- Половина одиннадцатого.
   Мгновенно сообразив, как глупо я поступила, тут же  попыталась  загладить
оплошность и с фальшивой улыбкой добавила:
   - Детское время.
   Дмитрий от моих слов напрягся, вытянулся, даже привстал с дивана.
   - Простите, - окончательно смутился  он,  -  побеспокоил  вас  в  позднее
время. Понимаю, что неприлично, но завтра утром я должен быть в  Коломне,  а
по телефону говорить не хотелось.
   - Почему? - мгновенно вырвалось у меня.  Ну  и  вопросы  я  задаю.  Черт,
сейчас подумает, что я только и мечтаю о том моменте, когда он уйдет.
   Раз в жизни ко мне случайно забрел приличный мужчина, а  я,  убогая,  что
делаю? Я, которая не одного  мужика  по  сердцу  полоснула,  веду  себя  как
круглая дура. Надо намекнуть ему, как я рада.
   Пока Дмитрий  смущенно  подбирал  слова  для  ответа  на  мой  вопрос,  я
выскочила с инициативой.
   - Так удачно вы пришли, - вполне искренне щурясь от удовольствия, сказала
я. - Просто чудо какое-то. Только о вас подумала и... звонок в дверь.
   Он сразу оживился.
   - Вы думали обо мне? - удивился он.
   - Да вот только что, непосредственно перед вашим приходом.
   - И что вы обо мне думали?
   - Разное. Нашелся ли этот Лаврентий Маградзе, например.
   Дмитрий помрачнел, а я окончательно решила, что нет на свете другой такой
дуры, как я. И почему это разум покидает людей в самый неподходящий момент?
   - Да, я пришел как раз по этому делу, - невесело  сообщил  Дмитрий.  -  К
сожалению, мне не удалось выполнить ваше поручение.
   Это настораживало.
   - Почему?
   - Потому что Маградзе мертв.
   Я ожидала какого угодно ответа, но только не такого.
   - Как мертв? - растерялась я.
   - Мертв настолько, насколько это вообще возможно, -  пояснил  Дмитрий.  -
Теперь уже, когда Лаврентия нет, скажу. Он жил в Ярославле, скорее  Даже  не
жил, а скрывался.
   - Так я и знала, - вырвалось у меня. Дмитрий вопросительно  вскинул  свои
красиво вычерченные природой брови.
   - Вы знали, что он жил в Ярославле? - удивился он.
   - Нет, я подозревала, что он  скрывается  от  властей.  Но  это  неважно.
Продолжайте, пожалуйста, я вас перебила.
   - Когда вы уехали... Кстати, спасибо вам.
   - За что?
   - Ваш приезд меня встряхнул. Я  взял  себя  в  руки,  бросил  пить  и  на
следующий день утром отправился в Ярославль.  Там  я  узнал,  что  Лаврентия
увезла "Скорая помощь". Тут же метнулся в больницу, но было поздно.  Он  уже
умер.
   Я слушала, затаив дыхание.
   - Что с ним случилось? - спросила я, заранее предчувствуя ответ.
   - Он отравился.
   - Или его отравили?
   - Возможно, и так.  Я  не  стал  выяснять  подробностей;  парень  он  был
непростой, а встреча с милицией - малое удовольствие. Последуют  допросы,  а
завтра утром кончается мой короткий отпуск.
   - Так вы прямо из Ярославля?
   - Да, поэтому так поздно. Не захотел сообщать эту новость по телефону.
   - Правильно сделали, что приехали.
   - Ну вот, в общем-то, и все, - сказал Дмитрий, поднимаясь с дивана.
   - Как, вы уходите? Уже? - воскликнула я, не пряча своего испуга.
   - Да, мне пора. Я почти сутки за рулем, а еще хочется поспать.
   - Вряд ли вам это удастся.
   - Мне тоже так кажется, - подтвердил Дмитрий. - Спокойной ночи.  Несмотря
на неприятные обстоятельства, был рад вас видеть.
   - Я тоже рада.
