающего, потому что так захотел Голландец.
   В небе снова загрохотало. Еще секунду он рассматривал облака, а потом
зашагал к башне.  Оттуда  будет  лучший  обзор  города  и  облаков.  Ему
хотелось обследовать их повнимательней, и не просто  глазами,  а  особым
Зрением.
   По крайней мере это было начало, начало его поиска.
   Ему оставалось только надеяться, что это одновременно и не Конец.
   С  расстояния,  которое,  он   знал,   было   безопасным,   маленький
темноволосый паренек смотрел, как Голландец ушел.
   Он ухмыльнулся. Как и Голландца, его интересовали облака.
   Но в отличие от него он знал, что означают эти облака, эта  внезапная
перемена погоды.
   - Он чует, -  прошептал  парень  слишком  старым  для  него  голосом,
звеневшим не тем акцентом, на  который  намекали  его  испанские  черты.
Определить его затруднились бы и эксперты.
   - Он чует, а пария уже здесь. Быстрее, чем я думал. Но это  не  имеет
значения. Наоборот, Сын Мрака может оказаться  еще  более  щедр  за  это
знание.
   Он заспешил прочь. Сделать надо много, а времени мало.
   Ему нужно подготовиться к встрече не только с Сыном Мрака,  но  и  со
своей дочерью. Она сейчас движется к городу.
   Он-то ее чувствует, а она его - нет. Он уже убедился. Редко у кого из
Странников были такие способности, как у него.
   Август де Фортунато наслаждался, собираясь удивить свою дочь.

4. ВОРОН ВОРОНУ...

   - Куда мы едем? - спросила Майя, когда они оказались в городе.
   Ехали они медленно, но  вовсе  не  так  медленно,  как  если  бы  они
направлялись из Чикаго. Рабочий день заканчивался,  и  все  возвращались
домой к своим семьям. Завтра они вернутся, и цикл начнется сначала.
   Двое, сидящие в "додже", просто хотели увидеть завтрашний  день..,  и
следующий тоже.
   - В Чикаго уже  есть  наши,  дорогая.  Я  их  никогда  не  видел,  мы
поддерживаем минимальный контакт связью или по телефону, но одного  знал
Макфи. Мы собираемся с ним встретиться.
   - Как его зовут?
   - Таррика. Хамман Таррика. Никогда с ним не разговаривал. А ты?
   Это имя Майя слышала, но не могла же она знать всех  своих  товарищей
по несчастью.
   - Ты о нем что-нибудь знаешь?
   - Только то, что он может оказаться нашим лучшим шансом выбраться  из
этой ситуации. Он кое-что знает о работе Макфи.
   - А он сам не попробует выбраться?
   Гилбрин покачал головой:
   - Он же может и не знать, дорогая, что происходит. Мыто узнали, когда
захотели уехать из окрестностей  Чикаго.  -  Он  натянуто  улыбнулся.  -
Конечно, у него может и не оказаться ценной информации. По крайней  мере
я надеюсь, что он найдет нам временное убежище.
   Наконец им удалось свернуть с автострады. Майя с восхищением следила,
как Гилбрин легко управлялся с  широким  "доджем",  проскальзывая  между
другими машинами, объезжая автобусы и грузовики  так  же  ловко,  как  и
маленькие автомобили. И больше всего впечатляет то, что  он  делает  это
без помощи своих особых способностей.
   Было еще светло, но спускавшееся в огромный город солнце обволакивали
тени. Зная, что рука Сына Мрака уже коснулась Чикаго,  Майя  с  трепетом
смотрела на каждую из  этих  теней.  Понимала,  что  ведет  себя  глупо.
Властелин Теней никогда не наносил удар настолько открыто, но  в  голове
проносились рассказы о других спасшихся, которых он схватил.
   Одних она хорошо знала, других - нет. Но это не имеет значения.  Майя
им всем сочувствует. Она хотела, чтобы Сын Мрака забрал лишь  одного,  и
это ее собственный проклятый отец.
   - Лейк-Шор-драйв, - заметил Бродяга,  когда  они  свернули  на  более
широкую дорогу. - Мы уже близко, дорогая.
   - Хорошо, а то я начинаю от беспокойства сходить с ума. Мне  кажется,
что я вижу его псов кругом.
   - Крепись, Майя..
   Сказать-то  легко,   но   выполнить   труднее.   Однако   здесь,   на
Лейк-Шор-драйв, по крайней мере было солнечно.
   Она только-только успокоилась, когда Гилбрин резко  затормозил  перед
каким-то домом.
   Даже находясь совсем рядом, Майя могла лишь почувствовать присутствие
одного из Странников. Хамман Таррика хорошо умел  маскироваться,  лучше,
чем она или Гил.
   Когда-то это могло ее успокоить, но сейчас  она  помнила,  что  Макфи
умел полностью заэкранировать свое присутствие от других, и  все  же  он
оказался жертвой агентов Сына Мрака.
   Тем не менее у нее появился проблеск надежды. В доме  был  встроенный
гараж. В высоту  здание  имело  этажей  пятнадцать-шестнадцать,  верхние
служили приютом богатых.  Вероятно,  его  перестраивали,  обновляли,  но
самому дому, наверное, лет семьдесят. Почти младенец по сравнению с ней.
