елился
тролль. Но и туда заходят охотники, они нас могут выследить. И навести  на
нас воинов, чтобы схватить нас и сожрать.
     - Печальный это  конец  для  дельного  рыцаря  -  быть  запеченным  в
собственных доспехах, - сказал Сарах. И широко улыбнулся. - Хотя,  сдается
мне, жаркое из сэра Руперта, Гуги  и  меня  окажется  довольно  жесткое  и
жилистое. Дурное дело - деликатес из твоих прелестных ножек.
     Алианора улыбнулась и покраснела до кончиков ушей. Сарах взял  ее  за
руку:
     - Если придется плохо, ты  должна  улететь,  оставить  на.  Лишившись
таких, как мы, мир не понесет  большого  ущерба,  но  он  станет  воистину
унылым местом, потеряв тебя, озаряющую его сиянием своих прекрасных глаз.
     Она не сразу высвободила руку. Этот  тип  свое  дело  знает,  подумал
Хольгер. Увы, сам он никак не  мог  найти  благовидного  предлога,  что-бы
вступить в беседу. Но слушать  сарацина  было  невыносимо.  Хольгер  занял
место во главе кавалькады. Настроение портилось. Он старался убедить себя,
что Сарах ему не соперник. Не выходило. Неужели у мавра нет ни капли такта
и чувства приличия? И Алианора, где ее глаза? А  почему,  собственно,  она
обязана понимать, что происходит? До сих пор  за  ней  попросту  никто  не
ухаживал. Банальные комплименты она наверняка примет за высшую мудрость  и
подлинные чувства. Сарах - чтобы его черти взяли! -  не  имеет  права  так
вести себя со столь беззащитным существом. Во время столь важной и опасной
экспедиции никто не имеет права так... Да пропади оно все пропадом!
     К вечеру они достигли  неглубокой  котловины.  Перед  нами  вздымался
склон, на который завтра предстоит карабкаться  -  сплошное  нагромождение
скал, черневших на фоне неба, как  зубья  пилы.  А  здесь,  внизу,  пенный
водопад струился в  озеро  с  темно-синего  обрыва,  окрашенный  заходящим
солнцем  всеми  оттенками  алого.  Невысокий,  уютный  берег.  Когда   они
приблизились, стайка диких уток шумно взлетела и  села  поодаль.  И  вновь
настала тишина.
     - Я так и надеялась, что  к  вечеру  мы  сюда  доберемся,  -  сказала
Алианора, - если забросить на ночь  несколько  удочек,  на  завтрак  будет
что-нибудь получше сухарей и солонины.
     Гуги мотнул большой кудлатой головой:
     - Вот уж не знаю, девочка. Все эти места так и смердят злом, а тут, у
озера, еще вдобавок какой-то запах, я такого в жизни не встречал...
     Хольгер потянул носом воздух - влажный, пахнущий водорослями.
     - А мне тут нравится,  -  сказал  он.  -  Как  бы  там  ни  было,  до
наступления темноты нам уже озеро кругом не объехать.
     - Мы можем вернуться туда, откуда спустились, и переночевать  там,  -
сказал Сарах.
     - Тащится добрых две мили, - буркнул  Хольгер.  -  Отправляйся,  если
хочешь. Я здесь ночевать не боюсь.
     Сарацин  побагровел,  но  удержался  от  гневной  отповеди,  Алианора
поспешно вмешалась:
     - Смотрите, вон там хорошее место, совсем сухое.
     Под ногами у них пружинил мох,  влажный,  как  губка.  Но  поблизости
лежал огромный плоский камень. Его отлогие края поросли лишайником, а  сам
он покрыт густой невысокой травой.  Посередине  его  лежала  охапка  сухих
сучьев, так и просившихся в костер. Алианора пожала плечами:
     - Будто нарочно для нас приготовлено.
     - Вот-вот, - буркнул Гуги.
     Но развивать эту тему дальше никто не стал.
