кого просто  не  бывает.
Придется отправляться туда и поговорить с этим парнем самому.
   - Сделай милость, - не удержалась она от горькой  улыбки.  -  Теперь  моя
очередь остаться  здесь.  Я  не  горю  желанием  возобновлять  знакомство  с
Монтеро.
   Брюс вместо ответа усмехнулся и вскоре уехал.  Оставшись  одна,  Корделия
два следующих дня провела,  странствуя  по  Астурии  на  местных  автобусах,
заходя в музеи и художественные галереи Сантандера. Появляясь в  отеле,  она
старалась избегать вопросительных взглядов Мерче Рамирес.  Однако,  в  конце
концов, хозяйка гостиницы не выдержала и однажды вечером,  подавая  Корделии
ужин, первая завела разговор:
   - Вы видели сеньора Гиля? Как он? У него все в порядке?
   - Да, я видела его, он в полном  ажуре,  -  Корделия  выговаривала  ответ
нарочито незаинтересованно, - он просил передать вам.., э-э., свое почтение.
   Мерче фыркнула, давая этим понять, что  она  думает  о  способности  Гиля
испытывать почтение к кому бы то ни было.
   - А у него есть женщина? - спросила она напрямик.
   - Мне об этом ничего не известно, - осторожно  ответила  Корделия.  -  Он
живет один, если, конечно не  считать  здоровенного  пса,  выводка  котят  и
цыплят в курятнике.
   Произнеся это, она подумала, что, живя в деревушке вроде ла Вега,  сложно
осуществлять свое право на холостую  и  свободную  жизнь.  Ведь  этак  можно
вызвать ярость  добродетельного  братства  местных  отцов,  мужей  и  прочих
родственников. Гиль же не только не вызывал чьего-либо гнева, но,  наоборот,
был  как  будто  в  отличных  отношениях  с   местным   обществом,   включая
полицейского. И в то же время он принялся  соблазнять  ее.  Быть  может,  он
вообще свои мужские потенции тратил лишь на заезжих туристок? Но  это  могло
бы повредить его репутации серьезного, вызывающего доверие гида. К  тому  же
она не заметила, чтобы он позволял себе фамильярность по отношению к  другим
женщинам в их группе.
   Да, он соблазнял только меня, думала она со стыдом. Может, он дарил  свое
внимание только  одиноким  и  никем  не  защищенным  девушкам,  неопытным  и
доверчивым. Щеки ее зарделись от гнева и досады. Конечно,  для  такого,  как
Гиль,  она  являла  собой  образчик  неопытности.  Все  же,  стараясь   быть
беспристрастной, она вынуждена была признать, что и сама, пусть неосознанно,
дала ему кое-какие основания считать, что  непрочь  быть  соблазненной.  Она
вспомнила, как страстно ответила на его поцелуй,  свою  готовность  отдаться
его умелым ласкам... И ей стало совсем не по себе, лицо ее  горело.  В  этот
момент  она  возненавидела  его:  он  подорвал   ее   веру   в   собственную
неуязвимость, дал ей понять, какая в ней таится  чувственность,  о  чем  она
прежде едва догадывалась.
   - Лучше бы вам не встречаться с этим человеком, сеньорита, -  сказала  ей
Мерче, наблюдавшая за ее растерянным, густо покрасневшим лицом  и  сделавшая
из этого свои выводы.
   - Вам не следует опасаться за меня, сеньора Рамирес, -  яростно  выпалила
Корделия и вдруг по голодному блеску глаз  своей  собеседницы  с  удивлением
поняла, что та готова простить ему все, лишь бы он вернулся к ней.  Корделия
глубоко вздохнула, угнетенная мысль об уязвимости женщин, и поклялась  себе,
что она не позволит никому до такой степени овладеть ее сердцем.
   Брюс вернулся из своей поездки в Ла Вегу без какого-либо результата.
   - Так ты встречался с ним? - настороженно спросила Корделия.
   - Увы, нет, - признался Брюс. - Его не было на месте. Он в очередной  раз
отправился в горы, и, насколько  мне  удалось  выяснить,  поход  этот  может
продлиться несколько дней, а то и недель.
   - Он  сообразил,  что  ты  приедешь,  -  сказала  Корделия,  не  в  силах
отказаться от мелкого торжества. - И хотел избежать встречи.
   - Не могу поверить, что так оно и есть, - огорченно изрек Брюс.  -  Никто
не стал бы вести себя подобным образом.
   Корделия не сдерживала усмешки. - А вот Гиль Монтеро  ведет  себя  именно
так. Он очень ясно высказался в отношении Морнингтонов.
