огие  отважились  бы  схватиться   с
огнедышащим драконом. Позволь, я исцелю твои ожоги.  -  Моргана  коснулась
его лба. Боль. Волдыри исчезли. - Ну как, теперь лучше, правда ведь?
     Ничего подобного. Он взмок от пота, застежка плаща сдавила горло.  Он
немного пришел в себя и различал теперь детали, но они были не из тех, что
способны успокоить мужчину: белоснежное прекрасное  лицо,  кошачья  грация
движений, плавные изгибы фигуры.
     - В мире, где тебе пришлось жить, ты набрался ужасных привычек! - она
вынула трубку из его застывших губ, выколотила ее и заткнула ему за  пояс.
Ее ладонь оказалась на его плече: - Несносный мальчишка!
     Хольгер чуточку опамятовался. Взрослые женщины не  должны  изображать
расшалившихся котят. И с трубкой так обращаться не следует.
     - Послушай, - прохрипел он. - Ты помогала Альфрику, а он что было сил
старался меня убить. Чего же ты от меня хочешь?
     - Чего может хотеть тоскующая по мужчине женщина? - она  придвинулась
ближе. Хольгер попятился, но уперся спиной в ствол дерева.
     - Честно говоря, я не знала, что речь идет о тебе. Потому и  помогала
Альфрику. Но когда узнала все, поспешила отыскать тебя.
     Он обтер пот со лба и резко сказал:
     - Ложь!
     - Ну да. Нам, представительницам прекрасного пола, дозволяется иногда
невинная ложь, правда ведь, мой милый? - она погладила его по щеке.  -  Но
клянусь богом - сейчас я пришла, чтобы забрать тебя.
     - Для Хаоса? - бухнул он напрямик.
     - А почему бы и нет? Что ты такого  нашел  в  этом  скучном  Порядке,
чтобы вставать на его защиту? Подумай сначала о себе, Хольгер, медведь мой
любимый, зачем тебе сражаться за неотесанных мужиков и зажиревших горожан,
когда твоими могут стать радость и гнев Хаоса, его  ослепительные  звезды?
Неужели ты, подобно простому смертному, ищешь жизни сытной и тихой, в этом
мирке под крышей скучного серого неба, смердящего  дымом  и  гноем  -  ты,
побеждавший на бранном поле целые армии? Ты можешь сам  создавать  миры  и
зажигать солнца, если только пожелаешь!
     Ее голова оказалась на его груди, руки сомкнулись на его талии.
     - Н-нет... - пробормотал он. - Не хочу...
     - Ну перемена! И это человек, живший со мной на  Авалоне?  Ты  забыл,
сколько столетий юности, силы и любви  я  тебе  подарила?  -  ее  огромные
черные глаза уставились на него (он подумал, что это донельзя банальный  и
захватанный прием, но не нашел в себе сил этому поверить). Если  хочешь  к
нам присоединиться, по крайней мере не сражайся  против  нас.  Вернись  на
Авалон, Хольгер. Вернись ко мне на светлый Авалон.
     Какая-то частичка его отуманенного сознания знала, что на сей раз она
лжет. Хочет, чтобы не участвовал надвигавшейся битве. А еще хочет  его.  В
конце концов, почему бы и нет? Разве он  в  этом  чужом,  незнакомом  мире
кому-то что-то должен?
     - Сколько лет  уплыло,  долгих  лет,  -  шепнула  она.  -  Вот  мы  и
встретились наконец, а ты меня и поцеловать не хочешь...
     - Н-ну, это можно поправить... - пробормотал Хольгер.
     Словно нежный,  теплый  вихрь  заключил  его  в  объятья.  Ни  о  чем
постороннем он думать не мог. И не хотел
     - Ах... - вздохнула она, не открывая глаз. - Владыка  мой,  целуй  же
меня целуй...
     Хольгер притянул ее к себе и краешком  глаза  заметил  что-то  белое.
