же блокнота после тебя не останется. А пропадать зря  кто  же
захочет?
     Что делать-то?
     Коптин думал, блуждая взглядом по  россыпи  звезд,  тусклых  в  ярком
свете  костров.  Где-то  позади  осталась  непонятная  борозда,  именуемая
почему-то ущельем, Унылый голец, коварная речушка в ложбине... Вдали  ухал
филин и завывал неутомимый странник-ветер.
     И тогда Шура Коптин,  покопавшись  в  своем  мешке,  извлек  потертую
ученическую  тетрадь,  пробормотал:  "Надеюсь,  это  не  будет  ложью...",
решительно вывел на обложке: "Ущелье Горного Духа", и задумчиво  склонился
над пока еще чистым листом.





                             Владимир ВАСИЛЬЕВ

                          СРЕДСТВО ОТ ОДИНОЧЕСТВА




                                    1

     Море было ласковое и  спокойное,  на  светлый  прибрежный  песок  оно
посылало мягкие шуршащие волны, полные разноцветных солнечных  бликов.  Но
Вилька прекрасно знал, что  далеко  не  всегда  оно  такое.  Силу  и  мощь
взбешенных водяных гор он познал давно и его любовь к морю  смешивалась  с
почтительным уважением.
     Вилька прищурился, не пуская в глаза яркое  солнце,  и  направился  к
своему любимому месту. Холодный после ночи  песок  приятно  щекотал  ноги.
Наверху, на обрыве, он замер.
     Каждый день он видел эту картину и каждый день замирал от восторга на
самом краю, там, где берег круто обрывался. Перед ним  раскинулось  оно  -
бесконечное и могучее море; высота позволяла видеть далеко и он  никак  не
мог привыкнуть, что это живое аквамариновое чудо принадлежит и  ему  тоже.
Оно было изменчиво и непостоянно, вчера над  волнами  стлалась  призрачная
синеватая дымка, а сегодня воздух стал пронзительно прозрачен  и  горизонт
угадывался где-то неимоверно далеко, а за второй косой играли дельфины.
     - Пришли! - улыбнулся Вилька. - Вернулись!
     Он часто  играл  с  дельфинами,  заплывал  очень  далеко.  Плавал  он
феноменально. И кроме того... Но об этом Вилька предпочитал не вспоминать.
     Дельфины были знакомые. Они  вообще  очень  игривый  народ  и  Вильку
считали если не совсем своим, то, по крайней  мере,  большим,  чем  просто
человеком. Иногда он ночевал с ними в море, а утром мать встречала  его  с
отчаянием в глазах. Она молчала, но Вилька угадывал ее боль и еще  сильнее
замыкался в себе. Боль за него, за Вильку. Но тут он был бессилен.
     Зажмурившись, Вилька подумал: "Хорошо  бы  сигануть  прямо  отсюда  в
море!" Но здесь было мелко, а летать Вилька, к  сожалению,  не  умел.  Вот
дальше на запад, за маяком - пожалуйста. Вилька не раз бесстрашно прыгал с
пятидесятиметровой высоты, знал, что дна все равно не достанет. А здесь  -
мелко, от силы по пояс. Настоящая глубина начиналась дальше  -  за  второй
косой.
     Вилька ушел вправо, где  вниз  змеилась  узкая  крутая  тропинка.  Он
спустился уже наполовину, когда  заметил  внизу  одиноко  лежащую  фигуру.
Вилька нахмурился - никто не  имел  права  посягнуть  на  его  территорию.
Туристы здесь никогда не появлялись, уходили либо на  Евпаторию,  либо  на
Донузлав. Курортники тянулись к обширным песчаным пляжам, а не к скалам  и
обрывам, и за все лето Вилька тут никого не встретил, оставаясь наедине  с
морем. Он искал одиночества и менял людское общество на море и  дельфинов,
а боли не чувствовал лишь потому, что давно привык к ней.