   - Ну а мне-то что делать? - в затруднении проговорил Брюс. -  Я  не  могу
застрять здесь на недели. Нет слов, Морнингтоны для нас - важные клиенты, но
у меня есть и другие. Остается вернуться домой  и  сообщить  обо  всем  леди
Морнингтон. Конечно, она не будет в восторге  -  ведь  вопрос  о  наследстве
остается в подвешенном состоянии.
   В тот же день они забрались на паром и отправились  в  Плимут.  Все,  что
вынесла из поездки Корделия, была сердечная смута да зарисовки, сделанные ею
в Ла Веге. Что касается последних, Корделия даже засомневалась, брать ли  их
с собой. Даже несмотря на  то,  что  они  были  первыми  ростками  ее  долго
дремавшего творческого начала. Они напоминали ей о Гиле,  а  воспоминания  о
нем и так не оставляли  Корделию:  его  пронзительный  взгляд,  высокомерный
голос, то, как он неожиданно и точно понимал, что творится в ее  душе.  И  в
лишних напоминаниях о нем Корделия не нуждалась. В конце концов, она все  же
захватила рисунки с собой, но дома засунула их в ящик стола и решила  никому
не показывать.
   Через несколько дней после возвращения в Англию ей позвонил Брюс.
   - Как насчет того, чтобы Отправиться на чай к Морнингтонам? - спросил он.
   - Что, они приглашают и меня? - удивилась Корделия, упустив из виду,  что
Брюс сделал ее невольной соучастницей провала своей миссии в Ла Вегу. - Ведь
я с ними совершенно не знакома.
   - Глупости! Ты же  понимаешь,  мне  пришлось  рассказать  обо  всем  леди
Морнингтон. И ты - единственная, кто знаком с наследником. Естественно,  что
она любопытствует. К тому же, - продолжал он, - ей,  как  и  мне,  с  трудом
верится, что он отказывается от любых деловых контактов с нею.  Может  быть,
ваш разговор с нею что-то прояснит.
   Корделия глубоко вздохнула. Будет очень трудно объяснить позицию Гиля, да
еще и сам  Брюс  не  вполне  доверяет  ее  рассказу.  Стало  быть,  от  леди
Морнингтон  следует  ждать  еще  меньшего  доверия.  Но  не  убегать  же  от
ответственности.  В  конце  концов,  она  по  собственной  воле   и   вполне
сознательно приняла участие в решении проблем Морнингтонов.
   - Будь по-твоему. Я сделаю все, что от меня зависит,  -  обещала  она,  в
глубине души в который раз проклиная тот день,  когда  согласилась  ехать  в
Испанию.
   То был чудесный сентябрьский день. Брюс заехал за ней в  магазин,  и  они
сразу отправились в Морнингтон Холл. Из  города  они  двинулись  в  северную
сторону. Их путь пересекал  долину  речки  Уай,  спокойная  красота  природы
радовала глаз. Листва на старинных ясенях, дубах,  березах  только  начинала
пламенеть и золотиться. От этого пологие склоны  окрестных  холмов  пестрели
всеми красками осени, а вдали вырисовывались резко контрастировавшие с  этим
многоцветием темные очертания Черных гор. Корделия ощутила,  что  ее  сердце
наполняется покоем и довольством. Этот край, эти виды она так хорошо  знала,
любила и понимала!
   Брюс бросил на  нее  оценивающий  взгляд.  -  Ты  готова  к  предстоящему
разговору? - спросил он,  когда  их  автомобиль  въезжал  в  величественные,
сложенные из старинного камня ворота.
   - Так это и есть поместье Морнингтонов? - пропустила  вопрос  Брюса  мимо
ушей Корделия. - Признаться, я много  раз  проезжала  мимо,  но  никогда  не
видела самой усадьбы. Где же она находится?
   - Терпение, - успокоил ее Брюс. - Ее не будет видно еще некоторое  время.
Пока не проедем через олений парк.
   - Через что?  -  поразилась  Корделия.  Казалось,  что  парк  никогда  не
кончится. Они миновали не один акр холмистой местности,  покрытой  настоящим
лесом. Затем на их пути возникло озеро, в ротором отражались вершины  холмов
и разноцветные кроны деревьев.
   - Этот парк был разбит по проекту самого  Капабилити  Брауна,  -  сообщил
Брюс.
   - Но какой огромный! - удивленно воскликнула Корделия.
   - А ведь владения Морнингтонов  тянутся  далеко  за  пределами  парка,  -
продолжал просвещать ее Брюс. - Множество фермеров  арендуют  у  них  землю.
