ая струя тихого фонтана...
     - С возвращением, мсье маркиз де Коссе-Бриссак... - завел бесконечное приветствие наш дворецкий Белиньи, его голос, как и белоснежность его перчаток старательно портили очарование нашей родной Монтре-Беллейской ночи.
     Я первой выбралась из машины, с трудом сдерживая зевоту, чтобы не обижать ни ночь, ни Белиньи, и посмотрела в небо. Оно было большое, звездное и мое! Господи, как у меня всего много! И небо, и лужайки со светлячками, и прохладные тени деревьев, и замок, и папа, и Поль, и Катрин! Господи, передай моей маме, что у меня все хорошо, она может не волноваться, я по-прежнему люблю ее и у меня опять есть все! Надо же, я разговариваю с Богом, совсем как Поль, а раньше я не умела, не знала, что можно говорить с Богом так же просто, как с папой. А я и с папой-то не умела говорить, но ведь он все понимает, и я его понимаю, даже когда он произносит вроде бы не те слова. И мы с ним такие одинаковые: он любит свою Катрин, а я люблю Поля. Моего Поля...

Глава 58,
в которой папа отдавал распоряжения

     Папа весело отдавал распоряжения Белиньи: разместить сеньора Паоло в охотничьих апартаментах, то есть на дедушкиной территории, мадемуазель маркизу, стало быть, меня, в ее собственных покоях... Новенькая горничная рассматривала "мадемуазель маркизу" с любопытством посетителя зоопарка. Я улыбнулась ей, она смущенно потупила взор, словно я застала ее врасплох. Катрин тихо разговаривала с мадам Белиньи, разохавшейся при виде перевязанной руки мсье маркиза, по белым мраморным ступеням, аккуратно переставляя лапы, спустился пятнистый кот мадам Белиньи, потерся о ноги хозяйки, обнюхал туфли и подол Катрин и уселся возле перил, изумленно вылупив прозрачные глазищи на жестикулирующего руками папу. А Поль, понятное дело, краснел.
     В папиной гостиной был накрыт ужин, а я вдруг безумно захотела спать. Я просто не могла больше ни есть, ни пить, ни говорить.
     - Папа, можно я пойду к себе, иначе я засну за столом...
     - Мсье маркиз, - вдруг подал голос Поль, - если вы позволите, я тоже отправился бы спать.
     - Что ж. Белиньи, проводите сеньора Паоло и покажите ему, куда Франсуа отнес его вещи. Спокойной ночи, сеньор Паоло!
     - Спокойной ночи, господа. Спасибо, - виновато произнес Поль и, не поднимая ни на кого глаз, боком вышел в дверь, грациозно распахнутую белыми перчатками дворецкого.
     - Пойдем, девочка моя. - Папа обнял меня и улыбнулся Катрин. - Я скоро. Я отнес бы тебя, если б не это. - Он помахал перевязанной рукой. - Я ведь вижу, ты едва держишься на ногах.
     - Спокойной ночи, Клео, - сказала Катрин и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала меня.
     От неожиданности я глупо потрогала свою щеку и, совсем как Поль, промямлила:
     - Спасибо...

Глава 59,
в которой Катрин сидела за столом

     - Катрин!
     Она неподвижно сидела за столом и задумчиво смотрела в пространство.
     - Эй, Ваше величество! Что же вы ничего не едите? - Леон отправил в рот кусок курицы и отломил хлеба.
     - Леон, а мы дома! - изумленно сообщила Катрин, медленно переводя глаза на мужа.
     - Конечно! Хочешь вина? - Леон весело расправлялся с курицей. - Налить тебе?
     - Как ты можешь столько есть? - Катрин уже вернулась со своего облака и протянула мужу бокал. - Налей.
     - А пить? Я и сам думаю, куда это все в меня лезет?
     - Твое здоровье, королевский вассал!
     - И вам, королева, не хворать! - Леон выпил и с сомнением посмотрел на свою руку. - Чем мне теперь мыться?
     - Водой, мсье маркиз.