Поднял голову,  увидел  Алианору  верхом  на  единороге.  Видимо,  девушка
отправилась его искать.
     - Хольгер! - звала она. - Хольгер, любимый, где ты... ах!
     Единорог взвился на дыбы и сбросил ее в траву. Потом убежал,  громко,
негодующе фыркая. Алианора вскочила, уставилась на Хольгера с Морганой.
     - Смотри, что ты наделал! - сказала она по инерции. -  Теперь  он  не
вернется!
     Хольгер  торопливо  высвободился   из   объятий   Морганы.   Алианора
разразилась плачем.
     - Убери отсюда эту деревенскую девку! - яростно прошипела королева.
     Глаза Алианоры вспыхнули гневом:
     - Сама убирайся отсюда! Отойди от него мерзкая ведьма!
     Хищно блеснули зубы Морганы:
     - Хольгер, если эта худышка сию минуту не уберется...
     - Худышка?! А ты -  старый  кожаный  мешок,  я  тебе  выцарапаю  твои
гнусные глазки!
     - Маленькие девочки не должны плакать,  -  прошипела  Моргана.  -  от
этого они становятся еще более вульгарными.
     Алианора сжала кулачки, шагнула вперед:
     - Лучше уж быть девчонкой, чем ходить  с  такой  шкурой  -  обвислой,
морщинистой!
     - Зато  твоя  шкурка  прекрасна.  Интересно,  где  ты  раздобыла  эти
перышки?
     - Да уж не там, где ты раздобыла румяна!
     Хольгер отошел подальше, гадая, как убраться отсюда живым.
     - Ах да, ты ведь у нас лебедица, - сказала Моргана.  -  Удалось  тебе
снести наконец яичко?
     - Нет. Не умею я квохтать, как иные старые клуши.
     Моргана побагровела и быстро зашевелила пальцами:
     - Эй, только без этих штучек! - Хольгер прыгнул к ней.  Он  не  хотел
ударить, но не рассчитал и налетел всей тяжестью тела. Королева покатилась
в траву. Медленно поднялась. Лицо ее  вновь  стало  белоснежным,  лишенным
всякого выражения.
     - Ах, вот даже как обстоят дела... - сказала она. - Вот оно:::
     - Именно так, - сказал Хольгер, но не знал, правду ли говорит.
     - Что ж, отправляйся своей дорогой.  Мы  еще  встретимся,  дружок.  -
Моргана расхохоталась, на сей  раз  довольно  гнусно.  Взмахнула  рукой  и
исчезла. Ветер с шумом заполнил образовавшуюся пустоту.
     Лишь теперь Алианора залилась в три ручья, спрятав  лицо  в  ладонях.
Хольгер осторожно коснулся ее плеча. Она отбросила его руку, всхлипнула:
     - Уходи! Ступай себе к той ведьме, если она тебе так нравится...
     - Я не виноват, - хмуро  сказал  Хольгер.  -  я  ее  не  просил  сюда
приходить. - Уходи, плакать не буду!
     Хольгер решил, что у него достаточно забот  и  без  женских  истерик.
Повернул ее лицом к себе, встряхнул как следует и сказал убедительно:
     - У меня с ней ничего нет. Поняла? А теперь  пойдешь,  как  взрослая,
или тебя нести?
     Алианора всхлипнула,  глянула  на  него  широко  раскрытыми  влажными
глазами, медленно опустила ресницы - лишь теперь Хольгер разглядел,  какие
они длинные.
     - Сама пойду, сказала она тихо.
     Хольгер раскурил трубку и на протяжении обратного пути яростно пускал
клубы дыма. Черт бы их всех побрал! Обнимая  Моргану,  он  почти  вспомнил
свою прежнюю жизнь. Почти. А теперь воспоминания вновь растаяли.