Право Морнингтонов на все эти угодья зафиксировано  еще  в  книге  Страшного
суда . С тех пор они  умножили  свою  недвижимость,  чему
способствовали браки, королевские дары в благодарность  за  верную  воинскую
службу. А вот теперь смотри - перед нами их особняк!
   Да  разве  это  особняк,  подумала  Корделия.   Впереди   стоял   древний
укрепленный замок с башнями по углам, построенный из местного  розово-серого
песчаника. По расположению ухоженных лужаек и террас вокруг него можно  было
догадаться, где некогда проходила линия рвов. Но замок служил  лишь  основой
всего строения. Поздние поколения Морнингтонов присоединили к  нему  крылья,
представлявшие  собой  странную  смесь  стилей  от  позднесредневековых   до
классицизма  восемнадцатого  века.  Однако  каким-то  чудом  этот   стилевой
эклектизм  не  лишал  постройку   благородного   и   величественного   вида,
отражающего ее древность.
   Корделия невольно ахнула.  И  от  этого  наследства  Гиль  Монтеро  хочет
отречься! Комок застрял в ее горле,  и  вдруг  она  ощутила  прилив  грусти,
смешанной с раздражением на Монтеро, ей захотелось, чтобы он  вместе  с  ней
взглянул на открывшуюся панораму, чтобы это грандиозное и  излучающее  покой
зрелище  впервые  предстало  перед  ним  в  такой  же   сентябрьский   день,
вызолоченное неярким осенним солнцем.
   - Боже, до чего красиво! - вырвалось у нее.
   Она еще не пришла в себя от  пережитого  восторга,  когда  их  автомобиль
подъехал к парадным дверям Морнингтон Холла. По размерам и массивности двери
эти скорее напоминали ворота. Они и были воротами  в  свое  время,  когда  к
замку вел подъемный мост.
   Представительный, одетый во все черное мужчина распахнул эти двери  перед
ними. Корделия бросила  быстрый  взгляд  на  Брюса.  Ей  прежде  никогда  не
приходилось бывать в доме, где есть дворецкий, и она про себя попеняла,  что
он  не  предупредил  ее  о  торжественности  предстоящего  приема.  А  также
усомнилась, приличествует ли моменту сравнительно  простое  зеленое  платье,
которое было на ней.
   Зал, в который их провели, по  своим  размерам  вполне  мог  служить  для
проведения балов. Он был почти свободен от мебели:  украшали  его  лишь  два
старинных дубовых комодов, на которых высились вазы с букетами  хризантем  и
астр, сверкавших подобно драгоценным камням. Они  долго  шли  по  залу,  пол
которого был выстлан древним  золотым  паркетом,  и  затем  были  введены  в
гостиную.
   Быстрым взглядом Корделия окинула ее, сделав как бы  моментальный  снимок
увиденного: солидная, удобная мебель, высокие окна,  из  которых  открывался
вид на сад, проникавшие повсюду  золотистые  лучи  солнечного  света.  Около
камина  дремали  две  афганские  борзые,  лениво   приоткрывшие   глаза   на
новоприбывших, а затем вновь погрузившиеся в сон. Невольно она сравнила  все
увиденное с маленьким домом Гиля в Ла Веге и еще вспомнила Пелайо. На первый
взгляд и то, и другое так непохоже, но нет ли  чего-то  общего  в  жизненном
стиле?
   Затем все ее внимание приковала к  себе  женщина,  которая  вышла  к  ним
навстречу.
   - Мистер Пенфолд, как я рада вновь увидеть вас,  -  сказала  она  низким,
хорошо поставленным голосом. - А вы,  должно  быть,  мисс  Харрис?  Как  это
любезно с вашей стороны, что вы  пришли,  дорогая.  Ну,  а  я  -  Эвелин  де
Морнингтон.
   Леди Морнингтон выглядела удивительно молодо для женщины, сын которой был
сверстником Корделии. Ее фигура была изящной, но отнюдь не  хрупкой,  а  при
взгляде на ее руки верилось, что они способны управлять скакуном. Она являла
собой тот тип породистой красоты, который остается по-своему привлекательным
даже и в восемьдесят  лет.  Типичная  англичанка,  круглый  год  живущая  на
природе, и с родословной не  короче,  чем  у  ее  покойного  мужа,  подумала
Корделия.
   - Не могли  бы  вы  угостить  нас  чаем,  Симпсон,  -  обратилась  она  к
дворецкому и тут же обернулась к Корделии. - Идемте,  я  познакомлю  вас  со
всем семейством.
