- Я так, и знал. Кеды! Надень-ка лучше сапоги.
   - Я и так уже по бедра в проводах и батареях. Кеды  удобны.  Ну,  еще
какие-нибудь пожелания?
   - Было бы очень мило,  если  бы  ты  дошла  до  сангуаро,  в  котором
гнездится сова-эльф. С такого расстояния камера на крыше не дает четкого
изображения.
   - Когда мы вернемся, - пообещала она. - А теперь я хотела  бы,  чтобы
ты сосредоточился на землях Кровь-Камня...  если  тебя  это  не  слишком
затруднит.  Тебе  следует  еще  раз  продумать  путь,  место   и   время
переброски. Без джипа все пройдет чертовски медленно.
   - Мне джипы никогда не нравились, - объявил Люкас.

***

   Джозия Брум проснулся и увидел, что старик чистит два длинноствольных
пистолета. Грудь ему прожгла боль, и  он  застонал.  Джейк  обернулся  к
нему.
   - Как бы ты сейчас себя ни чувствовал,  ты  будешь  жить,  Джозия,  -
сказал он.
   - Так мне не приснилось? - прошептал Брум.
   - Нет. Иерусалимские Конники пытались убить  тебя  и  во  время  этой
попытки застрелили Даниила Кейда. Теперь  ты  -  беглый  преступник.  Им
велено стрелять в тебя без предупреждения. - Брум попытался сесть, но  у
него отчаянно закружилась голова. - Не напрягайся, Джозия, - предупредил
Джейк, - Ты потерял много крови.  Ну  и  не  торопись  -  потихоньку  да
полегоньку будет куда лучше. Ну-ка! - Джейк  отложил  пистолеты  и  снял
дымящийся кувшин с раскаленных углей. Налив оловянную кружку  до  краев,
он протянул ее Бруму, который ухватил ее левой рукой, а сам вернулся  на
свое место, взял пистолет, вынул барабан и зарядил его.
   - Что мне делать? - спросил Брум. - Кто мне поверит?
   - Не придавай важности, сынок, - откликнулся Джейк. - Вот что я  тебе
скажу.
   - Как вы можете говорить такое? - охнул Брум. Джейк вернул  пистолеты
в глубокие кобуры под мышками и  взял  короткоствольное  ружье,  которое
тоже начал заряжать, вставляя  патрон  за  патроном  в  овальное  окошко
магазина. Закончив, он пощелкал затвором и отложил ружье.
   - Очень скоро, - сказал он негромко, - люди забудут про эту стрельбу,
а будут думать только о том, как бы уцелеть. А это будет очень  нелегко,
когда явится то, что явится. Ты же был тут во время вторжения  Кинжалов.
Но  то  были  дисциплинированные  воины.  Они   выполняли   приказы.   А
подстерегающий теперь ужас превосходит всякое понимание.  Вот  почему  я
здесь, Джозия. Чтобы противостоять ему.
   Джозия Брум ничего не понял. Он был способен думать только о страшных
событиях,  разразившихся  накануне,  -  об  убийстве  Даниила  Кейда,  о
мучительной тряске в тележке среди ночной тьмы. Может, старик не в своем
уме? Но говорит как будто бы разумно. Боль  в  груди  утратила  остроту,
стала  тупой,  ноющей;  поднявшийся  к  рассвету  ветер  пронизывал  его
холодом. Его сотряс озноб. Повязка на его щуплой грудной клетке была вся
в запекшейся крови, и каждое движение правой руки вызывало тошноту.
   - Кто вы? - спросил он старика.
   - Диакон, - ответил Джейк, убирая пустой кувшин в  большой  заплечный
мешок.
   На мгновение Брум забыл о боли и в изумлении уставился на старика.
   - Да нет! - еле выговорил он, оглядывая поношенные брюки,  стоптанные
сапоги,  видавшую  виды  куртку  из  овчины,  спутанные  седые   волосы,
нерасчесанную бороду.