     Внизу оказалась девушка. Травянисто-зеленый  купальник,  разбросанные
по плечам волосы. И лежит лицом вниз, уткнувшись в сложенные руки.  Рядом,
под ивой, виднелась пара вьетнамок и бело-голубая динамовская майка.
     "Лежит, - неприязненно подумал Вилька. - Как у себя дома..."
     Он уже спустился и бесшумно приблизился на  десяток  шагов.  А  потом
решил: ведь пришел он не к этой непрошенной девчонке,  а  к  морю.  Вот  и
пойдет к морю.
     Все так же бесшумно он сбросил рубашку, совсем  рядом  с  динамовской
майкой, неслышно вошел в воду, и, зайдя по колено, скользнул во  встречную
волну. Земля стала мерно уходить назад.
     Минут через десять Вильку засекли дельфины, и спустя  еще  минуту  он
оказался окружен темными блестящими телами. Дельфины смешно попискивали  и
пронзительно свистели, дружелюбно толкая Вильку тупыми твердыми рылами,  а
Вилька дергал их за плавники и шлепал по теплым  гладким  бокам.  Так  они
здоровались.  С  афалинами  Вилька  подружился  позапрошлым  летом,  когда
залечил рваную рану их  старому  вожаку,  которого  окрестил  "Джоном",  и
странный союз человека, бежавшего от людей, и аристократов  моря  оказался
очень крепким. Афалины все лето держались  вблизи  берегов,  лишь  изредка
пропадая на несколько дней. Иногда Вилька встречал и  других  черноморских
дельфинов - белобочек, но они были  менее  общительны,  хотя  и  не  менее
дружелюбны.
     В возне с дельфинами Вилька постепенно забыл о незнакомке.  Потом  он
таскал бычков на донку у небольшого островка в семи километрах от  берега,
где давно устроил себе шалаш и запас: все необходимое для коротких визитов
- от пачки соли и котелка до комплекта крючков и радиоприемника. Назад  он
собрался  под  вечер.  Вновь  объявились  дельфины,   охотившиеся   где-то
неподалеку, и Вилька, уцепившись за  Джона,  вмиг  оказался  у  берега  на
второй косе. Ближе афалины обычно  не  подплывали,  и  Вилька,  махнув  им
рукой, добрался до суши в одиночку.
     И тут же вспомнил утро. От незнакомки остался только слабый силуэт на
песке и цепочка следов,  уходящая  вверх  по  тропе.  Вилька  ухмыльнулся,
подобрал свои вещи и побрел домой.
     Мать вновь встретила его  полным  отчаяния  взглядом.  Вилька  втянул
голову в плечи и опустил глаза.
     - Есть будешь? - тихо спросила мать.
     Вилька замотал головой. Мать притянула к себе его вихрастую голову  и
прижалась щекой к вечно влажным и  соленым  волосам.  Вилька  вздрогнул  и
медленно отстранился. Мать снова посмотрела на него, и в  глазах  ее  было
еще больше отчаяния и боли.
     Проснулся Вилька еще до рассвета. Матери уже не  было  и  он,  наспех
перехватив холодной картошки, снова направился к своему месту.
     Замерев  на  несколько  минут  на  обрыве,  Вилька  окинул   взглядом
зеркальную гладь, в которой зыбко отражалась  небесная  голубизна  и  было
непонятно, или это небо такое голубое, или  море...  Солнце  тянуло  из-за
горизонта  рыжие  теплые  лучи  и  озорно  выглядывало  краешком.   Вилька
полюбовался немного и, осыпая на склонах глину, спустился вниз. Под  ивами
было пусто. Усмехнувшись, он оставил на  обычном  месте  рубашку  и  кепку
(обуви летом Вилька не носил) и юркнул в холодную с утра  воду.  Заплывать
никуда не хотелось, он стал нырять у первой косы,  подолгу  оставаясь  под
водой. Феерический подводный мир  завораживал,  и  он  жадно  наблюдал  за
шустрыми полосатыми рыбешками, сновавшими среди камней  и  водорослей,  за
крапчатыми  глазастыми   крабами,   важными   медлительными   медузами   и
бестолковыми  суматошными  креветками,  обладателями  потрясающе   длинных
фосфоресцирующих усов.
