ю.  Позади
Коррина в сумраке пещеры жались фигурки троих детей, рядом с ними стояла
Лейта. При виде нее бриганту стало легче.  Коррин  плакал,  не  стараясь
сдержаться, сжимая в руках окровавленную лапу.
   Глаза человека-зверя были открыты.
   Прасамаккус потрогал Коррина за плечо и шепнул:
   - Он жив.
   - Коррин?
   - Я здесь.
   - Я остановил их, Коррин. Царица-Ведьма все-таки оказала мне  услугу.
Дала мне достаточно сил, чтобы разделаться с ее охотничьими кошками... -
Он судорожно вздохнул.  Прасамаккус  смотрел,  как  жизнь  покидает  его
вместе с кровью, струящейся из ран.
   - Четверо из семерых в пещере. Некоторые мужчины убежали  в  лес.  Не
знаю, уцелели ли они. Уведи их отсюда, Коррин.
   - Да, брат. Отдохни. Покойся с миром.
   Мертвый Паллин словно заколебался в жарком мареве и съежился  в  труп
молодого худощавого мужчины с красивым кротким лицом.
   - О благие боги! - прошептал Коррин.
   - Как  трогательно!  -  прозвучал  женский  голос,  и  Прасамаккус  с
Коррином обернулись. Совсем близко на камне сидела золотоволосая женщина
в платье, сотканном из серебряных  нитей,  обнажавшем  одно  белоснежное
плечо.
   Коррин рывком вскочил, выхватывая меч,  и  бросился  к  женщине.  Она
подняла ладонь и пошевелила пальцами, словно  отгоняя  назойливую  муху.
Коррин был отброшен шагов на десять и упал на камни.
   - Я же обещала, что погляжу,  как  он  будет  умирать.  И  поглядела.
Доставь моих женщин в лагерь на севере, и, может быть, я  оставлю  жизнь
всем вам, кто пока уцелел.
   Прасамаккус положил лук, ощущая на себе ее взгляд.
   - Почему ты не попробуешь убить меня? - спросила она.
   - А зачем, госпожа? Тебя здесь нет.
   - Какой ты догадливый!
   -  Не  нужно  особой  догадливости,  чтобы  заметить,   что   ты   не
отбрасываешь тени.
   - Ты непочтителен, - сказала она с упреком. - Подойди ко мне.
   Она взмахнула рукой, и Прасамаккус почувствовал, как его потянуло  за
плечи,  заставило  встать.  Больная  нога  подвернулась,  и  он  услышал
мелодичный насмешливый смех.
   - Калека? Какая прелесть! Я хотела поиграть с тобой в ту же игру, что
и с Паллином, заставить тебя страдать, как страдал он. Но  вижу,  что  в
этом нет нужды.
   Пожалуй, судьба обошлась с тобой даже более жестоко, чем могла бы  я,
ничтожный человечек. Но за свои  наглые  взгляды  ты  все-таки  понесешь
наказание. - Ее глаза сверкнули.
   Прасамаккус все еще держал в руке стрелу, так и не убрав ее в колчан.
И когда рука женщины вновь поднялась,  он  направил  на  нее  наконечник
стрелы. От ее пальцев оторвался шарик слепящего белого  света,  коснулся
наконечника, отлетел назад и ударил ее в грудь.
   Она закричала и вскочила.., т Прасамаккус увидел, что золотые  волосы
на висках вдруг засеребрились. Ее рука стремительно коснулась стареющего
лица, и злорадная улыбка сменилась  паническим  ужасом.  И  тут  же  она
исчезла.
   Коррин, спотыкаясь, подошел к бриганту.
   - Что ты сделал?
   Прасамаккус посмотрел на стрелу.  Древко  обуглилось,  грозя  вот-вот
рассыпаться, наконечник превратился в  бесформенный  комок  металла.  Он
отшвырнул остатки стрелы.
