Сарах подъехал к нему:
     - Мне послышалось, что прекрасная госпожа  назвала  тебя  неизвестным
мне именем...
     Алианора покраснела, пробормотала:
     - Н-нет... тебе показалось...
     Сарах поднял брови. Он был слишком деликатен, чтобы в  лицо  обвинить
ее  во  лжи.  Девушка  подъехала  к  нему  так  близко,  что   их   колени
соприкоснулись.
     - Путешествие наше такое тяжелое, - промурлыкала она. - Не  облегчишь
ли ты его рассказом о своих приключениях? На чем ты остановился в  прошлый
раз?  Ты  совершил  столько  великих  подвигов  и  так  интересно   умеешь
рассказать о них...
     - Ну, если... Изволь! - Сарах подкрутил усы  и  начал  свой  рассказ.
Широко раскрыв глаза, девушка слушала  самую  неправдоподобную  побасенку,
какую Хольгер встречал в  своей  жизни  -  но,  впрочем,  умело  поданную.
Датчанин схватил поводья Папиллона и отъехал  подальше.  Радость  недавней
победы моментально улетучилась.



                                    21

     Вечер застал их у входа в ущелье. Это была ведущая  вверх  расселина,
усыпанная обломками скал.  Завтрашнее  восхождение  на  равнину  наверняка
отнимет многие часы. Но потом, сказала  Алианора,  им  останется  до  цели
всего несколько миль легкой дороги.
     Легкой, как спуск в пекло, подумал Хольгер,  и  его  прошибла  дрожь.
Трезвомыслящий  инженер  засвидетельствовал   бы,   что   их   путешествие
напоминает скорее пресловутую дорогу в заоблачные выси.  Но  мир  инженера
лежал бесконечно далеко отсюда, как в пространстве, так  и  во  времени  -
сон, приснившийся когда-то, но стершийся уже из памяти, как это со снами и
бывает.
     У подножия скалы они наткнулись на луг - если  только  этот  поросший
травой пятачок заслуживал такого наказания  -  и  разбили  там  лагерь.  В
центре  его  возвышался  каменный  монолит.   Быть   может,   язычники   в
незапамятные времена воздвигли этот менгир,  но  потом  где-то  поблизости
поселился тот тролль, и люди отсюда сбежали. Настала ночь.  Вновь  налетел
ветер, он все крепчал, пригибая к земле пламя костра искры пролетали,  как
метеоры, и так же быстро гасли. Воцарилась темнота, лишь изредка озаряемая
светом луны, тут же скрывавшейся  за  грудами  облаков.  Ночь  полна  была
свиста, шелеста,  визга.  Все  четверо  измученные,  проглотили  несколько
кусков и завернулись в одеяла. Гуги выпала первая стража, Хольгеру вторая,
глубокой ночью. Он подбросил веток в огонь,  плотнее  завернулся  в  плащ,
стараясь уберечься от холода и смотрел на своих друзей.
     Отблески пламени подрагивали на их неподвижных силуэтах.  Сарах  спал
чутко, как кот, безмятежный и расслабленный, как и днем. Гуги завернулся в
одеяло, как в кокон, оттуда  торчал  лишь  его  посапывающий  нос.  Взгляд
Хольгера переместился к Алианоре и надолго задержался на ней. Одеяло почти
сползло с нее, она лежала на боку, поджав ноги, скрестив руки на груди. Ее
лицо, полузакрытое распущенными волосами напоминало, ребячье,  удивительно
беззащитное. Хольгер нагнулся и укутал ее одеялом. Она улыбнулась во  сне,
когда губы Хольгера коснулись ее щеки.
     Он встал с тяжелым сердцем. Больше беспокоился о  ней,  чем  о  себе.
Если его затянет вихрь надвигающейся войны, он как-нибудь  перебедует,  но
невыносимой была мысль, что вместе с ним туда затянет Алианору  и  швырнет
ее неведомо куда. Но как этому помешать? Что предпринять?