     Девушку он заметил неожиданно - она  стояла  на  обрыве,  где  совсем
недавно стоял сам Вилька, и, наверное,  так  же  восторженно  смотрела  на
море, ибо что еще можно делать так долго  стоя  на  обрыве?  Вилька  сразу
исчез под водой, сильно  отталкиваясь  ногами  от  песчаного  дна,  одолел
полсотни метров до берега и спрятался за длинными  ветвями  ивы,  сплошной
зеленоватой  завесой  скрывших  его  ладную  фигурку.  Девушка   осторожно
спускалась по тропе, на ней были  вьетнамки,  вчерашняя  длиннющая  майка,
доходившая ей до середины бедер, и большие темные очки.  Вилька  уставился
на нее с крайним неудовольствием. Раз потревожив его, она осмелилась вновь
появиться здесь. Это могло войти в привычку, а свое право  на  одиночество
Вилька не собирался уступать никому. Девушка спустилась на  узкую  полоску
песка перед водой и медленно пошла к ивам.
     Вилька почему-то вспомнил смешную песенку:

                    Девушка Маруся - розовые губки
                    Носит макси-майку вместо мини-юбки.

     К незнакомке это подходило вполне. Вилька собрался выйти из  укрытия,
но тут девушка заметила его линялую выгоревшую рубаху и испуганно - именно
испуганно - огляделась.
     Вилька скрипнул зубами и отбросил ветви  ивы.  Девушка  вздрогнула  и
невольно попятилась. Сделав несколько шагов вперед, Вилька  поравнялся  со
своей рубашкой, сложил руки на груди и упрямо нагнул голову.
     "Уходи отсюда!" - хотел сказать он, но тут взгляд  его  наткнулся  на
маленькую блестящую вещицу, лежащую на песке у ноги - заколку для волос  с
зеленой черепашкой у изгиба.
     Девушка стояла, опустив глаза. Вилька чертыхнулся про  себя  и  вдруг
понял, что уже не скажет ей: "Уходи". Потому что понял другое -  она  тоже
искала одиночества. Как и он. И поэтому приходила сюда.
     Стоять друг против друга  и  молчать  было  глупо,  и  Вилька  сделал
первое, что пришло в голову: поднял черепашку и протянул ей.
     - Твое?
     Девушка пугливо подняла взгляд на Вилькину ладонь и коротко кивнула.
     - Ну, так бери, - зло сказал Вилька, подойдя еще ближе.
     Она осторожно протянула руку и взяла свою заколку, так и  не  отрывая
глаз от песка у себя под ногами.
     - Зачем ты сюда приходишь? - Вилькин голос звучал жестко,  как  скрип
гвоздя, царапающего стекло.
     - Это твое место, да? -  тихо  спросила  девушка  и  впервые  подняла
голову. Вилька узнал ее сразу.
     Дело было на пляже в Евпатории с месяц назад. Что он делал в  городе,
Вилька уже не помнил. Помнил,  что  к  полудню  забрел  на  пляж.  В  море
выдавался  скрипучий  мостик  с  окрашенными  в   вызывающе-красный   цвет
перилами. Мостик  густо  облепили  отдыхающие  и  полусумасшедшие  рыбаки,
надеющиеся что-то поймать в кишащем людьми, матрасами, мячами и  размокшей
бумагой месиве. Вилька намеревался прыгнуть в воду,  но  прямо  перед  ним
кто-то из рыбаков уронил спиннинг и попросил ближайшего паренька  достать.