   Джейк улыбнулся:
   - Не суди по внешности, сынок. Я тот, кем себя назвал. А теперь нам с
тобой пора отправиться к Бет Мак-Адам. Мне  надо  поговорить  с  ней.  -
Джейк всунул руки в ремни мешка, взял ружье, подошел к Бруму и помог ему
встать. Закутав раненого в одеяло, Джейк вывел его из пещеры и подошел с
ним к стреноженному мулу.
   - Ты поедешь, а я поведу, - сказал  старик.  Брум  с  большим  трудом
взгромоздился на мула.  Из-за  деревьев  донесся  жуткий  вой,  и  Джейк
остановился как вкопанный. Затем донесся ответный вой... с востока.
   Брум услышал вой, однако боль в груди и  стук  в  висках  мешали  ему
замечать окружающее. Тут в отдалении прогремели два выстрела, и сразу же
раздался вопль ужаса. Брум пошатнулся в седле.
   - Что это было? - спросил он.
   Джейк не ответил. Сняв путы с передних ног мула, он  взял  поводья  в
левую руку и начал долгий спуск в лесистую долину.
   Шагал Диакон очень осторожно, часто оглядываясь на раненого. Брум был
в полубреду, и старику пришлось привязать его кисти к луке  седла.  День
занялся ясный, солнечный, почти безветренный.  Диакона  это  обрадовало.
Мешок был тяжелым, как и ружье, и он смертельно устал.  Спуск  в  долину
был очень медленным, к тому же он часто  останавливался,  прислушивался,
вглядывался в деревья.
   Теперь в горах рыскала Смерть: он знал, как  стремительно  Пожиратели
разделываются со своими жертвами. У него не будет времени вскинуть ружье
к плечу. Иногда Диакон посматривал на мула - тот ведь учуял бы их  много
раньше, чем он. Но пока мул шагал спокойно, опустив голову, уши поставив
торчком и охотно повинуясь поводьям.
   Если им повезет, они доберутся до фермы Бет Мак-Адам к закату. Но что
тогда?
   Как можно сразить бога крови?
   Этого Диакон не знал. А знал он, что грудь у него очень болит  и  его
старое усталое тело напрягает последние силы. Впервые за долгие  годы  у
него возник соблазн использовать камешек для себя: омолодить одряхлевшие
мышцы, исцелить изъеденное временем сердце.
   Было бы так хорошо вновь почувствовать себя молодым, полным  энергии,
целеустремленным, вернуть себе страстность и веру  юности.  И  быстроту,
подумал он. Это могло бы стать решающим.
   Внезапно мул встал как вкопанный, дернув Диакона на  себя.  Он  резко
обернулся, и увидел, что мул вздернул голову, а глаза у  него  расширены
от страха. Сняв мешок с плеч, старик вскинул ружье и вернулся к мулу.
   - Все в порядке, девочка, - сказал он ласково. - Стой смирно.
   Оставив мешок валяться на земле,  Диакон  взобрался  на  мула  позади
Брума и пятками ударил так, что  мул  припустил  во  всю  мочь.  Ему  не
требовалось других понуканий, и он помчался стрелой вниз по склону. Брум
накренился влево, и Диакон поддержал его левой рукой.
   Мул несся почти галопом.  Когда  справа  от  тропы  взметнулся  серый
зверь, Диакон поднял ружье, точно пистолет  и  выстрелил.  Пуля  ударила
зверя в плечо и опрокинула. Мул проскочил мимо и  вскоре  уже  бежал  по
ровному дну долины.

***

   Они миновали Врата около полуночи, вдыхая прохладный воздух в  блеске
звезд над головой,  а  миг  спустя  оказались  в  ярких  утренних  лучах
осеннего солнца. Каменное кольцо, в которое они прибыли,  густо  заросло
кустами, так что им пришлось  спешиться  и  продираться  сквозь  них  на
открытое место ярдах в тридцати слева.
   Амазига что-то тихо сказала в микрофон. Слов Шэнноу не расслышал,  но
он увидел, как она поднесла к глазам запястье  со  счетчиком  времени  и
передвинула стрелки. Она перехватила его взгляд.