     Он ударил кулаком в ладонь:
     - Черти бы меня взяли! - не зная, проклинает он или просит.
     - Хольгер.
     Он обернулся. Меч вылетел из ножен.  Но  ничего,  кроме  темноты,  не
видно. Шумел ветер, шелестела сухая трава, где-то далеко покрикивала сова.
     - Хольгер.
     Он  подбежал  к  самому  рубежу  магического  круга,  тихо   спросил,
преодолевая внутреннее борение:
     - Кто тут?
     - Хольгер, - раздался певучий голос.  -  Не  поднимай  шума.  Я  хочу
поговорить с тобой одним.
     Сердце у него заколотилось, меч выпал из руки, словно вдруг стал  для
нее неимоверно тяжел. Из темноты выла фея Моргана.
     Огонь озарил алым  ее  стройную  фигуру,  сделал  прозрачным  длинное
платье из тончайшей ткани отразился в ее глазах крохотными костерками.
     - Чего ты хочешь? - прохрипел Хольгер.
     Ее губы медленно раздвинулись в чарующей улыбке:
     - Всего лишь поговорить с тобой. Пойди сюда.
     - Нет, - он  мотнул  головой,  пытаясь  стряхнуть  оцепенение.  -  Не
выйдет. Шагу за круг не сделаю.
     - Не бойся. По крайней мере  не  опасайся  тех  существ,  что  боятся
креста. Они сейчас далеко отсюда, готовятся к войне, - она пожала плечами.
- А впрочем, стой, где хочешь.
     - Чем ты меня теперь будешь пугать? Новыми бандами дикарей?
     - Те, кого ты сегодня встретил, получили мой приказ взять тебя живым,
не считаясь с потерями. Ты поступишь бы разумнее, сдавшись им. Они привели
бы тебя ко мне, не сделав ничего плохого.
     - А что было бы с моими друзьями?
     - Хольгер, кто для тебя эти  случайные  знакомые?  Что  тебя  с  ними
связывает?
     -  Запомни,  мой  дорогой:  дикари,  которых  ты  сегодня   разогнал,
вернулись к главным силам племени.  Их  вождь  жаждет  отплатить  тебе  за
пережитый позор. При вашей следующей встрече ни я, ни само пекло не сможет
удержать их от посягательств на твою жизнь. Честь вождю вернет одно - если
он съест твое сердце. Уходи со мной, Хольгер, пока не поздно.
     - С тобой, научившей этих дикарей есть человечину?
     Она покривилась:
     - Это не я. Ну, правда, это мои  союзники  -  демоны  и  их  пророки,
которых Хаос призвал, чтобы подчинить себе  жителей  этих  гор... Это  они
ввели нечестивые обряды. Среди дикарей нет никого, кого бы  я  чему-нибудь
учила, - она улыбнулась. - Я верю в радость,  в  свершения,  в  насыщенную
жизнь... В то, что тебе когда-то подарила и охотно преподнесла бы снова.
     - Твои обещания меня не трогают,  -  Сказал  он,  глядя  мимо  нее  в
темноту. И знал: сейчас он сказал, что думал. Фея Моргана  его  больше  не
волновала. Протяни она руку, дотронься до него  -  прикосновение  какой-то
женщины, и только. Обаятельной, правда - но не более того.
     - Да, тебя  нельзя  назвать  самым  стойким  в  своих  привязанностях
человеком в мир, - усмехнулась она. - Когда-то ты даже взбунтовался против
своего сюзерена, самого Карла. И более ярого противника у него в жизни  не
было. Но в конце концов твое великодушие покончило с вашей враждой.
     - И мы с ним побратались, сдается мне, - он  вырвал  у  Морганы  свою
ладонь.
     Моргана посмотрела на Алианору. Вздохнула с нескрываемой тоской.
     - Вижу, что теперь над тобой получили власть заклятья, которые старше
моих. Что ж... Когда-то я провела с тобой  прекрасные  дни...  и  ночи,  и
память о них у меня никто не отнимет.
