зно. - Я  думал,
что наши прогулки тебе нравятся.
   Она вздохнула. - Да, но... Брюс, ты интересный, очень достойный  человек,
но пока мы с тобой дружим, какая-нибудь женщина ждет не дождется, чтобы тебя
заарканить.
   - Оставь этот покровительственный тон, Корделия, -  резко  сказал  он.  -
Быть может, я не хочу, чтобы меня хомутали, как ты выражаешься. Быть  может,
мне доставляет огромное удовольствие чисто по-дружески гулять с тобой.
   Она взглянула на него удивленно, но слова его ее не успокоили.
   - Конечно, если так, тогда проблемы нет, - сказала она.
   Теперь вздохнул он. - Нет, так не  пойдет.  Надо  быть  честным.  Я  хочу
большего, нежели дружба, но я готов ждать, пока ты не передумаешь.
   - Боюсь, что это никогда не случится, - призналась она. - Все  совсем  не
так просто.
   - Ты имеешь в  виду..,  есть  кто-то  другой?  -  в  его  голосе  звучало
удивление, и она почувствовала, как он пытается определить, в кого же из  их
окружения могла влюбиться Корделия.
   - Не гадай. Этот человек не может быть со мной.., и он равнодушен ко мне,
- сказала она, а ее сжатые губы и упрямый подбородок дали  ему  понять,  что
больше ничего он об этом не узнает.
   - Хорошо, я не буду настаивать, -  пообещал  он.  -  Может  быть,  это..,
иссякнет со временем? А пока тебе нужен друг, и я, если позволишь, займу это
место.
   Как ни смягчай отказ - он прозвучит грубо, да и одинокие  домашние  обеды
надоели Корделии.
   Наступила весна, и поездка за город, где все одевалось  молодой  листвой,
будет приятна. Конечно, идеальнее было бы  совершить  ее  с  тем,  кого  она
любила. Корделия подавила вздох, а заодно и пустые мечтания и  приготовилась
быть приятной попутчицей.
   Гостиница была построена в XIV веке в центре старого селения,  дремавшего
среди яблоневых садов. Брюс и Корделия  заняли  стол  у  окна,  смотрели  на
густое цветение, постепенно скрывающееся в сумерках, и  он  добро  улыбнулся
ей.
   - Довольна?
   - Чудесное место, - согласилась она. - Какой глубокий покой!
   Они принялись за главное блюдо обеда, когда в зал вошли  четверо  молодых
людей, и в одно мгновение чувство покоя и безмятежности  покинуло  Корделию.
Вновь прибывшими были Ранульф  Морнингтон  с  милой  черноволосой  девушкой,
Алиса и - Гиль.
   Великолепный синий костюм делал его  глаза  еще  темнее..,  а  может,  их
оттеняли белокурые волосы  прекрасной  Алисы,  опиравшейся  на  его  руку...
Корделия отвернулась, уткнулась в тарелку, но не смогла  побороть  искушения
еще раз взглянуть на него.  И  взгляды  их  встретились,  когда  он  шел  за
официантом к заказанному столу.
   Ранульф приветливо улыбнулся, увидев их. Алиса же  не  соизволила  узнать
Корделию. Трое прошли дальше, а Гиль задержался.
   -  Корделия.  И  мистер  Пенфолд,  -  сказал  он  легко.  Его  голос  был
естественен и беспечен, словно он говорил со случайными знакомыми. Но  давно
ли Корделия билась в его объятиях; она живо вспомнила прикосновения его  рук
и губ, и вновь волна беспощадного желания захлестнула ее, а с ней прихлынула
и тоска.
   - Хелло, Гиль,  -  она  старалась,  чтобы  голос  ее  звучал  спокойно  и
дружелюбно. - Какой сюрприз! Вы здесь частый посетитель?
   - Я обедаю в ресторанах от  случая  к  случаю,  как  и  любой  другой,  -
беззаботно ответил он и повернулся к Брюсу. - Я хотел позвонить вам в офис и
узнать, удалось ли найти в архиве какие-либо новые бумаги отца.
   Едва заметная нерешительность возникла в выражении его лица, но  Корделия
уловила ее. А он еще и нахмурился, вернув себе прежнее, испанское обличие.
   - Боюсь, что нет, - ответил Брюс. - Мы искали очень тщательно,  и  теперь
все бумаги Морнингтон Холла, насколько мне известно, находятся у вас.  Жаль,
что мы более ничем не можем быть вам полезны.
   Гиль  задумался  и  выглядел  озадаченным,  будто  что-то  очень   важное
ускользнуло из его рук.
