с ему квасу.
     Сур и Агей, тоже десятники, ждали за ближним к выходу  столом.  Зевая
на ходу, Клим приблизился  и  сел.  Спустя  минуту  подошел  четвертый  из
офицеров, живущий в комнатах таверны - Франциск, мастер оружейников.
     Негромко переговариваясь, они направились в сторону казарм.
     День казался вполне  обычным:  Сур  уехал  в  дозор,  Агея  отправили
провести купцов до переправы через Маратон, Франциск с самого начала  ушел
в кузницу, даже на  разводе  не  появился,  Клим  с  Максарем  натаскивали
новичков в лагере у стен Зельги. Воевода Влад подался к мэру на встречу  с
посланниками Гурды. Ничто не предвещало новостей, вот уже который день.
     Гонец на взмыленном коне вырвался  из  леса  на  простор  пригородных
полей и во весь опор поскакал к Зельге. Часовой на башне тотчас  протрубил
"внимание!"; в лагере насторожились.
     Клим, приставив к глазам ладонь, глядел на приближающегося всадника.
     - Кто-то из агеева десятка... - сказал Максарь и сплюнул в пыль. - Не
нравится мне это...
     Клим покосился на шурина - с ним до сих пор  общего  языка  найти  не
удалось. Хоть и служили оба в гвардии Влада, хоть виделись каждый  день...
Ссору при первой встрече никто не вспоминал, но и тепла в отношениях вовсе
не прибавилось.
     Всадник добрался до первых палаток,  ссыпался  с  коня  и,  поправляя
куртку, протянул Максарю свиток бумаги.
     - Мэру! Срочно!
     Полутэл командовал первым десятком гвардии, и формально был старшим.
     Не говоря ни слова Максарь отвязал свежего коня и  вихрем  унесся  за
ворота Зельги.
     - Откуда вести-то? - мрачно спросил Клим.
     Гонец, утираясь рукавом, ответил:
     - Из Тороши...
     Спустя час Клим услышал слово "мор"...
     Всех лекарей срочно созвали в мэрию. Клим остался в лагере наедине  с
безрадостными мыслями: однажды он пережил чуму, и  вспоминал  пережитое  с
содроганием.
     "Уж лучше бы прибрежников орда, ей-богу", - подумал он вяло.
     Он  знал,  что  произойдет  дальше:  несколько  дней   изнурительного
ожидания, когда  нервы  натягиваются  как  шкоты  в  шторм,  потом  первый
заболевший, а потом первая смерть.
     Первый человек в Зельге заболел  через  неделю.  Ребенок.  Сгорел  за
четыре дня; к этому моменту больных было уже больше  сотни.  Город  словно
вымер. Люди сидели по домам, не  решаясь  выйти  на  улицу.  Только  страх
бродил по улицам в обнимку со смертью.
     Кто вспомнил старое поверье - Клим не  знал.  Будто  бы  город  может
спасти пришелец, явившийся не больше года  назад.  Люди  почему-то  верили
этой небылице и обитатели таверны все чаще смотрели на Клима недружелюбно,
словно он действительно мог их спасти, но не  делал  этого.  Терех  считал
подобные росказни чушью и  вздором,  больше  надеясь,  что  лекари  найдут
лекарство.
     Но однажды утром стало известно, что лекари мертвы.
     В "Облачном крае" больных пока не  было;  пища  и  вода  хранились  в
глубоком холодном подвале, наверное это и спасало первое время. По  улицам
Зельги шатались призраки: те, кого поразил мор, и кому  стало  все  равно.
Дважды  таверну  поджигали,  но  совместными  усилиями   огонь   удавалось
погасить.
     Клим перестал  выходить  из  комнаты,  чтобы  не  видеть  ненавидящих
взглядов. Райана рассказала ему поподробнее о Камне Велеса - что находится
тот в трех днях пути от Зельги, что богам можно задать только один  вопрос
или высказать одну просьбу; какова плата за это  -  никто  не  знал.  Клим
отмахнулся - какие боги? Люди умирают, а тут боги...
