но нравилось. Даже доспехи,  сначала  тяготившие,
теперь стали словно бы второй  кожей.  Неизвестно  почему  в  этих  местах
таилось что-то близкое, знакомое, словно  некогда  он  уже  бывал  тут,  и
часто.
     Что скажет на это его память? Быть может, вспомнились Альпы,  здешние
края показались похожим на скалы Норвегии, горные луга у подножия  вершины
Райнер? Нет, эти места ему знакомы, и все  тут.  Но  вспомнить,  почему  и
откуда знакомы, он не мог и потому решил, что  имеет  дело  со  знаменитой
"ложной памятью".
     Но если, однако, переход в этот мир  научил  его  незнакомому  языку,
дело могло этим не ограничиться. На миг  охватила  шальная  догадка:  что,
если сознание оказалось перенесенным в  чужое  тело?  Он  глянул  на  свои
широкие, жилистые ладони, поднял руку, чтобы дотронуться  до  вмятинки  на
переносице - памяти о  том  великом  дне,  когда  с  его  помощью  удалось
победить команду Политехнического со счетом 36:24. Нет, никакого  сомнения
- это его собственное тело. Его собственное лицо, нуждавшееся в бритье.
     Солнце  уже  стояло  низко,  когда  они  пересекли  последний  луг  и
остановились у деревьев над  берегом  озера.  Поверхность  его,  казалось,
пылала, отражая лучи заката. Из камышовых зарослей взвилась  стайка  диких
уток.
     - Подождем тут, - сказал  Гуги.  Плюнул  на  землю  и  растер  ногой.
Скривился: - Уф! Бедная моя старая задница!
     Хольгер тоже спешился, ощущая во всем теле последствия  долгой  езды.
Не было смысла спутывать верного, как собака,  Папиллона;  Хольгер  только
закинул поводья ему на шею, и конь с удовольствием принялся щипать траву.
     - Она скоро явится, сдается мне, - проворчал Гуги. - У нее тут гнездо
поблизости. А пока ждем, промочить горло не мешает...
     Хольгер достал из вьюка фляжку с пивом и заметил:
     - Ты ведь мне еще не рассказал, кто она такая.
     - Алианора, дева-лебедь, - пиво заклокотало в глотке гнома. -  Летает
там  и  сям,  даже  до  Серединного  Мира  добирается,  ей   все   новости
рассказывают, и громко рассказывают, и на ухо. О-о-ох! Может, Мамаша Герда
и ведьма, но пиво варит - ух!
     Заржал Папиллон. Хольгер обернулся и увидел,  как  скользит  к  озеру
длинный, пятнисто-золотистый силуэт. Леопард! Не успев ничего  сообразить,
Хольгер уже держал в руке меч и готов был к бою.
     - Не надо! - Гуги подпрыгивал,  пытаясь  схватить  его  за  руку,  но
достать не смог и ухватил за ногу. - Он мирный! Он тебе ничего не сделает,
если его госпожу н обидишь!
     Леопард уселся  и  уставился  на  них  холодными  янтарными  глазами.
Хольгер вложил меч в ножны. Спина его покрылась потом. Едва эти дикие края
стали ему казаться знакомыми - и на тебе!
     Крылья захлопали у них над головой.
     - Вот она! - крикнул Гуги, запрыгал, замахал руками. - Гей,  гей,  мы
тут! В нескольких футах от них опустилась на  землю  лебедица,  Хольгер  в
жизни не видел таких огромных. Лучи закатного солнца вспыхивали золотом на
ее крыльях. Хольгер неуверенно шагнул вперед,  прикидывая,  каким  образом
следует представиться лебедице. Она хлопнула крыльями, подалась назад.
     - Нет, не бойся, Алианора! - Гуги одним прыжком оказался меж ними.  -
Это благородный рыцарь, я его привел, чтоб он с тобой поговорил.
