отправляюсь с самого
утра, - торжествовал он. - Не лучше ли вам до моего возвращения  податься  в
Кастро Урдиалес и передать мои слова мистеру Пенфолду С извинениями  за  то,
что я ужинал с вами, так как я думаю, что это его привилегия.
   Он достал из кармана нераспечатанный конверт и аккуратно положил  его  на
стол перед ней.
   - Да, и передайте Мерче мою любовь, - добавил он с подчеркнутой издевкой,
и Корделия вновь почувствовала  уколы  на  лице,  и  это  ощущение  было  ей
неприятно и.., приятно.
   Пойти в ужасные пустынные горы с этим  человеком?  Это  будет  явный  акт
безумия, ибо то, что она знала о нем, не могло не тревожить ее.
   И, наконец, у нее нет обуви.

Глава 3

   Корделия на удивление хорошо выспалась - должно быть, от  выпитого  вина,
подумала она. Проснулась она очень рано, уже в полвосьмого сна не было ни  в
одном глазу. Пока она спала, ее подсознание, видимо, напряженно работало. Во
всяком случае, встав, она твердо знала,  что  будет  делать,  хотя  никакого
сознательного решения не принимала.
   Она поднялась, вымылась, натянула на себя джинсы и шерстяную  рубашку.  В
автомобиле лежал свитер Брюса, она  и  его  надела  на  себя.  Потом  пришла
очередь сандалий, единственной обуви, которую она  захватила  с  собой.  Тут
была проблема, которая требовала  решения.  Накануне  она  заметила,  что  в
деревне находилась лавка из тех, что торгуют всем понемногу, в духе сельских
магазинов Англии, быстро исчезающих там под натиском супермаркетов.  Еще  до
завтрака Корделия отправилась туда.
   Каса Антонио была одновременно и  лавкой,  и  баром.  Вдоль  одной  стены
расположилась массивная стойка, за  которой  шипела  кофеварка,  красовались
бутылки сидра и бренди, сверкали  краны  двух  пивных  бочек.  С  потолочных
крюков свисали огромные окорока; на  самой  стойке  были  разложены  головки
местного сыра -  того  самого,  который  вчера  за  ужином  Гиль  настойчиво
предлагал Корделии.
   Вдоль другой стены высились  полки,  на  которых  лежали  и  консервы,  и
свитера из грубой шерсти, носки и - вот удача! - ботинки. Но вот удача ли? У
нее был четвертый размер по английским меркам.  Такую  обувь  ей  не  всегда
удавалось найти у себя  на  родине.  А  здесь?  Так  что  ее  надежды  могли
развеяться очень скоро, хотя она сама  не  знала,  расстроит  ее  это,  или,
наоборот, принесет облегчение.
   Тут оказалось множество крепкой прогулочной обуви,  так  необходимой  для
путешествий по здешним горам. К  большому  удивлению  Корделии,  ей  подошло
сразу несколько пар, так что у нее был выбор.  Антонио,  говоривший  немного
по-английски, объяснил ей, что у многих испанок маленькая нога и  ее  размер
здесь не редкость. В новых, удобных ботинках Корделия  отправилась  назад  в
отель, в холле которого собрались уже готовые к горной прогулке  постояльцы,
взиравшие на нее с заинтересованностью. Однако Гиля среди них не было.
   Корделия решила покуда  позвонить  Брюсу,  чтобы  сообщить  ему  о  своих
намерениях:
   - Я собираюсь предпринять еще один натиск на этого звездного мальчика,  -
объявила она, - пожелай мне удачной прогулки в горах.
   - Не вздумай этого делать, - он почти кричал в трубку, - тебе не  следует
бродить по горам, слышишь, это неразумно!
   В глубине души она  понимала,  что  он,  видимо,  прав,  но  его  попытки
командовать ею лишь упрочили ее решимость.
   - Перестань, Брюс, это не убьет меня! - досадливо обрезала она.
   Но затем, когда она присоединилась к группе  любителей  горных  прогулок,
вежливо им улыбнувшись, сомнения овладели ею с новой силой. У  нее  не  было
опыта таких походов. Да, она выбиралась на природу порисовать, но ехала туда
на своей машине и никогда не удалялась от нее на большое  расстояние.  Да  и
ландшафт Херфордшира резко отличался от того, что окружало ее здесь.