   - Надо увести женщин отсюда,  прежде  чем  явятся  стражи,  а  этого,
конечно, ждать недолго. В лесу есть еще какое-нибудь убежище?
   - Где мы можем спрятаться от нее?!
   - Сначала одно, потом другое, Коррин. Так есть такое место?
   - Может быть.
   - Ну, так соберем все, что нам может пригодиться, и пошли.
   Он еще не договорил, как из леса вышли пять мужчин. Прасамаккус узнал
высокого Хогуна, широкоплечего дюжего Рьяла.
   - Вот видишь, - сказал бригант, - братство не погибло!

***

   Лейта вышла из пещеры, нагнулась над трупом воина и сняла с него пояс
с мечом. Застегнула пояс на талии, вынула меч из  ножен  и  взвесила  на
руке. Рукоять была длинной, туго обтянутой черной  кожей,  так  что  она
могла сжать ее обеими руками, чтобы рубить и колоть. Однако  клинок  был
достаточно короток и легок, чтобы наносить  удары  и  одной  рукой.  Она
нашла подходящий  камень  и  принялась  натачивать  лезвие.  Прасамаккус
подошел к ней.
   - Мне грустно, что тебе пришлось вытерпеть такое.
   - Да нет. Паллин не подпустил ко мне вуров. Но вопли умирающих...
   - Я знаю.
   - Эта женщина излучала зло - и она так обворожительно красива!
   - Тут нет никакой тайны, Лейта.  Паллин  был  хорошим  человеком,  но
внушал ужас. Хорошее не всегда бывает красивым.
   - Мне неприятно в этом сознаваться, но меня пробрал страх.  До  мозга
костей. Перед тем как мы оставили Кулейна, я увидела вора  душ,  исчадие
Пустоты.
   Лицо у него было серым, как у мертвеца, и все-таки  он  испугал  меня
меньше, чем Царица-Ведьма. Как тебе удалось заговорить с ней?
   - О чем ты?
   - У тебя в голосе не было страха.
   - У меня в сердце он был, но видел я всего лишь злую женщину.  И  она
могла всего лишь убить меня.
   Что тут  ужасного?  Через  пятьдесят  лет  никто  и  имени  моего  не
вспомнит. Я останусь лишь пылинкой в прахе истории. Если мне повезет,  я
состарюсь и дряхлость сведет меня в могилу. Если нет, я умру молодым. Но
так или иначе я умру.
   - Я не хочу умереть. И состариться не хочу.  Я  хочу  жить  вечно,  -
сказала Лейта. - Так, как мог бы Кулейн. Я хочу  увидеть,  каким  станет
мир через сто лет, через тысячу. Пока солнце светит, я хочу,  чтобы  оно
светило мне.
   - Я понимаю, что это может быть.., приятным, - сказал бригант.  -  Но
что до меня, то я предпочел бы не быть бессмертным. Если ты готова,  нам
пора уйти отсюда.
   Лейта посмотрела в его печальные голубые глаза, но не  сумела  понять
его грусти. Она  улыбнулась,  грациозно  поднялась  с  земли  и  помогла
подняться ему.
   - Твоей жене выпал счастливый жребий.
   - Как так?
   - Она нашла мужчину, который мягок, но не слаб.
   И, да, я готова.
   Небольшая  группа  из  девятнадцати  человек  -   по   пути   к   ним
присоединились еще четверо уцелевших - направилась выше в холмы в центре
Марин-са.  Четыре  беременные  женщины,  трое  детей  и,  считая  Лейту,
двенадцать воинов.
   Одна из женщин была уже  на  сносях,  так  что  идти  им  приходилось
медленно, и уже смеркалось, когда Коррин  повел  их  вверх  по  длинному
склону к кольцу из черных камней высотой футов около  тридцати.  Диаметр
кольца превышал сотню  ярдов,  и  внутри  вокруг  восьмифутового  алтаря
виднелось несколько построек,  явно  давно  заброшенных.  Коррин  открыл
трухлявую дверь самой большой  постройки  и  вошел  внутрь.  Прасамаккус
последовал за ним. Они оказались в помещении более восьмидесяти футов  в
длину. У стен под прямым к ним углом стояли старые столы со скамьями.