   - Люкас говорит, что сейчас тут восемь часов сорок пять минут утра, и
в нашем распоряжении двое суток, чтобы  добраться  до  гор  Мардих,  где
укрылись Сэм и его товарищи. До них примерно сорок две мили, но дорога в
основном проходит по ровной местности.
   Шэнноу кивнул и сел в седло. Гарет поехал с ним рядом.
   - Я глубоко вам благодарен, мистер Шэнноу, - сказал он. - Человеку не
так уж часто представляется возможность вернуть к жизни мертвого отца.
   - Насколько я понял, - сказал Шэнноу, - он вам не отец, а всего  лишь
обладатель такой же внешности и имени.
   - И идентичной генетической структуры. Почему вы согласились?
   Шэнноу не ответил и повернул коня на север, Амазига и  Гарет  поехали
за ним. Они ехали  весь  день,  ненадолго  остановившись,  чтобы  съесть
холодный обед. Широкие просторы вокруг были пустынны и безлюдны, а горы,
голубевшие вдали, почти  не  приближались.  Дважды  они  проезжали  мимо
брошенных  домов,  а  ближе  к  сумеркам  Шэнноу  различил  в  отдалении
скопление зданий, видимо, небольшого городка на восточном склоне долины.
И там тоже - никаких признаков жизни: фонари не  зажглись,  и  нигде  ни
малейшего движения.
   Свет дня начал угасать, и Шэнноу свернул с тропы в сосняк, подыскивая
место для ночлега. Земля тут круто пошла  вверх,  и  впереди  показались
высокие обрывы, протянувшиеся  с  севера  на  юг.  С  базальтовой  скалы
низвергался узкий водопад, над которым в лучах заходящего солнца  играли
маленькие радуги. Там брал начало ручей, бежавший по камням к равнине.
   Шэнноу спешился и расслабил подпругу.
   - Мы могли бы проехать по крайней  мере  еще  пять  миль,  -  сказала
Амазига. Но он ее не слушал. Его  зоркий  глаз  остановился  на  красном
пятне в кустах,  примерно  в  шестидесяти  ярдах  за  водопадом.  Бросив
поводья, он перешел мелкий ручей и взобрался на  крутой  противоположный
берег. Гарет последовал за ним.
   - Господи Боже! - прошептал Гарет,  глядя  на  исковерканные  остатки
красного джипа.
   -  Не  поминай  Его  имени  всуе,  -  сказал  Шэнноу.  -   Не   люблю
богохульства.
   Джип валялся колесами вверх на  прогнутой  искореженной  крыше.  Одна
дверца была вырвана, и Шэнноу заметил следы когтей, оставивших  глубокие
борозды в  красной  краске  и  в  стали  под  ней.  Он  взглянул  вверх.
Поломанные,  вырванные   с   корнем   кусты   по   обрыву   над   джипом
свидетельствовали, что  он  свалился  сверху  и,  падая,  несколько  раз
ударялся о торчащие камни. Пригнувшись, он раздвинул перья папоротника и
заглянул внутрь. Гарет встал на колени рядом с ним.
   Внутри  лежало  искалеченное,  смятое  тело.  Разглядели  они  только
вытянутую руку, наполовину оторванную от  туловища.  Кожа  была  черной,
заскорузлый от крови рукав - оливково-зеленым с узкими серыми полосками.
Как рукав рубашки на Гарете.
   - Это я... - сказал Гарет.  -  Это  я!  Шэнноу  выпрямился  и  обошел
искореженный джип. Он увидел отпечатки огромных лап  в  мягкой  земле  и
пятна засохшей крови, тянущиеся к  кустам.  Вытащив  пистолет  и  взведя
курок, он пошел по следу и ярдах в  двадцати  дальше  обнаружил  остатки
омерзительного пира. Левее валялась расплющенная коробочка  с  обрывками
проводков.  Спустив  затвор,  он  убрал  пистолет  в  кобуру,  подобрал,
обрызганную кровью коробочку и вернулся к Гарету, все еще  глядящему  на
труп в джипе.