   Насколько она могла понять, остальные члены группы были не новичками и ни
о чем не беспокоились. Казалось, от предстоящей прогулки  они  ожидают  лишь
удовольствий. В группе было четверо юношей, судя по  речи,  голландцев,  две
вполне добропорядочные испанские дамы  лет  тридцати,  похожие  на  школьных
учительниц, и американская пара средних лет, удручающе спортивная и деловая.
Могла ли она, привыкшая к сидячей жизни, соревноваться с этими людьми?
   - Прекрасно, прекрасно! -  Неожиданно  раздавшийся  за  ее  спиной  голос
заставил ее вздрогнуть. Она обернулась, встретив направленный на нее  слегка
насмешливый взгляд Гиля. - Решили присоединиться к нам, не правда ли? Ставлю
вам высший балл за отвагу!
   Он представил каждого из членов группы всем остальным, при этом используя
и испанский, и английский -  по  счастью  голландцы  сносно  изъяснялись  на
последнем, - а затем  сделал  знак  Луису,  и  тот  моментально  появился  с
подносом, загроможденным чашками пахучего кофе и горячего шоколада, блюдцами
со свежим хлебом, маслом и джемом.
   - Никто не поднимается в горы на пустой желудок, -  объявил  он.  Сегодня
Гиль выглядел еще более суровым, чем прежде. На нем были джинсы  и  небрежно
надетый поношенный свитер. Быстро взглянув на Корделию, он отошел  к  своему
стоявшему рядом лендроверу и достал из него небольшой рюкзак.
   - Возьмите, я могу одолжить его  вам,  -  сказал  он,  протягивая  рюкзак
Корделии. - В нем вы найдете носки, наденьте их прямо сейчас. Пока вам будет
в них жарко, но если вы этого не сделаете, то сильно натрете  себе  ноги.  Я
также положил в рюкзак кое-какие запасы,  шляпу  от  солнца  и  плащ.  Здесь
случаются неожиданные и чертовски сильные дожди. Правда, прогноз  погоды  на
сегодня хороший.
   Улыбнувшись  собравшейся  вокруг  него  группе,   которая   покончила   с
завтраком, Гиль заявил:
   - Сегодняшний поход - не более чем приятная прогулка,  могу  вас  в  этом
уверить!  -  послышалось  несколько  недоверчивых   смешков.   -   Да,   да,
действительно. Нам предстоит перевалить через один  из  близлежащих  холмов,
затем опуститься в долину  реки  Карее,  пройти  по  этой  долине  небольшой
отрезок пути и наконец подняться к деревне, дойти до  которой  можно  только
пешком. Он разложил на столе карту, указал на отмеченную на  ней  вершину  и
отмерил расстояние до нее:
   - Гора, которую вы видите на карте, называется Наранхо де Булнес.  Вскоре
вы увидите ее с близкого расстояния. Итак, все готовы?
   Все были не только  готовы,  но  и  довольны,  за  исключением  Корделии,
которая плелась в хвосте шествия, двигавшегося вслед  за  Гилем  по  дороге,
уводившей их от деревни вверх, к труднодоступным горам. Вскоре Ла  Вега  уже
выглядела, как маленький игрушечный городок, а затем и вовсе исчезла из виду
на отрогом холме. Они карабкались все выше  туда,  где  царили  пронзительно
голубое небо и тишина, нарушаемая лишь пеньем птиц и  шорохами  насекомых  в
траве. И со всех сторон вставали  перед  ее  взглядом  горные  пики,  полные
загадочной, зачарованной красоты.
   Казалось, что они - единственные обитатели мира,  что  никто  до  них  не
бывал в этих диких местах. Но вдруг перед ними появилась целая группа людей:
молодой человек с собакой, совсем маленький ребенок,  две  одетые  в  черное
пожилые женщины и.., поросенок!
   - Видите, - засмеялся Гиль, когда они миновали встречных. - Говорил же  я
вам, что это всего лишь прогулка. Местные жители привыкли  бродить  по  этим
горам задолго до того, как здесь проложили дороги.
   Вдоль ведущего наверх пути то здесь, то там попадались массивные каменные
дома,  частично  скрытые  от  глаз  зарослями.  Почти  все   они   выглядели
заброшенными, но ведь еще недавно кто-то обитал в них. До  чего  же  убогой,
изолированной от остального мира была эта жизнь.  Корделия  даже  поежилась,
думая об этом, и тут заметила, что Гиль идет  рядом  с  нею,  наблюдая,  как
подрагивают ее плечи.
   - Вам действительно не нравятся горы? - спросил  он  с  недоумением,  как
будто речь шла о ничем не объяснимой ереси.