     В таверне первой заболела Райана - ночью у нее начался жар, а  наутро
она не смогла встать с постели.
     И тогда Клим влез  в  дорожную  куртку,  валяющуюся  в  углу  восьмую
неделю, прикрепил к поясу меч, взял в  подвале  несколько  полос  вяленого
мяса,  и  направился  к  выходу  под  молчаливыми   взглядами   обитателей
"Облачного края". Дверь со  скрипом  отворилась  и  Зельга  погрузилась  в
тревожное ожидание.
     Клим знал, что у него есть четыре дня.



                                    3

     Лишь далеко в лесу Клим заметил, что наступило лето.
     "Просидели  весь  май  и  пол-июня  взаперти,  словно  крысы",  -   с
неожиданной злостью подумал он.
     Камень Велеса, как сказал Максарь вчера, искать  следовало  на  южном
берегу Скуомиша. Единственным человеком, которого Клим встретил в  городе,
был шурин. Скривив губы, не то презрительно, не то от  боли,  он  подробно
описал дорогу и ушел, не оборачиваясь. Клим буркнул ему в спину: "Спасибо"
и вышел за ворота.
     Наверное, Максарь тоже болен, раз осмелился выйти на улицу. А  может,
и нет. Пойми его...
     Здесь, в лесу мор казался чем-то нереальным. Лес  о  море  ничего  не
знал - и это казалось неправильным. Клим то шел, то трусил,  пока  хватало
дыхания, сцепив зубы и вспоминая беспомощные глаза  Райаны,  зеленые,  как
листва.
     Обретенный дом обманул его. Если он не сумеет  помочь,  в  Зельге  не
останется никого. Кто знает, сможет  ли  он  тогда  жить?  И  зарастет  ли
когда-нибудь эта рана?
     Клим шел даже ночью, памятуя о странном походе в Эксмут, и  надеялся,
что старик-Дервиш сказал тогда правду:  он  способен  заплатить  богам,  и
надеялся, что боги его услышат.
     Камень Велеса, темную бесформенную глыбу, Клим увидел наутро третьего
дня. По Скуомишу гуляли волны; стлался зыбкий туман,  скрывая  от  взгляда
острова.
     Ноги ныли и гудели, но Клим упрямо шел к  камню,  хрустя  валежником.
Вскоре стало видно, что у самого камня курится  дымком  небольшой  костер;
согбенная фигура в длинном плаще с капюшоном подкармливала его хворостом.
     Клим даже не очень удивился, когда увидел  торчащую  из-под  капюшона
седую бороду, разделенную на два пучка.
     Подойдя вплотную, Терех вдруг задумался: а как, собственно,  общаться
с этими богами? Орать на весь лес, что ли?
     Когда Клим подошел к самому костру, Дервиш медленно стянул  с  головы
капюшон.
     - Я знал, что ты придешь...
     Не зная что ответить,  Клим  опустился  у  костра.  Прямо  на  землю,
влажную и холодную.
     - Что я должен делать? - спросил он  чуть  погодя.  Вдруг  навалилась
безмерная усталость; Терех с трудом ворочал языком.
     Дервиш ломая очередную валежину, ответил:
     - Обратиться к богам. Я научу  тебя,  как  учил  всех,  кто  приходил
ранее.
     Он отправил валежину в костер и встал.
     - Помни: ты можешь отказаться. Но тогда она умрет.
     - Кто? Райана?
     Дервиш не ответил.
     В нетронутой плоти Камня на уровне груди  было  выдолблено  небольшое
углубление; там стояла деревянная чаша. Дервиш взял ее обеими руками.
     - Напои ее кровью, - сказал он. - Своей кровью.