   - Идем, - сказал Иерусалимец.
   - Мы должны похоронить его.
   - Нет.
   - Я не могу бросить его тут!  Уловив  муку  в  голосе  юноши,  Шэнноу
шагнул к нему и положил ладонь ему на плечо.
   - Тут вокруг, кроме следов Пожирателей, есть  отпечатки  копыт.  Если
кто-нибудь из всадников вернется и увидит,  что  трупы  похоронили,  они
поймут, что здесь побывали другие люди. Понимаешь? Мы не  должны  к  ним
прикасаться.
   Гарет кивнул и внезапно вздрогнул.
   - Трупы? Но здесь же всего один, ведь так? Шэнноу покачал  головой  и
показал юноше окровавленную коробочку.
   - Не понимаю... - прошептал Гарет.
   - Твоя мать поймет, - сказал Шэнноу, глядя на идущую к  ним  Амазигу.
Он не спускал  с  нее  взгляда,  пока  она  осматривала  джип.  Ее  лицо
оставалось непроницаемым. Потом она увидела коробочку, точно  такую  же,
какую пристегнула к своему поясу, и ее темные глаза посмотрели  в  глаза
Шэнноу.
   - Где ее тело?
   - От тела почти ничего  не  сохранилось.  Пожиратели  оправдали  свое
прозвище. Только часть головы. Для опознания достаточно.
   - Безопасно ли остаться тут?
   - В этих краях безопасных мест нет, госпожа.  Но  тут  хотя  бы  есть
укрытие на ночь.
   - Полагаю, трупа вашего двойника тут нет, мистер Шэнноу?
   - Да, - сказал он. Амазига кивнула.
   - Значит, она решила отправиться сюда без вас. Ошибка, за которую ей,
очевидно, пришлось дорого заплатить.
   Амазига повернулась и пошла назад к лошадям. Гарет сказал Шэнноу:
   - Иного признания, что вы были правы в отношении джипа, вам от нее не
услышать. - Он попытался улыбнуться. - Вы мудрый человек, Шэнноу.
   Взыскующий Иерусалима покачал головой:
   - Мудрым был тот Йон Шэнноу, который отказался сопутствовать им.
   Гарет вызвался первым нести дозор. Закутавшись от  холодного  ночного
ветра в толстое одеяло, он уселся на могучем  суку,  видимо,  обломанном
недавней  бурей.  Никогда  еще  за  свою  юную  жизнь  он  не  испытывал
потрясения, равного тому, которое вызвало у него зрелище трупа в  джипе.
Он же знал убитого, как  никого  другого,  понимал  его  былые  надежды,
мечты, страхи. И он не мог не думать о том, что испытывал  его  двойник,
пока джип летел с обрыва. Отчаяние? Ужас?  Гнев?  Оставался  ли  он  жив
после падения?  Вломились  ли  Пожиратели  внутрь  и  начали  рвать  его
беззащитное тело?
   Черный юноша задрожал и посмотрел туда, где под могучим  вязом  мирно
спал Шэнноу. Совсем недавно юному Гарету Арчеру их поиски представлялись
увлекательным приключением, еще одним волнующим эпизодом в  его  богатой
впечатлениями интереснейшей жизни. Предстоящие опасности скорее  манили,
чем пугали. Но увидеть свой собственный труп! Смерть  была  чем-то,  что
постигало других людей... Только не его! Он нервно  взглянул  в  сторону
разбитого джипа.
   Ночь выдалась холодная, и Гарет заметил, что у него дрожат  руки.  Он
взглянул на часы: еще два часа ждать, пока мать его не сменит. Ее словно
не затронула трагедия, постигшая их двойников, и он невольно позавидовал
ее хладнокровию. Амазига расстелила одеяло, сняла коробочки, наушники  и
отдала их сыну. "Камера Люкаса воспринимает инфракрасные изображения,  -
сказала она. - Но надолго не включай. Необходимо экономить батарейки. По
две минуты каждый час будет достаточно". А теперь и она как будто спала.
