,  наполняясь  нежностью,
любовью, страстью. Он не пытался скрывать перед ней свои чувства, идущие  из
самой  души,  как  привык  это  делать  перед  посторонними.  И  Паула  была
благодарна ему за эту откровенность.
   Грегорио снова поцеловал ее, слегка прикусив зубами нижнюю  губу.  Замер,
дойдя до нежной впадинки на шее и почувствовав пульс, который бился в ритм с
его собственным. Боже, неужели это с ним происходит? Разве это  не  сон?  Он
обнял Паулу крепко-крепко, словно убеждаясь, что она живая и принадлежит ему
наяву.
   Потом он взял ее на руки и понес наверх, в спальню. Грегорио раздевал  ее
с нежностью, как ребенка. Она ощущала такую заботу, исходящую от него, что с
трудом сдерживала слезы. Не стесняясь, она смотрела,  как  он  снимает  свою
одежду, прежде чем лечь к ней. Его руки заскользили  по  мягкому  изгибу  ее
спины, по бедрам, вернулись наверх и остановились на животе. Грегорио гладил
его и прижимал ладонь, будто хотел удостовериться, что где-то  там,  внутри,
растет живое существо.
   Потом он ласкал ее грудь, целуя  так  страстно,  что  захватило  дыхание.
Паула  застонала  от  возбуждения,  когда  он  продвинулся  Дальше,   губами
прикасаясь к ее горячей коже. Это длилось долго. И она ответила ему тем  же,
даря фонтан бурных ощущений. Вскоре чувства поглотили их, заставив  потерять
голову.
   Грегорио обнимал Паулу всю ночь. Куда бы она ни подвинулась,  он  находил
ее своими объятиями, потому что не мог вынести и минуты без того,  чтобы  не
чувствовать ее рядом.
   Его жена, мать его ребенка! Его жизнь! Только подумать,  что  он  мог  ее
потерять!
   Но наконец он крепко уснул. Паула осторожно выскользнула из  постели.  За
окном забрезжил  рассвет.  Она  завернулась  в  халат  и  стояла,  глядя  на
Грегорио. У него были сильные черты лица,  которые  смягчились  во  сне.  На
подбородке видна была отросшая за ночь щетина. Паула почти  наклонилась,  до
того ей захотелось провести  рукой  по  его  щеке.  Густые  темные  ресницы,
пушистые на концах и этот рот.
   Его веки поднялись, в глазах появилась тревога, когда он  обнаружил,  что
ее нет рядом. Грегорио повернул голову и, увидев стоящую рядом с ним  Паулу,
широко улыбнулся. Эта улыбка так ей нравилась.
   - Вот ты где, моя любовь. Его голос был хриплым  после  сна,  глубоким  и
медленным. Он протянул руку.
   - Иди сюда.
   - О! Я узнаю этот взгляд,  -  поддразнила  она  его,  отходя  в  сторону.
Грегорио расхохотался.
   - И что же это за взгляд? Он изловчился, поймал ее и притянул к кровати.
   - Ммм. Опасный.
   Он поцеловал Паулу в нежный изгиб шеи,  а  она  запустила  пальцы  в  его
волосы, взъерошив их. Развязывая на ней халат и целуя ее в ключицу, Грегорио
проговорил:
   - Не могу представить лучшего способа пробуждения по утрам.
   Приятное тепло разлилось по ее венам.
   - Это может превратиться в привычку.
   - Она станет лучшей в моей жизни.
   Проспав до глубокого  утра,  они  встали,  приняли  душ  и  расположились
завтракать на террасе.
   День был великолепный. Пели птицы. Солнце сияло на голубом небе, но  было
не очень жарко.
   Все правильно в этом мире, размышляла Паула с удовлетворением. У нее  был
муж, обожавший ее.  В  ее  чреве  рос  их  ребенок,  который  теперь  был  в
безопасности. Через несколько дней они покинут Австралию и полетят отдыхать.
Им предстоял первый совместный отпуск, и они  полностью  могли  принадлежать
друг другу, не отрываясь на неотложные проблемы бизнеса и деловые встречи.
   Все складывалось так, как она загадала. Тянулись ленивые дни, которые они
проводили, растянувшись на теплом песке пляжа под тряпичными,  разноцветными
зонтами. А ночью Паула и Грегорио часто гуляли  по  пляжу,  любуясь  лунными
бликами на темной воде. Но самое главное, они были наедине друг с другом.
   Казалось, что настал их настоящий медовый  месяц.  И  под  теплым  летним
солнцем, среди неги и блаженства, возникло ощущение, что ее совместная жизнь
с Грегорио началась лишь с этого момента.
   В последний вечер отпуска их  ужин  затянулся  за  полночь  и  закончился
долгой прогулкой под яркими звездами.