     Хольгер и Сарах, выложив магический круг, занялись лошадьми,  а  Гуги
тем временем достал из вьюка топор и  нарубил  дров.  Солнце  скрылось  за
горами, но полнеба еще пылало пурпуром, словно некие великаны разожгли там
костры.
     Алианора встала от разгоревшегося костра:
     - Пойду заброшу удочки, пока он как следует займется.
     - Останься здесь, прошу тебя, - сказал Сарах. Он  сил,  подобрав  под
себя ноги, его смуглое красивое лицо было обращено вверх, к  Алианоре.  За
все время пути ему каким-то чудом удалось сохранить свое яркое  одеяние  в
первозданной чистоте.
     - Ты не хочешь свежей рыбы?
     - Отчего же, хочу. Однако радости желудка - ничто в сравнении с одним
еще часом нашей столь короткой жизни,  проведенным  в  присутствии  такого
совершенства и прелести.
     Девушка отвернулась. Хольгер  заметил,  что  она  залилась  румянцем.
Хольгеру причиняли почти физическую боль эти юные округлости под лебединой
туникой, большие серые глаза, мягкие губы, узкие ладони.
     - Я... - шепнула Алианора. - Я не очень-то понимаю  твои  слова,  сэр
Сарах.
     - Сядь рядом, - похлопал он ладонью по траве,  -  и  я  в  меру  моих
скромных способностей попытаюсь тебе объяснить мои слова.
     - Но... но...  -  она  глянула  на  Хольгера  затуманенными  глазами.
Датчанин стиснул зубы и отвернулся. Краем глаза заметил все  же,  что  она
села рядом с Сарахом.
     - Пойду заброшу удочки, - буркнул Хольгер и  встал.  Схватил  удочки,
сбежал к воде. Заболела шея, до того хотелось оглянуться. Штаны  и  сапоги
промокли даже раньше, чем  он  зашел  достаточно  далеко,  чтобы  те  двое
скрылись из виду. Не хватало еще  схватить  воспаление  легких!  Перестань
наконец себя жалеть! В том, что Алианора дала себя увлечь этому прохиндею,
виноват исключительно ты сам. Ведь это ты ее оттолкнул,  а  не  она  тебя,
верно? Что с того, что иначе ты поступить не мог? Судьба сыграла  с  тобой
скверную шутку...
     Он расчищал кинжалом дорогу в камышах.  Из  оружия  он  оставил  себе
только пояс с кинжалами. Сарах поступил так же,  но  Хольгеру  недоставало
врожденной  элегантности  сарацина,  сам  он  вечно  ходил   перемазанный,
вспотевший,  растрепанный.  Даже  лицо  у  него   сейчас   чужое.   Ничего
удивительного, что Алианора... Но что он так к  ней  прикипел?  Радоваться
нужно, что нашелся кто-то, кто его от нее избавит. Чертовы камыши!
     Он наконец выбрался на берег озера. Спокойная, как зеркало, гладь под
черными скалами и небом, пурпурным на востоке, где повис месяц в  компании
одной-единственной звезды, и алым на  западе.  Последние  отблески  заката
кроваво отблескивали на воде, и  колыхания  их  были  столь  нежными,  что
подступавшая темнота ощущалась  почти  физически.  Шаги  Хольгера  звучали
громко, тревожно, камыши шуршали, шелестели. Со старой колоды,  наполовину
торчавшей из воды, спрыгнули лягушки. Хольгер разложил  на  ней  удочки  и
принялся нацеплять на крючки кусочки мяса.
     Холод охватил его  влажными  щупальцами,  проникал  вглубь  тела.  Он
дрожал,  пальцы  слушались  плохо,  приходилось  напрягать  зрение,  чтобы
разглядеть удочки. А ведь мог бы сейчас сидеть на Авалоне. Или даже,  черт
побери, с Меривен в бугре Эльфов. Неужели  эта  лебедица  не  подозревала,
какое производит на меня впечатление, разгуливая полуобнаженной  по  самым
носом? Провались они к дьяволу, все женщины, сколько их ни есть!  Они  для
одного созданы. Но Меривен, по крайней мере, великолепно служит тому,  для
чего создана.