   Гарет выдвинул микрофон.
   - Что ты видишь? - спросил он,  медленно  поворачивая  голову,  чтобы
миниатюрная камера на обруче наушников могла обозреть равнину внизу.
   - Поверни голову вправо примерно на дюйм, - приказал Люкас.
   - Что там? - Сердце Гарета заколотилось, и он вытащил из  подмышечной
кобуры своего Орла Пустыни.
   - Очаровательная  неясыть,  -  ответил  Люкас.  -  Как  раз  схватила
ящерицу. - Гарет выругался. - Для тебя  на  равнине  ничего  интересного
нет, - наставительно сказала машина. - Успокойся.
   - Тебе легко говорить, Люкас! Ты не видел собственного трупа.
   - Почему же? Видел. Я видел,  как  исходный  Люкас  упал,  когда  его
сердце отказало. Но это к  делу  не  относится.  Частота  ударов  твоего
сердца сейчас равна ста тридцати трем  в  минуту.  Это  очень  близко  к
панике, Гарет. Подыши-ка медленно и глубоко.
   - Оно колотится на сто тридцать три  удара  чаще,  чем  у  бедняги  в
джипе, - огрызнулся юноша. - И это не паника. Я в жизни не паниковал.  И
сейчас не собираюсь.
   На его плечо легла ладонь, и Гарет вскочил.
   -  Сто  шестьдесят  пять  ударов,  -  услышал  он  шепот  Люкаса   и,
обернувшись, увидел, что позади него невозмутимо стоит Амазига.
   - Я сказала, чтобы ты пользовался машиной,  а  не  вступал  с  ней  в
споры. - Она протянула руку. - Отдай мне Люкаса и ложись спать.
   - Но мне еще два часа дежурить.
   - Я не  устала.  А  теперь  делай,  что  тебе  говорят.  Он  смущенно
улыбнулся и, осторожно сняв наушники, отдал их ей вместе с  коробочками.
Амазига отложила "узи" и прикрепила машину  к  наплечным  ремням.  Гарет
забрал свое одеяло и лег в стороне. Орел Пустыни впился ему  в  бок,  и,
бережно вытащив его, он положил пистолет рядом с собой.
   Амазига отключила машину, вышла на опушку и оглядела  залитую  лунным
светом равнину. Нигде ни движения, ни звука - если не считать шелеста  в
ветвях деревьев над ее головой. Она подождала, пока Гарет уснул, а тогда
перешла ручей и мимо джипа направилась к месту кровавого  пира.  Труп  -
вернее то, что от него осталось, - был разорван на три части.  Голова  с
шеей привалилась к камню -  к  счастью,  лицо  было  повернуто  к  нему.
Амазига включила машину.
   - Что мы разыскиваем? - спросил Люкас.
   - Со мной Сипстрасси. В нем почти не осталось силы. У нее должен быть
идентичный камешек. Сканируй землю. - Она медленно повернула  голову.  -
Ты что-нибудь видишь?
   - Нет. Ничего интересного. Повернись влево... Помедленнее. Он  был  в
кармане брюк или рубашки?
   - Брюк.
   - От ног мало что осталось. Может быть, кто-то  из  зверей  проглотил
камешек.
   - Продолжай искать, - сказала Амазига.
   - Хорошо. Шагни вправо... Амазига!!! - От его тона у  нее  похолодела
кровь.
   - Да?
   - Надеюсь, оружие у  тебя  в  руках  заряжено  и  взведено.  Зверь  в
пятнадцати метрах справа от тебя. Высотой около восьми футов...
   Амазига вскинула "узи" и  повернулась.  Когда  серое  массивное  тело
прыгнуло на нее, "узи" дал очередь. Громовой грохот разбил тишину  ночи.
Пули пронизали серую грудь, из ран хлынула  кровь,  но  зверь  не  упал.