   - Ты счастлива, любовь моя?
   - Да, - сказала она просто и коротко, и почувствовала, как он обнял ее за
талию.
   Грегорио хотелось обнимать, целовать ее и никуда от себя не отпускать.
   - Наслаждайся предвкушением.
   - Колдунья, - сказал он с дразнящим протестующим возражением и  поцеловал
Паулу в лоб.
   - Это часть моего шарма, - тихо засмеявшись,  ответила  она.  Неожиданный
порыв ветра налетел на них с моря, обдавая ночной свежестью.
   - Мне кажется, нам лучше вернуться обратно в отель.
   Она снова рассмеялась своим особенным, похожим на тихое журчание  воды  в
ручье, восхитительным смехом.
   - Ты собираешься и дальше так же опекать мою беременность?
   - Именно.
   Паула стала серьезной.
   - Ты же не будешь возражать, если я ненадолго вернусь к работе?
   Грегорио знал, что она об этом скажет.
   - Если только несколько часов в день. Предпочтительнее в утреннее  время,
чтобы потом ты могла нормально отдохнуть.
   - Отлично.
   - И это все? Так просто сдаешься? Она весело улыбнулась.
   - Не сдаюсь, а соглашаюсь.
   Действительно, все, чего она хотела, это не запускать любимое дело.  А  в
остальное время у нее будет масса других забот. Нужно спланировать  детскую,
купить необходимую одежду для малыша и  много  чего  еще  сделать.  Приятные
хлопоты.
   - Удивительное послушание.
   - Вот видишь, любовь такого мужчины,  может  творить  чудеса,  и  сделать
послушной самую непокорную женщину.
   В его глазах светилось веселье.
   - Я думаю, мне не стоит расслабляться. Тебя лучше держать в руках.
   - Обожаю, когда ты это делаешь.
   - Обожаешь?
   В  ее  голосе  больше  не  было  шутливой  иронии.  Слова  прозвучали   с
искренностью, которая тронула его сердце.
   - Да, и люблю тебя так сильно, - тихо добавила она.
   - Я знаю, - нежно ответил Грегорио.

Глава 13

   Эрнесто  Грегорио  Манфреди  появился  на  свет  на  две  недели   раньше
намечавшегося  срока.  Длительные  родовые  схватки  вызвали   необходимость
кесарева сечения.
   Грегорио нервничал так, что чуть  не  свел  с  ума  врача  и  медицинский
персонал. Казалось, он  готов  был  растерзать  их  одного  за  другим.  Все
вздохнули с облегчением, когда прошедшая благополучно операция была позади.
   Ребенок кричал громко и долго, остановившись только тогда, когда попал на
руки матери. Он  зевнул  и  вскоре  заснул,  успокоенный  близостью  теплого
материнского тела.
   - Похоже, у него мой характер, -  сказала  Паула  Грегорио,  с  нежностью
глядя на сына. - Хотя внешне он поразительно похож на тебя, дорогой.
   Манфреди стоял  рядом,  радуясь,  что  все  наконец  позади.  Он  не  мог
заставить себя оторвать взгляд от своего ребенка. Это было чудом!  Крохотный
комочек его плоти и крови. Его наследник! И,  самое  главное,  детство  сына
никогда не будет похожим  на  его  собственное.  Он  сделал  для  этого  все
возможное. Грегорио задумчиво посмотрел  на  Паулу,  но  она  все  еще  была
охвачена беспокойством от недавно пережитого рождения ребенка.
   - Я так счастлив, что вы есть у меня. Спасибо тебе за  сына,  любимая.  А
сейчас отдыхай, а я посижу рядом. - Он поцеловал Паулу в лоб, и она  заснула
с улыбкой на губах.
   Трудно найти более заботливого отца, размышляла Паула, наблюдая, как  муж
берет на руки сына во время крещения. За три месяца с момента рождения малыш
стал для них центром Вселенной.
   - Я думаю, - сказала Паула, с любовью глядя на обоих, - ему нужна сестра.
Или братик. -Она уловила удивление, промелькнувшее в глазах мужа.  -  Иначе,
мальчик будет безнадежно испорчен. - Она озорно улыбнулась. -  Я,  например,
всегда мечтала о брате или сестре. А ты?  -  спросила  она  с  лукавством  в
голосе.
   - Паула, - начал он с мягкой нравоучительностью в голосе, но она перебила
его.
   - Только представь себе  маленькую,  хорошенькую  девочку.  Милые  черные
кудряшки, ясные глаза, пухлые розовые улыбающиеся губки.
   - Любовь моя, нет. - Но в голосе его не  чувствовалось  твердости.  -  По
крайней мере, пока нет. Когда я вспоминаю, как протекали роды,  представляю,
что тебе пришлось вытерпеть... Думаю, я не смогу вынести  еще  раз  подобную
процедуру.