     - Мое прошлое ты у меня как раз отняла, - вздохнул он, горько.
     - Превратила меня в младенца и отправила за пределы моей Вселенной, в
невообразимую даль. И то, что я вернулся - не твоих рук дело.  Я  вернулся
трудами какой-то другой силы, о которой ничего не знаем ни ты, ни я.
     - Кое-что ты все же узнал... - сказала она.  -  А  хочешь  знать  еще
больше? Я могу тебе вернуть утраченные воспоминания.
     - Какую же плату? Ту, что ты требовала в последний раз?
     - Нет, плата будет  пониже.  Я  даже  не  потребую  от  тебя  бросить
приятелей на произвол судьбы. Я присмотрю за ними,  чтобы  им  не  сделали
ничего худого. Потому что ты ведешь их прямиком  к  гибели.  Они  погибнут
вместе с тобой.
     - а почему я должен тебе верить?
     - Позволь, я верну тебе память. Выйди из круг, и я сниму с нее  чары.
Ты сразу вспомнишь, какими клятвами я связана.
     Хольгер  посмотрел  на  нее.  Она  стояла,  выпрямившись,  высокая  и
красивая. Темные волосы волнами струились из-под золотой  короны.  Но  под
маской притворного спокойствия она, Хольгер чуял, напряглась, как  струна.
Губы сжаты,  ноздри  раздуваются,  в  глазах  горячечно  пылает  отражение
костра. Ладони медленно сжимаются в кулаки.
     Почему самая могущественная в этом мире колдунья его боится?
     Хольгер задумался над этим, стоял неподвижно посреди ветреной ночи; у
ног его лежал сон, над головой - темнота.
     Да, она была могучей, и употребила свое могущество против него, но  и
в нем таилась мощь,  способная  противостоять  Моргане.  Теперь  эта  мощь
сказала ему:  "ни  шагу  дальше,  стой,  где  стоишь!"  Вся  магия,  какую
испробовали на Авалоне, в Фаэре  и  на  населенных  смертными  землях,  не
смогла остановить Хольгера на избранном им пути. Теперь и краса Морганы не
имела над ним власти - благодаря неким серым глазам и каштановым  волосам.
Королева  не  имела  уже  в  своем  репертуаре  заклятий,  способных   его
задержать.
     Разумеется, он оставался обычным смертным, уязвим для всего,  что  не
имело никакого отношения к чарам Морганы - как для чар кого то иного,  так
и для самых натуральных вещей вроде острой стали.
     - В моем мире ты - н более чем легенда, - сказал он задумчиво. - Я  и
подумать не мог, что мне придется сражаться в реальности  с  кем-то  вроде
тебя...
     - Это был не твой мир, - сказала она. - В том мире ты тоже  не  более
чем легенда. Твое место здесь, со мной.
     Он мотнул головой, ответил громко:
     - Думаю, что оба мира - мои, - За всеми здешними хлопотами он так  ни
разу и не дошел в своих размышлениях до лежащей на поверхности истины:  он
сам - персонаж из цикла легенд о Карле Великом и короле Артуре.  Когда  он
сам - персонаж из цикла легенд о Карле Великом и короле Артуре.  Когда-то,
в другом мире (как далеко он лежит от этой ночи и этой женщины!)  Хольгер,
будучи еще ребенком, мог даже читать о своих собственных подвигах.
     Но на них лежит печать забытья. Быть может, его имя известно всем  до
единого, быть может, он герой своих же детских грез - но заклятья  Морганы
сковали его память. Переход в этот мир к тому же стер из памяти  все,  что
он мог там, у себя слышать о трех сердцах и трех львах.
     - Кажется, ты узнал достаточно, понял  уже,  что  этот  мир  тебе  по
вкусу, - сказала Моргана. Шагнула к нему, и ни почти касались друг  друга.