   - Ничего, это не ваша вина, - сказал он, пожав плечами. -  Пойду-ка  я  к
своим, а то они скиснут от голода.
   Корделия старалась не смотреть, как он шел через зал к  своим  спутникам,
но ее глаза помимо воли украдкой следили за ним. Она отвела их,  постаралась
сконцентрироваться на десертном меню, но тщетно - все  ее  существо  было  с
ним, она была, как несчастная прирученная голубка.
   - Ты  мне  не  говорил,  что  Гиль  что-то  разыскивает,  -  с  напускным
спокойствием сказала она. - Что ему нужно?
   - Не в моих правилах обсуждать с кем-либо дела клиентов, Корделия, но раз
он сам упомянул об этом, значит, здесь нет секрета, - ответил он. - Впрочем,
я не знаю, какую информацию он ищет. Все,  что  касается  титула,  абсолютно
законно и не вызывает никаких сомнений.
   - Что-то его мучает... - промолвила она, нахмурившись. - Любопытно...
   - Что бы это ни было, он не разглашает, а я  пришел  сюда  не  для  того,
чтобы говорить о Гиллане Морнингтоне, - рассердился Брюс.  Но,  взглянув  на
Корделию, на ее потемневшие от подавляемых чувств глаза, напряженную, гордую
голову и маленькие руки, нервно сжимающие край скатерти, он тихо застонал. -
Так вот в чем дело, вот он, тот человек, в которого ты влюблена.
   Она ничего не ответила, но ее молчание  было  лучшим  подтверждением  его
слов.
   - Да-да, я всегда это чувствовал, еще в Испании ты не могла оторваться от
него, - продолжал он. - Корделия,  побереги  себя!  Он  теперь  чуть  ли  не
национальная святыня, а такие люди даже в наши времена не женятся на  первых
встречных.
   - Я знаю, Брюс, незачем мне это напоминать, - сказала  она,  крепко  сжав
губы.
   - Кроме того, похоже, он очень увлечен хорошенькой кузиной, - сказал  он,
добавляя соли на рану, - их везде видят вместе.
   - Брюс, нельзя ли поговорить о чем-нибудь другом? -  попросила  Корделия,
чье отчаяние грозило выйти из-под контроля. -  Может  быть,  нам  уже  можно
уйти? Я не могу есть, я.., я... - она схватила  свою  сумочку,  упавшую  под
стол, чувствуя, что если не уйдет немедленно, то опозорит себя, разрыдавшись
на людях.
   Она понимала, что  испортила  вечер,  и  в  машине  извинилась.  Но  Брюс
разошелся. Он еще мог смириться с тем,  что  Корделия  влюбилась  в  некоего
анонима, которого, авось, забудет со временем, но то, что Корделия была  без
ума от  Гиля  Морнингтона,  очень  известного  и  стоящего  вне  конкуренции
красавца-аристократа, выбило его из седла.
   Когда он высадил ее у дома, он  не  сказал,  что  позвонит,  как  говорил
обычно, и не пригласил  на  очередную  прогулку.  И  Корделия  почувствовала
облегчение. Она давно испытывала неловкость от того, что нехорошо поступает,
принимая его любовь и не собираясь отвечать взаимностью.
   Кроме того,  в  последнее  время  на  нее  навалились  серьезные  деловые
проблемы,  и  она  боялась,  как  бы  не  потерпеть  крушения   в   бизнесе.
Неблагоприятная ситуация нарастала постепенно, но  она  никому  об  этом  не
говорила. Рождественское оживление слегка  поправило  дела,  но  все  же  не
компенсировало  предыдущих  затрат  и  временного  ослабления   ее   деловой
активности, когда она ухаживала за умирающим отцом. Так что в целом год  был
неважным. Ее храбрая попытка открыть кофейню  при  нынешних  обстоятельствах
также не помогла покрыть расходы на аренду и на себя.  Надвигалась  реальная
угроза банкротства.
   Это и была последняя капля, переполнившая чашу, все  разворачивалось  как
по сценарию, где все было замыслено против нее. Ее отец умер после долгой  и
тяжелой болезни. В живописи она не продвинулась ни на шаг. Она была  глубоко
и безнадежно влюблена в человека, который не чувствовал к ней ничего,  кроме
сильного, но мимолетного желания. И теперь и сама она, и  ее  дело  были  на
грани краха.
   Жалость к себе -  бесполезное  чувство,  старалась  она  убедить  себя  и
пыталась перебороть его, но не па кого было опереться и все труднее было  не
поддаться подавленности и беспомощности, угрожавшим ей.