     Лебедица замерла, вытянула шею, распростерла крылья, приподнялась  на
лапах. Ее тело удлинилось, шея укоротилась, крылья становились уже...
     - Господи боже! - перекрестился Хольгер.
     Там, где только что был лебедь, стояла женщина.
     Нет,  девушка.  Не  старше  восемнадцати  лет:  высокая  и  стройная,
загорелая, с каштановыми волосами,  ниспадавшими  ей  на  плечи,  большими
серыми  глазами,  веснушками  на  задорно  вздернутом   носике,   изящными
очертаниями рта - она  была  прекрасна.  Не  думая,  что  делает,  Хольгер
расстегнул  ремень  под  подбородком,  сорвал  шлем,   шапочку   и   низко
поклонился.
     Она робко подошла ближе, трепеща длинными черными ресницами.  На  ней
была  лишь  короткая  туника  без  рукавов,  облегавшая  тело,  сотканная,
казалось, из птичьих перьев, босые ножки бесшумно ступали по траве.
     - А, это ты, Гуги, - сказал она. В  ее  мягком  контральто  явственно
слышались гортанные нотки, к которым Хольгер успел привыкнуть, слушая речи
гнома. - Здравствуй, Гуги. И тебя приветствую, рыцарь, если ты друг  моего
друга.
     Леопард пригнулся, взмахнул хвостом и окинул Хольгера  подозрительным
взглядом. Алианора усмехнулась, подошла и потрепала его по шее. Он потерся
о ее ноги, урча, как дизель.
     -  Этот  долговязый  юнец  зовется  сэр  Хольгер  -  с   достоинством
представил его Гуги. - А ты, сынок, сам видишь  -  вот  она,  дева-лебедь,
собственной персоной. Сядем подкрепиться?
     - Гм... - Хольгер мучительно подыскивал слова. - Большая радость  для
меня познакомиться с благородной госпожой. - Девушка явно опасалась его, а
леопард был наготове, и Хольгер старался произвести хорошее впечатление. -
О нет, - улыбнулась  она,  и  напряжение  покинуло  ее.  -  Это  я  должна
радоваться. Так мало людей  я  вижу,  и  уж  тем  более  столь  доблестных
рыцарей... - в ее голосе не было кокетства, она лишь пыталась не  уступить
ему в вежливости.
     - Ох, да сядем наконец! - ухнул Гуги. - У меня  уже  живот  к  хребту
присох! - Они уселись на  дерн.  Зубки  Алианоры  справлялись  с  черствым
хлебом не хуже, чем зубы гнома. За едой все трое хранили молчание.  Солнце
уже коснулось горизонта, длинные тени достигали, казалось, пределов  мира.
Когда  с  провизией  было   покончено,   Алианора   открыто   глянула   на
Хольгера:Какой-то человек тебя разыскивает, рыцарь. Он сарацин.  Это  твой
друг?
     - А... гм... сарацин! - у Хольгера даже зубы лязгнули. - Нет. Я...  Я
пришел издалека. И никого тут не знаю. Ты, наверное, ошиблась.
     - Быть может, - осторожно сказала Алианора. - А что  тебя  привело  к
нам?
     Хольгер рассказал о своих сомнениях, о том, что не  знает,  стоит  ли
верить ведьме. Девушка нахмурила брови:
     - Не знаю, что тебе и сказать. - она выглядела огорченной. - В плохую
компанию ты угодил, рыцарь. Мамаша Герда -  злая  душа.  И  каждый  знает,
сколько переменчив бывает герцог Альфрик.
     - Думаешь, мне к нему ездить не стоит?
     - Я этого не говорила. - она казалась озабоченной не на  шутку.  -  Я
мало что  знаю  о  благородных  господах  из  Фаэра.  Знаю  нескольких  из
Серединного Мира, несколько кобольдов и гномов, парочку лесных русалок...