     Клим, совершенно ничего не испытывая, вытащил из-за голенища кинжал и
полоснул по руке. Парящая струйка ударила в деревянный сосуд.
     - Опусти в чашу свой медальон.
     Серебристая пластинка погрузилась в вязкую алую кровь.
     Сейчас Клим вдруг заметил, что у Дервиша на  шее  нет  пластинки!  Но
почему-то это его не очень удивило.
     - А теперь произнеси свое имя, и  обратись  к  небу,  возможно,  тебя
услышат сразу же.
     Со стороны, наверное, это  выглядело  странно:  измученный  путник  с
чашей в руке, с шеи свисает серебристая цепочка и тянется к чаше.
     - Я Клим Терех, гражданин Шандалара, во  имя  Велеса  и  именем  его,
взываю к тебе, небо: услышь и помоги!
     "Может, я просто болен и мне это  просто  чудится?"  -  подумал  Клим
совершенно отстраненно. Чувство реальности покинуло его напрочь.
     Он повторял призыв еще дважды, постепенно теряя надежду и жалея,  что
купился на эту дешевую выдумку. И  лишился  возможности  быть  с  рядом  с
Райаной в страшный час - может, это облегчило бы ее страдания.
     Откуда появился фигура в белом, Клим не заметил.
     - Я слышу тебя, смертный, и знаю, чего ты хочешь. Но и ты знаешь:  за
все в мире нужно платить. Готов ли ты заплатить богам?
     Клим сосредоточился, собирая воедино разбегающиеся мысли.
     - Я не знаю, что нужно богам. Да и есть ли у меня  что-нибудь  ценное
для вас?
     Голос срывался, Клим то и дело судорожно сглатывал.
     - Я могу служить вам, сколько скажете...
     - О, нет, это нам ни к чему, - ответил  Белый,  величественно  поведя
рукой.
     "А что у меня есть кроме жизни?" - зло подумал Терех.
     - Ты прав, платой будет твоя жизнь. Но не вся: мы не так алчны, как о
том рассказывают легенды. Год твоей жизни - всего год.  И  болезнь  уйдет.
Согласен?
     У Клима внутри все замерло.
     Год? Всего-навсего год  жизни?  Умереть  на  год  раньше  отпущенного
срока, и купить тем самым жизнь Райане и нескольким сотням горожан?
     - Я согласен!!
     - Да будет так! - сказал Белый. - Все, кто еще жив в Зельге, не умрут
от мора. Плату мы возьмем завтра в полдень. Можешь идти, смертный, и ни  о
чем не жалей...
     - Эй! - выпалил Клим, - скажи, Райана еще жива?
     Руки с чашей задрожали сильнее.
     - Узнаешь, - Белый рассмеялся и исчез.
     Совершенно ошеломленный, Клим некоторое время стоял неподвижно  перед
Камнем Велеса, потом медленно опустил чашу. Алые капли стекли с  медальона
на куртку.
     - Завтра в полдень... Завтра они приблизят мою смерть на год...
     "Если Райана умерла..."
     Додумать Клим не посмел.
     Он поискал Дервиша - тот стоял у костра, протянув  к  огню  костлявые
руки.
     Клим бережно поставил чашу  в  прежнюю  выемку,  прямо  с  кровью,  и
приблизился к старику.
     - Дервиш, а почему у тебя нет медальона? -  зачем-то  спросил  Терех,
словно более важных вопросов не существовало.
     Старик шелохнулся.
     - Потому что я не человек.
     Клим вздрогнул.
     - Бог?
     Дервиш вдруг скрипуче захохотал, и так же внезапно умолк.
     - Нет, я не бог.
     - А кто же тогда? - недоуменно спросил Клим.
     - Узнаешь, - пообещал Дервиш загадочно.
     "Узнаешь, узнаешь... - подумал Клим. - Все так  говорят.  И  боги,  и
люди, и Дервиш, который не бог, но и не человек."
     - Может, ты траг?