Глава 60,
в которой Леон ненавидел воду

     - Знаешь, королева, прошлой ночью я ненавидел воду, а сейчас мы с тобой сидим в ванной и я...
     - Ты любишь воду? - перебила его Катрин.
     Ей было очень приятно в этой пене вместе с Леоном и совсем не хотелось вспоминать прошлую ночь. Наконец-то они одни! Сплошные волны и радуги...
     - Я люблю мою ко...
     Слово "королева" он не договорил, потому что Катрин вдохнула остальные буквы вместе с поцелуем, не в силах больше справляться со своими радугами, или Леон поцеловал ее раньше, чем собирался, потому что такого стремительного полета к небесам они оба не ожидали после всех переживаний, страхов, ужаса беспомощности...
     Это вода, жестокая и своевольная стихия, загнанная в тесноту ванны, да еще укрощенная душистой пеной, растерялась и не знала, куда девать привычную мощь, и поэтому безрассудно выплеснула на них всю свою дикую энергию. И облака заметались, и радуги зазмеились спиралями, и звезды закричали восторгом торжества неземного света. И все пропало. Не было ничего, кроме таинственного шепота звезд, невидимых в этом перламутровом пространстве, и пульсирующего ликования каждой клеточки тела, жадно просившей: "Еще, еще, еще!" И можно было на мгновение утонуть и, не разнимая губ, дышать друг другом, словно слившись с этой самой вечной, дерзкой, живой первобытной галактикой...
     - Леон, Леон! - Катрин встряхнула головой и шумно перевела дыхание. - Это фантастика, это невероятно! У меня до сих пор ощущение, что мы с тобой - какой-то пещерный зверь, который рычит от радости, впервые увидев свет. - Катрин прижалась к груди Леона и, как этот зверь, сказала:
     - Уурурурр, я вижу свет!
     Ты тоже видела свет? - сияли глаза Леона, а сам он деловито спросил:
     - Ты сумеешь перевязать зверю лапу? - и вытащил из пены левую руку с потемневшим бинтом.
.
Глава 61,
в которой Леон сидел на краю ванны