   Коррин направился к большому очагу, в котором были аккуратно  уложены
поленья. От них к дымоходу тянулась огромная паутина. Не обращая на  нее
внимания, Коррин высек огонь, и над сухими дровами взметнулись  голодные
языки пламени, а помещение озарил теплый красноватый свет.
   - Что это за место?
   - Тут прежде жило братство орлов - семьдесят мужчин, которые пытались
вступить в общение с духами.
   - Что с ними случилось?
   - Астарта приказала убить их. Теперь сюда никто не приходит.
   - Ну, я их не виню, - заметил бригант, прислушиваясь к вою ветра  над
плоской вершиной холма. Одна из женщин застонала и  опустилась  на  дол.
Это была Эрульда.
   - Ее время пришло, - сказал Хогун. - Пусть женщины позаботятся о  ней
тут.
   Коррин повел мужчин к строению  поменьше,  где  вдоль  стен  тянулись
подгнившие нары. У дальней  стены  крысы  устроили  себе  гнездо,  и  их
смрадный запах пропитал комнату. И тут  в  очаге  лежали  дрова.  Коррин
поджег их.
   Прасамаккус ощупал несколько нар и наконец  осторожно  растянулся  на
одних. Все молчали, и бригант задумался о Туро -  возможно,  вуры  убили
принца.
   Проснулся он за час до зари с ощущением, что слышал барабаны и  топот
марширующих ног. Он потянулся и сел. Коррин и остальные  все  еще  спали
вповалку вокруг очага. Он спустил ноги с нар и встал, подавив стон боли,
когда тяжесть тела легла на искалеченную ступню. Взяв лук с колчаном, он
вышел в предрассветную серость. Дверь большой постройки была открыта, из
нее вышла Лейта. Она приветственно улыбнулась и подбежала к нему.
   - Я уже час как жду тебя.
   - Ты слышала барабаны?
   - Нет. Какие барабаны?
   - Наверное, мне приснилось. Пошли, добудем мяса.
   Держа луки наготове, они спустились с холма.
   В этот день Прасамаккусу везло. Он убил двух оленей, а Лейта  сразила
стрелой горную овцу. Отнести все это с собой  они  не  могли,  разделали
туши и развесили куски на трех ветках высоко над землей.
   Прасамаккус тащил две оленьи ноги, а Лейта набрала в подол  несколько
фунтов грибов, и когда они вернулись, их встретили радостными  улыбками.
После отличного завтрака Коррин послал Хогуна, Рьяла и человека по имени
Логей нести дозор, не покажутся  ли  где-нибудь  стражи,  а  Прасамаккус
объяснил им, где повешено  остальное  мясо.  Каким-то  образом  страшные
события вчерашнего дня казались уже менее ужасными, потому что у Эрульды
родился здоровый хорошенький мальчик. Его  требовательный  плач  вызывал
улыбки у женщин, и Прасамаккус  в  который  раз  подивился  человеческой
способности  уживаться  со  страхом.  Даже  Коррин,  казалось,   немного
расслабился.
   У  подножия  холма  в  глинистых  берегах  струился  ручей.  Три  еще
беременные женщины весь день лепили там горшки и обжигали их в  земляной
печи, сооруженной шагах в пятнадцати от  русла.  Она  почти  не  дымила.
Прасамаккус  смотрел,  как  они  работают,  и  думал  о  Хельге  там,  в
Калькарии. Добралась ли до нее война? Как она живет? Тоскует ли по нему,
как он по ней, или уже нашла себе нового мужа с двумя здоровыми  ногами?
Если так, он ее не винит. Он получил от нее бесценный дар, и верь, он  в
благих богов, так вознес бы молитву о ее счастье.
