ул  оленя  и  неторопливо  въехал  на
вершину. Там он спрыгнул на землю, похлопал оленя по шее, и тот длинными
прыжками унесся в лес, откуда доносились жуткие стоны умирающих.
   К Утеру подошел Коррин.
   - Ты - бог?
   Утер посмотрел на Сипстрасси. Из золотого  с  черными  прожилками  он
превратился в черный  с  золотыми  прожилками.  Магии  в  нем  почти  не
осталось.
   - Нет, Коррин, я не бог. Я просто человек, который опоздал.  Вчера  я
мог бы спасти Паллина и остальных.
   - Как хорошо увидеть тебя живым, Туро, - сказал Прасамаккус.
   - Не Туро, мой друг. Ребенок умер, живет мужчина. Я - Утер Пендрагон,
сын Аврелия. И я король по праву рождения и велению судьбы.
   Прасамаккус промолчал и только низко поклонился.  Остальные  мужчины,
все еще ошеломленные нежданным избавлением от верной смерти, последовали
его примеру. Утер принял возданную ему честь молча и ушел к  ручью,  где
сел на камень. Прасамаккус последовал за ним.
   - Можно мне посидеть  с  тобой,  государь?  -  спросил  он  без  тени
сарказма.
   - Не считай меня надменным, Прасамаккус, это не так. Но  убил  живого
мертвеца и парил  на  орлиных  крыльях.  Я  скакал  на  владыке  леса  и
уничтожил войско. Я знаю, кто я. И более того: я знаю, что я есть.
   - И что же ты есть, принц Утер?
   Утер повернулся к нему и улыбнулся мягкой улыбкой.
   -  Я  молодой  человек,  едва  достигший   совершеннолетия,   который
нуждается в мудрых советах верных друзей. Но, кроме того, я король  всея
Британии, и я верну себе трон моего отца. Никакие силы этого мира и всех
остальных меня не остановят.
   -  Есть  присловье,  -  заметил  Прасамаккус,  -  что  кровь   всегда
сказывается. Иногда мне доводилось видеть обратное - сыновья  доблестных
отцов вырастали трусами. Но, думаю, принц Утер, к тебе это не относится.
В твоих жидах течет кровь великого короля, и  в  тебе  живет  дух  воина
Кулейна. Да, я последую за тобой, но не  вслепую.  И  буду  давать  тебе
советы, когда ты их попросишь. Я должен преклонить колени?
   Утер засмеялся.
   - Мой первый приказ тебе: никогда  не  опускайся  на  колени  в  моем
присутствии. Мой второй: всегда предупреждай меня, если заметишь во  мне
надменность.
   Я  многому  учился,  Прасамаккус,  и   знаю,   что   власть   нередко
оборачивается бедой. Мой отец предпочитал считать себя правым  всегда  и
во  всем  только  потому,  что  был  королем.  Он  отстранил   от   себя
друга-воина,  вместе  с  которым  рос.  Тот  не  согласился  с   ним   в
стратегическом вопросе, и  мой  отец  объявил  его  изменником.  А  ведь
Аврелий вовсе не был плохим человеком.
   Я изучал жизнеописания великих мира, и все они заболевали  гордостью.
Ты должен быть моим бойцом против надменности во мне.
   - Тяжкая обязанность, - сказал  Прасамаккус.  -  Но  обязанность  для
будущего. Пока ты еще не король, а гонимый беглец в чужом мире. Судя  по
тому, как ты появился здесь, тебе удалось найти творящего сны?
   - Да. Он был мертв, но при мне источник его магии.
   - И ее хватит, чтобы вернуть нас домой?
   - Вряд ли. Она почти истощилась.
   - Так что же ты думаешь делать?
   - Мне явился дух творящего сны и приказал мне  вернуть  духов  домой.
Бальдрик говорит, что духи - это войско мертвых. Я попытаюсь поднять  их
против царицы.
   Бригант вздрогнул.
   - Ты поднимаешь мертвых из могил?