     Ладонь соскользнула, и крючок впился ему  в  палец.  Хольгер  яростно
выругался, схватил кинжал и с размаху всадил его в  корягу  -  делать  что
угодно, чтобы не заорать от тоски...
     Смех обрушился на него, как водопад. Он резко обернулся. За спиной, у
самой воды, увидел белую фигуру. Мигом позже белые руки обхватили  его  за
шею, он не мог пошевелиться. Почувствовал, что его увлекают назад и  вниз.
Озеро сомкнулась над его головой.



                                    19

     Он пробовал отбиваться, но  его  мускулы  свело  судорогой,  сознание
залила тьма. Белые руки ослабили  хватку.  Инстинктивно  он  раскрыл  рот,
хватая воздух.
     Но водой он не захлебнулся. Не сразу вспомнил, где он,  кто  он,  как
оказался здесь.  Сознание  вернулось,  но  еще  долго  он  не  мог  ничего
разглядеть вокруг - пока глаза привыкали к подводному миру.
     Он сидел на белом песке, простиравшемся во все стороны, куда достигал
взгляд. Повсюду лежали камни,  поросшие  ярко-зелеными,  длинными,  лениво
колыхавшимися водорослями. Воздух мягко фосфоресцировал -  это  похоже  на
неизвестно откуда плывущий свет Фаэра, только здесь он зеленее.  Правда...
Вокруг него на сей раз не воздух. Изо рта и  ноздрей  Хольгера  вырывались
струйки похожих на жемчужинки блестящих пузырьков и уплывали вверх.  Слева
из бледного свечения появилась рыба,  проплыла  мимо  Хольгера  и  исчезла
где-то справа,  в  лишенной  перспективы  дали.  Хольгер  вскочил,  высоко
подпрыгнул  и  невероятно  медленно  опустился  вниз.  Казалось,  он  стал
невесомым. При каждом движении ощущал окружающую его воду.
     - Приветствую тебя, сэр 'Ольгер, - раздался холодный, но не  лишенный
приятности голос. Он резко обернулся. Перед ним лениво покачивалась  нагая
женщина, нежные зеленые веточки кровеносных сосудов  отчетливо  выделялись
на белоснежной, как снег, коже. Длинные волосы колыхались у  плеч,  легкие
зеленые, как водоросли. Ее глаза были желтыми, лицо - широкое,  с  плоским
носом и полным, чувственными губами. По сравнению с лицом тело ее казалось
невероятно загорелым. Хольгер  никогда  еще  не  видел  столь  грациозного
существа - разве что угри...
     - Что, что, в чем дело? - отшатнулся он
     - Успокойся, - засмеялась она. - Ты ведь  благородный  рыцарь,  а  не
глупый поселянин. Приветствую  себя  еще  раз,  -  она  шевельнула  ногой,
подплыла ближе. Хольгер  заметил,  то  пальцы  у  нее  на  ногах  необычно
длинные. И соединены перепонками. Ногти, как и губы -  бледно-зеленые.  Но
она не выглядела отталкивающей. Отнюдь! Хольгеру даже  пришлось  напомнить
себе, что он угодил в ловушку.
     - Прости мне столь неожиданное приглашение  в  гости,  -  из  ее  губ
выплыли блестящие жемчужинки пузырьков воздуха и осели на  волосах  словно
пригоршня алмазов. - Но я не могла упустить столь удобного  случая  -  при
тебе не оказалось железа, и ты был не в  самом  благочестивом  настроении.
Верь мне, я не собираюсь причинять тебе зло.
     - Где я, черт побери? - рявкнул он.