- И не особо торопишься  назад.  Да,  в  обоих  мирах  происходят  великие
потрясения, а ты стоишь в самом центре их и там, и здесь. Столько  я  могу
тебе открыть. Но если ты не откажешься от своих сумасшедших планов, будешь
и дальше пользоваться мощью, о которой не знаешь ровным  счетом  ничего  -
потерпишь поражение и погибнешь. А если случайно и выживешь, то  горько  о
том пожалеешь. Сбрось со своих плеч этот груз, Хольгер, останься со  мной,
и мы всегда будем счастливы. Еще не поздно!
     О усмехнулся:
     - Мои шансы на победу больше, чем ты пытаешься меня уверить. Иначе ты
не тщилась бы так преградить мне путь. Сдается мне, тебе прекрасно ведомо,
куда я держу путь. Ты все сделала, чтобы сбить меня  с  дороги,  обмануть,
покалечить. Теперь же ты, несомненно, попытаешься лишить меня жизни. Но  я
пойду вперед прежней дорогой.
     Что за высокопарный слог, подумал он.  Вот  уж  не  предполагал,  что
стану так изъясняться.
     Внезапно нахлынула усталость. Он знал, что жаждет одного лишь  покоя.
Чтобы кончились эти блуждания вслепую. Чтобы он мог уединиться с Алианорой
где-нибудь вдали от всех этих миров и их ужасов. Но он  не  мог  позволить
себе передышки. Слишком много людей падут  жертвами  Хаоса,  отвернись  он
хоть на миг.
     Моргана долго смотрела на него. Вокруг завывал ветер.
     - Все свершилось трудами Предназначения, - выговорила она  с  трудом.
Даже сарах вернулся. Великий Ткач превращает разноцветную пряжу в гобелен.
И все равно - не рассчитывай на победу!
     И вдруг в ее глазах блеснули слезы. Она придвинулась и поцеловала его
в щеку, едва прикоснулась губами, но  редко  Хольгер  встречал  в  поцелуе
женщины такую нежность.
     - Прощай, Хольгер, - сказала она. Отвернулась и скрылась во мраке.
     Он долго стоял, дрожа от холода.  Быть  может,  разбудить  остальных?
Нет, пусть спят. Их это не касается.
     Текло время. Набирали силу ночные шумы. Хольгер очнулся  и  посмотрел
на небо, чтобы определить, не пришло ли к концу  его  дежурство.  Но  небо
сплошь затянуло облаками. Ну, неважно. Он может простоять на страже  и  до
рассвета. Все равно больше не заснет после разговора с Морганой.
     Хольгер уже не обращал внимания на ночные шумы. Ветер  превратился  в
настоящий вихрь, грохотали камни, звякнуло железо...
     - Гей!!!
     В круг света прыгнул вождь каннибалов. За его спиной сверкали  острия
копий - штук сто, а то и  побольше.  Они  прятались  в  ущелье,  а  теперь
Моргана послала их вниз, чтобы они...
     - Эй, вставайте! У нас гости!
     Гуги, Алианора и Сарах вскочили. Сарацин выхватил  саблю,  прыгнул  к
своей кобыле и сорвал ее поводья с колышка. Алианора  вскочила  на  своего
гнедка. Двое дикарей, торжествующе вопя, кинулись к ней. Один занес копье.
Гуги метнулся ему под  ноги  -  маленький  коричневый  вихрь.  Оба  упали.
Хольгер кинулся на второго. Его меч взлетел и опустился на голову врага.
     Он отшвырнул падающее на него тело, сбив  с  ног  еще  одного  врага.
Наконечник копья скрежетнул по его кольчуге. Хольгер  увидел  перед  собой
вождя и наугад взмахнул мечом. Тот ощерил зубы. На шее Хольгера сомкнулись
чьи-то руки. Он вспомнил, что на  сапогах  у  него  острые  шпоры,  лягнул
ногой. Пронзительный вопль сзади, руки разжались.
