а пурпур власти. Грациллоний... - королева обожгла его взглядом. - Ты не глупец. Даже если он не сказал тебе об этом прямо, ты должен был догадываться. И ведь ты - человек Максима!
     Суффеты растерянно переглядывались. Король Иса ошеломленно выкрикнул:
     - Как ты могла узнать?
     - Так же, как узнала о твоем появлении, - Виндилис указала на сидящую рядом королеву. - Форсквилис посылала свой дух.
     - Что это значит? Женщина, ты говоришь пустые слова!
     Сорен насупился.
     - Ты обвиняешь галликену во лжи? - В зале послышался ропот, подобный рокоту прибоя.
     Квинипилис поднялась с места и, опираясь одной рукой на посох, вскинула другую, требуя внимания.
     - Будьте терпеливы, - проговорила она на языке Иса. - Грациллоний не знает наших обычаев, но намерения у него добрые. Не забывайте, он префект и король. Дайте ему время.
     Грациллоний прикусил губу.
     - Я готов слушать, - признал он. - Прошу вас, объяснитесь.
     - Этот разговор вам с Форсквилис лучше вести наедине, - заметила Виндилис.
     - Что ж, пусть будет так, если королева не возражает, - Грациллоний обратился к провидице. Холодное лицо Афины Паллады не изменилось, но женщина слегка кивнула ему. Краем глаза он заметил проказливую ухмылку Дахилис, которая украдкой показывала ему большой палец.
     - В самом деле, здесь не место обсуждать таинства, - согласилась Бодилис, обращаясь к исанцам. - Не все можно высказать словами. Вернемся к делам нашего собрания. Вечером Форсквилис может показать королю то, что сочтет возможным.
     Пристыженный, Сорен согласился:
     - Хорошо. Значит, мы должны признать, что в империи снова началась гражданская война? И поскольку Максим не может ожидать, что вся Арморика пойдет за ним, как его легионеры, он готов довольствоваться тем, что страна останется нейтральной, пока он будет вести военные действия на юго-востоке. Грациллонию поручено обеспечить нейтралитет Арморики. Возможно, он прав, утверждая, что такое положение выгодно и для Иса, если не считать возможного недоброжелательства имперской власти в случае, если Максим потерпит поражение. Обсудим же это и наметим цели и средства их достижения.
     Грациллоний стоял перед ними, как воин, оставшийся без меча в разгар боя. Обсуждение началось.

II

     Дом Форсквилис удивил Грациллония. После того, как собрание разошлось, они вдвоем отправились к ней. По дороге не разговаривали. Над миром сгустились синие сумерки, в небе мерцали первые звезды. С возвышенной части города виден был сверкающий живым серебром залив и безграничный простор океана. На мысе Рах горел маячный огонь. Пламя мигало подобно бессонному глазу. В прохладном воздухе чувствовался слабый аромат цветов: у дверей дома королевы в пруду плавали белые лилии.
     Слуга с фонарем встретил их на крыльце и с поклоном проводил в дом.
     - Обед готов, - почтительно заверил он. Аппетитный запах съестного подтвердил его слова.
     Форсквилис взглянула на спутника. Глаза ее были серого цвета, как и глаза Минервы-Афины, на которую она так походила. У богини, растерянно подумал Грациллоний, копье, шлем и щит с эгидой. А этой женщине и без головы Горгоны ничего не стоит превратить мужчину в камень.
     Королева заговорила на свободной латыни.
     - Я еще днем послала известить, чтобы ужин приготовили для двоих. Приятно ли это королю?
     Он неловко пошутил:
     - Разве ты не читаешь мои мысли?
     Она не приняла шутки.
     - Для этого потребны сильные чары, которые могут обратиться во зло, и без крайней нужды не подобает к ним прибегать.
     Грациллоний смутился. Следуя примеру хозяйки, он отдал плащ слуге и прошел за ней в триклиний. Стены были расписаны буколическими сценками. Как видно, ни Форсквилис, ни прежние обитательницы не позаботились обновить фрески, которые дышали стариной. Только мозаики на полу в столовой были стыдливо прикрыты тростниковыми циновками. У исанцев не было в обычае возлежать за трапезой, и вместо привычных лож Грациллоний увидел высокий стол и кресла. Богатая скатерть и дорогая посуда, как он подозревал, были знаком почтения к гостю. Стройность фигуры королевы наводила на мысль, что обычно она довольствуется самыми скромными кушаньями.