А тот оказался на редкость сухопутным, ко всеобщей потехе, и  ни  плавать,
ни нырять не умел. Тем не менее он попытался,  но  погрузиться  так  и  не
смог. Окружающие покатывались со смеху, но паренек ни капельки не смущался
и азартно повторял попытки. Потом кто-то  посоветовал  ему  взять  в  руки
тяжесть. Невесть откуда взялась кувалда - и он  наконец  достал  спиннинг,
зато кувалду утопил. Это вызвало новую  бурю  хохота.  И  тогда  кто-то  с
разбегу перелетел через перила, долгую секунду падал с  высоты  и  отвесно
скользнул в воду. Это была та самая девушка. Она положила кувалду на балку
у самой воды и, не глядя ни на кого, взобралась опять  на  мостик.  Вилька
тогда гораздо больше удивился неумению плавать  горе-спасателя  спиннинга,
чем красивому и смелому прыжку девушки. Но другие парни, чтобы не  ударить
в грязь лицом, стали вертеть такие головоломные  сальто,  что  это  быстро
превратилось в состязание. Девушка в зеленом купальнике больше не  прыгала
- ей негласно отвели роль королевы бала. Вилька мог бы  заткнуть  за  пояс
любого - но зачем? Он не собирался участвовать в прыжках, куда больше  его
интересовало  дно.  Поэтому  он  лениво,  боком,  плюхнулся  и  сразу   же
погрузился к самому песку. Интересного хватало - как всегда на пляже,  дно
кишело всевозможным хламом - от потерянных монет и медальонов до бутылок и
автопокрышек. В бутылках прятались мальки бычка, Вилька  долго  потешался,
наблюдая за ними. И, видать, забылся, потому что просидел в  воде  дольше,
чем  положено  нормальному  человеку.  Сверху   донесся   всплеск,   бычки
шарахнулись врассыпную, а давешняя ныряльщица норовила схватить Вильку  за
волосы и вытащить на  поверхность.  Тот  еще  ничего  не  успел  понять  и
возмущенно  отбивался.  Девчонка  оказалась  на  редкость  упорной  и   не
прекращала попыток "спасти" Вильку, и то, что его приняли за  утопленника,
Вилька сообразил, только когда  она  ушла  наверх  за  воздухом.  Пришлось
поспешно удирать между опор моста и скрываться среди  купающихся  в  сотне
метров левее. А когда суматоха достигла пика и  на  воде  появилась  лодка
спасателей, а потом еще и завыла сирена, Вилька вспомнил, что просидел под
водой минут десять и ни разу не всплыл, чтоб сделать вид,  будто  набирает
воздух.
     А девушку ту он запомнил накрепко, не подозревая,  что  встретится  с
ней еще когда нибудь.
     А теперь она стояла перед ним, робко глядя в сторону, и спрашивала:
     - Это твое место, да?
     - Да, - подтвердил Вилька, - это мое место. Мое, и ничье больше.
     Девушка чуть улыбнулась.
     - Прости... Но мне здесь нравится. И пришла я к морю. К МОРЮ.
     В  голосе  и  словах   ее   прозвучало   что-то   задевшее   Вилькину
привязанность к морским чудесам. И он вскипел, как мальчишка:
     - К Морю? Тогда пошли!
     И пошел, не оборачиваясь, к воде. Девушка сбросила свою макси-майку и
смело пошла следом.
     Вилька резво взял курс на остров, и лишь изредка косился на нее.  Она
не отставала. Как Вилька не ждал - не отставала.  Когда  впереди  замаячил
остров, она вздохнула с облегчением, но и тут не отстала.
     Вилька неторопливо выбрался на сушу. Девушка уже не плыла  -  шла  по
пояс в воде. Потом стала пошатываться, а  у  самого  берега  оступилась  и
упала. Вилька испуганно поднял ее и вынес на песок, раскаленный полуденным
солнцем, и подумал, что если для  него  семь  километров  пустяк,  то  для
других, видимо, нет.
