ийство вашей единственной наследницы.
     - Это ложь!
     - Есть свидетели. Выбирайте: покой свой и жены, а стало быть, и мой покой, или...
     Леон едва держался на ногах. Значит... Нет, нет! - кричало сердце, - соглашайся! Я больше не хочу, чтобы меня терзал лунный коготь! Ради Катрин! Соглашайся!
     - Что вы хотите?
     - Сущие пустяки. Пара выступлений по телевидению о ценности находки "Ниньи", пара статеек в научных журналах, не забудем и о светской хронике... И ваша женушка рядом с вами!
     - А Клео? Она жива?
     Вонахью усмехнулся.
     - Спросите свою супругу!
     - Возьмите любые деньги! Мой замок!
     Теперь Вонахью уже смеялся в голос, а сердце Леона уже не кричало, а безвольно стонало, наливаясь каменной тяжестью...
     Неожиданно закурлыкал телефонный звонок. Леон схватил трубку, как спасательный круг, и рухнул в кресло.
     - Леон! Дружище! В Шенонсо мне сказали, что у тебя медовый уик-энд на Мальте. Что ж это, узнаю все от Бернара? Свадьбу зажал? Ладно. Поздравляю! Как погодка на Мальте? - затараторил Зик Транзит.
     - Солнце, как всегда. - Леону очень хотелось поделиться своим горем с Зиком, он же предупреждал его. - Спасибо.
     - Как тебе моя история про герцогов да Гарда и да Вилла-Нуова? На самом деле это реальные персонажи, я, конечно, кое-что добавил. Ну ты сам знаешь, - словесный поток Зика было невозможно остановить, - публика любит, как говорится, погорячее!
     - Зик, я сейчас не один...
     - Понимаю, понимаю! Передавай поздравления супруге и привет Клео! Как там она? Может, разрешишь ей сняться в моем фильме? Она же красавица!
     - Она... она в круизе, - выдавил Леон и тут же вспомнил свой разговор со Шмерлоттом.
     - По-моему, я действительно помешал твоей личной жизни, - многозначительно произнес Зик. - Извини. До скорого!
     - Ваш друг? - нагло поинтересовался Вонахью.
     - Уйдите. Я очень устал.
     - Конечно, отдохните, сэр, мы поговорим позже, когда вы будете лучше себя чувствовать! Мне очень жаль, что я пришел не вовремя! Поправляйтесь, сэр!