     Усадив гостя за стол напротив своего места, Форсквилис перешла на родной язык.
     - Сегодня для тебя был трудный день. Теперь следует отложить заботы и подкрепиться.
     - Ты... снисходительна ко мне, - отвечал Грациллоний, приняв решение держаться латинской речи. К чему осложнять и без того щекотливую ситуацию? - Я постараюсь, но это будет нелегко. Прости, если я не смогу сразу забыть о делах.
     Дело было не в том, что Совет отказал ему в поддержке. Его задело, что обсуждение шло так, будто он был простым курьером - в лучшем случае, послом, а Ис вовсе не подчинен Риму, но самостоятельно принимает решения, наиболее выгодные для города.
     В первый раз Грациллоний увидел, как губы Форсквилис изогнулись в усмешке.
     - Ты думаешь, что это моя вина? Что ж, отчасти да. Но разве сам ты не сделал бы все, что мог, отстаивая интересы Рима?
     Слуги в черно-золотых ливреях внесли чаши для омовения рук и полотенца. Следом вошли другие, разлили по кубкам неразбавленное вино, расставили закуски: вареные креветки, соленые баклажаны, сырую рыбу под луковым соусом. Исанская кухня была весьма хороша, хотя не всякий мог себе позволить дорогие блюда; но обжорство в Исе было не в обычае.
     Грациллоний поднял кубок. На душе у него полегчало.
     - Верно. И нам не из-за чего ссориться. Я признаюсь, что был несколько... гм-м... удивлен. Нелегко поверить, что ты знаешь о делах Максима больше, чем даже я. Я не собирался говорить о его намерениях, потому что надеялся оставить за собой преимущество на случай, если случится что-либо непредвиденное. Но ты узнала все раньше меня. Он будет хорошим императором, и значит, его правление пойдет на пользу Ису.
     - Я и Сестры надеемся на это. Мы взывали к Трем, прося послать нам хорошего короля, и они прислали тебя.
     Грациллонию стало не по себе. Он был римлянином, солдатом и получил хорошее образование. У Максима были серьезные, разумные причины прислать его сюда. С чего бы ему верить, что в дело вмешались чужие боги или колдовство? И Форсквилис не делала никаких пассов, не читала заклинаний, а просто сидела напротив. И с каждой минутой казалась все прекраснее. Но что-то мелькало в ее глазах, в голосе, отчего нетрудно было поверить, что эта женщина живет на границе иного мира.
     Грациллоний предпочел перевести разговор на обыденные темы.
     - Ты, кажется, предлагала забыть о заботах? Не расскажешь ли ты о себе? Мою историю ты уже слышала.
     Она послала ему долгий пристальный взгляд и пробормотала про себя:
     - Дахилис не ошиблась. Ты в самом деле добр. Может, ты и станешь вторым Хоэлем.
     В сдержанном тоне ее проскользнула, однако, нотка сомнения.
     - Предзнаменования смутны, - прошептала она, - но ведь наш век - время перемен.
     Он не желал вглядываться в эти смутные и неподвластные разуму глубины... пока не желал. Грациллоний глотнул ароматного вина и отправил в рот острую закуску. Лучше держаться земных дел.
     - Ты была женой Хоэля? - спросил он.
     Она кивнула.
     - Я была отмечена знаком после смерти Квистилис, за год до его гибели. Мне было тогда четырнадцать. Он был нежен. Я понесла от него дитя, но потеряла его из-за того, что делал со мной Колконор.
     Грациллоний представил себе кровавый комок на полу или на постели. Быть может, он еще шевелился с минуту. Озноб прошел по телу. Она говорила так спокойно, словно это случилось давным-давно и не с ней. Душа покинула ее. Вернется ли?
     - Смею ли я спросить, сколько тебе лет? - осторожно поинтересовался он.
     - Двадцать зим. Дахилис немногим моложе...
     - Ты мудра не по годам, Форсквилис.
     - Знание было моим единственным убежищем, - спокойно объяснила она.