   Рассматривать дольше у нее не осталось времени,  так  как  Гилбрин  в
этот момент развернул массивный  "додж"  к  гаражу.  Въезд  загораживали
ворота, но Бродяга дотронулся до коробки, куда  вставляли  пропуска  или
брали билет, и ворота поднялись.
   - Надо быть осторожнее,  Гил,  -  проворчала  она.  -  Ктонибудь  мог
заметить, что ты делаешь.
   Он  ответил  хитрой  улыбкой.  Одним  из  самых  привлекательных  его
свойств, не говоря о его  самом  раздражающем  качестве,  была  эта  его
ребячливость, которую он часто на себя напускал. Она-то  и  привлекла  к
нему Майю после первого  конфликта  с  отцом,  но  в  конце  концов  это
оказалось уж слишком и для нее. Она была  к  нему  привязана,  но  снова
заставить себя смотреть на него как на любовника не могла.
   Отчасти Майя об этом сожалела, ведь сама структура ее жизни сложилась
так, что понять ее могли лишь другие беглецы,  а  до  сей  поры  она  не
встретила никого, кто заполнил бы пустоту в ее душе. Для всех Странников
было нелегко поддерживать отношения друг с другом. Положение, в  котором
они  оказались,  создавало  в  их   душах   ощущение   тщетности   таких
эмоциональных связей.
   Гилбрин  вел  машину  вверх  по  спиральному   въезду   гаража.   Они
поднимались все выше и выше до тех пор, пока Майя не спросила:
   - Мы что, припаркуемся на крыше? Скоро уже некуда будет ехать.
   В ответ ее спутник резко повернул руль, остановил "додж" на свободном
месте и повернулся к ней:
   - Мы приехали, дорогая.
   - Спасибо, что сказал. А вдруг это чье-нибудь место? - Она  заметила,
все места обозначены именами.
   - Думаю, они не будут возражать.
   Зная, что спорить  не  стоит,  Майя  выбралась  из  машины  Гилбрина.
Заурядность их действий до этой поры обманула даже ее, они вполне  могли
быть парой, приехавшей навестить своего друга,  а  вовсе  не  загнанными
путниками, с предосторожностью разыскивающими  такого  же,  как  и  они.
Угрозы, исходящие от Сына Мрака, не  говоря  уже  о  Конце  этого  мира,
казалось, на миг померкли, хотя совсем забыть о них невозможно.
   - Что ты копаешься, дорогая? - позвал ее Гилбрин.
   Покачав головой - какое легкомыслие! - Майя прошла за ним в дверь.
   Квартиры, может быть, и роскошные,  подумала  Майя,  но  холлы  самые
обыкновенные, если не сказать хуже. На этом этаже было мало дверей,  что
само по себе говорило о  громадных  размерах  квартир,  поэтому  Гилбрин
быстро  нашел  то,  что  искал.  На  этом  расстоянии  Майя  определенно
почувствовала присутствие одного из их людей.
   Не успели они постучать,  как  дверь  открылась.  Черный,  начинающий
лысеть мужчина, по возрасту  вдвое  старше,  чем  казалась  Майе,  очень
внимательно оглядел пару, перед тем как сказать:
   - Входите.
   Очевидно, Хамман Таррика  в  этом  мире  весьма  и  весьма  преуспел.
Убранство квартиры, которая оказалась даже  больше,  чем  ожидала  Майя,
было, по стандартам этого времени, экстравагантным. Чувство естественной
красоты боролось с сильно  развитым  ощущением  превосходства.  Таррике,
безусловно, доставляло удовольствие выставлять напоказ  свое  богатство.
Живопись, вероятно, оригиналы, и все  остальные  произведения  искусства
были  пейзажами  и  другими  картинами  жизни  природы.  Комната  хорошо
освещена, как будто  для  того,  чтобы  лучше  показать  все  убранство.
Громадное окно открывало вид  на  город.  Вспомнив  некоторые  из  своих
инкарнаций, Майя почувствовала приступ зависти. Ей редко удавалось  жить
так. Ее нынешнее возрождение было одним из самых благополучных.  В  этот
раз, можно сказать, она жила по меньшей мере с комфортом.
   Заметно было, что и в Гилбрине шевельнулась зависть, но он быстро  ее
поборол.
   - Нет места  лучше  дома,  пусть  и  бедного,  не  так  ли,  господин
Таррика?
   - В прошлый раз я родился рабом, а два раза  до  этого  жил  в  такой
нищете, что в обоих случаях покончил жизнь  самоубийством,  вот  так-то,
малыш, - огрызнулся старший из беженцев. - Добро и зло -  со  всем  надо
смиряться. В этот раз добра мне досталось от души.
   - Я просто хотел похвалить  ваш  дом,  -  сказал  Бродяга,  изображая
невинность.
   Таррику это не обмануло, но он все же расслабился.
   - Макфи предупредил насчет тебя, шутник. Думаю, он был слишком  добр.