   - Да, если сумею найти плато Эрин.
   - Ну что же! - вздохнул Прасамаккус. - Искать долго тебе не придется.
Ты сейчас сидишь на плато Эрин, и это та удача, которая  перестала  меня
удивлять.
   - У меня нет выбора, Прасамаккус. Я не собираюсь погибнуть тут, когда
убийцы моего отца терзают самое сердце моего  королевства.  Будь  это  в
моих силах, я бы вызвал самого Владыку Демонов.
   Бригант кивнул и поднялся на ноги.
   - Я оставляю тебя обдумывать твои планы, - сказал он с грустью.
   Два часа спустя Лейта сидела у края вершины,  озаренной  светом  двух
лун. Ее переполняла тоска. Туро ни разу не заговорил с ней после  своего
возвращения, он словно вообще не замечал  ее  присутствия.  Сначала  она
рассердилась и делала вид, будто не  замечает  этого,  но  к  вечеру  ее
негодование улеглось, и она почувствовала себя  брошенной,  отвергнутой.
Он ведь оставался единственным звеном между  ней  и  чудесным  миром  ее
детства. Он знал Кулейна, знал о ее любви к  Воину  Тумана.  С  ним  она
могла бы разделить свое горе и, может быть, обрести утешение.  А  теперь
он был для нее потерян, как она была потеряна для Кулейна и  Каледонских
гор.
   И он ее ударил! На глазах у всех этих мужчин!
   Конечно, она огрызалась на него,  но  ведь  только  для  того,  чтобы
почувствовать  себя  увереннее.  Жизнь  с   Кулейном   приучила   ее   к
самостоятельности, но когда в их  мир  проникал  настоящий  страх,  Воин
Тумана всегда был рядом. Вначале она  считала  Туро  надежным  другом  и
полюбила его в те первые недели, когда узнала  поближе  его  мягкость  и
доброту. А то, что он не умел обращаться  с  оружием,  пробудило  в  ней
желание защищать его. Но когда он начал обретать  силу  и  сноровку  под
руководством Кулейна, в ней проснулась ревность - ведь  ее  возлюбленный
тратил на него столько времени! Каким вздором все это казалось теперь.
   Задувал холодный ветер, и она сгорбила плечи, жалея, что не захватила
с собой одеяла, но сходить за ним не хотела. Минует ли когда-нибудь боль
от потери Кулейна? Что-то теплое окутало ее плечи, она подняла  глаза  и
увидела перед собой Прасамаккуса. Он принес  ей  одеяло,  согрев  его  у
огня. Она плотно закуталась и заплакала. Он сел рядом и  притянул  ее  к
себе, ничего не говоря.
   - Мне так одиноко! - сказала она наконец.
   - Ты не одна, - прошептал он. - Я здесь. Утер здесь.
   - Он меня презирает.
   - По-моему, нет.
   - Утер! - злобно пробормотала она. - Кем он себя  воображает?  Может,
будет обзаводиться каждый день новым имечком?
   -  Эх,  Лейта!  Неужели  ты  не  видишь?  Мальчик   исчез.   Ты   мне
рассказывала, каким слабым ребенком он был, когда ты его нашла,  но  это
уже не он. Вспомни его силу, когда он один противостоял вурам. Он не мог
быть уверен, что у него хватит силы или волшебства, чтобы заставить этих
страшных кошек повернуть на - зад, но он  сделал  это!  Совершил  подвиг
мужчины. Он говорит, что волшебство почти иссякло, и очень многие бежали
бы. Но не Утер. Другие люди использовали бы остатки магии,  чтобы  найти
меч. Но не Утер. Он ищет, как бы помочь людям, которых считает друзьями.
   Не суди его по вчерашним воспоминаниям.
   - Он не разговаривает со мной.
   - Все дороги ведут в две стороны.
   - Он однажды сказал, что любит меня.
   - Значит, он любит тебя и теперь, потому что он не переменчив.