   - Мне кажется, в  них  есть  что-то  пугающее  и  давящее,  -  откровенно
призналась она. - Один известный писатель, не помню в точности, кто  именно,
сказал, что горы созданы для того, чтобы смотреть на них снизу вверх,  а  не
наоборот, и я полностью согласна с его словами.
   - Тогда зачем вы сегодня пошли вместе с нами? - без обиняков спросил он.
   - Я хотела поговорить с вами, а единственной возможностью был этот горный
поход.
   Он усмехнулся:
   - Очень похвально! Я восхищен вашей самоотверженностью,  только  вынужден
сообщить вам, что вы зря теряете свое время.
   - Но почему. Гиль? - воскликнула она. - Что мешает вам  узнать  последнюю
волю вашего отца? Поговорить с Брюсом!? Ничего,  кроме  упрямства.  Ведь  не
можете вы просто не обратить внимания на  доставшееся  вам  наследство  -  А
почему бы и нет? - темные глаза Гиля смотрели на нее с вызовом. -  Мой  отец
весьма успешно не обращал на меня внимания более двадцати  пяти  лет.  -  Он
замолчал, прикидывая, стоит ли ему и дальше распространяться на эту тему,  и
все же продолжил:
   - Вообще-то все это вас совершенно не касается, но раз уж вы влезли в это
дело, я расскажу вам. Мой так называемый  отец  встретил  мою  мать  в  этих
краях, когда был студентом.  Он  приехал  сюда,  чтобы  полазать  по  горам.
Поскольку она была благовоспитанной, тихой  испанской  девушкой  из  хорошей
семьи, единственным способом обладать ею был брак, вот он и взял ее в  жены.
- Он взял ее молодость, сделал ей ребенка, а затем, когда она перестала быть
ему нужной, выбросил ее вон из своей жизни.
   В голосе его читалась неподдельная боль, и Корделия уже не сомневалась  в
силе его горечи.
   - А были они.., разведены? - спросила  она  мягко,  одновременно  пугаясь
своего вопроса, способного спровоцировать взрыв. Однако тон его  ответа  был
неожиданно спокойным - Нет. Она ни в чем не  была  виновата,  а  развод  без
уважительной причины был в те годы непростым делом.  Напомню  вам,  что  она
была ревностной католичкой. Но он разбил ее  сердце.  А  она  не  отличалась
стойкостью и умерла, когда я был еще ребенком.
   Искренне расстроганная Корделия сказала. - Мне  правда  очень  жаль.  Это
печальная история, и я понимаю ваши чувства. Но ведь все, что вы  рассказали
- не вина теперешней леди Морнингтон и ее детей.
   - Полностью с вами согласен. Они здесь совершенно ни при чем, так  что  я
буду только рад, что наследство достанется им.
   - Но ведь младший сын, Ранульф, не может вступить в права наследства. Это
можете сделать только вы, - настаивала Корделия. - И поймите,  Гиль,  помимо
всего прочего, вы ведь станете по-настоящему богатым человеком.
   Он сдержанно засмеялся.
   - Неужели можно подумать, что это меня интересует? Стал бы  я  жить  так,
как живу, если бы гнался за богатством? Чем вот вы, Корделия,  зарабатываете
себе на жизнь?
   Она помедлила с ответом, не понимая, к чему он клонит.
   - У меня магазин художественных принадлежностей. Он достался мне от отца,
который тоже умер совсем недавно. Я очень любила его, и мне  его  сильно  не
хватает.
   Он пожал плечами, как бы утверждая, что в его  и  ее  реакции  на  смерть
родителей не может быть ничего общего.
   - Я сочувствую вашему несчастью,  но  согласитесь,  вам  повезло,  что  в
молодости вы пользовались поддержкой любящего вас отца - сказал он. - Что до
этого вашего магазина,  то,  мне  кажется,  эта  работа  вряд  ли  полностью
удовлетворяет ваши жизненные притязания.
   Каким образом он пришел к такому выводу, так мало о ней зная?  Мысль  эта
смутила и огорчила Корделию, по пристальный взгляд Гиля так глубоко проникал
в ее душу, что  ей  показалось  бессмысленным  что-либо  скрывать.  ,  -  Не
полностью, - призналась она, - хотя мне доставляет удовольствие  общаться  с
людьми.
   - Но ваше сердце тянется к чему-то иному К чему же?
   Он сделала глубокий, почти болезненный вздох.  Об  этом  ей  трудно  было
говорить. Эта тема доставит ей боль, и она чувствовала это. Но он  полностью
открылся ей, и она не могла отказать ему в откровенности.