     На этот раз Дервиш фыркнул:
     - Еще чего? Сказал же: узнаешь.
     - А почему ты в этом уверен?
     Старик обернулся к Климу и долго глядел ему в глаза.
     - Потому что мы с тобой встретимся еще не однажды. В  этом  я  уверен
твердо.
     Клима неудержимо клонило в сон, и  он  опустился  на  землю  прямо  у
костра.
     - Ничего, если я подремлю? -  спросил  он  у  Дервиша,  едва  ворочая
языком.
     - Спи, - проворчал старик. - Ты свое дело сделал...
     Через секунду Терех уже крепко спал.
     Дервиш посидел у костра еще с час, потом подобрал котомку с  нехитрым
скарбом и ушел на юг, к Зельге.
     Клим проснулся за полдень. Сладко потянулся, потряс головой.
     "Сегодня", - подумал он радостно  и  взглянул  на  небо.  Солнце  уже
перевалило через зенит.
     - Ого! - воскликнул он. - Проспал! Надо же!
     Но зато никто не посмеет упрекнуть его в спешке.
     Нарочито неторопливо Клим подтянул поближе мешок, не  спеша  развязал
его и запустил внутрь правую руку. Так  же  неторопливо  нашарил  заветный
кожаный чехольчик.
     Вот он,  знак  совершеннолетия!  Блестящий  серебристый  медальон  на
короткой  цепочке.  На  обратной  его  стороне  двадцать  один  год  назад
выгравировали имя и день появления на свет будущего владельца.
     "Все, - подумал Клим, надевая медальон. - Теперь я не просто  Климка,
подросток без голоса и права на слово. Клим  Терех,  гражданин  Шандалара,
именем Велеса и во имя его."
     Кровь предков кочевников пела в жилах и рвалась в дорогу непоседливая
душа.
     Людей Клим встретил спустя  три  дня.  Двоих  парней  и  зеленоглазую
девушку с огненно рыжими волосами.
     - Клим!
     Девушка кинулась навстречу и повисла у него на шее.
     "Это еще что?" - удивился Терех.
     Его крепко хлопнули по плечу.
     - Здорово, Клим!
     Терех резко оттолкнул девушку;  та,  не  ожидавшая  такого,  упала  в
шальную траву. На лице ее застыло недоумение.
     - Потише, приятель, - с угрозой  сказал  Клим  хлопнувшему  по  плечу
худощавому парню. - А то можно и мечом схлопотать...
     Тот уставился на Тереха, словно увидел родного дедушку.
     - Ты чего? Это же я, Гордей!
     - Да хоть туранский султан!
     - Клим, ты что нас не узнаешь? - с дрожью в голосе спросила девушка.
     "Психи, - решил  Клим.  -  Надо  убираться,  пока  ничего  худого  не
случилось..."
     - Дай-ка пройти, - попросил он назвавшегося Гордеем.
     - Постой, - тот попытался его задержать и Клим резко ударил локтем.
     Гордей согнулся от боли.
     Второй, похожий на тэла, белолицый и черноволосый, кривил  в  усмешке
тонкие губы.
     - Клим, опомнись! - взмолилась  девушка  и  что-то  в  ее  голосе  не
понравилось Тереху.
     - Бесполезно, - констатировал белолицый. - Это не он.
     - Вот-вот, - подтвердил Клим. - Не я.
     Гордей мучительно хрипя распрямился.
     "Эк я его", - мимоходом подумал Клим.
     - Хочешь бить? Бей! Мечом, если хочешь. Но я тебя никуда не  пущу!  -
Гордей говорил с трудом, дыша громко и неровно.
     "Так, значит? - сердито подумал Клим и обнажил меч. - Посмотрим..."
     Он занес блестящий клинок.
     - Кли-им! Что ты делаешь?!
     Крик девушки отрезвил его. Рука Тереха опустилась.