   - Не могу же я пойти к нему. С какой стати?
   Почему только мужчинам позволено иметь достоинство гордости?
   - Я не уверен, что это такое уж достоинство. Однако я здесь как друг.
А друзья иногда беспомощны, когда речь идет о влюбленных.
   - Мы не влюбленные. Я любила Кулейна...
   - А он мертв. Но не важно, влюбленные  или  друзья  -  я  не  замечаю
особой разницы. Вряд ли мне надо объяснять  тебе,  в  каком  мы  опасном
положении.
   Никто из нас не может надеяться, что  выстоит  против  Царицы-Ведьмы.
Завтра она может вернуться с тысячным войском. С  десятитысячным.  Тогда
мы будем мертвы все и твоя тоска утратит всякую важность.
   Пойди к Утеру и попроси прощения...
   - Не пойду! С какой стати я должна просить прощения?
   - Послушай меня! Пойди к нему и попроси прощения. И тогда  он  скажет
тебе то, что ты хочешь услышать. Поверь мне..,  пусть  тебе  и  придется
солгать.
   - А если он рассмеется мне в лицо?
   - Ты слишком долго жила в уединении лесов, Лейта, и не понимаешь,  на
чем стоит мир. Мужчинам нравится думать, будто над ним властвуют они, но
это чепуха. Правят женщины, как правили всегда. Они говорят мужчине, что
он богоподобен. Мужчина верит им и оказывается их рабом. Ведь  если  они
не будут говорить ему этого, он окажется обыкновенным человеком.  Иди  к
нему.
   Она помотала головой, но встала.
   - Друг, я последую твоему совету. Но с этих пор  называй  меня  Гьен.
Это имя мне дорого. Гьен Авур - на языке  Ферага  оно  означает  "лесная
лань".
   И улыбнувшись, она пошла к большой постройке.
   Открыла дверь и скрылась внутри. Утер сидел среди  других  мужчин,  и
они внимательно его слушали. Он  поднял  глаза  и  увидел  ее.  Разговор
оборвался - он легким движением встал, приблизился к ней, и они вышли  в
ночь. Прасамаккуса нигде не было видно.
   - Я тебе нужен? - спросил он, вздернув подбородок. Голос  его  звучал
надменно.
   - Я хотела поздравить тебя и.., и попросить прощения.
   Он расслабился, лицо у него  смягчилось,  и  на  губах  появилась  та
застенчивая улыбка, которая запомнилась ей со дня их встречи.
   - Тебе не в чем просить прощения. Мне было  нелегко  стать  мужчиной.
Кулейн научил меня искусству боя, а Мэдлин -  думать.  Свести  же  то  и
другое воедино было моей задачей. Но тебе пришлось страдать, а у меня ты
не нашла помощи. Ты меня простишь?  -  Он  раскрыл  ей  объятия,  и  она
прильнула к нему.
   В стороне Прасамаккус, скорчившись  за  большим  камнем,  вздохнул  и
пожелал про себя, чтобы они недолго остались  на  холоде.  Нога  у  него
ныла, а глаза слипались.

***

   Утер зашел в дом, взял свои одеяла и увел Лейту  на  западный  склон,
где за огромным упавшим камнем можно было спрятаться от ветра. Он собрал
хвороста для небольшого костра и расстелил  одеяла  на  земле.  Все  это
происходило в полном молчании, а в их  телах  нарастало  напряжение,  не
нарушавшее нежное общение их глаз. Когда костерок разгорелся,  они  сели
рядом и не заметили, как Прасамаккус, прихрамывая, отправился спать.
   Утер наклонил голову и поцеловал волосы Лейты,  крепче  прижав  ее  к
себе. Она подняла к нему лицо.
   Он ощутил пряное благоухание ее кожи и легко коснулся губами ее щеки.