   Он  взглянул  на  свои  кожаные  штаны.  Они  заскорузли  от   грязи,
порвались, лишились части серебряных дисков. Его  прекрасная  туника  из
тонкой шерсти стала грязной, а золотой шнур на рукавах  растрепался.  Он
подковылял к ручью, снял тунику, обмакнул ее в прохладную воду  и  оббил
камнем. Подчиняясь внезапному порыву, он снял штаны и сел на дно  ручья,
обмывая водой бледную грудь. Женщины неподалеку  захихикали  и  помахали
ему руками. Он торжественно  поклонился  в  ответ.  С  холма  спустилась
Лейта, и одна из женщин пошла к ней навстречу, протягивая что-то, но что
именно, Прасамаккус разглядеть не сумел.  Лесовичка  улыбнулась  женщине
благодарной улыбкой, сняла сапоги и прошлепала по ручью туда, где  сидел
Прасамаккус.
   - Что ей было надо?
   - У нее был подарок для охотника, - ответила  Лейта  и  показала  ему
маленький кувшинчик, закупоренный  воском.  -  Очистительное  масло  для
волос. - И с этими словами она опрокинула  его  на  спину,  так  что  он
погрузился в ручей с головой. А когда он, отплевываясь, снова сел, Лейта
вылила ему на голову  половину  содержимого  кувшинчика,  который  затем
сунула за пояс, а сама принялась втирать масло ему в кожу головы -  куда
до нее  рабыням  Викторина,  успел  подумать  Прасамаккус,  но  тут  она
испортила  это  впечатление,  снова  окунув  его  с  головой.  Когда  он
выпрямился, то  услышал  смешки  женщин  и  басистый  раскатистый  хохот
мужчин, сидевших на вершине холма.
   Веселое настроение ничем не омрачалось, пока в сумерках не  вернулись
Хогун и его товарищи. Прасамаккус сразу понял, что дело плохо -  они  не
забрали мясо. Он прихромал к Коррину. Тот повернулся к нему.
   - Стражники приближаются, - сказал он просто.
   Небольшой амфитеатр был пуст, если не считать царицы, которая  сидела
в ложе на устланном мехами сиденье. Внизу  на  арене  перед  ней  стояли
четыре воина, приветственно подняв мечи. Она наклонилась вперед.
   - Каждый из вас - самый прославленный гладиатор в своем краю. Ни один
из вас не изведал вкус поражения, и  каждый  убил  десятки  противников.
Сегодня у каждого из вас есть возможность вернуться из Серпентума  домой
с грузом золота и драгоценностей, равным вашему собственному  весу.  Это
вас манит? - Говоря, она правой  ладонью  поглаживала  шею,  наслаждаясь
шелковистостью юной кожи. Ее синие глаза оглядывали воинов  -  стройных,
по-волчьи поджарых.
   Они  посматривали  друг  на  друга,  и  в  глазах  каждого  светилась
уверенность, что победа суждена ему. Горойен улыбнулась.
   - Не старайтесь оценить стоящих рядом. Сегодня  вы  будете  сражаться
все вместе против выбранного мною бойца. Убейте его, и вы  получите  все
обещанные вам награды.
   - Мы все будем сражаться против одного человека, госпожа?  -  спросил
высокий воин с черной, как ночь, бородой.
   - Всего с одним, - прошептала она голосом, срывающимся от волнения. -
Смотрите!
   Они обернулись. В дальнем конце арены появилась высокая фигура.  Лицо
закрывал черный шлем; широкие плечи, узкие гибкие  бедра.  На  нем  была
короткая кольчуга и набедренная повязка. В руках он держал короткий  меч
и кинжал.
   - Смотрите! - повторила царица. - Вот боец  царицы,  величайший  воин
этого времени и всех времен.
   Он тоже не знал ни одного поражения. Бейтесь с ним поодиночке или все
вместе по своему выбору.