Глава 32,
в которой Паоло успел подхватить фонарь

     Погружаясь в воду, Паоло успел подхватить фонарь и обнаружил, что яма загибается в сторону, и поэтому конца этой расщелины не видно. Только бы хватило воздуху... И тут его ноги почувствовали дно. Он даже сделал шаг, еще один, и луч фонаря осветил стенку, снова уходящую вверх. Неужели искусственный туннель? Но размышлять об этом было некогда, Паоло чувствовал, что вот-вот задохнется, он поплыл дальше и вдруг ударился грудью о камень. Он непроизвольно согнулся, но все же не глотнул воды, и луч фонаря показал какие-то росписи над его головой. Или я сошел с ума, или... Он поднял руку с фонарем, но вдруг сообразил, что его рука уже выше воды, а в следующее мгновение он всеми легкими вдохнул воздух! И поплыл быстрее по мелевшей с каждым метром воде. Наконец он встал в полный рост.
     Я жив, а Клео?
     Но вот луч фонарика выхватил из темноты ее фигурку.
     Клео лежала ничком, но вода доходила ей только до колен, и Паоло окончательно убедился, что туннель постепенно поднимается вверх. Он встал на колени и перевернул девушку на спину. Клео не шевельнулась.
     Не успел! Такого ужаса Паоло не испытывал еще ни разу в жизни! Но ведь прошло еще совсем мало времени! Он набрал в легкие побольше воздуху и приблизился к ее губам, чтобы отдать им свое дыхание, но вдруг почувствовал, а вернее угадал, что она дышит - по слабой струйке ветерка, крылышком бабочки задевшей его губы. Он отнес Клео подальше от воды, усадил к себе на колени и принялся старательно растирать ладони, ступни и плечи, чтобы согреть хоть как-то.
     Боже мой, ну как же такое произошло, ну почему за этим камнем оказалась пропасть! И ведь я сам велел ей спрятаться там! Лучше бы мы вернулись на катер! Я справился бы с Гарри и увез мою Соломинку в безопасное место! Только бы она пришла в себя! Боже, возьми мою жизнь, только бы жила она, взмолился Паоло, мне ничего не надо, только бы она жила!
     И вдруг Клео открыла глаза и посмотрела на него.
     - Родная моя, любимая! Все хорошо, все... Но ресницы Клео безвольно дрогнули и опустились.
     - Только не уходи! - Паоло осыпал поцелуями ее лицо, глаза, мокрые спутанные волосы. - Пожалуйста, живи!
     Она что-то беззвучно прошептала и вдруг начала очень сильно дрожать, он услышал, как застучали ее зубы.
     Зачем же я здесь сижу? Надо выбираться, этот туннель должен иметь какой-то выход! Паоло поднялся и с бесценной ношей на руках пошел вперед, думая с тревогой, надолго ли еще хватит батарейки фонаря. Он чувствовал, что мощеный огромными плитами пол туннеля, ставшего значительно шире, поднимается в гору. Стены и потолок были сплошь покрыты латинскими надписями и узорами из мальтийских крестов. И вдруг впереди он увидел какую-то фигуру на постаменте.
     Это была статуя святого Павла. Паоло сразу узнал своего небесного покровителя и обрадовался ему, как родственнику. Перед святым стоял массивный подсвечник со множеством оплывших свечей и масляных светильников, но самое главное, на плечи статуи была наброшена огромная бархатная мантия, тяжелыми складками задрапированная на полу вокруг постамента, а на подсвечнике лежал коробок спичек.
     - Святой апостол! Ты прости меня, - совершенно серьезно обратился к нему Паоло, - но сейчас твоя мантия больше нужна Клео. Ты мне ее дашь, ладно? Я обязательно верну.
     Паоло осторожно посадил Клео на постамент статуи, обошел вокруг, чтобы стянуть мантию вниз, и вдруг на стене за статуей обнаружил полукруглую чашу, наполненную водой, стекавшей из высеченного в камне широко распахнутого глаза. Паоло с жадностью напился, не уставая благодарить святого, снял с изваяния мантию и хотел было завернуть в нее девушку. Но ведь на ней совершенно мокрая одежда...
     Святой Павел, я не сделаю ей ничего плохого, а ты пока не смотри, я тоже ничего не увижу, я выключу фонарь.
     В полной темноте Паоло попытался осторожно снять с Клео разорванное платье, но понял, что не справится, потому что у него сразу почему-то затряслись руки, а мокрые тряпки словно приросли к коже. Он опять включил фонарь и, опять попросив прощения у святого, расстелил его мантию на полу, а потом осторожно освободил Клео от лохмотьев. Она не сопротивлялась, а только беспомощно дрожала. К горлу Паоло сразу покатился комок, едва он увидел ее грудь, живот, узкие бедра.
     Это было совсем не то чувство, которое обычно приходило, когда Паоло оставался наедине с девушкой. Те мимолетные подружки всегда представлялись ему лишь неизбежными и заинтересованными участниками занятного физиологического процесса. Никогда после Паоло не искал с ними встреч, потому что оставалась неловкость: не только он сам словно подглядел за чем-то, что не предназначалось для чужих глаз, но и они тоже знали теперь о нем больше, чем ему того хотелось бы. Сейчас же слабая девичья плоть, уже не способная дальше бороться за свою жизнь и потому наверняка равнодушная ко всему, что мог бы сделать с ней любой мужчина по "праву сильного", вызывала в Паоло священный трепет, как если бы он увидел прекрасное творение художника, вот-вот готовое исчезнуть с лица земли от равнодушия и варварства людей.
     - Святой Павел, милый! - со слезами на глазах взмолился Паоло. - Ты уже пришел нам на помощь! Пожалуйста, договорись с Богом, чтобы Клео не умерла, ты ведь знаешь, что я люблю ее больше жизни!
     Паоло старательно прикрыл девушку мантией, зажег свечи перед статуей и затем, уже не стесняясь, принялся растирать маслом из светильника ноги, плечи, спину девушки. Паоло казалось, впрочем, он, пожалуй, был уверен в том, что его руками сейчас совершается чудесное таинство, потому что Клео действительно оживала: она постепенно перестала дрожать и задышала более ровно.
     - Спасибо, святой Павел, - поблагодарил он. - Значит, мы спасены, к тебе же приходят люди, ведь кто-то зажигал эти свечи и подарил мантию. Я обязательно верну ее тебе, только помоги нам выбраться отсюда. Пожалуйста!
     Паоло вдруг почувствовал невероятную усталость. Я немножко отдохну, и надо искать выход...
     Он взял Клео на руки и устроился у подножия постамента, посадив девушку к себе на колени. Уснуть он не боялся, потому что перевозбужденные нервы не позволяли мозгу расслабиться. Зачем Вонахью понадобилось похищать Клео? В том, что Гарри похитил Клео по приказу Вонахью, сомнений не было, недаром этот садист так испугался, что Паоло расскажет о его поведении Риччи, как Гарри за глаза называл Вонахью.
     И ведь я чуть было не помог ему в этом! - ужаснулся Паоло. Если бы Гарри не начал приставать к Клео и она бы не закричала, я так никогда и не узнал бы, что сделался подручным гангстера. Вонахью - гангстер? Известный, богатый человек, ученый, археолог. И откровенный разбой...
     А теперь, Паоло усмехнулся, покрепче прижимая к себе девушку, теперь с магистратурой придется проститься навсегда, не станет же Вонахью платить за мою учебу, если я расстроил ему все таинственные планы. А что, я должен был терпеть, как Гарри измывается над Соломинкой? "Не вмешивайся", - сказал Гарри. Не вмешиваться значит помогать... Еще чуть-чуть, и я действительно стал бы разбойником...
     Вдруг Клео шевельнулась.
     - Тебе лучше?! - обрадовался Паоло.