     - Страсть-то какая! - Леон уже в халате сидел на краю ванны и с отвращением смотрел на свои отекшие помертвелые пальцы, которые Катрин постепенно освобождала от бинта: безымянный и средний украшали стежки швов.
     - Это я виновата. - Его королева осторожно разматывала повязку. - Не надо мне было лезть к тебе в ванну. Помочь помыться и сразу уложить в постель. А теперь мы всю ладонь раскровили... Больно? - Она сочувственно заглянула мужу в глаза. - Я боюсь до конца отдирать бинт.
     - А зверь? Он бы так без света и сидел в своей пещере. - Леон поморщился и потерся щекой о плечо Катрин. - Тебе не очень противно?
     - Чем бы ее продезинфицировать? Мадам Белиньи вместе с бинтами принесла спирт, но я боюсь, что спиртом мы сожжем кожу.
     Леона смешил озабоченно-сосредоточенный вид Катрин: она сложила ладони лодочкой и держала в них его отекшую кисть как совершенно отдельное, не относящееся к Леону живое существо, и слегка покачивала, словно баюкая.
     - Больно? - опять спросила она.
     - Не особенно. - На самом деле руку уже дергало и драло, и очень хотелось от нее избавиться. Как меня угораздило, с досадой подумал Леон и старательно улыбнулся. - Я знаю старый рыцарский способ: холод и вино! Пошли, на столе есть ведерко со льдом. - Может, и правда полегчает, подумал Леон, это же невозможно - и в локоть, и в плечо...
     Ароматная прохлада винной ванны и игривое прикосновение кубиков льда сразу пришлись руке по вкусу. Леон самостоятельно освободил кисть от повязки, старясь не смотреть на рану, и бросил темный марлевый комок на тарелку.
     - Лучше? - спросила Катрин.
     - Да... Знаешь, когда Клео извлекли из катакомб, я испугался: у нее на голове была грязная тряпка, вот такая же, - Леон показал на скомканный бинт, - а это были ее волосы...
     - Леон, пожалуйста, не надо вспоминать. Все в прошлом. - Катрин обняла мужа за плечи. Он сидел на стуле, и поэтому был сейчас одного с ней роста. - Клео рядом, рука заживет.
     - Считаешь, до ее свадьбы заживет?
     Леон прижался головой к Катрин. Сквозь тонкую рубашку она чувствовала его влажные волосы и, не удержавшись, поцеловала завитки на шее. И, конечно, подступили волны и радуги. Как некстати...
     - А может, не откладывать свадьбу? - задумчиво произнес Леон. - Отличный парень. Как ты полагаешь, Катрин, он уже пришел к ней?
     - Куда?
     - В спальню, куда же еще. Они ведь недаром оба отказались от ужина. - Глаза Леона лукаво заблестели.
     - Ой, брось, пожалуйста. Парень и так ни жив ни мертв. Вытащил девушку из воды, влюбился. Причем взаимно! А тут еще ты, царь зверей, с твоим размахом, темпераментом и замком. А он бедный...
     - Катрин, у Ланселота не было даже коня, но это не мешало ему оставаться рыцарем! А Поль вовсе не бедный!
     - Конечно, скуки ради бросил учебу и нанялся секретарем к Вонахью.
     - При чем здесь деньги! Парень талантлив, а талантливый человек уже не бедный! Чего ты смеешься?
     - С чего ты взял, что он талантливый? - фыркнула Катрин. - Ты его видел полдня!
     - Талантливый. Он спас Клео. Это талантливый поступок. Человек без таланта не способен на такое.
     - По-моему, ты преувеличиваешь. Парень болезненно застенчив, и меня это, честно говоря, настораживает.
     - А я бы не краснел на его месте?
     - При чем здесь ты? У тебя и замок, и имя, и средства! А у Поля ничего нет! Как ты можешь сравнивать его с собой?
     - Могу, Катрин, могу. Понимаешь, мне повезло, что я родился не только с талантом, но и с замком, и с состоянием в придачу. Я сразу мог заниматься тем, чем хотел. А мог бы и вообще ничем не заниматься. Акций и ценных бумаг, уж поверь, мне хватило бы и на Монте-Карло, и на ипподром, и на что угодно, и еще осталось бы... Нет, правда, Катрин, я не хвалюсь, но я не могу, понимаешь, не могу без своих книг и тряпок. Конечно, вроде бы не пристало благородному человеку сменить шпагу на иголку, заниматься ремеслом... Ладно, королева. Вот, представь, родился бы я без этого всего, и кем бы я сейчас был? В лучшем случае работал бы на какой-нибудь дом мод, и то при условии, что сумел бы пройти по головам конкурентов, и эпатировал бы публику всякой чушью, как Вонахью, лишь бы привлечь к себе внимание. Впрочем, вряд ли, - Леон вздохнул, - гордость бы не позволила. Вот, это в лучшем. А в худшем... Краснел бы, как Паоло, понимая свой талант, а стало быть, и свое превосходство, и беспомощность оттого, что ни выхода этому таланту, ни выхода превосходству дать не могу, потому что тогда тут же окажусь на обочине и без куска хлеба, а вынужден угождать и скрывать свой талант ради того, чтобы какой-то там прохвост Вонахью не выгнал меня со двора и не взял другого, пусть менее талантливого, но более сговорчивого.
     - Как там рука, философ? - Катрин терпеливо улыбалась.
     - Нормально. - Леон махнул здоровой рукой. - И с сеньором Паоло все будет нормально, как только он почувствует, что не нужно стесняться таланта, не нужно ломать себя, притворяясь банальным человеком. Да что я тебе объясняю! Ты ведь сама уже поняла: как только ты перестала стесняться того, что ты королева, все стало совсем по-другому! А, Ваше величество? Хорошо жить в замке? - заговорщицки шепнул ей на ухо Леон, невольно, а может быть, и нарочно прикоснувшись к мочке. - Хорошо?
     Вместо ответа Катрин осторожно, стараясь не поддаваться волнам и радугам, поцеловала его.
     - Все должны жить в замках! - продекларировал Леон. - Недостойно человеку ютиться в такой кладовке, как у тебя, с унитазом посередине и тазиком вместо ванной!
     - Между прочим, чтобы ты не зазнавался, царь зверей, на "Тоскане" ванна в три раза больше, чем у тебя! Настоящий плавательный бассейн!
     - С дорожками и вышкой для прыжков? - развеселился Леон. - Кстати, ты ведь так ничего и не рассказала, что произошло на "Тоскане".
     - По-моему, ты не заметил бы, даже если бы я осталась на "Тоскане" навсегда. Ты так увлечен романом дочери... Леон, стесняться этого тоже не стоит, я ведь понимаю, что вы очень нужны друг другу. - Катрин хотела сказать, что даже немного завидует Клео, ведь у нее самой уже нет папы, но решила, что излишне снова пускаться в сантименты. - А на "Тоскане" было достаточно забавно.
     - Забавно? В логове врага? Я восхищен отвагой моей королевы! - Леон поцеловал руку жены.
     - Я ведь не знаю английского, а Гарри, охранник Вонахью, говорил только по-английски и дал мне понять, что везет меня сдавать в полицию. Он позвонил кому-то и называл собеседника господином комиссаром. Это-то я поняла. А на самом деле он привез меня на "Тоскану".