   Был  вечер  среды  неделю  спустя  после  неудачной  встречи  с  Гилем  в
ресторане, и мысль о том, что ей предстоит провести его в пустой квартире, в
мучительных мыслях о выходе из тупика, казалась ей ужасной. Захотелось выйти
на свежий воздух и на час-два отбросить все проблемы,  хотя  последнее  было
маловероятно.
   Прогулка вокруг Касл Грин убедит ее, что небо все еще синеет, птицы поют,
жизнь продолжается,  хотя  ее  собственный  мир  уже  почти  в  руинах.  Она
выскользнула на улицу, захлопнув за собою дверь.
   - Куда вы  направляетесь,  -  произнес  позади  нее  голос  Гиля,  и  она
повернулась к нему, сжав губы и сдерживая  сердцебиение.  Почему  он  всегда
возникает, когда ей уже мнится, что она сможет прожить без него.
   - В парк на прогулку, - сказала она. - Сожалею, но магазин закрыт.
   - Я знаю, какой сегодня день. - Лорд  Морнингтон  был  одет  в  джинсы  и
кашемировый свитер, и этот будничный наряд оживил в ней воспоминания  о  том
человеке, которого она встретила в Испании. Душа ее болезненно сжалась. -  Я
провел утро на распродаже скота и вместе с Ра-ном и управляющим фермы изучал
условия покупки стада.
   - А Алиса? - спросила она невольно. Он улыбнулся.
   - Для нее там дурно пахнет, - он смешно сморщил нос.  -  Гайнор,  кстати,
просила передать вам: она расстроена  тем,  что  вы  давно  не  встречались.
Решила на будущий год идти в колледж и сейчас выбирает подходящий.
   Лицо Корделии прояснилось.
   - Я рада за нее - это как раз то, что ей нужно, - сказала она тепло. - Но
почему она решила, что вы меня увидите?
   - Потому, что я выразил такое желание,  а  я  свои  желания  исполняю,  -
сказал он. - Ну, пойдемте в парк.
   Его дерзкая уверенность в том, что он может появляться и  уходить  из  ее
жизни когда ему заблагорассудится, снова оскорбила ее.
   - Разве я сказала, что мне нужны провожатые, тем более - вы?  -  вскипела
она.
   - Нет, но у вас такой вид, как будто вам нужно  опереться  на  чье-нибудь
плечо, - поделился он своим прозрением. -  Что  случилось,  Корделия?  И  не
говорите "ничего", я всегда чувствую, когда вы расстроены или опечалены.
   Она пожала плечами и пошла вдоль улицы молча, а он следовал рядом,  и  от
него было не избавиться. Да и, честно говоря, не так уж ей  этого  хотелось,
хотя она понимала, что и эта встреча ей даром не пройдет.
   - Мне не нужно ВАШЕ плечо. Гиль, - упрямо сказала она.
   - Тогда чье же? Брюса Пенфолда? - они  уже  вошли  в  парк  и  шли  вдоль
игровой площадки. - Я вижу, вы часто встречаетесь.
   Она остановилась и с вызовом взглянула ему в глаза.
   - А если и так, разве это ваше дело?
   - Это  пустая  трата  времени,  а  я  не  люблю,  когда  с  ним  небрежно
обращаются, - сказал он с улыбкой, которая дала ей понять, что он смыслит не
только в своих заботах. - Вам нужен мужчина, который зажжет в вас огонь, а в
вас есть внутренний огонь, Корделия, я знаю. Вы загораетесь от Брюса,  когда
он касается вас? Если нет, то вы дарите себя не тому, и, я думаю, вы и  сами
знаете это.
   - Может быть, это для вас новость, Гиль, - поддела она его,  -  но  между
мужчиной и женщиной могут быть отношения, не зависящие от.., от...
   - Обоюдного влечения? - подсказал он.
   - Я хотела сказать - от секса, - ее потянуло на грубую прямоту.
   - Вы не знаете, о чем говорите, моя девочка, - возразил он. -  Существует
гамма отношений, но без физиологии в ней нет  главного.  Не  отдавайте  себя
дешево, Корделия.
   Напряжение и тревоги последнего времени достигли, наконец, кульминации, и
ее нервная система дала трещину.
   - О, прекрасно! - взорвалась она, -  физиология  принесла  много  счастья
Мерче Рамирес и другим, так? Я не рвусь испытать такое, Гиль.
   И что у вас за право указывать, как мне жить? И... О, уходите!
   Она бросилась бежать, споткнулась о клумбу, но он ее  подхватил,  удержав
за плечи сильными руками, и не выпустил. Две слезинки катились по ее  щекам,
голубые глаза потемнели, лицо увяло, а тело было безвольным, как у тряпичной
куклы.