   Мне хотелось сказать "безмерно рада", но я подумала, что это уже  слишком
при таком равнодушии с его стороны. Зачем манил  розами,  когда  сидит,  как
истукан?
   Мы попрощались у порога. Закрыв дверь, я побежала к окну и стала смотреть
на освещенный одиноким фонарем двор, пока  он  не  вышел.  Постояв  рядом  с
роскошным белым "БМВ", он открыл дверцу, сел и  уехал.  Уехал  мужчина  моей
мечты, потому что в жизни так чаще всего и бывает: наши принцы  не  видят  в
нас принцесс...
   А я, глупая, хотела удивить его чужим "Ягуаром". Этот мужчина умеет  жить
в нашем мире, умеет заработать, умеет тратить.  Все  у  него  по-настоящему.
Какое счастье - быть с таким рядом. Хочется быть настоящей женщиной, ох, как
хочется быть женщиной рядом с ним! Удивительно, почему этого же  не  хочется
ему?
   Я отправилась на кухню с острым  желанием  включить  магнитофон  и  спеть
дуэтом с Аллой Пугачевой:
   "Ты... Теперь я  знаю  -  ты  на  свете  есть..."  Это  у  нас  прекрасно
получилось.

Глава 29

   Утром я снова удостоверилась, что жизнь в  непосредственной  близости  от
ребенка не так прекрасна, к казалось на второй взгляд. Утром выяснилось, что
наши с Санькой режимы катастрофически не совпадают.
   Он проснулся в шесть утра и тут же  потребовал  активного  общения.  Я  к
этому времени только вошла во вкус сна и ни для какого общения не  годилась.
Я вообще не очень ясно представляла, с кем сегодня лежу в постели.
   - Встявай! Встявай! - безжалостно тормошил меня Санька.
   - Любимый, не надо, - томно прошептала я и повернулась на другой бок.
   Такой сценарий Саньку явно не устраивал.
   - Сьто? - спросил он, с деловым видом заглядывая мне в глаза.
   - Слушай, а ты не мог бы поспать еще.
   - Неть, - серьезно ответил он.
   - Почему?
   - Не хотетя.
   - А мне хочется, очень хочется. Что будем делать? - с несчастной  улыбкой
спросила я.
   Санька с пониманием кивнул головой, натянул на мое лицо одеяло, заботливо
прихлопнул его ладошками по краям и сказал:
   - Сьпи.
   - А ты что будешь делать?
   - Кофе.
   После такого сообщения мне сразу  же  расхотелось  спать.  Пришлось  идти
помогать Саньке в его благородном намерении. Мы очень быстро  сварили  кофе,
приготовили завтрак и радостные уселись за стол. Я окончательно  проснулась,
была бодра, и полна сил. С этими силами я и учила Саньку разливать  кофе  по
чашкам, когда зазвонил телефон. Я догадалась, что это Нелли, и опечалилась.
   - Как вы там? - явно предвкушая нытье и жалобы, спросила она.
   - Прекрасно, - похвасталась я. Нелли озадаченно хмыкнула.
   - Хм... а Санька как?
   - Чудесно.
   - Он соскучился без меня?
   - Не знаю, о тебе речи не было, - не без  злорадства  сообщила  я.  -  Мы
дружно приготовили завтрак и собираемся так же дружно его съесть.
   - Кто это "мы"? - въедливо поинтересовалась Нелли.
   - Мы - это я и Санька, - не без гордости заявила я. - Прекрасен наш союз.
   - Это неудивительно, - принялась оправдываться Нелли. - Все  моя  работа.
Санька привык скитаться по чужим людям.
   - Что значит "чужим"? - ревниво возмутилась я. - С каких это пор ты  меня
относишь к этой категории? Я все же, как-никак, крестная мать.
   - Я хотела сказать, что нормальный ребенок должен первое время плакать  и
скучать по матери, а не варить кофе.
   - Не волнуйся, у нас нормальный ребенок, - успокоила я Нелли. - Плакал он
вчера, но сегодня у нас полный контакт. Лучше расскажи, как дела у тебя. Где
остановилась?