     Хольгер отступал, пока  не  ощутил  спиной  менгир.  Высокий  воин  с
намалеванным на груди  драконом  ринулся  в  атаку.  Меч  свистнул  справа
налево, и голова врага слетела с плеч. Но кольцо дикарей сомкнулось вокруг
Хольгера. Бросив взгляд поверх бычьих  рогов  и  султанов  из  перьев,  он
увидел, что Сарах уже в седле, отмахивается саблей. Папиллон топчет врагов
копытами,  лягается,  кусает,  его  грива  и  хвост  взметываются   черным
пламенем.
     Кто-то  вскочил  с  земли  совсем  рядом,  проскользнул   под   мечом
датчанина. Кинжал в его руке метнулся вверх. Хольгер успел принять удар на
левую руку, защитил живот. У ног людоеда  возник  Гуги,  схватил  его  под
коленки и опрокинул. Гном  и  человек,  сцепившись,  рыча,  покатились  по
траве.
     Перед ним уже возвышался вождь. Его топор ударил в шлем Хольгера, как
молния. Хольгер пошатнулся,  услышал  свой  крик:  "Великий  боже,  святой
Георгий!".  Вождь  захохотал,  вновь  ударил.  Хольгеру   каким-то   чудом
удавалось отражать его удары. Большинство из них. Иные все  же  падали  на
шлем и кольчугу. Хольгер  едва  держался  на  ногах.  К  вождю  на  помощь
подбежали два его воина.
     Но за их спинами  появился  Сарах.  Свистнула  кривая  сабля.  Дикарь
схватил левой рукой правую и с безмерным удивлением уставился на нее - она
осталась у него в руке, отсеченная сарацином. Хольгер  взмахнул  мечом,  и
второй воин отскочил, хромая. Вождь обернулся, насел на  сарацина,  и  они
закружились, со звоном парируя удары, осыпая друг друга проклятиями.
     Конь Алианоры истошно заржал, рухнул наземь.  Белая  лебедица  взмыла
вверх и тут же спикировала, целя клювом в глаза  врагам.  Хольгер  перевел
дух. Кто-то хрипло выкрикнул приказ, и у плеча Хольгера просвистело копье.
Забыв про раны и усталость, датчанин ринулся в бой. Его меч  работал,  как
коса. Папиллон взмывал на дыбы, становясь  невероятно  огромным,  разбивал
головы передними копытами ржаньем заглушая воинственные  выкрики  дикарей.
Человек и конь разогнали врагов и вернулись к менгиру.
     Гуги выбрался из-под бездыханного тела своего противника, утер руки и
побежал к ним. Рядом приземлились Алианора и превратилась в девушку. Мигом
позже подскакал Сарах. Хольгер сунул ногу в стремя, взлетел на  Папиллона.
Пинком в зубы  отшвырнул  дикаря,  попытавшегося  стащить  его  на  землю.
Нагнулся, отцепил щит и надел его. Протянул  к  Алианоре  руку,  державшую
меч. Девушка ухватилась за его рукав и прыгнула в седло позади него. Сарах
тем же способом усадил Гуги себе за спину. Рыцари  переглянулись,  кивнули
друг другу и ринулись в бой.
     Они секли, рубили, кололи. И вокруг  них  стало  пусто.  Враг  бежал.
Хольгер с Сарахом вернулись под менгир, тяжело  дыша.  Их  клинки  были  в
крови. Кровь пятнала их  одежды,  руки  и  лица.  Повсюду  валялись  тела,
некоторые еще бились, хрипя. Людоеды сбились  в  кучу  далеко  в  темноте,
только блеск оружия выдавал их присутствие. Вождь, потерявший свои рога  и
пышные перья, с кровоточащей раной на голове, тяжело поднялся  с  земли  и
побежал к своим людям.
     Зубы Сараха блеснули в улыбке:
     - Славная, славная битва! Во славу  пророка...  пророка  Иисуса!  Сэр
Руперт, лишь один человек на свете мог сражаться подобно тебе!