Голова у него пошла кругом, ему показалось, что он грезит.  Он,  ночь  и
Лейта стали едины. Он почти слышал шепот огромных  камней,  вспоминающих
былое, почти ощущал пульсирование далеких звезд. Лейта откинулась, обвив
руками его плечи, притягивая его к себе. Его ладонь медленно заскользила
по изгибу ее  спины,  гладя  плоть  под  туникой.  Он  разрывался  между
желанием сорвать с нее  одежду  и  желанием  продлить  наслаждение  этой
минутой из минут.
   Он поцеловал ее со стоном. Она мягко высвободилась из его рук и сняла
тунику и гетры.  Он  смотрел,  как  открывается  ее  кожа,  перламутрово
поблескивая в свете костра. Он быстро разделся сам,  но  не  решался  ее
обнять, а его глаза упивались ее красотой. Он протянул  к  ней  дрожащие
руки. Тело Лейты прильнуло  к  нему,  и  каждое  прикосновение  обжигало
огнем. Она скользнула под него, но он  воспротивился.  Ее  глаза  широко
раскрылись от изумления, но он нежно улыбнулся ей.
   - Не спеши, - шепнул он. - Мы никогда не будем спешить.
   Она поняла. Его голова наклонилась для нового поцелуя, рука погладила
ее кожу, ласковая и теплая, как утренний луч солнца - прикасаясь,  нежа,
ища. Наконец он наклонился над ней, в висках у  него  стучало.  Ее  ноги
скользнули по его бедрам, и он познал ее.  Мысли  и  чувства  кружили  и
затягивали  его  как  смерч,  и   он   растерялся,   уловив   сожаление,
примешавшееся к радости. Он мечтал об этом мгновении, но теперь оно  уже
не вернется. Он открыл глаза и всмотрелся в ее лицо,  отчаянно  стараясь
запечатлеть в памяти каждую бесценную секунду.
   Ее глаза открылись, и она улыбнулась. Протянула руки, сжала в ладонях
его лицо и притянула к своему, целуя с нежданной безграничной нежностью.
Страсть поглотила сожаление, и он предался экстазу.
   Чувства Лейты были иными. И она грезила об  этом  дне,  когда  отдаст
свою девственность любимому. Так оно почти и произошло.  Ведь  Утер  был
всем, что осталось от Кулейна, и она  видела  Воина  Тумана  в  грозовых
глазах Утера. Прасамаккус был  прав:  слабосильный  юнец,  блуждавший  в
лесу, исчез навсегда, преобразившись в этого могучего, уверенного в себе
воина. Она  поняла,  что  сможет  полюбить  его,  но  не  той  безумной,
удивительной страстной любовью, которую испытывала к Кулейну. И пока она
вспоминала  его,  воспоминания  смешались  в  ее  сознании  с   медленно
пульсирующим ритмом в самом центре ее существа, и она почувствовала, что
владеет ею Владыка Ланса, серебряного копья.
   Ее тело содрогнулось в  жгучих  волнах  наслаждения,  граничившего  с
болью. И на гребне экстаза она прошептала его имя.
   Утер услышал и понял, что потерял ее в тот самый миг, когда обрел...

Глава 13

   Бальдрик поднялся на плато Эрин на следующее утро еще на заре.  Когда
вуры накинулись на воинов, он в  мгновение  ока  очутился  на  дереве  и
оттуда наблюдал  за  происходившим.  Звери  разорвали  десятки  людей  и
лошадей и выгнали войско из леса.  Бальдрик  последовал  в  отдалении  и
теперь сообщил, что в Марин-са  не  осталось  ни  одного  врага.  Коррин
отправил разведчиков нести  дозор,  не  появится  ли  другое  войско,  и
взглянул на Утера - одобряет ли он? Утер кивнул.
   - Враги вернутся,  -  сказал  принц,  -  но  мы  должны  использовать
отсрочку.
   Утер позвал Прасамаккуса и отправил его с  Хогуном  на  охоту,  чтобы
добыть свежего  мяса.  Лейта  пошла  с  ними  собирать  грибы,  травы  и
съедобные коренья. Рьял и Кэрл были посланы в город Калья узнать,  какое
впечатление произведет известие о поражении войска.