Глава 62,
в которой яхта стояла в открытом море

     Яхта, к которой Гарри пришвартовал катер, стояла в открытом море. Гарри развязал руки Катрин и вернул ей очки. Далекий берег тоже вернул себе четкие очертания. Нет, подумала Катрин, нечего надеяться доплыть до него, спрыгнув с катера в море.
     На палубе появился смуглый стюард в белом кителе. Он откинул на борт трапик с перилами и помог Катрин подняться на яхту, вежливо поприветствовал "мэм" по-английски, а затем быстро заговорил на какой-то тарабарщине и жестом руки предложил "мэм" пройти в салон.
     - Мсье, это недоразумение! - воскликнула Катрин. - Мне нужен телефон, я хочу позвонить в полицию! - Он должен понять эти слова, они ведь одинаковы на всех языках, надеялась она. - Мсье, телефон, полиция!
     - Йес, оф кос, мэм! Телефон, йес! Белком, мэм! <Да, конечно, мэм! Телефон, да! Добро пожаловать, мэм! (искаж. англ.)>.
     Они оказались в каком-то коридорчике, отделанном деревянными панелями, и стюард гостеприимным жестом распахнул одну из дверей, входивших в этот коридорчик. Катрин шагнула в огромные, причудливо обставленные апартаменты.
     Здесь были и кожаные диваны, и камин, и чучело жирафа, и ковры, и тигровые шкуры на полу, и отливающие никелем торшеры, индейские покрывала, глиняные фигурки индейских же божеств с устрашающими гримасами, инкрустированные перламутром блюда на стенах, бар с обилием разноцветных бутылок, вертящиеся люстры на потолке, трубки и томагавки в стеклянных витринах, неожиданные толстухи-купальщицы Сезанна в колоссальной золотой раме... На жертвенном камне из индейского храма - целое созвездие семейных фотографий в пластиковых, деревянных, металлических, плетеных и красиво обшитых рогожкой рамочках, воспроизводивших тетушек, дядюшек, родителей, сестер, бабушек, кузенов и кузин мистера Вонахью, а также его самого в нежном возрасте на руках у тетушки Клары, специально приехавшей из Швейцарии, за гражданина которой предпринимателя Карла Прибабахера вышла замуж в 1938 году, единственно для того, чтобы подержать на коленях крошку Риччи, о чем свидетельствовала выгравированная на трех европейских и одном восточном языках надпись на самой большой и толстой рамке из латуни, гипнотически приковавшей внимание Катрин.
     - Мэм, плиз.
     Катрин заглянула за огромную литую из металла ширму, затянутую тканью явно азиатского происхождения, с нарисованными лупоглазыми рыбищами, которая отгораживала территорию спальни: исполинскую кровать с балдахином в стиле Людовика какого-то, резьбой и конными фигурами на фоне готического замка наверху, покрытую ярко-алым кружевным изобилием. Рядом висел гобелен, изображавший тот исторический момент, когда во время египетского похода Наполеон, оберегая обоз от нападения мамлюков, приказал: "Ослов и ученых - в середину". Из резной курильницы метрового диаметра вились ароматические дымки.
     - Мсье, мне нужен телефон. Это недоразумение, я хочу позвонить в полицию. Телефон, вы понимаете, те-ле-фон! - для убедительности Катрин покрутила воображаемый диск и поднесла условную трубку к уху. - Телефон!
     - О'кей, мэм! Белком! - Стюард подошел к бару и что-то произнес на своей тарабарщине.
     - Я не хочу пить! Ноу, ноу! Я хочу телефон!
     - Ноу телефон, мэм. - В апартаменты вошел Гарри и отрицательно покачал головой. - Мэм из киллер! <Никакого телефона, мэм. Мэм - киллер!>.
     - О! Бьютифул леди из киллер! <Очаровательная леди киллер!>
     - Стюард с восхищением посмотрел на Катрин.
     Она попыталась возражать и требовала принести ей телефон, но Гарри о чем-то толковал со стюардом на совершенно невообразимом наречии, и оба не обращали на Катрин никакого внимания. Наконец стюард с поклоном удалился, повторив свое "велком".
     - Телефон! - крикнула ему вслед Катрин и гневно взглянула на своего похитителя. - Что вы сделали с Клео?
     - Гуд найт, мэм, <Доброй ночи, мэм.> - с ухмылкой изрек тот и тоже скрылся за дверью.
     Катрин услышала, как замок щелкнул два раза. Идиотизм, полный идиотизм. Катрин прошлась по тигровым шкурам. Я в ловушке. Но что с Клео? Я ведь не видела ее на катере. Хотя, этот гигант вполне мог связать и спрятать ее там, а сейчас преспокойно запереть в любой другой каюте или даже в трюме. Катрин представила связанную девушку с кляпом во рту на грязном полу трюма. У нее даже похолодела спина. Надо любым способом выбраться отсюда и сообщить в полицию! Но как выбраться?
     Для решения сложных проблем Катрин обычно ложилась на спину и рассматривала люстру. Она уже села на кровать, как вдруг поняла, что на ней мокрая одежда. Надо же, она совсем забыла, что от лодки до камней добиралась вплавь! Так, в шкафах полно мужских костюмов и рубашек. Катрин взяла одну, решив, что сейчас примет душ и как-нибудь приведет в порядок свой сарафан. Ерунда, он скоро высохнет, а если аккуратно разложить на полу, то, пожалуй, получится и немятым.
     Катрин открыла дверь в ванную и остолбенела. Во-первых, размеры ванны поражали сами по себе, а во вторых, в уголке этого белоснежного бассейна сжалась комочком какая-то особа в одном белье.
     - Извините меня, - сказала женщина на довольно сносном французском языке, - я сейчас уйду, я нe могла выйти в таком виде при мужчинах.
     - Кто вы? Что вы здесь делаете?
     - Я невеста мистера Вонахью.