     Поздно горевать,  с  нынешнего  дня  Моргана  несомненно  станет  его
злейшим врагом. Хотя, по правде говоря, он рад был, что появилась Алианора
- еще немного, и он не устоял бы, сдался...
     Что хуже, н и не собирался  упорствовать.  Кто  это  писал,  что  нет
ничего приятнее, чем вспоминать искушения, которые мы отвергли?
     Поздно. Остается идти до конца.
     Скрытое в подсознании вдруг напомнило о  себе,  и  он  понял,  почему
убежал  единорог.  Появление   феи   Морганы   стало   последней   каплей,
переполнившей чашу терпения весьма впечатлительного зверя. Ливнем  капель.
Он усмехнулся и взял Алианору под руку. Бок о бок они дошли до костра.



                                    12

     Гуги заявил, что самое худшее их ждет впереди, и Хольгер склонен  был
разделять пессимизм гнома. У них был один конь на троих. Конечно, Алианора
могла часть пути проделать по воздуху, но лебеди не могут парить на  одном
месте, а они не хотели, чтобы девушка  от  них  отделялась.  Папиллон  был
необыкновенно вынослив, но он не мог бежать быстро, неся на спине  рослого
рыцаря в доспехах, девушку, гнома и все их пожитки...
     Выступили на рассвете.  Алианора  превратилась  в  лебедя  и  улетела
разведать дорогу. Вернувшись, уселась позади Хольгера,  обхватила  его  за
талию (прекрасная компенсация за многие  неудобства)  и  рассказала,  куда
следует ехать. Хольгер надеялся, что к вечеру они доберутся до перевала, а
к завтрашнему утру достигнут населенных людьми  мест.  Впереди  еще  много
миль по диким чащобам, но Алианора видела несколько  расчищенных  от  леса
участков земли, несколько одиноких ферм и селеньиц.
     - А там, где живут люди, если  только  они  не  разбойники,  найдется
кусочек священной земли, хотя бы часовенка. А уж к ней  большинство  наших
преследователей и близко не подойдет.
     Хольгер спросил:
     - Но как же может Серединный Мир захватить земли  людей,  если  любая
церковь для них - преграда?
     - Он может этого добиться с помощью созданий, которые не  бояться  ни
дневного света, ни молитв - вроде вчерашнего дракона или обладающих  душой
существ вроде злых гномов. Но их  мало,  и  они  слишком  глупые,  годятся
только для мелких поручений. Главной  силой  Серединного  Мира,  я  думаю,
будут  люди,  выступающие  на  стороне  Хаоса  -  ведьмы,   чернокнижники,
разбойники, убийцы,  все  дикари  -  язычники  севера  и  юга.  Эти  могут
разрушить храмы и убить тех, кто выступит на их защиту  с  мечом  в  руке.
Тогда большинство людей разбежится, и не останется ничего,  что  могло  бы
помешать голубоватому полумраку разливаться все  дальше,  на  сотни  миль.
Страны Порядка будут слабеть, не только оружием, но  и  духом  -  близость
Хаоса вредно влияет на людей, заражает их трусостью, склоняет к подлостям,
подталкивает нарушить законы. - Алианора  зябко  поежилась.  -  Когда  зло
окрепнет,  даже  те,  кто  стоит  на  стороне  добра,  будут   из   страха
пользоваться все более неприглядными методами борьбы, и тем самым  откроют
злу свои души.
     Хольгер вспомнил о своем мире, где в отместку за Ковентри сравняли  с
землей Кельн, и кивнул. Шлем вдруг показался ему страшно тяжелым.
     Чтобы избежать неприятных сравнений он задумался  о  делах  насущных.