Глава 33,
в которой я больше не теряла чувств

     Я больше ни на минуту не теряла чувств и осознавала все: как я свалилась в расщелину и, умудрившись выползти из воды, неподвижно лежала на камнях, заставляя себя дышать, словно кто-то невидимый приказывал мне: "Дыши, дыши!" Через миллион лет Поль перевернул меня на спину, на своем лице я ощутила его дыхание и открыла глаза, но тут же закрыла их, ослепленная неожиданным лучом света. Поль бурно заговорил, почему-то по-итальянски, потом начал быстро прикасаться губами к моему лицу и массировать мои руки и плечи. Внезапно мне сделалось ужасно холодно и больно, я закричала, но почему-то не услышала своего голоса, а Поль подхватил меня на руки и понес куда-то. Но он был тоже мокрый и холодный, он прижимал меня к себе, но мне все равно не становилось теплее, и мои зубы стучали.
     А потом Поль вдруг стал разговаривать со святым Павлом, и тот, видимо, дал ему какое-то покрывало, потому что я почувствовала теплое прикосновение бархата после того, как Поль очень долго стаскивал с меня платье, все время болтая со святым. Нет, ну неужели ему действительно, по-настоящему, явился небожитель и дал это покрывало?..
     Я попыталась открыть глаза, я же никогда не видела живых святых, но веки не слушались меня точно так же, как руки и ноги. Наверное, мы с Полем уже умерли, поняла я, только он умеет общаться со святыми, он же итальянец, они там все религиозные, а я-то не особенно...
     Но, если я умерла, почему все еще дышу и дрожу от озноба? Я же знаю, что покойники не дышат и ничего не чувствуют, а я-то ведь чувствую, как Поль снова ловко массирует мне ноги, только его пальцы и ладони сделались мягко-шелковистыми, как у Жаннет, когда она мазала мне плечи сметаной... Она еще говорила, что, когда со мной то же самое будет проделывать мужчина, я пойму, что такое настоящее удовольствие. Поль - мужчина. И тот огромный йог тоже, но к нему я испытывала только отвращение...
     А сейчас? Нет, я точно не умерла, если чувствую прикосновения Поля и от его рук в меня словно вливается жизнь... Значит, ощущение вливающейся жизни и есть то самое удовольствие, про которое говорила Жаннет? Ведь то, что хотел сделать со мной омерзительный Гарри, вряд ли можно назвать удовольствием. А вдруг Поль тоже собирается проделать это? Нет, он же не станет при святом! Эта мысль сразу успокоила меня.
     И Поль совсем не умер, я же чувствую его руки и дыхание, и меня уже больше не знобит, и мне действительно очень приятны прикосновения его рук, особенно сейчас, когда он перестал растирать меня и просто гладит по плечам, как кошку...
     Я хотела поблагодарить его, но решила сначала чуть-чуть поспать, потому что Поль запеленал меня в этот бархат, как младенца, и взял на руки, и мне вдруг стало удивительно уютно и спокойно, и немножко кружилась голова, как в детстве после качелей, когда папа нес меня, совсем маленькую, домой на руках. Зачем я выросла?..