Глава 63,
в которой Леон усмехнулся

     - Какая щепетильная невеста у нашего Риччи! - усмехнулся Леон. - Можно подумать, что ни стюард, ни охранник никогда не видели ее в купальном костюме.
     - Купальный костюм разительно отличается от, скажем так, эротического. Вам ли не знать, мсье кутюрье!
     - Так в чем же она была? - Леон выказал неподдельный интерес, чем рассмешил Катрин.
     - Ярко-красное белье и красные чулки с черными подвязками.
     - В тон к покрывалу? Всего-то...
     - На интимных местах вырезы с черной отделкой.
     - Занятно. Кружево?
     - Нет, шелковые оборочки. А тебе разве не любопытно, на ком все это было надето?
     - Ну, на какой-нибудь нимфе типа Жаннет. Только бы уж Жаннет не стала бы стесняться!
     - Вот именно. На Дороти Шмерлотт.
     - Что?! - Леон рассмеялся в голос. - Ты не шутишь? Профессорская тощая унылая дочка? Доктор философии?
     - Может, мне и не стоило говорить тебе об этом. - Катрин действительно сожалела, что выболтала такие интимные подробности. - И она вовсе не унылая. Она просто без памяти влюбилась в этого прохвоста.

Глава 64,
в которой Дороти увидела катер

     - Я увидела катер и решила, что наконец-то вернулся мой Риччи. Хотите чего-нибудь выпить? Виски? Мартини? В последнее время он стал надолго оставлять меня одну... - грустно призналась Дороти, наливая Катрин мартини, а себе - полстакана виски. - Я решила устроить ему сюрприз: быстренько шмыгнула в его каюту, переоделась, Риччи очень нравится дорогое белье, и залезла в постель. И вдруг вместо Риччи вошел стюард вместе с вами, мне и пришлось быстро прятаться. Я сначала испугалась, что вы - новая подруга Риччи, но вы все время твердили про телефон и недоразумение... - Дороти сделала большой глоток и поплотнее запахнула халат. - Катрин, мне не хочется верить в то, что вы рассказали. Это ужасно! Риччи такой милый, нежный, страстный! Мне так хорошо с ним, мне не нужен никто на свете, кроме него. Я впервые люблю и любима... И тут оказывается, что это все шантаж, похищение... У меня не укладывается в голове! - Дороти закурила. - Вам налить еще?
     - Не стоит. - Катрин погладила Дороти по руке. - Спасибо, что вы остались со мной и все выслушали.
     Дороти всхлипнула.
     - К сожалению, я рассказала вам чистую правду, Дороти. Самое разумное, что я могу предложить вам, так это отправиться спать. Утро вечера мудренее. Ложитесь и постарайтесь заснуть.

Глава 65,
в которой Катрин стояла под душем

     Катрин стояла под душем и думала о Дороти. Ей было бесконечно жаль эту наивную старую деву. Худая, долговязая, бесцветная, выглядит старше своих лет. Издевательство со стороны Вонахью наряжать ее как девчонку-путану и уверять