Могущество тех, кто  их  преследует,  не  безгранично  -  иначе  их  давно
схватили бы. Но где эти границы пролегают? Что  любопытно:  не  обладающие
душой существа вроде обитателей Фаэра весьма слабы физически  и  в  борьбе
полагаются лишь на хитрость и коварств. Они быстрые  и  проворные,  но  не
способны схватиться на равных  с  сильным  человеком.  (Правда,  великаны,
тролли и другие создания Серединного  Мира  превосходят  людей  силой,  но
Алианора говорила, что они  неповоротливы  и  неуклюжи).  Они  не  выносят
солнечных лучей и потому устраивают вылазки  в  населенные  людьми  районы
лишь с наступлением сумерек, но и тогда им приходится избегать  освещенных
мест и зданий. Их заклятья, как бильярдные шары от стенки  отскакивают  от
каждого, кто охвачен высоким чувством любви:  достаточно  быть  честным  и
самоотверженным, чтобы не опасаться их. Они могут убить своими руками  или
погубить  кознями,  можно  оказаться  обманутыми  ими,  попасть  в  глупое
положение, а то и угодить к ним в рабство - но п о б е д ы над человеком в
полном смысле этого слова им никогда не добиться. Только если сам  человек
того захочет.
     И еще: сила их чар зависит от расстояния. Чем дальше Хольгер удалялся
от фаэра, тем меньшую угрозу представляли его жители.
     Но  это  отнюдь  не  означает,  что  к  Альфрику   нужно   относиться
пренебрежительно. Правда, он не был главным предводителем  вражьих  сил  -
фея Моргана стоит выше, а над ней должны быть другие, вплоть  до  Того,  о
ком Хольгер предпочитал не думать. Однако герцог был могуч, хитер, искушен
в коварстве и вряд ли отказался от мести. И Моргана еще не взялась за дело
всерьез...
     Если бы только Хольгеру знать, для чего он им нужен!
     Весь день Папиллон карабкался по горам.  Лишь  к  заходу  солнца  они
достигли гребня вершины. Голая каменистая земля,  там  и  сям  громоздятся
валуны, и меж ними растут редкие пучки травы. Холодный  ветер  налетал  со
всех сторон. Папиллон устало отфыркнулся и понурил голову.
     - Бедный звереныш, - Алианора потрепала его по шее. - Заставили  тебя
тяжко трудиться, да? И поесть нечего, одна сухая трава. - Она нашла камень
с глубоким углублением и  терпеливо  лила  туда  воду  из  баклажки,  пока
Папиллон не утолил жажду. Хольгер тем  временем  обтирал  и  чистил  коня.
Неожиданную сноровку в обращении с лошадьми он уже принимал, как  должное,
но все был удивлен чуточку то нежностью,  какую  ощущал  к  Папиллону.  Он
старался  укрыть  коня  попоной.  Потом  они  выложили  магический   круг,
поужинали и улеглись спать.
     Первой дежурила Алианора, за ней Хольгер, за ним Гуги.  Отстояв  свою
стражу, Хольгер лег рядом с девушкой и почувствовал,  что  больше  уже  не
уснет. Ее голова лежала на его груди, а рука на его плече. За шумом  ветра
Хольгер не мог слышать дыхание  девушки,  но  он  ощущал  тепло  ее  тела,
чувствовал как размеренно вздымается ее грудь. Холод проникал под  попону,
которой они укрылись, и потник, на котором они лежали,  плохо  защищал  от
стылой скалы.
     Но не холод мешал ему уснуть. Предстоящие опасности занимали мысли, и
еще  это  теплое  создание  с  разметавшимися  волосами, лежавшее  на  его
груди... Он попробовал вспомнить Меривен, но стало еще хуже. А ведь сейчас
ты бы мог быть с феей Морганой, горько подумал Хольгер.
     И  оставить  Алианору  одну  в  кольце  подступавших   врагов?   Нет!
Неосознанно он еще сильнее прижался к девушке. А  вот  этого  как  раз  не
следовало делать. Прежде чем он успел осознать, что происходит,  его  рука
скользнула по тунику из перьев, и ладонь накрыла упругую  грудь.  Алианора
сонно пошевелилась, пробормотала что-то. Хольгер замер, зажмурился, но  не
нашел в себе силы убрать руку. Наконец,  после  долгой  внутренней  борьбы
открыл глаза.