     - В глубинах озера, где я, его русалка,  живу  в  одиночестве  долгие
века, - она взяла руки Хольгера в свои, мягкие и холодные,  но,  чуял  он,
невероятно сильные. - Не бойся, мои заклятья хранят тебя, и ты не утонешь.
     Хольгер вздохнул и выдохнул: как на воздухе, никакой  разницы,  разве
что грудь слегка сдавливает. Ощупал языком губы и  рот,  сплюнул.  Пытаясь
найти какую-то опору для здравых рассуждений, подумал: каким образом силы,
определяемые как магические, извлекают из воды  кислород,  что  за  тонкая
пленка, вероятнее всего, мономолекулярная, защищает его лицо? Только лицо.
Все остальные части тела соприкасаются с водой. Одежда промокла  насквозь.
Но холода он  не  чувствует.  Господи,  о  чем  я?  Нужно  придумать,  как
выбраться отсюда!
     Он высвободил руки и резко спросил:
     - Кто тебя на меня наслал?
     Она закинула руки за голову, выгнулась,  стоя  на  кончиках  пальцев,
усмехнулась:
     - Никто. Ты не  представляешь,  как  могут  наскучить  одиночество  и
бессмертие. Когда сюда пришел прекрасный молодой рыцарь с  волосами  цвета
солнца и глазами цвета неба, я полюбила его, как только увидела.
     Его щеки запылали. Конечно, ей, существу Серединного Мира, легко было
определить, что его нынешнее лицо - иллюзия, маска. Пусть так... но откуда
она знает его имя?
     - Фея Моргана! - вскрикнула он.
     - Какое это имеет значение? - русалка пожала  плечами,  словно  волна
прошла по ее телу. - Пойдем, недалеко отсюда мое  жилище.  Там  тебя  ждут
яства. А потом... - она подплыла ближе и опустила глаза.
     - Все это произошло не случайно, - упрямо сказал Хольгер. -  Я  знал,
что Моргана будет за мной  следить.  Она  все  заранее  приготовила,  едва
сообразила, что мы идем к озеру. Думаю, даже  чувствами  моими  управляли,
едва я вышел из круга...
     - Ах, оставь! Ни одного  смертного,  склонного  по  натуре  к  добру,
нельзя зачаровать, если он сам того не хочет.
     - Уж я знаю, к чему в тот момент склонялась моя  натура.  Подозреваю:
даже если бы чувства эти мне не навязали силой,  то  все  равно  осторожно
подтолкнули бы в нужном направлении. Уж я-то  знаю...  Сгинь,  пропади!  -
Хольгер начертил перед собой крест.
     Русалка лениво усмехнулась, мотнула головой влево-вправо, и ее волосы
колыхнулись, как волны:
     - Поздно. Попав ко мне, - неважно, по собственной воле, или нет -  ты
уже не сможешь ускользнуть так просто. Почему  бы  и  не  рассказать  тебе
правду? Да, ее Высочество Госпожа Авалона велела мне караулить у берега  и
схватить тебя, как только выпадет случай. Я  должна  тебя  тут  задержать,
пока она не пришлет за тобой  -  после  окончания  войны,  которая  вскоре
разразится, - русалка всплыла вверх и легла на бок в воде, на  уровне  его
лица. Ее пальцы, тонкие и сильные, взъерошили ему волосы. - И вот я  рада,
что этот приказ выпал на мою долю. И сделаю  все,  чтобы  твое  пребывание
здесь было приятным.
     Хольгер отскочил и что было силы оттолкнулся от дна. Метнулся  вверх,
поплыл к невидимой поверхности озера.  Русалка  тут  же  оказалась  рядом,
лениво плавала вокруг. Задерживать его она и не пробовала, только  сделала
какой-то жест.
     Вокруг замелькали темные тени. Перед лицом Хольгера щелкнули челюсти.
Он заглянул в холодные глаза  и  усеянную  острейшими  зубами  пасть  щуки
невероятных размеров. И тут  же  его  окружили  другие  -  десять,  сто...