     За ужином они вели легкий разговор (хотя ему ни на минуту не стало скучно), но потом она кое-что показала ему. Полутемная келья с единственным светильником, сделанным из кошачьего черепа; полка, заваленная свитками и пергаментами; терракотовая фигурка женщины, происходившая, по ее словам, из древнего Тира; кости, исписанные тайными знаками, пучки сушеных трав, кремни, то ли обработанные Древним Народом, то ли упавшие с неба громовыми стрелами...
     - Все это само по себе не нужно, Грациллоний, - глаза Форсквилис в полутьме казались огромными. - Эти вещи - только учителя и помощники. Когда я впадаю в транс, мой дух уходит далеко. Когда-то все королевы обладали подобной силой. Но в наш век, когда сами боги слабеют и ошибаются, она досталась только мне. Ты помнишь большую сову, которая пролетела над тобой в полночь на поляне в лесу Арморики?..
     ...В спальне она серьезно сказала:
     - Освятим себя. Да пребудет с нами Белисама.
     Форсквилис распустила волосы, и он подивился их золотистому оттенку. А когда она сбросила с себя одежды, он увидел, что тело ее прекрасно.
     Бык пробудился в нем. Он подумал о Дахилис... но ведь она сама просила...
     Форсквилис рассмеялась, глядя на него:
     - О, богиня щедра ко мне.
     Грациллония задели эти слова. Что она понимает? Разве она знала не только Хоэля и Колконора? Или в правление короля-мерзавца ее странствующий дух проникал в более счастливые семьи?
     Нет. Он отбросил эту мысль. С Дахилис он поначалу был очень осторожен, стремясь успокоить ее страхи и узнать, как доставить ей удовольствие. Он ожидал, что с этой Афиной все будет так же или что она примет его равнодушно. Но она трепетала от страсти, прикосновения ее рук были нежными и возбуждающими. Когда он возлег с ней на ложе и вошел в нее, у женщины вырвался крик. Утром, глядя на Форсквилис, Грациллоний думал об изменчивости и непознаваемых глубинах моря. Спина у него была исцарапана до крови.

Глава одиннадцатая

I

     Мелкий дождик наполнил воздух прохладой и скрыл от глаз линию горизонта. Грациллоний пришел к Бодилис. Она сама встретила его на пороге.
     - Я рада тебе, мой король, - голос и улыбка заставили его поверить, что слова эти идут от души.
     Он вошел, отстегнул пряжку и сбросил плащ. Сегодня он выбрал простую исанскую одежду, которую недавно сшили специально для него. В отросшей бородке блестели дождевые капли. Кожа на подбородке еще зудела с непривычки, но Грациллоний не жалел усилий, чтобы показать свое единение с народом.
     - Прости, - начал он.
     - О, мама! Это король? - к ним подбежала восьмилетняя девчушка с тонким личиком и мягкими каштановыми локонами.
     - Семурамат, поклонись, как полагается, - Бодилис сделала строгое лицо, однако голос звучал ласково. Девочка послушно поклонилась и застыла, уставившись на гостя круглыми глазами.
     - Привет тебе, - по-исански ответил римлянин. - Я... Вообще-то, я твой новый отчим. Это ведь твоя мама, верно? Как тебя зовут?
     - С-семурамат, - прошептала девочка и добавила: - Повелитель.
     Грациллоний заметил, что ребенок дрожит. Королевы старались держать дочерей подальше от Колконора, но даже дети не могли не чувствовать страха и ненависти, которые питали их матери к этому человеку.
     - Не бойся, Семурамат, - успокаивающе сказал Грациллоний. - Я думаю, мы подружимся. Хм... Ты любишь лошадей? - девочка с жаром закивала.
     - Что, если я прокачу тебя на луке седла, когда у меня выпадет свободный час? Заодно и познакомимся получше. А потом, может быть, найдется для тебя и пони.
     Бодилис рассмеялась.
     - Не все сразу, ты напугаешь бедняжку.
     - Я хотел бы стать другом твоей семьи, - серьезно ответил Грациллоний. - Я хотел извиниться за то, что прошло целых семь дней со дня Совета, а я только теперь попросил разрешения посетить тебя. Ты вероятно, слышала, что я был занят осмотром городских укреплений. Три дня меня просто не было в городе, я объезжал окрестности. Уставал так, что ночью проваливался, как в колодец. - Нельзя сказать, что Грациллоний не радовался возможности побыть в чисто мужской компании, хоть и скучал по Дахилис.