     Холодно поблескивали звезды. Луны не было, но  по  положению  Большой
Медведицы он определил, что рассвет не столь далек.  Но  пока  что  стояла
полная темнота. На фоне догорающего костра чернел силуэт  Гуги,  а  дальше
вздымались на фоне звездного неба громады гор. Та кала...
     Раньше ее не было!
     Хольгер вскочил, и мигом позже задрожала земля. И еще раз вздрогнула,
и еще, словно кто-то молотил  в  гигантский  бубен.  Скалы  тряслись,  как
ветхий дом, когда по лестнице спускается кто-то неимоверно тяжелый.  Камни
покатились по склонам. Хольгер выхватил меч. Великан был уже совсем рядом.
     Подошва в человеческий рост длиной растоптала, расшвыряла  магический
круг. Пламя костра вырвало из мрака огромные, давно не  стриженные  ногти.
Алианора вскрикнула. Хольгер заслонил е своим телом. Папиллон подскочил  к
ним,  выгнув  шею  и  встопорщив  хвост,  вызывающе  заржал,  ноздри   его
раздувались. Гуги на четвереньках подбежал к Алианоре.
     Великан присел на  корточки  и  пальцем,  напоминавшим  дубовый  сук,
поковырял в костре. Взметнулось пламя, и Хольгер рассмотрел, что перед ним
гигантский гуманоид, гротескно кряжистый, коротконогий. Его  кости  должны
иметь  большое  поперечное  сечение,  чтобы  выдержать  такую  тяжесть   -
мелькнула у инженера шальная мысль.
     Неуклюжее тело укутано в  шкуры,  кое-как  сметанные.  Долетевший  до
Хольгера запах заставил порадоваться, что ветер дует от него  к  великану.
Насколько можно разглядеть в спутавшихся волосах и  бороде,  лицо  гиганта
деформировано,  как  у  больного  акромегалией,  надбровные  дуги   высоко
выступают  над  глазами,  нос  и  нижняя  челюсть  выпирают  вперед,  зубы
огромные, губы толстенные.
     - Прыгай на Папиллона, Гуги, - сказал Хольгер. Ошеломление  схлынуло,
он больше не боялся. Не осмеливался бояться. - Алианора,  взлетай.  Я  его
задержу, насколько смогу.
     - Я останусь с тобой, - ее голос  чуточку  дрожал,  но  голова  гордо
поднята.
     - Как это получилось? - охнул Гуги. - Он  ведь  из  Серединного  Мира
родом. Магический круг ему обязан был дорогу преградить.
     - Он шел за нами, - сказала Алианора горько.  -  Они  могут  красться
бесшумно, если понадобится. И  ждал,  когда  у  кого-то  из  нас  появятся
грешные мысли, и круг потеряет силу, - ее  глаза  недвусмысленно  обвиняли
скорчившегося гнома. Хольгер чувствовал себя прескверно, он-то  знал,  что
Гуги тут совершенно ни при чем.
     - Говорите так, чтобы я вас слышал!
     Голос великана был лишен  чересчур  варварского  выговора,  вовсе  не
казался оглушительным, но тембр его был настолько низким,  что  неслышимые
уху нижние регистры отзывались во всем теле;  казалось,  кости  вибрируют.
Хольгер облизнул губы, выступил вперед и сказал как можно громче:
     - Во имя Отца и Сына и Святого духа приказываю тебе удалиться!
     - Фу! - пренебрежительно отфыркнулся великан. - Поздно, смертный.  Ты
лишил магический  круг  силы  своими  грешными  вожделениями  и  не  успел
очиститься от этих помыслов, - он вытянул ручищу. -  Альфрик  сказал  мне,
что тут отыщется великолепная добыча. Отдайте мне девчонку и проваливайте.