     Хольгер  ошеломленно  заморгал.  Едва  он  свыкался  с  мыслью,   что
находится в здравом рассудке, что его  необычному  положению  можно  найти
объяснение, как эти,  здешние,  вновь  принимались  за  свое,  говорили  о
сверхъестественном так, словно оно было частью повседневности.
     А может, и было - здесь. Проклятье, он ведь сам только что видел, как
лебедь превратилась в человека. Галлюцинация это или нет, но у  себя  дома
он такого наверняка в жизни не увидит.
     Шок и вызванное им отупение медленно, но  верно  улетучивались.  Всем
естеством он начинал понимать, как далеко от дома оказался,  насколько  он
одинок. Сжал кулаки, сдерживая то ли проклятья, то ли слезы.
     Чтобы занять чем-то свои мысли, спросил:
     Ты могла бы побольше рассказать о том сарацине?
     - Ах, тот... - девушка  смотрела  на  отблески  заката  в  воде.  Над
озером, в тиши, носились ласточки. - Я сама его не видела, но весь  лес  о
нем только и говорит, кроты бормочут в норах, баки рассказывают зимородкам
и воронам, а  уж  те  разносят  по  всему  свету.  Рассказывают,  что  уже
несколько недель одинокий воин, судя по обличью и доспехам, сарацин, ездит
по нашим краям, расспрашивает про христианского рыцаря. А  зачем  тот  ему
нужен, не говорит. Но по описанию сарацина  рыцарь  тот  весьма  похож  на
тебя: гигант со светлыми волосами, на вороном коне, носящий знак... -  она
оглянулась на Папиллона. -  Твой  герб  закрыт.  Сарацин  говорил  о  трех
сердцах т трех львах.
     Хольгер оцепенел.
     - Не знаю я ни одного сарацина. - сказал он. - Вообще никого  тут  не
знаю. Я пришел из краев, лежащих  так  далеко,  что  ты  и  вообразить  не
можешь.
     - Может это какой враг, смерти твоей ищет? - с  любопытством  спросил
Гуги. - А может, какой друг?
     - Говорю же, никого тут не знаю! - Хольгер сообразил, что  кричит.  -
Извини. Я себя чувствую, как ребенок в тумане.
     Глаза Алианоры раскрылись.
     - Ребенок в тумане? - ее смех звучал прелестно. - Красиво сказано.
     Где-то  в  закоулках  памяти  Хольгера  отложилось  на  будущее,  что
банальные в его мире обороты могут здесь оказаться исполненными мудрости и
красноречия. Но прежде  всего  -  сарацин.  Кто  он,  дьявол  его  возьми?
Единственным  мусульманином,  какого  Хольгер  встречал   в   жизни,   был
застенчивый маленький сириец в огромных очках, учившийся с  ним  на  одном
факультете. А уж этот сарацин никогда в жизни не стал бы его  разыскивать,
да еще облачившись в здешнюю железную скорлупу!
     Видимо, из-за коня и экипировки Хольгера приняли за кого-то  другого,
весьма с ним схожего. А это означало нешуточные хлопоты. Не  стоит  самому
искать того сарацинского воина. Право же, не стоит!
     Его охватила апатия и отрешенность.
     - Поеду в Фаэр, - сказал он. - Выбора у меня нет.
     - Ох, хорошенький выбор для смертного... - сказала Алианора  гробовым
голосом. Наклонилась к Хольгеру. - А  на  чьей  ты  стороне?  Порядка  или
Хаоса? - видя, что он колебался, добавила: - Не бойся. Я  почти  со  всеми
живу в мире.
     - На стороне Порядка, похоже, - сказал он задумчиво. - Хоть и мало  я
знаю об этом мире... то есть об этой стране.
     - Так я и  думала,  -  сказала  Алианора.  -  Я  ведь  тоже  человек.
Сторонники Порядка частенько бывают пьянчугами и грубиянами,  но  их  дело
ближе мне, чем хаос. А потом я отправлюсь с тобой, рыцарь. Быть  может,  в
Серединном Мире я тебе как нибудь да пригожусь.