     "Траги, что творится? - подумал Клим внезапно устыдившись. -  Я  чуть
не зарубил безоружного..."
     Сердито вогнав меч в ножны, он повернулся и скорым шагом направился в
лес. Подальше от этой ненормальной троицы.
     - Клим, постой! Ты же ничего не знаешь!
     Терех ускорил шаг.
     - Я иду за ним, - сказала Райана Гордею. - Как хотите...
     Гордей последовал за нею.
     Клим прешел на бег.
     "Что за придурки?" - подумал он все больше теряясь.
     Никто не  заметил  старика  в  дорожном  плаще,  стоявшего  в  густом
орешнике и скептически наблюдавшего за всем, что произошло.
     - Как всегда, - проворчал старик. - Никак не могут понять, что нельзя
отдать год еще непрожитой жизни...
     Клим обернулся: за ним спешила рыжая девушка; чуть  дальше  -  трусил
Гордей.
     И он, подавив неясную мысль,  что  где-то  уже  видел  эти  бездонные
зеленые глаза, побежал прочь еще быстрее.





                            Владимир ВАСИЛЬЕВ

                              ГОРОД-ПРИЗРАК




                                    1

     К полуночи Алик начал клевать носом, "Жигуленок" то и  дело  вилял  к
обочине. Шоссе стремительно рвалось под колеса - гладкое, как  олимпийский
каток, и почти прямое. Андрей вздрагивал на заднем сиденьи и тихо ругался.
     - Все, -  тряхнул  головой  Алик,  притормаживая.  Машина  облегченно
фыркнула,  прокатилась  еще  метров  сорок,  тихо  шурша  протекторами  по
шершавому асфальту, и затихла на кромке дороги.
     - Засыпаю, - виновато сказал Алик. - Извини.
     Андрей заворочался.
     - Ладно, спим...
     Он вел машину весь день. Алик же выдержал всего четыре часа.  Правда,
вчера Алик из-за руля не вылезал, а выспаться ночью не удалось ни тому, ни
другому.
     Шоссе в полуночный час  оставалось  совершенно  пустынным.  Встречные
автомобили перестали попадаться сразу с наступлением сумерек;  попутные  -
чуть позже, часам  к  десяти.  Это  было  странно,  шоссе  ведь  отличное,
настоящий автобан, да и местность достаточно оживленная... Но - мало ли?
     Алик откинул спинки передних  сидений,  Андрей  поджал  ноги.  Малыш,
устраиваясь, что-то тихонько насвистывал и Андрей с улыбкой поглядывал  на
напарника.
     Вокруг таилась зыбкая ночная тишина, а когда Алик  погасил  в  кабине
свет, в окна заглянули звезды.
     - Есть хочешь? - лениво и сонно  спросил  Андрей.  Алик  только  вяло
отмахнулся, свернулся калачиком и почти сразу же уснул,  уютно  посапывая.
Андрей вздохнул, вытянул ноги, чувствуя как дремота обволакивает и его,  и
подумал, что маловато за сегодня проехали.
     Они гнали потрепанный "Жигуленок" на восток - к финишу  традиционного
майского  авторалли  "ПРЫЖОК",  от  которого  их  отделяли  (если   верить
спидометру и карте)  две  с  половиной  тысячи  километров.  Экипаж  номер
восемь, Андрей Шаманов и Алексей  Загородний  по  прозвищу  Малыш,  ну  и,
понятен, стальной их брат,  ВАЗ-2107,  семьдесят  шесть  лошадок,  полторы
тысячи кубиков, проверенная родная колымага, на которой они  выиграли  две
гонки в прошлом году.
     По графику  заночевать  планировали  в  Белорецке,  крохотном  сонном
городишке, приткнувшимся к великолепному трансазиатскому шоссе. Прибыть  в
него Андрей с Аликом рассчитывали часов  около  восьми,  но  дорога  мерно
тянулась навстречу, а городка все не было и не было. Стемнело, время  шло,
а впереди по-прежнему виднелась лишь широкая асфальтовая  лента  и  еще  -
степь, колышущееся море ковыля от горизонта до горизонта.