   Четверо переглянулись. Речь шла о несметных богатствах,  так  к  чему
рисковать?  Они  направились  к  высокому  воину  в   шлеме,   образовав
полукольцо. При  их  приближении  он  с  несравненной  быстротой  словно
протанцевал между ними. Но у него  за  спиной  двое  упали  на  землю  с
распоротыми животами. Оставшиеся двое опасливо попытались его обойти. Он
нырнул  навстречу,  перекатился  через  плечо,   и   кинжал,   сверкнув,
погрузился в  горло  чернобородого.  Продолжая  катиться  по  песку,  он
поравнялся с последним противником, отразил удар его меча и  на  том  же
движении блистательным выпадом рассек ему шею. Потом направился к ложе и
поклонился царице.
   - Неизменно самый  лучший,  -  сказала  она,  а  ее  щеки  пылали  от
возбуждения. Она протянула руку, и он вознесся в ложу и  встал  рядом  с
ней. Она поднялась с кресла и  провела  ладонями  по  его  плечам  и  по
сверкающей кольчуге.
   - Ты меня любишь? - шепнула она.
   - Я люблю тебя. Я всегда тебя любил. - Голос  звучал  мягко  и  будто
издалека.
   - Не возненавидел меня за то, что я тебя вернула?
   - Нет. Но только если ты сдержишь свое обещание, Горойен. - Он  обнял
ее одной рукой и притянул к себе. - Тогда я буду любить  тебя,  пока  не
погаснут звезды.
   - Но зачем тебе думать о нем?
   - Я должен стать Владыкой Битв. Ничего другого у меня нет. И  никогда
не было. Я стал быстрее теперь, губительнее. И  все  равно  он  тяготеет
надо мной.
   Пока я его не убью, я никогда не стану тем, к чему стремлюсь.
   - Но он уже не противник тебе. Он выбрал жребий смертного и  стареет.
Он не тот, кем был.
   - Он должен умереть, Горойен. Ты обещала его мне.
   - Но в чем смысл? Он не смог бы победить  тебя  даже  в  самом  своем
расцвете. Что ты докажешь, сразив почти старика?
   - Я буду знать, что я то, чем был всегда, что  я  воин.  -  Его  руки
шарили по ее телу. Я буду знать, что я все еще мужчина.
   - Но так и есть,  любовь  моя.  Ты  величайший  воин  из  всех,  кого
когда-либо видела земля.
   - Значит, ты приведешь его ко мне?
   - Приведу. Да.
   Он медленно снял шлем. Она не посмотрела ему в глаза.  Не  смогла.  С
того самого  дня,  когда  она  вернула  его  из  могилы,  эти  глаза  ее
сокрушали.
   Остекленелые, как  были  в  смерти,  глаза  Гильгамеша  не  менялись,
обрекая ее на муки.

***

   Утер и Бальдрик вошли в лес Марин-са на утренней заре после  трудного
возвращения с Этрусских  гор,  когда  на  каждом  шагу  их  подстерегали
опасности. Трижды им пришлось прятаться от стражников, а потом  за  ними
погнались четыре конных воина. Чтобы спастись, им пришлось перейти узкий
ручей и взобраться по почти отвесному каменному обрыву.  Они  изнемогали
от усталости, но Утер радовался, что скоро они доберутся  до  пещер.  Он
снимет чары с человека-зверя Паллина,  а  потом  продолжит  поиски  меча
своего отца.  Ему  становилось  немного  стыдно,  когда  он  представлял
всеобщее ликование  после  того,  как  Паллин  вновь  станет  человеком,
возгласы восхищения,  поздравления,  и  скромность,  с  какой  он  будет
отвечать на их восхваления его героизма. Он представлял себе, как увидит
Лейту, уловит восхищение в ее глазах, как  она  признает,  что  он  стал
мужчиной. От этих фантазий у него голова пошла  кругом,  и  он  заставил
себя сосредоточить мысли на узкой тропе, по которой они шли. И  тут  его
взгляд упал на огромные следы  рядом  с  тропой.  Он  даже  остановился.