   Последним Утер подозвал к себе Коррина, и вместе они подошли  к  краю
каменного кольца, оглядывая огромный лес и волны холмов Марин-са.
   - Расскажи мне про духов, - сказал Утер.
   Коррин пожал плечами.
   - Я видел их всего раз и издали.
   - Ну, тогда расскажи мне легенду.
   - Так ли разумно поднять войско мертвецов?
   - Так ли разумно восстать против Царицы-Ведьмы, если восставших всего
девятнадцать?
   - Я понял. Ну, так легенда гласит, что  духи  были  воинами  древнего
царя, а когда он умер, они строем отправились  в  подземный  мир,  чтобы
вернуть его в мир живых. Но  заблудились  и  теперь  вечно  маршируют  в
безднах Пустоты.
   - Сколько их?
   - Понятия не имею. Когда я их увидел, то разглядывал недолго. Сколько
успел, когда на бегу оглянулся через плечо.
   - Где ты их видел?
   - Здесь, - ответил Коррин. - На Эрине.
   - Так почему мы их не видим?
   - Так луны же.., но откуда тебе знать?  В  году  бывают  ночи,  когда
сияние Априка, большой луны, не видно и светит только  Сенник.  В  такие
ночи выходят духи и кольцо заволакивается туманом.
   - А когда Сенник будет светить в одиночестве?
   Коррин пожал плечами.
   - Прости, Утер, я не знаю. Случается это четыре раза в  году.  Иногда
шесть раз. Может, Рьял знает.
   Его отец наблюдал звезды, и, наверное, он что-нибудь слышал. Когда он
вернется, я у него спрошу.
   День Утер провел, изучая лес вокруг холма, выискивая потаенные  места
и тропы, которыми  могли  бы  воспользоваться  восставшие,  когда  воины
вернутся. И все это время в  нем  нарастало  ощущение  бессилия  -  ведь
военные гении, чьи жизни описал Плутарх, все имели одно общее:  все  они
рано или поздно получали под свою команду войска. А чего мог бы добиться
он с десятью лесовиками,  охотником-калекой  и  лесовичкой,  искусной  в
стрельбе из лука? И даже если бы ему удалось набрать  отряд  из  местных
жителей, сколько  времени  понадобится,  чтобы  обучить  их?  И  сколько
времени даст им Астарта?
   Он разделял опасения и Прасамаккуса,  и  Коррина,  касавшиеся  войска
мертвецов. Но любое войско - все-таки  войско,  а  без  него  их  гибель
неизбежна.
   Голодный, усталый, он сел на берегу ручья  и  позволил  своим  мыслям
вернуться к тому, о чем он запретил себе думать.  В  апогее  страсти  он
услышал, как Лейта назвала имя Кулейна, и его словно разорвало  пополам.
Он  преклонялся  перед  Кулейном,  а  теперь  испытывал  к  нему  жгучую
ревность, и он любил Лейту, но сейчас был полон гнева на  нее.  Рассудок
твердил ему, что не ее вина, если  она  все  еще  любит  Кулейна,  но  и
гордость, и сердце не позволяли ему смириться со вторым местом.
   - Привет тебе! - произнес чей-то голос, и Утер вскочил, сжав  в  руке
меч. Совсем близко сидела молодая женщина в простой тунике из сверкающей
ткани.
   Волосы у нее были золотыми, глаза - синими.
   - Прости, - сказал он. - Ты меня напугала.
   - Значит, прощения должна попросить я. Ты задумался о чем-то.
   Никогда он еще не видел подобной красавицы.  Она  встала,  подошла  к
нему и протянула руку к его плечу.
   Когда она посмотрела ему  в  глаза,  он  заметил,  что  в  ее  глазах
появилось странное выражение.
   - Тебя что-то встревожило, госпожа?
   - Вовсе нет, - ответила она поспешно. - Посиди со мной немного.