     - Ты тоже не ударишь в грязь лицом, - сказал Хольгер. - Но жаль,  что
тебе не удалось прикончить их вождя. Сейчас он вновь пошлет в атаку.
     - Из луков нас перестреляют, - заявил  Гуги.  -  Будь  у  них  мозгов
чуточку побольше, давно бы мы валялись, стрелами утыканные.
     Хольгер обернулся к Алианоре. По правому плечу девушки ползли струйки
крови. Сердце у него оборвалось, голос сорвался.
     - Тебя ранили?
     - Ничего страшного, - она  улыбнулась  дрожащими  губами.  -  Стрела.
Крыло задела.
     Он присмотрелся. В том прежнем цивилизованном  мире  он  встревожился
бы, увидев у девушки такую рану, но здесь, сейчас - в  самом  деле  ничего
страшного...
     Невероятная радость охватила его.
     - Я построю часовню... святому  Себастьяну...  в  благодарность...  -
прохрипел он.
     Руки Алианоры обвили его талию.
     - Ты можешь более приятным способом выразить свою радость  -  шепнула
она ему на ухо.
     Сарах сказал резко:
     - Мы ничего уже  не  сможем  построить,  если  сейчас  же  отсюда  не
уберемся.   Руперт,  если  мы  вскачь  пустимся  назад,  вниз,  еще  можно
спастись...
     Слабость мгновенно покинула Хольгера:
     - Нет! Это - единственная дорога к  святому  Гриммину.  Другие,  даже
если мы их отыщем, наверняка охраняются еще крепче. Нужно идти вперед.
     - Прямо к ним в руки? - крикнул сарацин. - Взбираться на эту осыпь  в
потемках, навстречу сотне воинов? У тебя с головой не все ладно!
     - Беги, если хочешь, - сказал Хольгер ледяным тоном.  -  Я  собираюсь
нынче же ночью добраться до церкви.
     Гуги уставился  на  него  немигающим  взглядом  так  пристально,  что
Хольгеру стало не по себе. Он огрызнулся:
     - И ты туда же? Ну да, мы наверняка погибнем тут, в ущелье. Сам знаю.
Уезжай с Сарахом. Я пойду один.
     - Нет, - сказал Гуги.
     Настала тишина,  в  которой  Хольгер  явственно  слышал  стук  своего
сердца. Наконец  гном  продолжил,  неспешно,  сварливо:  -  Если  уж  тебе
стукнуло в башку благородного дурня строить,  придется  мне  твою  дурость
маленько исправить. Сам знаешь, по ущелью не пройти. Но есть  другой  путь
наверх, и уж туда никто за нами не полезет. Я могу вынюхать  вход  в  нору
тролля - а нос мой уверяет, что это  недалеко.  Там  вся  гора,  как  сыр,
ходами изрыта, есть надежда, что тролль вылез за добычей или дрыхнет,  или
глубоко вниз забрался и нас не учует. Надежда дохлая, но  другой-то  нету!
Что скажешь? Не раздумал до своей заклятой церкви добраться?
     За плечами Хольгера тяжело вздохнула Алианора.
     - Сарах, - сказал Хольгер. - Бери Алианору и постарайся укрыть  ее  в
безопасном месте. Мы с Гуги пойдем в логово тролля.
     Девушка схватила его за пояс и сказала гневно:
     - Нет, уж, ты от меня так легко не отделаешься! Я тоже пойду.
     - И я, - сказал Сарах,  проглотив  слюну.  -  В  жизни  не  бежал  от
приключений.
     - Дурни! - фыркнул Гуги. - Ваши  кости  в  норе  белеть  будут,  пока
прахом не рассыплются. Много рыцарей там сгинуло. Столько  гордыни  в  них
было, что на ум и места не осталось. Одного жаль - что  девушка  вместе  с
вами там сгинуть может. Ну, галопом!..



                                    22

     Сарах поехал первым, везя Гуги, в