   Гиль посмотрел на нее сурово и нежно и затем усадил на деревянную скамью,
не снимая руки с плеч.
   - Теперь скажите мне, - произнес он твердо, - в чем дело?
   Странно,  нелогично.  Она  ссорилась  с  ним,  избегала   его,   пыталась
ненавидеть. А теперь обессиленная, полностью в его воле,  она  точно  знала,
что нет ничего естественнее, чем раскрыться перед ним.
   - Не ладится дело, - удрученно сказала она. - Нечем платить за аренду,  а
цены так выросли. Банк больше не дает кредита, и ничего не остается, как все
продать. Но и найти покупателя совсем не просто.
   - Неужели так плохо? - спросил он.
   - Именно. Особенная обида в  том,  что  будь  у  меня  несколько  месяцев
отсрочки, я смогла бы все наладить, - она печально вздохнула.  -  Ничего  не
поделаешь.
   - Я бы этого не сказал, - его  голос  звучал  так  отстранение,  что  она
подозрительно взглянула на него.
   - Если вы собираетесь дать в долг -  не  надо,  я  не  возьму,  -  быстро
проговорила она.
   - О Боже, вы просто кактус, - скривился он.  -  Не  беспокойтесь,  ничего
такого я делать не собирался. Не хочу, чтобы вас обременяла благодарность ко
мне.
   Смятение не помешало ей понять, что она превратно истолковала его слова.
   - Извините, - пробормотала она, покраснев, - я подумала...
   - Вы вечно не правильно меня понимаете, но это вас ничему  не  учит.  Все
время делаете одну и ту же ошибку, - едко сказал Гиль. - Однако, - голос его
потеплел, - вернемся-ка к вашей проблеме. Есть возможность  сделать  крупные
деньги, гораздо больше, чем нужно вам для передышки.
   Корделия в изумлении уставилась на него. - Я не понимаю.
   - Поймете, если будете слушать и перестанете прерывать, - и она прикусила
губу, все еще думая, не смеется ли он над ней.
   - Эти ваши этюды, ну, те, что вы делали в Ла Веге, если вы мне  позволите
взять их как иллюстрации  к  моей  книге,  сделают  вас  моим  соавтором,  и
издатель будет обязан дать вам приличный аванс. Вот так.
   Как показалось Корделии,  вокруг  наступило  безмолвие.  Она  не  слышала
птичьего щебета, шума на игровой площадке, детских голосов в отдалении. Гиль
предлагает ей выход  из  положения.  Но  почему  же  у  нее  такое  ощущение
неотвратимости чего-то, как будто впереди...
   - Вы еще не нашли иллюстратора? - слабым голосом спросила она.
   - Я не нашел ни одного, кто был бы так хорош, - сказал он. -  Я  хочу  те
наброски, Корделия. И всегда хотел их. Дайте мне их, и я их  опубликую.  Все
наилучшим образом разрешится: вы получите  деньги  за  то,  что  вами  давно
сделано, и они спасут вас от краха.
   О чем она думала только что? Ах да, о неотвратимости. Что-то  внутри  нее
оборвалось. Она знала - о да, она знала! Она прочла это в его глазах.  Но  у
нее нет выбора, нет другого пути заработать так много денег и так быстро!
   Гиль Монтеро ждал ее ответа,  молча  заманивая  ее  к  себе  терпеливо  и
безжалостно. Неумолимая атака прекрасного шахматного игрока. Вот  теперь  он
победил ее, шах и мат! И уже  не  было  неожиданным  то,  что  она  услышала
дальше:
   - Корделия, вы ведь всегда знали, что только  этого  будет  недостаточно,
что я нуждаюсь в большем. Время вынуть ваши  карандаши  и  краски,  дорогая.
Время вернуться в Испанию и закончить то, что вы начали...

Глава 9

   Нет, выбор-то у нее был.
   Но  какой!  Она  могла  продать  магазин.  И  что  делать  дальше?  После
нескольких лет независимость стала привычкой,  и  она  полагала,  что  будет
плохим служащим, даже если кто-то захочет нанять ее.
   Ростовщики могли бы дать ей денег  под  очень  высокий  процент,  но  это
означало попасть в тяжелейшую долговую кабалу. Она была бы  дурой,  если  бы
отказалась  от  законного  ее  заработка,  который  разрешит   ее   нынешние
финансовые проблемы и наладит ее жизнь.
   И все же.., поехать в Испанию с Гилем?.. Не безрассудство  ли  это?  Ведь
для него это значит только одно: они будут вместе.