- Он жестом предложил им сесть. - Я почувствовал вас еще несколько минут
назад, но не знал, что вы идете сюда, пока вы не вошли в здание.
   Рослый негр впился в них глазами, особенно в Гилбрина.
   Физически Таррика был крупным человеком, и когда он наклонился к ним,
казалось, он их подавляет.
   - В этом варианте воспитанные гости сначала звонят.
   - Воспитанные хозяева предлагают гостям выпить, -  тут  же  отозвался
светловолосый шутник с огоньком в глазах.
   - Ну, если это помогает делу... - Хамман  Таррика  взглянул  на  бар.
Дверцы отворились, демонстрируя батарею бутылок. Он  снова  обернулся  к
гостям.
   - Что вам налить?
   - Вот эта выглядит  неплохо.  -  Гилбрин  указал  на  бутылку  виски,
стоящую справа.
   - А мне воды, пожалуйста, - добавила Майя,  раздраженно  взглянув  на
своего спутника. Она подумала,  что  не  стоит  злить  того,  кто  может
оказаться им нужен.
   - Правильный выбор, девушка. Я и сам ее обычно пью, а запас держу для
гостей, которые меньше заботятся о здоровье таких, как ваш друг.
   - Чуть-чуть виски - неплохо для души поэта, друг мой филистимлянин.
   - Это если виски не станет единственной целью такого поэта, клоун.
   Таррика спрятал на секунду руки за спину и тут же их вынул,  держа  в
каждой по бокалу с напитком.
   - Полагаю, это ваш, милая дама.
   - Майя, господин Таррика. Я - Майя де Фортунато.  -  Забирая  у  него
воду, она следила за его реакцией. Большинство Странников знали, кем был
ее отец.
   - Примите мое сочувствие, - вот и все, что сказал  негр  относительно
ее имени. - Зовите меня Хамман.
   Он  передал  Гилбрину  виски  без  дальнейших   комментариев,   затем
выпрямился. Пошарив сзади, Хамман Таррика достал еще один бокал с водой.
   - А кое-кто меня называет клоуном и циркачом. - Гилбрин сделал глоток
и улыбнулся. - Прекрасное виски.
   Состоятельный беглец уселся.
   - Теперь, когда вы выпили, может, скажете, что вы  здесь  делаете?  Я
вас не приглашал и у нас нет настоящего контакта. Если  вам  для  начала
нужны деньги, я  могу  помочь,  в  разумных  пределах,  но  я  вовсе  не
филантроп. Я хочу насладиться этим миром, пока он не рухнул.
   - Вы, конечно, знаете, это будет уже скоро, - сказал Гилбрин, опуская
свой бокал.
   - Да как же я могу не знать? Кончается век.  Во  всех  ушедших  мирах
следующее столетие никогда не завершалось.
   Так что не приходится надеяться, что  сейчас  будет  иначе.  По  моим
оценкам, осталось десять-пятнадцать лет,  двадцать  -  это  уже  крайний
срок.
   Бродяга подался вперед и скрестил ноги. Майя не  могла  не  заметить,
какой контраст составляла его  одежда  с  интерьером  дома.  Она  всегда
знала, что Гилбрину нравится вносить  смуту  в  то,  что  его  окружает.
Сейчас он подвинулся так, что его нога,  висящая  в  воздухе,  оказалась
прямо под взглядом хозяина. Хамман  Таррика  не  мог  не  видеть  яркого
ботинка, но вида не подал.
   - Может, ты  захочешь  изменить  расчеты,  Хамман.  -  Гилбрин  снова
отхлебнул, голос его стал мрачным. - Полагаю, у нас есть не более  шести
месяцев, а скорее всего несколько недель.
   Бокал почти выскользнул из руки негра.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ездил куда-нибудь по делам в последнее время?
   - Да нет. Дела требуют моего присутствия  в  городе.  Однако  у  меня
запланирована одна поездка  на  следующей  неделе.  Собираюсь  лететь  в
Нью-Йорк.
   Гилбрин взглянул на Майю.
   - Интересно будет посмотреть, как далеко он улетит. С  самолетом  эти
штучки труднее.
   - Ты думаешь, он может улететь?
   - Возможно, но маловероятно. Слишком очевидный путь для  побега.  Ему
не дадут.
   - О чем вы говорите, маяк Карима? Объясните.
   Бродяга с охотой переложил информацию на  плечи  хозяину,  чему  Майя
была очень рада, самой ей  очень  не  хотелось  сообщать  такие  ужасные
новости.
   Бродяга рассказывал об их приключениях, а  на  лице  Хаммана  Таррики
раздражение сменилось недоверием  и  наконец  смирением.  Он  так  и  не
дотронулся до своего  питья,  в  отличие  от  Гилбрина,  которому  виски
пришлось доливать дважды. Теперь-то чувства обоих мужчин были едины.
   Даже Гилбрина трясло к моменту, когда он закончил рассказ.
   - Сын Мрака... - прошептал Таррика после долгого  молчания.  -  Я  не
сомневаюсь в твоих словах, шутник, тем более здесь Майя.  Я-то  надеялся
на