     - Возмись-ка снова за работу, милая, - Бодилис отослала дочь и пояснила: - Я отправила слуг за припасами к ужину. И велела даже дочери помогать по хозяйству. Принцесса тоже должна кое-что уметь.
     - И любовь не исключает дисциплину, - одобрил центурион.
     Она пробормотала с некоторым удивлением:
     - Так ты это тоже понимаешь? Немногие мужчины умеют понять чувства женщины. О, я не обижена: мне ли не понять, почему ты не приходил. И то, что я вижу в тебе, радует меня.
     Польщенный Грациллоний покраснел. Смотреть на нее было приятно. Бодилис надела простое серо-голубое платье с вышитыми по вырезу и рукавам серебряными звездами. Широкий алый пояс подчеркивал полную грудь и бедра. Грациллонию нравились сильные черты ее лица и глаза, того же цвета, что у Дахилис. В них не было ни подозрения, ни страха. Он взял ее за руку так свободно, словно они много лет прожили вместе.
     - Идем, - сказал он, - поговорим.
     Дверь в атриум была привычна для глаз римлянина, зато роспись на стенах поразила его яркостью и свежестью красок. В волнах ныряли дельфины, в небе над морем парили большие чайки. Художник стремился не столько точно передать действительность, сколько произвести впечатление прозрачности мира, за которым скрывалось нечто большее. Бодилис, заметив его интерес, произнесла немного натянуто:
     - Возможно, мне следовало сохранить старые фрески. Но я тщательно скопировала их на пергамент, чтобы сохранить для будущих поколений. А если тому, кто будет жить здесь после меня, не понравятся мои росписи, он может соскрести их.
     - Как? - вырвалось у него. - Это ты рисовала?
     - Чистое дилетантство, конечно. Но пройдем дальше. Приличия требовали бы принять тебя в этом зале, но в моем скрипториуме мне будет... проще. Кроме того, - улыбнулась она, - Семурамат туда вход закрыт, пока не подрастет и не научится беречь вещи. Она чудо, но иногда надоедает до полусмерти.
     - У тебя кажется, есть еще дочери?
     Бодилис кивнула.
     - Две. Обе, конечно, сами не свои от желания познакомиться с тобой. Но Талавайр прислуживает в Нимфеуме, а Керна занята уроками в храме. Она вернется к ужину.
     - Девочки... от Хоэля?
     - Да, все три. Знак сошел на меня в царствование Лугайда, но он погиб почти сразу после этого. Талавайр в этом году выйдет из возраста весталки. Она уже выбрала себе жениха. Через год я могу оказаться бабушкой.
     - А... Керна, кажется?
     - О, ей всего пятнадцать, и она вся в учении. Собирается в младшие жрицы, когда придет время. Правда, это не исключает брака, но мужчины не слишком охотно берут в жены жрицу, которая больше времени проводит в храме, чем дома. Бывшие весталки чаще приносят обет младшей жрицы после того, как овдовеют.
     Они вышли в коридор за атриумом. Расположение комнат в этом доме напоминало дома Дахилис и Форсквилис и казалось непривычным для римлянина. Бодилис открыла дверь и пропустила Грациллония вперед. Он оказался в просторном помещении, освещенном вдобавок к свету серого дня изящными лампами. Над одной из них грелся котелок на треножнике. Оливковое масло горело почти без копоти. Рядом стояли фляги с вином и водой, стеклянные и глиняные кубки и тарелки с лакомствами. По стенам тянулись полки с рукописями. Рядом стояли миниатюрные статуэтки бегущих животных и скульптурный портрет прекрасной и суровой женщины. Большой стол в дальнем углу тоже был завален книгами, письменными принадлежностями, кистями и красками, образцами минералов и трав, раковинами. Посреди всего этого развала, положив лапу на деревянную флейту, спала кошка.
     - Присядь, сделай милость, - пригласила Бодилис. - Ты любишь разбавленное вино?
     - А что в этом котелке?
     - Настой трав. Я пью вино только за ужином, да и то немного, - Бодилис улыбнулась. - Боюсь, не смогу составить тебе компанию.
     - Наоборот. Я сам пью немного и с удовольствием попробую твоего снадобья.
     Ароматный сладкий напиток с легкой горчинкой как нельзя лучше подходил для такой промозглой погоды.