   - Книга мной закончена. Нужно только кое-что проверить, - сказал он. -  И
потом, я хочу туда съездить. У меня есть.., некоторые намерения, причины, по
которым я должен быть там.
   Его тон запрещал разговор об этих причинах,  но  Корделия  почувствовала,
что Гиль своих проблем еще не разрешил,  не  изжил  в  себе  двойственность.
Испания призывала его мягко, но настоятельно, и он подчинялся.
   И  это,  и  чувственное  кипение,  возникающее  при  каждой  их  встрече,
предупреждали ее, что предстоящая поездка сулит массу трудностей. У  каждого
из них был свой демон, которого надо было изгонять. Впрочем, в глубине  души
она испытывала удовлетворение от его сильного влечения к ней. Она знала  его
намерения и причину, по которой он предлагал путешествовать вместе.
   - Если я поеду... - она говорила медленно и очень осторожно, - это  будет
деловая поездка, я надеюсь? Мы будем.., просто коллегами? Так?
   Она очень  тщательно  подбирала  слова,  избегая  какой-либо  сексуальной
окраски. Но глаза Гиля тут же стали оскорбительно понимающими, и  он  одарил
ее долгой, медленной, соблазнительной улыбкой.
   - Я думаю, - начал он вкрадчиво, - ты сама и ответишь на этот  вопрос.  Я
же по этому поводу...  -  он  помолчал,  не  сводя  с  нее  своих  темных  и
гипнотических глаз. - Я могу только повторить, что не  занимаюсь  любовью  с
женщиной, которая меня не хочет.
   Она отвернулась, не в силах более смотреть в  его  глаза.  Да,  ей  будет
очень тяжело, быть может, невозможно путешествовать с ним вместе и подавлять
свое, собственное желание.
   "Я всегда в конце концов добиваюсь того,  чего  хочу",  -  сказал  он  ей
однажды. Она была нужна ему и для его книги,  и  для  него  самого.  Неужели
именно  на  этом  жизненном  повороте  ее  сопротивление   будет,   наконец,
сломлено?
   Корделия предприняла последнюю попытку разомкнуть сжимающийся круг.
   - А как же магазин? - запротестовала она. - Если у меня  окажутся  деньги
от издателя, зачем же закрывать его сейчас на неопределенное время.
   - Об этом я подумал, - сказал он. - Тебе не нужно закрывать  его.  Гайнор
присмотрит за ним. Она ищет, чем бы заняться до того,  как  она  поступит  в
колледж, ей осточертело бесцельное существование.
   Он так хорошо все продумал, что Корделии не верилось, будто он сделал это
в те короткие часы, протекшие с момента, когда он узнал о ее трудностях. Это
могло значить, что у него всегда было намерение вернуться  с  ней  вместе  в
Испанию. И она встревожилась, что он будет искать возможность принудить  или
соблазнить ее, хотя что же в этой мысли неожиданного для нее. Он поднялся  и
поднял ее.
   - Пойдем, - сказал он твердо. - Путешествие решено, и я должен  позвонить
издателю и сказать  ему,  что  иллюстратор,  которого  я  искал,  наконец..,
нашелся.
   - Я ведь еще не согласилась, - сказала Корделия, которую  опять  охватила
паника.
   - Я думаю, ты согласилась, - мягко парировал он.
   Ужас был в том, что в то время как одна часть ее существа  сопротивлялась
этому бесцеремонному вторжению в ее жизнь, другая была  возбуждена  глубоко,
бессознательно и радостно.  Ее  несла  ладья,  которой  она  лишь  чуть-чуть
управляла или не управляла совсем..,  но  она  предпочла  бы  управлять  ею.
Свободная она или узница, Корделия так и не знала.
   Оставшись одна в своей квартире, она достала эскизы, сознательно  забытые
на долгое время, и просмотрела их критическим, оценивающим взглядом. Да, да,
они хороши. С листов словно бы доносился аромат свежести, цветы и птицы были
живыми. Ее дремлющие чувства проснулись,  а  пальцы  физически  ощутили  вес
карандаша и кисти. Она сделает несколько акварелей так,  будто  линии  лягут
сами.., и она уже в своем воображении рисовала горы вокруг Ла Веги,  тут  же
планируя, что сделает еще.
   Она будет работать - упорно, творчески, наконец, и кто знает, может,  она
станет профессионалом.
   Внезапный взрыв энергии сломал инерцию, сковывавшую ее последние  недели,
как Спящую Принцессу. Весна забурлила в ее  крови.  Она  едет  в  Ис