   Небольшая группа людей, застывшая в креслах  у  камина,  казалось,  ждала
нападения и готова была отразить его.  Во  взглядах  их  читалось,  что  они
воспринимают Брюса и Корделию как вестников предстоящего вторжения. Корделия
ощутила исходившую от них неприязнь, которую они тщетно пытались  скрыть,  и
ей захотелось крикнуть им: "Послушайте, не казните гонца! Я  не  виновата  в
этой неразберихе!"
   Ранульф оказался молодым человеком явно более чем  шестифунтового  роста:
весьма привлекательный, но несколько вялый  юноша  с  золотистой  шевелюрой,
свисавшей на лоб. Его сестра Гайнор, цветом волос  повторившая  брата,  была
слишком высокого для девушки роста. Выражение лица ее было нарочито дерзким,
что не делало его миловидным. Корделия подумала, что та могла  бы  выглядеть
куда привлекательнее, откажись она от этой мины.
   - А вот и Алиса, - леди Морнингтон представила  третьего  члена  семейной
группы, - дальняя родственница моих детей. Родственные связи  очень  сложны,
так что не стоит уточнять. Алиса живет с нами уже несколько лет, с тех  пор,
как умерли ее родители. Мой супруг был ее опекуном.
   Родовые черты Морнингтонов чувствовались и в  представительной  внешности
Ранульфа, и в пикантности Гайнор. В Алисе же они проявились  ее  совершенной
красотой. Лицо ее  было  безукоризненно  овально,  глаза  имели  зеленоватый
оттенок, волнистые шелковистые волосы  спадали  на  плечи.  Каждое  движение
гибкой и стройной фигуры своим изяществом приковывало взгляд. Долго же нужно
было вырабатывать такую манеру двигаться, не  удержалась  от  ехидной  мысли
Корделия.
   - Скорее, скорее расскажите нам о своей поездке в Испанию, - голос  Алисы
оказался неожиданно  хриплым,  с  легким  придыханием,  -  мне  не  терпится
услышать об этом диком испанце.
   Ранульф  неодобрительно  хмыкнул.  -  Этот  дикий  испанец,  как  ты  его
пренебрежительно называешь, может  выжить  меня  из  Морнингтон  Холл.  Отец
поступил не лучшим образом, скрывая от нас все эти годы его существование.
   - Вот именно! -  взорвалась  Гайнор.  -  Тебе,  Алиса,  ничего  не  стоит
развлекаться. У тебя не отнимают наследство.
   - Но ведь и ты, поскольку ты женщина, не можешь на него  претендовать,  -
парировала Алиса, и злобный огонек на миг сверкнул  в  ее  глазах.  -  Самое
худшее, что с тобой может произойти, то, что наш новый  повелитель  сократит
тебе расходы, и ты не сможешь тратить так много на тряпки.  И  это  было  бы
совсем не дурно. Может быть, тогда ты проявишь чуточку вкуса.
   Удар был нанесен  мастерски,  в  язвительной  эскападе  Алисы  была  доля
справедливости. Черные облегающие лосины придавали фигуре  Гайнор  некоторую
полноту, а кричащий оранжевый цвет ее длинной туники не совпадал  с  нежными
чертами ее лица. И наоборот, серебристо-серый свитер Алисы,  заправленный  в
панталоны пронзительно черного  цвета,  лишь  подчеркивал  ее  поразительную
красоту.
   - Алиса! Дети! - в голосе  леди  Морнингтон  прозвучал  мягкий  упрек.  -
Остановитесь, пожалуйста, я не допущу дурных манер при гостях.
   - Боюсь, что вы застали нас в самый разгар.., дискуссии  об  изменившихся
обстоятельствах нашей жизни. В последние  дни  такое  случается  нередко,  -
проговорила хозяйка извиняющимся голосом, обращаясь к Корделии.  -  Вся  эта
история здорово взвинтила нам нервы.
   Корделия поймала себя на  том,  что  смотрит  на  ситуацию  глазами  Гиля
Монтеро. Однако она постаралась быть объективной,  напомнив  себе,  что  все
семейство находится в состоянии стресса. Все их ожидания и надежды оказались
перечеркнуты смертью  Жиля  Морнингтона,  и  теперь  им  было  очень  тяжело
приспособиться к новой ситуации, никак  не  сочетавшейся  с  их  устоявшимся
представлением о собственном статусе.
   Приход горничной  с  чайным  подносом  заставил  все  семейство  оборвать
разговор. Воцарилось тягостное молчание.