Челюсти сомкнулись на его руке. Хольгер почувствовал  острую  боль,  кровь
заклубилась алым туманом. Он больше не плыл. Щуки  окружили  его  со  всех
сторон. Русалка вновь махнула рукой. Щуки медленно  отплыли,  остановились
поодаль.
     Хольгер упал н песок. Дыхание и пульс не скоро пришли в норму.
     Русалка взяла его руку и поцеловала укушенное  место.  Рана  исчезла,
словно ее и не было.
     - Нет, сэр 'Ольгер, ты останешься здесь, -  промурлыкала  она.  -  Ты
меня ужасно разочаруешь, если снова попытаешься покинуть столь неучтиво.
     - Я себя еще ужаснее чувствую.
     Она засмеялась и взяла его под руку:
     - Королева Моргана хочет забрать тебя как можно быстрее. Но я  считаю
тебя военным трофеем, почетным пленником в почетному плену.  И  постараюсь
не отдавать тебя подальше...
     - Мои друзья...
     - Не опасайся за них, дорогой мой. Сами по себе не опасны для великих
планов. Можно ручаться, они невредимыми  воротятся  домой,  -  и  добавила
злорадно. - когда зашло убийственное для меня солнце, я  следила  издалека
за некими особами в вашем лагере. Похоже,  дева-лебедь  вскоре  перестанет
печалиться из за твоего исчезновения и позволит, чтобы ее утешили. Если не
этой ночью, так следующей.
     Хольгер  сжал  кулаки.  Ему  перехватило  горло.   Этот   сарацинский
прохвост... И Алианора попалась на его удочку! Птичьи мозги!
     Русалка положила ему руку на плечи. Ее припухшие губы почти  касались
гул Хольгера.
     - Ладно! - сказал он хмуро. - Пошли в твое жилище.
     - Как ты меня обрадовал, прекрасный рыцарь! Ты увидишь, какие яства я
для тебя приготовила. И узнаешь, какие наслаждения,  непредставляемые  для
неуклюжих обитателей суши кроются здесь, в глубинах, где вода не  стесняет
свободы тела.
     Могу себе представить, подумал Хольгер. Коли уж он угодил в  ловушку,
почему бы не использовать связанные с этим выгоды?
     - Пойдем, - говорил он.
     Русалка затрепетала ресницами.
     - Но разве ты сначала не снимешь эту ужасную одежду?
     Хольгер взглянул на свою промокшую насквозь одежду, на  русалку.  Его
ладони потянулись к пряжке пояса.
     Но  по  дороге  пальцы  наткнулись  на  рукоять   кинжала   Альфрика.
Воспоминания мгновенно ожили. Он замер. Потом встряхнул головой  и  быстро
сказал:
     - У тебя в жилище разденусь. Быть может, одежда мне еще пригодится.
     - Нет, Моргана разоденет тебя в шелка и меха. Ох, не будем вспоминать
о той печальной минуте, когда мне придется с тобой расстаться! Идем же!
     Русалка метнулась вперед, как стрела. Хольгер неуклюже поплыл следом,
взбаламучивая воду, как колесный пароход. Русалка вернулась  и  со  смехом
закружила вокруг, приближалась, касалась его губ своими, но выскальзывала,
едва он пытался ее обнять.
     - Подожди немного, - сказала она.
     Щуки плыли следом, их глаза горели, как фонари.
     Хольгер  ожидал  увидеть  коралловый  дворец.   Каменный   круг   был
фундаментом  для  занавеса  водорослей,  возносящихся  вверх,  зеленых   и
коричневых, неустанно колыхавшихся. Рыбы  проплывали  сквозь  них.  Мелочь
брызнула в стороны, когда появилась русалка, но большие форели остались  и
тыкались головами в ее ладони. Занавес, холодный и скользкий, сомкнулся за
Хольгером.