Отпечатки лап гигантской кошки!
   Бальдрик, который шел впереди, оглянулся и увидел, что принц стоит на
коленях у края тропы. Он неторопливо пошел назад, замер на месте, увидев
следы, и вытащил стрелу из колчана.
   - Вуры! - прошептал он, обшаривая взглядом тропу.
   Утер выпрямился,  его  глаза  сосредоточенно  сощурились.  Неподалеку
журчал ручей. Принц направился к нему и начал прокапывать канавку.
   - Зачем это? - спросил Бальдрик, но Утер словно не  замечал  его.  Он
расширил  канавку  в  круглую  ямку  и  следил,  как  вода  медленно  ее
наполняет. Когда поверхность стала зеркальной, он растянулся  на  земле,
уставился в воду и поднял над ней  свой  Сипстрасси,  шепча  заклинание,
которое произносил Кулейн. Поверхность замерцала,  он  увидел  пещеру  и
трупы, две лисицы обгрызали оторванную ногу. Утер вскочил.
   - Они напали на лагерь. Многие убиты, но Коррина я не увидел и  Лейты
с Прасамаккусом тоже.
   - Ты думаешь, их схватили?
   - Не знаю, Бальдрик. Но что еще могло с ними произойти?
   Бальдрик пожал плечами.
   - Значит, мы пропали! - Он сел и спрятал лицо в ладонях.
   Утер заметил скользнувшую по земле тень, поднял глаза и  увидел,  что
высоко над ними кружит большой орел.  Принц  крепко  сжал  Сипстрасси  и
навел камень на птицу. У него закружилась голова, и они слились  в  одно
существо. Лес простирался далеко внизу под ним, и еще никогда он не  был
таким зорким. Его взгляд различил зайца в высокой  траве  и  олененка  в
гуще кустов. И воинов, которые приближались к высокому холму  с  плоской
вершиной, опоясанной кольцом черных высоких камней.  Пеших  воинов  было
около, трехсот, но перед ними  двигались  длинным  рядом  вуры,  которых
удерживали цепями сорок лесовиков в темной одежде.
   Утер вернулся в свое тело, споткнулся и чуть не упал.
   Он  перевел  дух  и  побежал  во  всю  мочь,   забыв   про   тоскливо
ссутулившегося Бальдрика.  Вверх  по  узкой  тропе,  вниз  в  болотистый
овражек, скользя и спотыкаясь.
   На тропу перед ним выскочил олень-гигант.  Он  поднял  Сипстрасси,  и
зверь остановился как вкопанный.
   Одним прыжком Утер очутился у  него  на  спине,  олень  повернулся  и
понесся к холму. Несколько раз Утер чуть не был сброшен, но  его  колени
крепко сжимали выпуклые бока.  Лес  остался  позади,  олень  взлетел  по
склону, повернулся и встал перед линией вуров. У  себя  за  спиной  Утер
успел увидеть Прасамаккуса, Лейту и нескольких мужчин с луками наготове.
А впереди появились темноглазые воины в бронзовых шлемах. Ветер  колыхал
черные плащи.
   Олень стоял точно каменная статуя.
   - Уходите или умрите! - крикнул Утер.
   Когда воины увидели светловолосого юношу на диком олене, они  онемели
от удивления, но теперь разразились хохотом. Раздались слова команды,  и
лесовики в темной одежде спустили с цепи сорок вуров.  Гигантские  кошки
ринулись вперед, их рев обрушивался на  Утера,  как  раскаты  грома.  Он
поднял Сипстрасси, и его серые глаза были холодными, как полярные льды.
   Вуры остановились, повернулись и врезались  в  плотные  ряды  воинов.
Когти рвали тела, клыки смыкались на черепах,  ломали  кости.  В  панике
воины бросились бежать кто куда, а  вуры  настигали,  разрывали  жертву,
преследовали следующих. Утер поверн