     Хольгер запротестовал было, но она подняла тонкую руку:
     - Нет - нет, не перечь. Я умею летать, и оттого могу избегнуть многих
опасностей.  И  потом...  -  она  засмеялась.  -  И  потом,  сдается  мне,
прекрасное будет приключение.
     Наступала ночь, неся с собой звезды и росу. Хольгер достал  из  вьюка
свою постель. Алианора сказала, что будет на дереве.
     Хольгер долго лежал, глядя на усыпанный звездами небосклон. Созвездия
были знакомые - над ним раскинулось летнее небо Северной  Европы.  Но  как
далеко отсюда его дом?  И  можно  ли  говорить  о  "расстояниях"  или  все
сложнее?
     Он вспомнил, как помимо  воли  перекрестился,  когда  Алианора  вдруг
стала человеком. В прежней жизни ему бы и в голову не пришло автоматически
творить крестное знамение. Одно лишь  окружающее  средневековье  послужило
причиной такому поступку, или неизвестно откуда  взявшееся  знание  языка,
умение ездить верхом - а может, и еще что-то  новообретенное,  неизвестное
пока? Оттого, что он не мог разобраться в себе самом, одиночество казалось
еще горшим.
     Комаров тут не было. Стоит поблагодарить этот мир и за такие  мелочи.
Но он приветствовал бы комарика, как воспоминание о доме.
     В конце концов он уснул.



                                    5

     Выступили рано утром. Хольгер и Гуги  ехали  на  Папиллоне,  Алианора
летела над ними в облике лебедя, взмывая вверх, выписывая круги,  исчезала
за деревьями и вновь появлялась. Настроение Хольгера поднималось -  следом
за солнцем. По  крайней  мере  он  ехал  куда-то,  и,  похоже,  в  хорошей
компании. Около полудня, продвигаясь все дальше на  восток,  они  достигли
гористого,  продуваемого  насквозь  ветрами  дикого  края,  изобиловавшего
валунами,  водопадами,  теснинами,  заросшими  высокой   жесткой   травой,
рощицами скрюченных деревьев. Хольгеру показалось,  что  горизонт  впереди
кажется темнее, чем раньше.
     Гуги хрипло затянул песенку, насквозь непристойную. Чтобы не  ударить
в  грязь  лицом,  Хольгер  отплатил  ему  балладами  вроде   "Шотландского
коробейника" и "бастард - король Англии", переведя их на местное наречие с
изумившей его самого легкостью. Гном корчился от смеха. Хольгер загорланил
было "Лес тропс Орфеврес", но  на  него  упала  тень.  Он  поднял  голову,
увидел, что над ними кружит лебедица, с интересом прислушиваясь. И тут  же
замолчал.
     - Давай дальше, - поторапливал Гуги - Редкостная похабень!
     - Я забыл, что там дальше, - сказал Хольгер. Когда  они  остановились
на обед, Хольгер избегал встречаться взглядом с Алианорой. Они  устроились
возле  густых  кустов,  заслонявших  вход  в  пещеру.  Девушка,  снова   в
человеческом обличье, подошла к нему легкими шагами
     - Путь с тобой, сэр Хольгер, исполнен музыки - улыбнулась она.
     - Гм... Благодарю, - пробормотал он
     - Я хотела бы, чтобы ты  припомнил,  что  там  дальше  было  с  тремя
золотых дел мастерами Жестоко было с твоей стороны оставлять их на крыше.
     Он покосился на девушку, но не увидел в серых  глазах  ничего,  кроме
прямодушия. Что ж, она ведь жила до сих  пор  среди  лесного  народца,  не
столь уж и благовоспитанного... Но у Хольгера не хватило духу.
     - Потом попробую вспомнить, - сказал он ненатуральным тоном.
     Кусты за его спиной затрещали, из них  выбралось  странное  существо.