Палец Ама-зиги жал на спуск,  пока  обойма  не  опустела.  Пожиратель  с
развороченной грудью отлетел назад.
   - Амазига!!! - закричал Люкас. - Их  еще  два!  "Узи"  был  разряжен,
Амазига лихорадочно нащупала "беретту" на бедре. Но звери уже атаковали.
   И она поняла, что не успеет...
   - Ложись, женщина! - крикнул Шэнноу.
   Амазига нырнула вправо. Гром пистолетов Шэнноу - и пронзительный визг
первого Пожирателя,  который  опрокинулся,  лишившись  половины  черепа.
Второй отвернулся от Амазиги и ринулся на высокого  человека  у  опушки.
Шэнноу выстрелил, зверь споткнулся. Второй выстрел разнес ему  череп,  и
Амазигу обдало брызгами крови и ошметками мозга.
   Шэнноу шагнул вперед, не выпуская пистолетов.
   Амазига повернула голову..
   - Есть еще? - шепнула  она  Люкасу.  Ответа  не  последовало,  и  она
обнаружила,  что  один  проводок  выскочил  из  правой  коробочки.  Тихо
выругавшись, она вставила его на место.
   - Ты не пострадала? - спросил Люкас.
   - Нет. Что ты видишь? - спросила Амазига, медленно  поворачиваясь  на
триста шестьдесят градусов.
   - Всадники километрах в четырех к северу, они едут от нас. Зверей  не
вижу. Но обрыв очень высок, и наверху, возможно, есть  еще.  Могу  ли  я
посоветовать тебе перезарядить твое оружие?
   Выключив  машину,  Амазига  неуверенно  поднялась  на  ноги.   Шэнноу
протянул  ей  "узи",  и  тут  подбежал  Гарет,  сжимая  в  руке   своего
автоматического Орла Пустыни.
   - Спасибо, Шэнноу, - сказала Амазига. - Ты оказался тут очень быстро.
   - Я все время был здесь, - сказал он. - Перешел ручей следом за вами.
   - Зачем?
   Он пожал плечами.
   - Мне было не по себе. А теперь, если вы меня извините, я оставлю вас
сторожить и дальше.
   - Ух, черт! - воскликнул Гарет, глядя на трех убитых зверей. - Просто
великаны!
   - Причем мертвые, - отозвался Шэнноу, проходя мимо.
   Гарет подошел к Амазиге, которая вставляла в "узи" новую обойму.
   - Черт! Ну, вылитый снежный человек... - Он оборвал фразу, и  Амазига
увидела, что он глядит на голову другой Амазиги. - О Господи! Господи!
   Мать взяла его под руку и повела к ручью.
   - Я жива, Гарет. И ты жив. Думай только об этом. Слышишь?
   - Слышу. - Он кивнул. - Но, черт...
   - Никаких "но", сын! Они мертвы, мы живы. Они хотели спасти Сэма. Они
не сумели. Мы сумеем. Ты понял?
   Он судорожно вздохнул.
   - Я тебя не подведу, мама. Можешь положиться на меня.
   - Я знаю. А теперь пойди поспи. Я буду дежурить.

***

   Сэмюэль Арчер не был религиозен. Он уже давно решил, что Бог, если он
существует, либо самодур, либо бездарность. А возможно - и то, и другое.
Однако теперь Сэм стоял на  краю  плато  и  молился.  Не  о  себе  (хотя
остаться в живых было бы более чем приятно), но о последних оставшихся в
живых из тех, кто вместе с ним выступил против Кровь-Камня. Позади  него
были оставшиеся инсургенты - всего двадцать два, включая  женщин.  Перед
ним и внизу на равнине были отборные исчадия. Двести воинов, чьи  боевые
качества были усилены семенами демона  в  их  лбах.  Все  до  единого  -
беспощадные  убийцы.  Сэм  поглядел  по  сторонам.  Инсургенты   выбрали
отличное место для последнего боя - высоко над  равниной,  а  деревья  с
густым подлеском создавали что-то вроде  ест