     Усталость взяла свое, заснули прямо в машине, справедливо решив,  что
утро рассеет все сомнения, путь сверится с картой и вновь станет  ясным  и
понятным, ралли пойдет своим чередом и лидерства они не уступят. А  сейчас
спать, спать, расслабиться, провалиться в сладкую призрачную  негу,  когда
не нужно  вертеть  баранку  и  жать  на  акселератор,  втискивая  покорный
"Жигуль"  в  прихотливые  изгибы  трассы.  Вытравить  из  тела   противную
свинцовую тяжесть, снова ощутить свои  мышцы  полными  сил  и  готовыми  к
борьбе.
     Андрей не мог сказать наверняка, но ему показалось, что за время  сна
ни одна машина не проехала мимо них.
     Первым проснулся Алик. "Жигуленок" ожил, зафырчал и послушно рванулся
вперед. Как истый раллист Алик не умел медленно ездить, шум мотора  быстро
перешел в привычный надсадный  рев,  а  за  окном  замелькали  придорожные
кусты. У ручья гонщики задержались, чтобы умыться  и  вновь  почувствовать
себя  людьми  -  бодрыми  и  совсем  не  сонными.  А  после  дорога  снова
стремительно  ныряла  под  колеса  и  убегала  назад,  в  лобовом   стекле
отражалось солнце и нескончаемой казалась тонюсенькая асфальтовая ниточка,
рассекающая степь надвое.
     Андрей, вручив Алику бутерброд, хмуро изучал карту.
     - Ч-чертовщина! - прошипел  Андрей.  Алик  беспокойно  косился  через
плечо, хотя легче было просто глянуть в зеркало.
     - Ерунда какая-то, Малыш! По спидометру мы уже давно должны  проехать
Актюбинск. И движение по трассе просто обязано быть плотным. А я уже забыл
как выглядят машины со стороны.
     - Остановить? - с готовностью спросил Алик.
     - Зачем? - не понял Капитан.
     - Посмотришь на нашу клячу со стороны! Ха-ха!
     Малыш от души веселился. Усмехнулся и Андрей.
     - Тоже мне, Петросян... Лучше бы за дорогой следил.
     Алик лихо вписался в плавный поворот и "Жигуль" мощно пошел в гору.
     - Чего за ней следить? - пожал плечами Малыш. - Ровная, ей-богу,  как
стекло. Дави себе на газ и все.
     Взобравшись на холм машина покатилась еще быстрее; стрелка спидометра
дрожала в правом углу шкалы, то и дело задевая за ограничитель, а  впереди
раскинулся город, ясно видимый с высоты. Огромный,  как  степи  вокруг,  и
серый,  как  стадо  мышей.  И,  наверное,  более  пустой,  чем   покинутый
муравейник,  потому  что  на  дороге  между  ними  и  городом   транспорта
по-прежнему совсем не было.  По  мере  того  как  они  подъезжали,  крепло
ощущение заброшенности и  опустошенности.  Вывеска-указатель  с  названием
города насквозь проржавела и сильно покосилась, чуть  не  падая.  Дома  на
окраине дышали затхлостью  и  пустотой,  глядя  в  мир  побитыми  пыльными
окнами. Гладкое покрытие шоссе сменилось старым растрескавшимся асфальтом,
пропускавшим сквозь себя буйную майскую зелень. Машину сразу стало  трясти
и  Алик  теперь  вовсю  ворочал  рулем,  выискивая  путь  получше.  Андрей
ошарашенно озирался, стиснув в руках бесполезную карту. Города-призраки на
ней не значились.
     - Куда это нас занесло, Кэптейн? - поинтересовался  Алик  без  особой
надежды на ответ. - Может, это Бедуиния?