     Девчонка разбито обняла колени  и  мелко  дрожала  на  ветру.  Вилька
принес огромное махровое полотенце и набросил ей на плечи. Она  закуталась
и закрыла глаза.
     - Устала? - спросил Вилька, чтобы больше не молчать. Он и так  видел,
что она не то что устала, а совершенно опустошена.
     Девушка   кивнула,   по-прежнему   дрожа,   мелко,   как   работающий
холодильник. Вилька нахмурился и положил руку ей на  плечо.  "Как  лед,  -
подумал он. - Так и есть, переохладилась. Эх, Вилька, она же не дельфин  и
не ты, хотя и любит море. Загнется еще, чего доброго..."
     - Ну-ка, пошли, - вслух скомандовал он и увел девушку  в  шалаш.  Она
еле передвигала ноги и пришлось поддерживать  ее  все  дорогу.  В  шалаше,
который больше напоминал добротный и уютный  домик,  Вилька  дал  ей  свой
теплый спортивный костюм:
     - На, надень. А я пока чай соображу.
     Он набрал воды и развел у входа костер. Девушка  уже  переоделась  и,
устало  улыбаясь,  сидела  у  стены  шалаша.  Вилька   поднял   голову   и
поинтересовался:
     - Есть будешь?
     На ее месте он бы на стал. Девчонка тоже не стала.
     Потом Вилька долго отпаивал ее горячим  сладким  чаем  и  видел,  как
девчонка постепенно отогревается. Примерно через час Вилька поднялся:
     - Пойду крабов наловлю...
     Девушка посмотрела ему в глаза - первый раз за все время.
     - Ты не замерз?
     Вилька пожал плечами:
     - А почему я должен замерзнуть?
     Она виновато улыбнулась:
     - Я же замерзла...
     - Ну и что? Дельфины тоже не мерзнут. Ну, а ты ведь не дельфин.
     - А ты?
     Вилька замер. Он не знал, что ответить,  и  мучительно  искал  нужные
слова.
     - Кто ты? Почему ты не мерзнешь в воде,  хотя  проводишь  в  воде  по
двенадцать часов? Почему тебе не нужен воздух,  чтобы  дышать?  Почему  ты
всегда один?
     Вилька медленно обернулся.
     - Кто я? Я и сам не знаю, кто я. Я просто слишком люблю  море,  чтобы
любить еще кого-нибудь. И люди не захотели мне этого простить.
     Он помолчал и добавил:
     - Я пошел за крабами.
     Крабов ловить Вилька не стал, просто поплавал  вдоль  берега,  срывая
злость на мускулах. Плавал до тех пор, пока не заметил девушку, стоящую на
песчаном холме у самой воды. Смотрела она прямо на него. Вилька смутился и
без настроения выбрался на сушу. Девушка встретила его улыбкой.
     - Где же крабы?
     Вилька хмуро отмахнулся:
     - Да ну их... Пусть живут.
     - А где твои дельфины?
     - Не знаю, - пожал Вилька  плечами,  -  наверное,  охотятся  в  море.
Только они не мои, - он подозрительно покосился на девушку. - А ты  откуда
знаешь про дельфинов?
     Она мягко взяла его за руку.
     - Ты прости меня... я  давно  за  тобой  наблюдаю.  С  тех  пор,  как
пыталась спасти тебя на пляже. Помнишь?
     Вилька ощерился:
     - А  ты  что,  питаешь  слабость  к  нелюдям?  -  он  вырвал  руку  и
отвернулся. Да, он может обходиться под водой  без  дыхания  по  нескольку
часов. Да, он не такой, как все. Наверное, он и не человек вовсе. Но какое
дело до этого ей?
     Но вслух Вилька ничего не сказал.
     А девчонка взяла его за плечи и властно сказала:
     - Загляни мне в глаза! Видишь? - голос ее вдруг  сорвался.  И  Вилька
увидел.