     - Значит, правду говорят, что ты ученая женщина, - заметил он.
     - Да, мне нравится узнавать новое. К тому же я люблю долгие прогулки - пешком, через поля и леса, или на лодке. Только вот моя близорукость мешает.
     - Ты, кажется, работаешь над каким-то сочинением?
     - Перевожу на исанский "Агамемнона". У нас, к сожалению, мало кто читает по-гречески, а мой скромный труд даст хоть какое-то представление о гении Эсхила.
     - Где ты учила греческий?
     - Сама, по учебникам и словарям, которые мне прислали друзья. Эвкерий, христианский священник, помогает мне и поправляет произношение. Он родом из той части Италии, где говорят по-гречески. - Она с жаром продолжала: - О, Грациллоний, я так многое надеюсь узнать от тебя. Расскажи мне о народах Британии, вспомни песни и предания... о, для меня твое появление - чудо вдвойне!
     Грациллоний уставился в чашу, словно надеялся увидеть в осадке на дне свою судьбу.
     - Я рассчитывал, что сам смогу учиться у тебя, - смущенно пробормотал он. - Исанскому языку...
     - Ты уже неплохо овладел им. Хотя я могла бы расширить твой словарь. Например, мы широко используем синонимы...
     - И еще история, традиции, я хотел бы проникнуть глубже в вашу жизнь. Именно этого я жду от тебя в первую очередь.
     - Задавай любые вопросы, - вздохнула она. - Но помни, я не обладаю ни мудростью Квинипилис, ни силой воли Виндилис, ни колдовской силой Форсквилис, ни очарованием... но я сделаю для тебя все, что в моих силах.
     Грациллонию послышалась боль в голосе королевы. Он поднял глаза и увидел горькие складки у губ. "Я тупой осел! - догадался он. - Да ведь она думает, что я ничего, кроме ума, в ней не вижу. Я совсем не это имел в виду, порази меня Юпитер, ничего подобного! Но если сейчас же сказать ей, как она хороша собой, она может подумать, что мне только и нужно, что побольше женского тела".
     Он осторожно предложил:
     - Не поговорить ли нам как простым смертным? Я хотел бы получше узнать тебя, Бодилис. Расскажи о своей жизни.
     Она передернула плечами.
     - Нечего рассказывать. Со мной, можно сказать, никогда ничего не случалось.
     Грациллоний подумал, что из всех Девятерых ей легче всего было найти спасение от Колконора в своем внутреннем мире. Эта мысль оказалась для него мучительной. Он подергал себя за бородку. Щеки еще зудели, но он запретил себе чесаться. Надо продолжать беседу. Он медленно произнес:
     - Ты говорила, что твоя средняя дочь хочет остаться в храме после того, как выйдет из возраста весталки? А сама ты, когда была девочкой, мечтала о том же?
     В ее взгляде мелькнуло изумление, но Бодилис заставила себя откинуться на спинку кресла и улыбнуться.
     - Да. Знак сошел на меня, когда я была в том же возрасте, что сейчас Керна, только я всегда была угрюмым и одиноким ребенком.
     - Это... из-за обстоятельств твоего рождения? Она снова наградила его удивленным взглядом и заговорила не сразу.
     - Грациллоний, ты и в самом деле замечательный человек.
     - Нет! - он принужденно рассмеялся. - Просто офицер должен уметь разбираться в людях, - и сдержанно добавил: - Может быть, тебе неприятно говорить об этом? Я не хотел быть навязчивым.
     Бодилис наклонилась вперед и погладила его по руке.
     - Мне нечего скрывать. Дахилис, конечно, рассказала тебе, и... если боги допустят, мы много лет будем вместе, - ее взгляд заметался по комнате и остановился на женском бюсте. - Ты знаешь, что Вулфгар зачал меня от своей дочери, Тамбилис. Такова была воля Белисамы, и на Сестрах нет греха, но мне говорили, что он не мог забыть об этом, и не прошло и года, как он пал от руки Гаэтулия. Тень тех дней легла на мою мать, и только с Хоэлем она снова обрела радость жизни. Ему она родила девочку, которая стала Дахилис. Что до меня, то я росла в мрачном доме и искала убежища в книгах и дальних прогулках и... во всем, что ты видишь в этой комнате. Я мечтала отдать всю жизнь служению младшей жрицы.
     - Но ст