Глава 34,
в которой я открыла глаза

     Я открыла глаза, но кроме чернющей тьмы не увидела ничего. Спина и плечи ныли, а кожу слегка пощипывало, особенно там, где я обгорела несколько дней назад. Я попыталась выбраться из-под какого-то накрученного на меня огромного покрывала, но ничего не вышло, потому что у меня словно отнялись ноги. То же самое ощущение, как то, когда я узнала, что мамин самолет упал в океан...
     - Тебе лучше? - участливо спросил Поль,
     - Поль? Где мы? - с трудом прошептала я.
     - Мы сбежали от Гарри. Как хорошо, что ты заговорила!
     - Я ничего не вижу.
     Луч фонаря осветил странное помещение: фрески на стенах, ни одного окна, только темные провалы коридоров. Мы на полу у подножия какой-то белой статуи рядом с огромным подсвечником, а я завернута в бархатное покрывало с золотой бахромой. Откуда оно взялось? Неужели то самое, которое Поль позаимствовал у святого?
     - Не бойся, Клео. Самое страшное позади...
     - Я хочу пить.
     - Ты можешь встать? Мне не в чем принести воды.
     - Вряд ли.
     - Ничего, не волнуйся. - Он снова поднял меня на руки и перенес к странному источнику: из огромного глаза на стене тонкой ниточкой струилась вода и скапливалась в полукруглой каменной чаше, а из нее перетекала в чашу, расположенную ниже. - Я готов всегда носить тебя на руках. Главное, ты жива!
     Я ухватилась за край чаши, и с каждым глотком мысли мои становились все яснее и совершенно отчетливее - ужас моего положения. Где я? Кто такой этот Поль? Почему он заботится обо мне?
     - Почему ты заботишься обо мне? - откровенно спросила я и вдруг радостно поняла, что говорю совсем свободно.
     А что там мои ноги? Увы, они по-прежнему не хотели повиноваться.
     - Как же иначе? Ты ведь могла погибнуть!
     - И тебе попало бы за это от Риччи? Кстати, кто он такой, почему его как огня боится твой приятель?
     - Гарри мне вовсе не приятель. Он охранник Вонахью.
     - Ричарда Вонахью? - По моей спине снова пробежал озноб. - Он и есть Риччи?
     - Да. Ты его знаешь?
     - Знаю. Так ты работаешь на него? Верно? Посади меня на землю, - попросила я. В полумраке не было видно, но я не сомневалась, что Поль покраснел. - Расскажи все, прежде чем отнесешь меня к своему Риччи.
     - Ты не то подумала. - Он опустил меня возле подножия статуи. - Я не собираюсь возвращаться к Вонахью. Я не предполагал, что он... гангстер. Я думал, что он ученый, ему требовался секретарь, я и занимался такой работой.
     - То есть вместе с Гарри выслеживал меня в Оксфорде и, как сейчас, краснел от вранья?
     - Нет, я не вру. Я учился в Оксфорде, и мне оставался год магистратуры, но мой отец... - Поль вздохнул. - Короче говоря, мне нечем было платить за учебу и я нашел работу у Вонахью. Он был очень доволен мной и даже собирался оплатить мне магистратуру, чтобы у него был секретарь со степенью. Но теперь я не вернусь к нему! Что ты!
     - Почему же нет? Риччи щедро наградит тебя, когда ты предъявишь ему живую, правда, пока неходячую, дочку де Коссе-Бриссака!
     - Во-первых, я не собираюсь тебя ему предъявлять, а во-вторых, просто не понимаю, как Вонахью могло прийти в голову совершить похищение. Он очень богат и известен, но неужели твой отец сможет заплатить астрономический выкуп?
     - Насчет размеров суммы я ничего не могу сказать, но мой папа не пожалеет за меня ни своего родового замка, ни уж тем более Дома мод, хотя, я уверена, папины деньги интересуют Вонахью меньше всего.
     - Но что же?
     - Не смеши меня. - Впрочем, мне было совсем не до смеха: ведь из-за ног я не в состоянии самостоятельно выбраться из этого подземелья. - Ты его секретарь и не знаешь?
     - Нет, - сказал он, и я почувствовала, что Поль действительно не знает.
     - Находка твоего Риччи - подделка, и мой папа открыто заявил об этом. Теперь я поняла, почему Вонахью с такой таинственностью назначил мне свидание на скале, он не собирался на него приходить.
     - Он назначил тебе свидание? Но у него же есть Дороти!
     - Дороти?
     - Да, его невеста, Дороти Шмерлотт, дочка лондонского профессора. Они уже месяца три путешествуют вместе на яхте.
     - Знаешь, Поль, совсем не нужно быть Эркюлем Пуаро, чтобы понять, что за фрукт твой Риччи. - Я прекрасно помнила, как папа в своем интервью упоминал именно этого профессора, который первым засомневался в "Нинье". - Эту Дороти тоже скидывали со скалы?
     - Нет, она приехала на яхту вместе с мистером Вонахью.
     Я не сразу нашла что сказать, потому что мне стало откровенно стыдно за себя и за эту дуреху Дороти. Наши отцы публично разоблачали шарлатана Вонахью, а их доченьки крутили романы с очаровашкой Риччи, чтобы тому было удобнее заниматься шантажом.
     - И после этого Шмерлотт прекратил критиковать Вонахью в прессе?
     - Не знаю, мне некогда читать газеты, а по телевизору я смотрю только лучшие фильмы, - виновато сказал Поль, я почувствовала, что он приуныл. - Неужели с Дороти тоже что-то не так?
     - Ладно, Поль, давай искать выход. Что толку гадать об этом, сидя неизвестно где. Даже если ты приведешь меня к Риччи, все равно для него это не кончится добром. Я не Дороти, я - маркиза де Коссе-Бриссак, даже если не могу идти сама.