     Глаза сияли изумрудно-зеленым светом  и  зрачок  был  не  круглый,  а
вертикально-щелевидный, как у кошки.
     - Ты этого хотел? Смотри дальше!
     Девушка держала в руке нож - обычно Вилька чистил им рыбу.
     - Смотри! - И безжалостно  полоснула  себя  по  пальцу.  Порез  сразу
окрасился в нежно-голубой цвет и выступившая жидкость тоже была голубой. -
Думаешь, я принцесса? У меня кровь на медной основе, а не на железной, как
у тебя, как у всех! Я больше нелюдь, чем ты, понял?
     И тут Вилька испугался - впервые и по-настоящему.  А  девчонка  вдруг
уткнулась ему в плечо и заревела, как обиженная первоклассница, и на  руку
Вильке закапали ее слезинки - самые обычные, как у людей.
     Когда она успокоилась  хоть  немного,  Вилька  во  второй  раз  отвел
девушку к шалашу. Костер еще горел и язычки  пламени  тихонько  плясали  в
такт со слабым ветром.
     - Как тебя зовут?
     - Женя... А тебя?
     - Вилька.
     - Как? - удивилась девушку.
     - Вообще-то меня зовут Вилен, - неохотно пояснил Вилька, - тебя  ведь
редко называют Евгенией, верно? Вот и меня называют проще -  Вилька.  А  в
школе еще дразнили Вилкой, Ложкой и Тюленем.
     Он помолчал. Первый  раз  в  жизни  захотелось  высказаться  -  и  он
решился.
     - Я не знаю, почему стал таким. Врачи говорят, что  у  меня  какой-то
необычный капиллярный обмен. И в крови что-то не так. Правда, кровь на вид
обыкновенная, красная, - усмехнулся Вилька, и вышло это совсем  по-детски,
мягко и застенчиво, - короче, под водой мой организм либо вовсе  обходится
без кислорода, либо добывает его прямо из воды. И вижу я под водой  лучше,
чем на воздухе. Водяной, словом...
     Женя слушала затаив дыхание.  Вилька  покосился  на  ее  пострадавший
палец - обычный порез, только почему-то синий... Надо же, кровь на  медной
основе...
     - Моя мать однажды чуть не утонула, - продолжил он,  -  ее  вытащили,
привели в чувство, но воды она все же  нахлебалась.  Через  четыре  месяца
родился я. И в возрасте двух недель свалился с мостика в море. Вернее,  не
свалился,  а  скатился.  Под  водой  пробыл,  говорят,  минуты  три,  пока
хватились. И не захлебнулся. Так, полежал на дне и  все.  У  матери  после
этого ресницы седыми стали. И она никому об этом не рассказывала.  А  я  и
рос возле воды - нырял, плавал, плескался, - Вилька горько усмехнулся, - и
вырос. То ли вилка, то ли ложка, то ли тюлень.
     - Дельфин, - тихо поправила Женя.
     Вилька промолчал, только зябко передернул  плечами,  хотя  совсем  не
замерз. Женя подняла голову.
     - А я не знаю, кто я и что со мной. Росла как все, играла  с  детьми,
пошла в школу. Пока не задумалась, что у Homo sapiens не  бывает  кошачьих
зрачков и медной крови.
     Женя смотрела куда-то вдаль, сквозь Вильку,  словно  и  не  было  его
рядом.
     - Родители не скрывали, что я не их дочь. Как  это  не  банально,  но
меня им подбросили. В поезде. Попутчики вышли ночью, а ребенок остался. Не
бросать же его? Мать с отцом не бросили. Сначала думали, что  меня  искать
будут, в милицию заявили. Но никто не искал. А когда начали интересоваться
органы опеки, они удочерили меня официально.
     Она сняла и подала Вильке маленькую треугольную пластину  на  изящной
вит