Сначала Хольгер принял  его  за  калеку,  но  тут  же  убедился,  что  это
абсолютно здоровый представитель  какой-то  нечеловеческой  расы.  Он  был
повыше Гуги и гораздо шире в плечах, мускулистые руки  свисали  до  колен.
Большая круглая голова с плоским  носом,  острыми  ушами  и  ртом,  словно
прорезанным ножом. Кожа безволосая, серая.  Из  одежды  на  нем  был  лишь
кожаный фартук, а в руке он держал молот.
     - Ах, да ведь это Унрих! - воскликнула Алианора. - Я и не знала,  что
ты забираешься в горы так далеко!
     - А то как  же,  -  круглые  глаза  создания  пытливо  уставились  на
Хольгера, - я  там  штольню  новую  колочу.  Он  махнул  рукой  в  сторону
пригорков. - Там золото, в тех вон холмах.
     - Унрих - кобольд, - пояснила Хольгеру Алианора. - Меня с  ним  белки
познакомили.
     Гость жаждал новостей, как, все жители этой страны. Историю  Хольгера
пришлось рассказать с самого начала. Выслушав ее, кобольд покачал  головой
и сплюнул:
     - Не больно уж приятный город, куда вы шагаете. Нынче особенно, когда
Серединный Мир свои орды в кучу сбивает.
     - Вот - вот, сказал Гуги. - не такую уж теплую встречу  нам  могут  в
замке Альфрика устроить.
     - Болтали будто эльфы с троллями замирились. А раз так, и они  заодно
теперь, добра не жди.
     Алианора нахмурилась:
     - Не нравится мне это. Я слышала, черные маги все смелее ходят  через
границу, даже в сердце  Империи.  Выглядит  так,  словно  бастион  Порядка
рухнул, и хаос теперь может невозбранно растекаться по свету.
     - А тем бастионом было святое заклятье, что на  Кортану  положили,  -
сказал Унрих с ноткой пессимизма в голосе. -  И  тот  меч  ныне  упрятали.
Никто не ведает куда, со всех  глаз  долой.  А  коли  кто  найдется,  чтоб
выкопал, то все одно ни одному находителю с ним не управиться.
     Кортана, подумал Хольгер. Где я слышал это имя?
     Унрих полез  в  карман  фартука  и,  к  удивлению  Хольгера,  вытащил
неуклюжую глиняную трубку и мешочек чего-то походившего на  табак.  Ударяя
кремень о сталь, высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер жадно  уставился
на него. - Ох, эти твои драконьи штучки  -  дымом  дышать...  -  проворчал
Гуги.
     - А мне любо, - сказал унрих.
     - И совершенно правильно, - вмешался Хольгер. - "Женщина -  не  более
чем женщина, а хорошая сигара - это ритуал".
     Все трое воззрились на него.
     - Я никогда не слышала о людях, что так во тешат демонов,  -  сказала
Алианора.
     - Одолжи-ка мне трубку, - сказал Хольгер. - А вы глядите!
     - Эта хороша, чтоб ее одолжать, - кобольд исчез  в  пещере  и  вскоре
вернулся с большой трубкой из корня вереска. Хольгер набил ее, разжег и  с
удовольствием принялся пускать кольца. В трубке был явно не табак -  адски
крепкое зелье, но не хуже того, что Хольгеру приходилось курить во Франции
перед войной или в Дании  во  время  войны.  Гуги  и  Унрих  похихикивали,
Алианора залилась смехом.
     - Что ты за нее хочешь? - спросил Хольгер. - У меня есть лишний плащ,
меняю на эту трубку с кресалом и  мешочком  таб...  вот  этого  зелья  для
курения.
     - Идет! - моментально согласился Унрих. Хольгер стал подозревать, что
сильно прогадал. Ну да ладно.
     - Ты мог бы справедливости  ради  дать  и  немного  еды  впридачу,  -
сказала Алианора.