Глава 35,
в которой Паоло позавидовал

     Легко тебе гордиться своим титулом, с горечью позавидовал Паоло, когда у твоего отца и замок, и своя фирма. У меня титул не хуже, только вот ни гроша за душой. Что толку от титула! А впрочем, подумал он, поднимая драгоценную ношу на руки, сейчас-то у тебя положение похуже, чем у меня. На мне хоть штаны есть, а ты мало того что голой завернута в церковное покрывало, так еще и идти не можешь. Но ведь все равно, опомнился Паоло, Клео не теряет духа! Разве другая девушка смогла бы с таким упорством не поддаваться обстоятельствам? И сейчас, едва-едва вернувшись к жизни, Клео не рыдает от страха и беспомощности, а ведет себя так, как будто она здесь главная.
     А разве нет? - словно послышался Паоло чей-то голос. Разве ты только что не просил оставить ей жизнь взамен твоей? Разве ты не говорил, что Клео дороже тебе всего на свете?
     Паоло с благодарностью взглянул на мраморную статую. Как я мог обидеться на Клео и позавидовать? Спасибо, святой Павел, подумал он, конечно, дороже Клео у меня никого нет, но что я могу дать ей, я же нищий...
     И, по-твоему, у тебя нет никакого богатства, если она сейчас рядом с тобой? Ты же сам мечтал быть с ней всегда и не расставаться до самой смерти?
     Но это говорил уже совсем другой - лукавый и коварный - голос. Паоло стало страшно. Неужели сейчас сбывается его глупая мечта и им предстоит умереть здесь, потому что он хотел не расставаться с Клео до самой смерти?

Глава 36,
в которой Поль смотрел в пустоту

     - Поль, что-то не так? - спросила я, потому что он держал меня на руках, но стоял неподвижно и пристально смотрел в пустоту. - Тебе тяжело меня нести? Ты так и скажи. Я подожду здесь, а ты поищешь выход.
     - Можно, мы еще немного посидим?
     Я кивнула, и Поль снова опустил меня на землю.
     - Я очень виноват, я должен признаться тебе в этом.
     Я не стала его перебивать, а просто еще раз кивнула. Поль устроился рядом, но очень долго собирался с духом.
     - Ты здесь из-за меня, - наконец выдал он.
     - Все-таки я права насчет тебя и Вонахью?
     - Нет, совсем не то. - Он замахал руками. - Просто я давно мечтал оказаться с тобой где-нибудь на острове и уже больше не расставаться до самой смерти. Не перебивай, это правда! Я давно люблю тебя, с самого первого дня, как только увидел тебя на улице в Оксфорде четыре года назад.
     - Четыре года?
     - Дело не в этом! Как ты не понимаешь, мы же на острове, и, если не выберемся отсюда, то действительно не расстанемся до самой смерти!
     Я терпеть не могу всяких разговоров про