   Песенки лесных птиц вдруг зазвучали точно  струны  лиры  под  легкими
пальцами музыканта. Солнце озаряло их обоих, и все краски  леса  засияли
небесной красотой. Он сел.
   - Ты напоминаешь мне того, кто когда-то был рядом со мной, -  сказала
она, наклоняя к нему лицо, овевая его дыханием, душистым и волнующим.
   - Надеюсь, это был кто-то, кто нравился тебе?
   - Бесконечно. Твои глаза, как у него, цвета Тумана.
   - Кто ты? - прошептал он внезапно охрипшим голосом.
   - Быть может, сновидение. Или лесная нимфа?
   Или влюбленная? - Ее губы чуть коснулись  его  щеки,  и  она  прижала
ладонь к груди.
   - Кто ты? - повторил он. - Скажи мне.
   - Я Афина.
   - Греческая богиня?
   Она отпрянула от него в изумлении.
   - Откуда ты знаешь про меня? Этот мир далек от Греции.
   - А я далек от своего дома, госпожа.
   - Ты из Тумана?
   - Нет. А как еще ты зовешься?
   - Вижу, ты знаешь про Фераг. Еще я зовусь Горойен.
   Теперь изумление зазвучало в голосе Утера.
   - Ты возлюбленная Кулейна, он часто говорил о тебе.
   Гибким движением она чуть отодвинулась.
   - И что же он говорил?
   - Он сказал, что любил тебя еще  на  рассвете  истории.  Надеюсь,  ты
простишь меня, если я скажу, что вижу почему.
   Она поблагодарила его легкой улыбкой.
   - Его любовь не была такой великой, как ты думаешь. Он оставил  меня,
предпочел стать смертным. Как ты это объяснишь?
   - Не знаю, госпожа. Но я знал Кулейна, и он думал о тебе постоянно.
   - Ты говоришь "знал", "думал". Ты давно с ним расстался?
   Утер облизнул губы, внезапно оробев.
   - Он умер, госпожа, как ни горько.
   - Умер? Как так?
   - Его погубили мои враги - воры душ из Пустоты.
   - Ты видел, как он погиб?
   - Нет, но я увидел, как  он  упал  -  за  миг  до  того,  как  кольцо
перенесло нас в Пинрэ.
   - А кто ты? - спросила она с ласковой  улыбкой.  А  ногти  спрятанной
руки стали длинными, серебряными и нацелились на его сердце.
   - Я Утер.
   Когти исчезли.
   - Этого имени я не знаю, - сказала она и, встав, отошла  на  середину
поляны.
   - Ты нам поможешь? - спросил он.
   - В чем?
   - Этим миром правит Царица-Ведьма, и я хочу низвергнуть ее.
   Горойен засмеялась и покачала головой.
   - Глупый мальчик! Милый глупый мальчик. - Царица-Ведьма -  я,  и  мир
этот - мой.
   Утер вскочил.
   - Не могу поверить!
   - Поверь, принц Утер, - сказал Прасамаккус, выходя из тени деревьев.
   - А! - сказала Горойен. - Калека с волшебными стрелами.
   - Убить ее? - спросил бригант, целясь стрелой ей в сердце.
   Горойен обернулась к Утepy, подняв брови.
   - Нет!
   - Мудрый выбор, милый  мальчик,  потому  что  теперь  я  позволю  вам
жить.., пока. Скажи мне, давно ли ты носишь имя Утер?
   - Не очень, госпожа.
   - Я так и полагала. Ты мальчик Type, сын Алайды.
   Знай, Утер! Я убила твою мать; я подстроила смерть твоего отца;  и  я
послала воров душ в Каледонские горы.
   - Почему?
   - Потому что мне было так угодно. - Она обернулась к Прасамаккусу.  -
Пускай же свою стрелу!
   - Нет! -  крикнул  Утер,  но  бригант  уже  отпустил  тетиву.  Стрела
пронзила солнечный воздух для того ли