     - Ну, коли ты просишь - Унрих полез в пещеру.
     Алианора глянула на Хольгера сочувственно:
     - Вы, люди, такой не практичный народ...
     В путь они отправились, став богаче на несколько караваев хлеба,  сыр
и копченое мясо. Местность вокруг становилась все более гористой и  дикой,
но  незаметно  было,  чтобы  Папиллона  это  тревожило.  Угрюмый  мрак  на
горизонте вырастал перед ними, как стена. Под вечер они остановились  там,
где была, похоже, вершина горной цепи - оттуда открывался вид на опадавшие
к сосновым лесам взгорья, кое-где поросшие редколесьем. Алианора энергично
принялась сооружать шалаш, Гуги занялся ужином, одному Хольгеру не нашлось
дела, и он с удовольствием приглядывался к девушке.
     Когда настал темнота и они уселись у костра, Алианора сказала:
     - Завтра мы вступим в пределы Фаэра.  И  дальше  все  будет  в  руках
судьбы.
     - А почему там, на востоке, так темно? - спросил Хольгер.
     Алианора удивленно глянула на него:
     - Из далеких же ты краев пришел... Или на тебя навели порчу, и ты все
забыл? Каждый знает, что Фарисеи не выносят дневного света, и в их  стране
царит вечный полумрак, - она поморщилась. Пламя костра бросало отсветы  на
ее юное лицо посреди окружавшего их мрака, наполненного холодными ветрами.
- Если победит Хаос, полумрак этот может окутать  весь  мир,  и  никто  не
увидит больше солнца, зелени листьев, цветов.  А  потому  я,  сдается,  на
стороне Порядка.  Однако...  Однако  в  Фаэре  и  прекрасного  много,  сам
увидишь.
     Хольгер смотрел на нее сквозь пламя  костра.  Огонь  отражался  в  ее
глазах, ласкал пляшущим светом ниспадавшие на плечи  волосы  и  грациозные
линии тела, а ночь за спиной девушки пеленала ее в черный плащ.
     - Я бы не хотел показаться чрезмерно любопытным, - сказал Хольгер.  -
Но не могу уразуметь, почему такая красавица живет в диких лесах  среди...
среди чужого ей племени.
     - Никакой тут нет тайны, - она  смотрела  в  пламя,  и  Хольгер  едва
расслышал ее голос в вытье ночного ветра. - Гномы меня нашли в  лесу,  еще
младенчиком.  Наверное,  я  была  дочкой  какого-нибудь   крестьянина,   и
разбойники меня украли,  когда  напали  на  его  дом.  Здесь  такое  часто
случается. Видимо, они хотели меня  вырастить  и  продать  в  рабство,  но
младенец им надоел, они меня в чащобе и бросили. А  маленький  народец  со
своими друзьями-зверятами нашли меня и выходили. Они добрые, многому  меня
научили, в конце концов подарили  этот  лебединый  наряд  -  говорили,  он
когда-то принадлежал Валькирии. Я обычным человеком родилась, но с помощью
этого наряда могу превращаться в лебедя, и потому, как видишь, живется мне
безопасно. Потом гномы мне сказали: ты выросла, вольна отправляться,  куда
пожелаешь. Но дымные поселения людей меня не прельщают. Здесь, в лесу, мои
друзья, здесь простор, и небо, и я всему этому рада. Вот...
     Хольгер медленно склонил голову
     - А вот ты  нам  мало  о  себе  рассказал,  -  неуверенно  улыбнулась
Алианора. - Где твой дом? Как ты ухитрился  попасть  сюда,  не  пройдя  ни
землями людей, ни Серединным Миром - иначе знал бы, каковы те края,  а  ты
не знаешь...
     - Хотел бы я знать, как попал сюда, - сказал Хольгер.
     Так и подмывало рассказать ей все, свою историю с самого начала -  но
он тут же одумался.