     Хольгер искал слова, чтобы полной мерой выразить  свое  отвращение  к
такой сделке. Господи, бывают вещи похуже смерти! Увы, все, что пришло ему
в голову, никак не годилось для девичьих ушей. Вместо  ответа  он  прыгнул
вперед. Его меч ударил по огромному пальцу.
     Великан отдернул ручищу, подул на задымившуюся руку и крикнул:
     - Постой! Поговорим!
     Децибелы его голоса едва не сшили Хольгера с ног. Он опустил меч.
     Хольгер привык, что он выше ростом всех  в  округе,  но  сейчас  роли
переменились, и нависшее над ним гигантское лицо казалось снизу шире,  чем
на самом деле. Но он твердо стоял на ногах.
     - Послушай, смертный, ты великий  рыцарь,  я  вижу.  И  железо  меня,
конечно же ранит. Но очень уж меня много. Я тебя забросаю валунами раньше,
чем ты меня успеешь серьезно покалечить. Что ты  скажешь  насчет  поединка
полегче? Если превзойдешь меня умом, вы все уйдете невредимыми.  И  я  еще
насыплю той шлем золотом доверху. - Он хлопнул по огромной суме у пояса. -
А если проиграешь, отдашь мне девчонку.
     - Нет! - плюнул наземь Хольгер.
     - Подожди! Подожди, любимый. - Алианора  порывисто  схватила  его  за
руку. - Спроси его: он говорит про поединок про поединок на загадках?
     Хольгер удивился, но спросил. Великан кивнул:
     - Вот именно. Знай же:  мы,  Большой  Народ,  сидим  у  себя  дома  в
холодные зимние вечера и год  за  годом,  век  за  веком  ради  скоротания
времени устраиваем турниры, изощряя ум. Выше всего мы ценим загадки. Я  не
потрачу времени зря, даже если позволю вам  уйти  в  обмен  на  три  новых
загадки, из которых не найду ответа на  две.  Они  самому  потом  сослужат
добрую службу, - его лицо беспокойно обратилось к востоку. - не торопись!
     Глаза Алианоры заблестели:
     - Я так и думала, Хольгер! Соглашайся. Перехитри его.
     Великан, похоже, этого  не  услышал.  Ну  да,  подумал  Хольгер,  его
огромные уши не воспринимают всего диапазона человеческого  голоса.  И  он
ответил Алианоре фальцетом:
     - Мне ничего в голову не приходит.
     - Должно прийти, - ее пыл чуточку ослаб.
     Она уставилась в землю, ковыряя ее ногой.
     - Если  не  сможешь...  Ну  что  ж,  отдай меня ему. Он меня попросту
съест. А ты слишком много значишь для этого мира, чтобы рисковать жизнью в
борьбе за такое ничтожество, как я...
     Мысли Хольгера лихорадочно прыгали. Какие он знает  загадки?  "Четыре
висят, четыре идут, два направляют,  один  машет..."  Корова.  Самсон  эту
загадку  задавал  филистимлянам.  Что-нибудь  вроде  этого  придумать?  Но
великан говорил о столетьях, а  за  век  чего  только  не  услышишь...  Не
настолько он, Хольгер, силен умом, чтобы с ходу сочинить новую загадку.
     - Я буду бороться за друзей, за тебя и... - начал  он.  Присевший  на
корточки великан прервал его:
     - Поспеши, я сказал!
     Шальная мысль мелькнула у Хольгера.
     - Он боится солнечных лучей? - спросил он Алианору писклявым  голосом
евнуха.
     - Еще как! Рассвет превратит его в камень.
     - Ага, - пропищал Гуги. - Парень, если ты ему мозги надолго задуришь,
рассвет его окаменеть заставит, а мы все золото у него загребем.
     - Как знать, - сказала Алианора.  -  я  слышала,  что  добытое  таким
образом зол