   - Ты не выносишь, когда мне больно? - спросила Паула,  заранее  зная  его
ответ. - Но, это не разумно. Женщины рожали детей испокон веков. Кроме того,
врач предупредил меня, что кесарево  сечение  придется  проводить  при  всех
последующих родах.
   Всех? Им придется серьезно поговорить.
   - Обсудим это позже, - проговорил негромко Манфреди  наклоняясь  к  жене,
после того как фотограф разместил их для семейного снимка.
   "Позже" наступило после  отъезда  гостей,  завершения  ужина  с  Амелией,
кормления ребенка. Перепеленав его и уложив спать, Грегорио и Паула  наконец
остались одни.
   - Наше время, любимая, - сказал он, беря ее за руки, затем  наклонился  и
поцеловал нежную ямку на изгибе шеи. Ему было  приятно  чувствовать  губами,
как от этого прикосновения под  кожей  чаще  запульсировала  тонкая  голубая
полоска вены.
   - Какой длинный день.
   Красивый день, наполненный радостью и гордостью, смехом и весельем. Но ни
одно из этих чувств нельзя было сравнить с чувством огромной любви,  которую
она испытывала к этому мужчине.
   Паула потянулась к его лицу и поцеловала в губы.
   - Я так люблю тебя. - Голос стал слегка охрипшим от волнения.
   Грегорио скользнул руками по ее спине, опуская их на ягодицы, и  притянул
Паулу к себе. Он хотел, чтобы  она  почувствовала,  как  дорога  ему,  чтобы
узнала,  какие  чувства  переполняют  его.  Поцелуй,  удивительно  нежный  и
страстный стал ответом жене. Она прижалась к его телу, и  желание,  дикое  и
первозданное, охватило обоих.  Поцелуя  было  недостаточно,  и  возлюбленные
помогли избавиться друг другу от одежды, оставив ее там, где упала.
   За этим последовал бурный восторг  чувств,  после  которого  они  лежали,
обнявшись, обессиленные внезапной страстью.
   Из детской послышался плач. Они замерли. Плач повторился и через  секунду
превратился в вопль.
   - Я пойду. - Грегорио освободился из ее объятий, поднялся, надел халат  и
скрылся в детской.
   Он долго не  возвращался.  Паулу  разбирало  любопытство.  Ей  захотелось
узнать, что он там делает. Она взяла свой пеньюар и тоже пошла в детскую.
   Грегорио сидел в кресле-качалке. На его руках сладко спал их сын.
   - Сильный ветер. Окно пришлось закрыть. Я переодел его.
   - И не смог положить обратно. Грегорио улыбнулся.
   - Ты слишком хорошо меня изучила.
   - Интересно, что сказали бы твои коллеги по бизнесу, которые  знают  тебя
как  непреклонного,  беспощадного  партнера,  если  бы  увидели  сейчас?   -
поддразнила его Паула.
   Тот улыбнулся.
   - Они бы очень мне позавидовали.  Ведь  я  самый  счастливый  человек  на
свете.
   И Паула, и Грегорио знали, что это правда.
   Он осторожно поднялся и положил сына  в  кроватку.  Потом  накрыл  его  с
нежной заботой. Малыш даже не проснулся.  Они  погасили  светильник  и  тихо
вышли из детской.
   Вернувшись в спальню, Грегорио сел на кровать и притянул  Паулу  к  себе.
Она прижалась щекой к его макушке и обняла руками за плечи.
   - Так ты "за" или "против" второго ребенка?
   - Я волнуюсь за тебя, любимая, - сказал он и почувствовал,  как  ее  руки
сильнее сжали его.
   - Этот просторный красивый дом, с чудесным садом все же немного пустоват.
Неужели тебе не видятся здесь три или четыре черноволосых человечка, которым
мы можем обеспечить  счастливую  жизнь  в  достатке  и  любви?  -  удивленно
спросила она.
   Он это не отрицал. Его жизнь была неполной, пока эта удивительная женщина
не появилась в ней, пока не возникла их любовь.
   - Один год, любимая, -  мягко  сказал  Манфреди.  -  Один  год  мы  будем
раститься нашего сына, прежде чем у нас в семье будет пополнение.
   - Мне нравится, когда мы оба приходим к соглашению.
   Грегорио поднял голову и посмотрел на нее.
   - И все?
   Паула отстранилась от него, упираясь ладонями в грудь.
   - О, я могу вспомнить еще пару вещей, в которых ты достаточно хорош.
   - Только лишь "достаточно хорош"? Да? Значит, мне придется еще поработать
над техникой.
   Она снова прижалась к нему и кончиком языка провела по его нижней губе  -
Может, начнешь прямо сейчас?