   - Я.., я всегда мечтала о живописи.., но по различным причинам все  время
откладывала это на потом.., и теперь я, видимо, уже не способна.
   Он улыбнулся и убедительно, с нажимам произнес:
   - Вам не следует ставить на этом крест. - Глаза его тем временем украдкой
изучали хрупкую прелесть ее лица, ее изящную,  элегантную  фигуру.  -  Вчера
вечером я почувствовал, что в вас есть что-то необычное, - продолжал  он.  -
Весь ваш облик с этими  распущенными  ярко  золотистыми  волосами  напоминал
произведение искусства. А таких небесно голубых глаз, как у вас, мне никогда
еще не приходилось видеть.
   Такие откровенные комплименты повергли Корделию в полное смущение.  Никто
еще не говорил ей подобного, и ее женское естество не могло не  откликнуться
ярким румянцем на щеках и учащенным сердцебиением. Пришлось собрать всю свою
волю и напомнить себе, что перед  ней  опытный  соблазнитель  и  не  следует
терять голову.
   - Что за чепуха! - воскликнула она как можно  более  сурово,  но  Гиль  в
ответ лишь безмятежно рассмеялся.
   - Вам виднее, - примирительно сказал он. - Но мы отклонились от темы. Так
вот, должен вам сказать, что я  наслаждаюсь  своей  жизнью,  хотя  непохоже,
чтобы она сделала меня богатым. Мне нравятся близость к земле, эти горы, то,
что я могу свою радость приобщения к ним передать другим людям.
   Корделия готова была слушать еще и еще о том, как ему нравится жить,  но,
к ее разочарованию, он прервался на полуслове.
   - Вы должны меня извинить. Мне нужно быть впереди, - сказал он  и  быстро
зашагал вперед по тропе, а затем она услышала, как он  объясняет  одному  из
американцев, что за бабочки водятся в здешних местах.
   Странный он, подумала она, но вчерашней уверенной антипатии к нему у  нее
уже не было. Он  одновременно  раздражал  ее  и  вызывал  интерес.  К  этому
добавлялось недоумение, сохранившееся и теперь, когда она  выслушала  вполне
убедительные объяснения, почему он не желает ничего делать со свалившимся на
него наследством. Видимо,  было  еще  какое-то  очень  важное  звено,  некая
скрытая пружина, во многом определяющая его поведение.
   Но по мере того как они спустились в долину, по дну которой текла бурная,
рокочущая река, перешли ее по старинному мостику и снова  стали  подниматься
вверх по склону, мимо зеленеющих пастбищ и небольших рощ, она  ощущала,  как
ее доверие и уважение к Гилю возрастает.
   Он знал все эти горные тропки, как свои пять пальцев, вел по  ним  группу
уверенно и непринужденно, не  забывая  остановиться  перед  редким  цветком,
чтобы рассказать о нем туристам, или  привлечь  их  внимание  к  живописному
хаосу скал, и все это без тени покровительства, в живой  и  непосредственной
манере. Здесь, в горах была его стихия, и он раскрывался совсем  по-другому.
С ним было просто, в нем ощущалась надежность. Корделия не сомневалась,  что
он сможет совладать с любой непредвиденной или опасной ситуацией.
   Она услышала, как он рассказывает туристам:
   - Здесь водятся медведи и волки. Но не  стоит  слишком  волноваться.  Нам
вряд ли повезет увидеть их, поскольку они первыми нас заметят  и  предпочтут
скрыться. Впрочем, взгляните на вершину вон той скалы... Видите, это серна!
   Ко времени ленча они достигли деревушки,  затерянной  в  горах.  К  этому
моменту ступни и мускулы  ног  Корделии  сильно  ныли,  и,  сколько  она  ни
повторяла себе, что она здоровая  двадцатидвухлетняя  девушка,  для  которой
такая прогулка не может быть утомительной, чувствовала она себя неважно.  Но
волевым усилием заставляла себя не расслабляться и держаться прямо: Гиль  не
должен был заметить, как она устала.
   - Ну что, все в порядке? - бросил  он,  проходя  мимо  нее,  на  что  она
выдавила из себя подобие улыбки.
   - Как видите, не дезертирую.
   - Скоро сможете отдохнуть. Здесь мы остановимся на ленч и отдых, а  затем
вернемся в Ла Вегу, но другим путем.
   - А сколько миль мы уже прошли? - спросила она.