   - Спасибо, Джули, я разолью сама, - сказала леди  Морнингтон.  Когда  она
подошла к Корделии, та ощутила хрупкость изящной фарфоровой чашечки в  своих
пальцах и даже испугалась, что, сжав слишком сильно, может ее раздавить.
   Тем временем леди Морнингтон обратила  свой  взгляд,  выражавший  нервную
настороженность, на Брюса.
   - Есть ли у вас какие-нибудь новости от.., от сына моего мужа? - спросила
она.
   Последние слова она выговорила с  особой  аккуратностью,  вызвав  этим  у
Корделии горячую симпатию. Нетрудно было представить, каково ей было узнать,
что супруг все годы их замужества держал  ее  в  неведении  о  своем  первом
браке. Конечно, леди Эвелин потрясло  это  открытие,  и  тем  не  менее  она
сохраняла самообладание. -И это не могло не восхищать Корделию.
   - Увы, нет у меня никакой новой информации, хотя  я,  конечно  же,  писал
ему, - ответил Брюс. - Как я уже говорил вам со слов Корделии, его якобы  не
волнует наследство и он вообще не желает касаться этого вопроса.
   Четыре пары внимательных глаз тут же обратились на нее.
   - Да, это так, - подтвердила она. - Брюс передал вам все правильно.  Гиль
не допустил в своем ответе никакой  двусмысленности.  Он  буквально  одержим
тем, чтобы не иметь к наследству никакого отношения.
   - В  таком  случае  не  можем  ли  мы  просто  отставить  в  сторону  его
старшинство,  -  нетерпеливо  воскликнул   Ранульф.   -   Я   стану   лордом
Морнингтоном, на что я, кстати, всегда  и  рассчитывал,  а  он  останется  в
Испании. Пусть себе лазает там по горам и вообще занимается,  чем  пожелает.
Это устроило бы всех.
   - К сожалению, все это не так просто с точки зрения закона, - начал  было
Брюс, но его прервал резкий жест Ранульфа, от  которого  зашатался  стоявший
рядом с ним приземистый столик и вздрогнули фарфоровые чашечки.
   - Для адвокатского крючкотворства ничего никогда  не  бывает  простым,  -
раздраженно сказал он.
   - Я думаю. Ран, мистер Пенфолд хорошо знает предмет, о котором говорит, -
сказала Эвелин примиряюще. - Нам все это может не нравиться, но  закон  есть
закон. - Она опять обратилась к Корделии.
   - Что он за человек, этот  Гиллан?  Корделия  ощутила  себя  в  некотором
затруднении.  Говорить  о  нем  в  его  отсутствие  и  в  кругу  его   явных
недоброжелателей?.. Это отдавало неким предательством. Но  как  смолчать?  В
конце концов, не ее вина, что  его  здесь  нет.  Тем  не  менее,  она  стала
тщательно взвешивать каждое слово.
   - У него очень.., независимый характер, - поначалу  она  затруднялась.  -
Быть может, даже своевольный. Должна признать,  что  он  испытывает  чувство
обиды. Но оно  не  направлено  против  кого-либо  из  вас,  -  добавила  она
торопливо. - Он обижен лишь своим отцом,  который  бросил  его  мать  и  его
ребенка. Себя он считает испанцем, хотя по-английски говорит прекрасно, да и
образование получил в Англии. Живет один в затерянной среди  гор  деревне  и
занимается тем, что водит туристов по окрестным горам.
   - Как романтично, - Алиса опять язвила.  -  Интересно  было  бы  на  него
посмотреть. Все, что вы говорите о нем, звучит восхитительно! Живет  к  тому
же один, так что, видимо, не женат?
   И Корделии вдруг представилось: а ведь  Гиль  и  Алиса  будут  прекрасной
парой - его смуглая мрачная  внешность  и  ослепительная  красота  блондинки
чудесно дополнят друг друга. От этой мысли ей стало неуютно,  почти  больно.
Она сама удивилась этому уколу, внезапно пронизавшему все ее существо.
   - Нет, не женат, - сказала она сухо. - Ему  как-то  и  не  подходит  быть
женатым.
   Алиса подняла свои изящные, безупречные формы брови.
   - Так, так. Я буквально заинтригована! - прощебетала она. -  А  собой  он
хорош? Привлекателен он, на ваш взгляд?
   Корделия смутилась, но тут ей на помощь пришла леди Эвелин.
   - Алиса! - упрекнула она ее. - Перестань допрашивать бедную мисс  Харрис.
Да и какое имеет значение, как выглядит этот господин. Попробуйте  пирожные,
мисс Харрис