   - Считай, что уже сделано, мое сокровище. - Грегорио обхватил ладонями ее
лицо. - Все дни своей жизни я дарю тебе.
   - Только дни?
   - Острый язычок, определенно острый.
   - Но ты меня любишь?
   Его  черты  изменились,  и  вместо  лукавства  она  увидела  перед  собой
искренность и нежность.
   - Всем своим сердцем.
   - Спасибо, - прошептала она,  обняла  его  и  подарила  поцелуй,  который
проникал в самую глубину души.
   Часть его всегда будет жесткой и неуступчивой, но не с ней. В своих руках
она держала само его сердце  и  обращалась  с  этим  подарком  с  величайшей
осторожностью.

Эпилог

   Прошли годы.
   На лестнице террасы, ведущей в сад,  сидела  большая  белая  собака.  Она
зевала и жмурилась на солнце. Потом, услышав что-то,  вскочила  и,  радостно
завиляв хвостом, быстро побежала в дом. Через некоторое время  оттуда  вышел
Грегорио, неся на руках  двух  смеющихся  детей.  Они  толкали  друг  друга,
стараясь одновременно не  упасть.  Вокруг  с  лаем  прыгала  собака,  пробуя
лизнуть хоть одну из детских ножек. Поднялся невообразимый шум.
   - Ну все, хватит. Вы меня совсем оглушили. Собирайтесь, зовите маму. Едем
в кафе. Эрнесто залез на стул и закричал:
   - Мама! Мама! Иди скорей! Папа повезет нас завтракать в детское кафе.
   На террасу вышла Арона, няня  маленькой  Франчески,  и  позвала  девочку,
которая все это время дергала за хвост бедного терпеливого  Барда.  Лабрадор
повизгивал и старался спрятаться под стол. Арона, заметив такое  безобразие,
взяла девочку на руки и, что-то объясняя строгим голосом, унесла в дом.
   Сегодня было воскресенье.  Манфреди  мог  весь  день  провести  со  своей
семьей. Ему не часто удавалось это делать.
   - Дорогой, забери, пожалуйста. Барда, а то он совсем расшалился. -  Паула
подошла к мужу, ведя за руку маленькую, пухленькую Франческу с большим ярким
бантом на кудрявых черных локонах. Собака крутилась вокруг них волчком.
   - Иди сюда, моя маленькая принцесса. А Барда мы посадим в вольер.
   - Нет, папа, не надо. - Франческа смешно надула губки.  -  Он  будет  там
плакать.
   Паула смотрела на мужа со смехом в глазах. Грегорио  не  мог  устоять  ни
перед одной просьбой этой малышки, которую он просто боготворил.
   Паула думала, что рождение второго ребенка немного отвлечет  Грегорио  от
сына, которого он тоже очень любил. Но вышло наоборот. Теперь с сыном у него
складывались чисто мужские отношения. Они вместе занимались спортом,  ездили
на конюшню. Грегорио учил Эрнесто всему, что знал и умел, общаясь с  ним  на
равных. А дочь... С  ней  он  превращался  в  безропотного  покорного  раба,
потворствуя всем ее капризам и прихотям. По  ночам  у  них  с  Паулой  часто
возникали споры из-за этого, но жена ничего не могла изменить.  Ее  Грегорио
был неисправим. И разве можно было за это на него сердиться?
   Как и многие годы назад, Паула любила  его  беззаветно,  и  он  продолжал
платить ей тем же.
   - Папа, когда мы поедем есть мороженое? -Франческа забралась  к  отцу  на
колени и зажала его лицо розовыми ладошками.
   Как они похожи! - Паула любовалась, глядя на дочь  и  мужа,  не  в  силах
оторвать глаз от этой парочки.
   - Дорогой, ты помнишь, как однажды мы ездили с тобой в Венецию?
   - Я помню каждый день, прожитый с тобой, любовь моя.
   - Папочка, а Барда мы будем угощать мороженым?
   - Собакам есть мороженое нельзя, У них от этого болит горлышко.
   Эрнесто тихо рассмеялся. Он подошел к матери и взял ее за руку.
   - Мама, разве Франческа не знает, что у собак не болит горло?
   - Она еще маленькая, мой дорогой. Потом вся эта шумная компания, смеясь и
разговаривая,  отправилась  в  кафе.  По  дороге  они  заехали  к  Амелии  и
прихватили ее с собой. Еще один воскресный день удался на славу.
   Когда наступил вечер. Грегорио и Паула отдыхали в  гостиной,  наслаждаясь
тишиной. Он взял ее руку и прижал к губам.
   - Милая, почему ты вспомнила нашу прогулку по Венеции?
   - Я вспомнила легенду про Мост вздохов. Мне кажется, что она сбылась.