   - С этой точки зрения смотреть на пройденный путь бессмысленно.  В  горах
все зависит не от расстояния, а от частоты подъемов и спусков, - ответил он.
   - Ваш ответ звучит уклончиво, - заметила она с легким упреком в голосе.
   - Да, вы правы, - посуровел он, - но чем меньше вы знаете на  этот  счет,
тем больше шансов не свалиться на обратном пути.
   Он резко повернулся к ней спиной и быстро пошел к деревне. Возмутительное
поведение! Корделия поклялась себе, что она без единого стона  пройдет  весь
путь. Пусть у нее будут волдыри на ногах, пусть это даже убьет ее,  она  ему
покажет!
   Деревня  представляла   собой   горсточку   домов,   разбросанных   среди
возделанных полей, но  Корделия  отметила,  что  выглядит  она  на  редкость
живописно  и  умиротворенно,  скорее  всего,  это  объяснялось   отсутствием
автомобильного транспорта. Никаких шоссе, только сельские  тропы.  Гиль  уже
рассказал им, что все необходимое привозят в деревню на мулах.  Здесь  можно
было   увидеть   множество   животных,   вид   которых   напомнил   Корделии
увеселительные прогулки на природе в далеком детстве, но здесь они выполняли
совсем другую  роль,  являясь  основным  транспортным  средством  В  деревне
имелась небольшая харчевня,  с  хозяевами  которой  Гиль  наверняка  заранее
договорился о еде. Впрочем, они явно спешки не проявляли. Жизнь здесь  текла
своим патриархальным, неспешным темпом. Войдя в деревушку, Гиль первым делом
поздоровался едва ли не с каждым ее  жителем,  причем  взаимные  приветствия
сопровождались поцелуями и похлопываньем по плечу.
   Затем все они уселись за длинный стол, накрытый на  воздухе,  и  пока  на
очаге жарились солидные куски свинины, несколько женщин разносили им хлеб  и
острый местный сыр.
   - А вот и главное угощение, - провозгласил Гиль, когда на столе появились
большие зеленые бутылки и рюмки, объемом больше напоминавшие стаканы.
   - Э-э! Уж не вино ли это? - подозрительно спросил американец  Хэнк,  явно
не одобрявший алкоголя.
   - Нет, это всего лишь сидр, - усмехнулся Гиль,  -  местного  разлива.  Но
крепкий. Вся штука в том, чтобы пить его вот так, - он  поднял  откупоренную
бутылку над головой, взял в другую руку бокал и, не поднимая его над столом,
с поразительной точностью направил в него лившуюся из  бутылки  струю.  -  А
затем вы пьете все это одним залпом.
   Дешевая показуха, возмутилась про  себя  Корделия.  В  глубине  души  она
надеялась, что трюк не пройдет, и он выльет сидр на  себя.  Но  долгий  опыт
сказывался: не пролив ни капли. Гиль наполнил бокал, а затем поднес к  губам
и единым духом осушил его.
   Естественно,  все  захотели  последовать   его   примеру.   У   некоторых
получилось, у других - нет, но в результате  за  столом  воцарилась  веселая
атмосфера. Вскоре появились новые бутылки,  и  веселье  достигло  апогея.  С
улыбкой наблюдая за всем происходящим, Корделия не хотела  сама  испробовать
трюк с сидром. Она знала, что  он  у  нее  не  получится,  и  не  собиралась
выглядеть смешной в глазах Гиля.
   - Это обязательный ритуал, - прокричал ей Гиль в самое ухо,  так  как  за
столом царил невообразимый шум. - Вы не  получите  посвящения  в  скалолазы,
если не пройдете его.
   - Что поделаешь, -  отмахнулась  Корделия,  -  я  не  захватила  с  собой
запасной одежды. Я ведь обольюсь с ног до головы, а я не  желаю,  чтобы  при
возвращении в Кастро Урдиалес от меня несло, как от дюжины алкоголиков.
   - Ничего не случится, если вы сделаете  все  так,  как  советует  дядюшка
Гиль, - воскликнул он, одновременно придвигаясь к ней вплотную. Одной  рукой
он крепко обнял ее за талию, другой поднял ее руку, вложив в нее бутылку.  -
Возьмите бокал вот так, крепко  держите  его  и  плавно  опускайте  горлышко
бутылки, чтобы струя текла медленно.
   Корделия почувствовала, что не может пошевелиться. Все в  ней  сжалось  и
сосредоточилось на сильных пальцах, сжавших кусочек спины, откуда  по  всему
ее телу распространя