     Внутри оказалось  несколько  больших  комнат  разделенных  такими  же
занавесами. Русалка провела его в  трапезную.  Там  стоял  каменный  стол,
украшенный раковинами  и  жемчугом,  заставленный  полными  яств  золотыми
тарелками, мисками,  блюдами.  Стол  окружали  изящные  кресла  из  рыбьих
костей.
     - Вот, взгляни, рыцарь мой, - сказала русалка. - При помощи  королевы
Морганы мне удалось раздобыть для тебя и редкие вина,  -  она  подала  ему
круглобокий  кувшин  с  высоким   запечатанным   горлышком,   похожий   на
южноамериканскую бомбиллу. -  Пей  из  горлышка,  чтобы  озерная  вода  не
испортила вкуса ценного содержимого. Пей, за наше близкое знакомство!
     Она чокнулась с ним своим кувшином.  Вино  оказалось  превосходным  -
выдержанное, крепкое ароматное.  Русалка  придвинулась  ближе,  ее  ноздри
раздувались, рот приоткрылся.
     - Приветствую тебя, - шепнула она. - Съешь что-нибудь? Или сначала...
     Хольгер  подумал,   что   может   позволить   себе   провести   здесь
одну-единственную ночь. Кровь стучала ему в виски.  Конечно,  может.  Даже
обязан - чтобы усыпить ее подозрения перед новой попыткой к бегству.
     - Я не так уж и голоден, - сказал он.
     Она  замурлыкала,  как  кошка,  стала  расстегивать  его  кафтан.  Он
потянулся к пряжке, снял пояс, взгляд русалки задержался на пустых  ножнах
и других, с кинжалом Альфрика. Она встрепенулась:
     - Но это же не сталь?!  Я  бы  почувствовала  близость  железа.  Ага,
понимаю!  -  она  вынула  кинжал  и  внимательно  осмотрела.  -  Пламенное
Острие... Странное имя. Фаэрская работа, правда?
     - Да. Я  его  забрал  у  герцога  Альфрика,  победив  его  в  бою,  -
похвалился Хольгер.
     - Меня это не удивляет, благородный рыцарь - она  потерлась  щекой  о
его грудь. - Ты единственный, кто мог  такое  совершить,  -  кинжал  вновь
приковал ее внимание. - Все, что у меня есть, сделано из золота и серебра.
Я много раз говорила жрецам дикарей, что хочу еще и бронзы.  Но  они  и  в
молитвенном трансе, и в ясном сознании ужасно глупы,  им  и  в  голову  не
приходит, что демону озера может пригодиться хороший острый  нож.  У  меня
было несколько каменных - с древних времен, когда мне еще приносили  такие
жертвы. Но они все так источились, что остались одни жалкие обломки.
     - Вот и бери этот кинжал в память обо мне, - Хольгер собрал всю  силу
воли, чтобы произнести это равнодушно.
     - Я найду множество способов  отблагодарить  тебя,  господин  мой,  -
сказала она. И собиралась вновь заняться его одеждой, но  Хольгер  взял  у
нее кинжал и кончиком пальца попробовал острие.
     - Он совсем тупой. Отпусти меня на берег, и я его тебе наточу.
     - О нет! - хищно усмехнулась она. Опыта общения с  людьми  у  нее  не
было,  и  она  могла,  конечно,  попасться  на  хитрость.  Но   не   столь
примитивную. - Поговорим о чем-нибудь более приятном.
     - Можешь держать меня за ноги, или связать их, если хочешь, -  сказал
он. - Чтобы наточить этот нож, нужно  выйти  на  воздух.  Видишь,  на  нем
написано, что нужно пламя. Она отрицательно мотнула головой. Хольгер криво
усмехнулся. Что ж, это была только проба. Стоя  рядом  с  этим  грациозным
существом, он не очень-то и жалел, что бегство не удалось.
     - Как хочешь, - сказал он и положил ей руки на бедра.
     Быть может, ее