   - У Нины Аркадьевны. Так удобней для нас обеих. Сейчас идем в больницу, а
потом я тебе позвоню. Тетушку давать?
   Я запаниковала.
   - Нет, нет, не стоит ее беспокоить, да и завтрак остынет.
   - Тогда отключаюсь. Поцелуй Саньку.
   - Только этим и занимаюсь.
   Положив  трубку,  я  осторожно  посмотрела  на  Саньку.  Он,  ничего   не
подозревая, пытался  поднять  с  пола  бутерброд,  упавший  согласно  закону
подлости. Делал он это уморительно и осторожно, словно занятие его  таило  в
себе массу опасностей. Растопырив испачканные маслом пальчики и  высунув  от
усердия кончик язычка, Санька колдовал над бутербродом, словно над  каким-то
неизвестным науке зверем: опасливо дотрагивался рукой  и  тут  же  испуганно
убирал ее.
   - Зячем? - спросил он, когда я смела его "игрушку" в совок для мусора.
   - Пойдем помоем ручки и ам-ам, - миролюбиво предложила я.
   - Не "ам-ам", а кусять, - с чувством  собственного  достоинства  поправил
меня Санька.
   Когда мы расправились с завтраком, явилась Старая дева.
   - "Посмотри - над бездной голубою звездочет наедине с собою..." Откуда  у
вас ребенок? - строго спросила она.
   - Будто не знаете, откуда дети, - с апломбом ответила я. - Хотя  в  вашем
положении вполне можете и не знать.
   - Не вижу, чем отличаются наши положения, - сказала Старая дева и тут  же
пропела:
   - "Правда жизни ложь твою срывает!"
   Зная ее страсть к декламации, я выразительно указала на  Саньку,  который
уже держал ведерко в руках и тащил меня в песочницу.
   - Простите, я вся в делах.
   Мы с Санькой бежали из собственной квартиры впереди Старой девы.
   - "Ты носился по небу, как птица, разве ж на земле тебе  смириться..."  -
бубнила сзади она.
   - Сьто тетя сказала? - уже в  лифте  заинтересовался  Санька  содержанием
услышанного.
   Я вкратце пояснила ребенку смысл чаяний Старой девы. Думаю, он  правильно
понял.
   День пролетел незаметно. Из песочницы  мы  направились  в  парк.  Качели,
карусели, машинки, моеженое, ой, простите, мороженое,  обед  в  кафе,  опять
качели, карусели, мороженое...
   К концу дня я валилась с ног. Санька же бодро рвался в песочницу. Кое-как
мне удалось заманить его домой и накормить ужином. До купанья в  присутствии
крокодила дело не дошло: ребенок уснул буквально с ложкой во рту.
   Счастливая, я перенесла его на кровать, удивляясь на  ходу  тому  смыслу,
который придал моей жизни  этот  маленький  человечек.  За  свои  сорок  лет
пребывания на грешной земле я и не подозревала о существовании  сумасшедшего
количества мелких радостей, которыми так щедро одарил меня Санька.
   Чтобы звонок Нелли не наделал шуму, я решила позвонить в Петербург сама.
   - Куда ты пропала? - набросилась она на меня  -  Я  весь  день  тычусь  в
телефон.
   - Мы гуляли, - мечтательно произнесла я. - Какая прелесть наш Санька.
   Последняя фраза явно не понравилась Нелли.
   - Я скоро приеду, - напомнила она.
   - Не глумись. Лучше расскажи, как Антон. Нелли шумно вздохнула, помолчала
и начала всхлипывать.
   - Ой, Соня, плохо. Получеловек. Боли ужасные. Живет на одних уколах.
   - Да-а, судьба, - расстроилась я. - Начал как  алкоголик,  а  кончит  как
наркоман. Врагу не пожелаешь. Он тебя узнал?
   - Узнал, обрадовался, а что толку? Он уже не жилец, это  ясно,  я  теперь
больше за Нину Аркадьевну беспокоюсь.
   Я сама нервничала и не решалась спрашивать о ее здоровье.
   - Соня, третьих похорон она не переживет, - "успокоила" меня Нелли. - Все
время держится за сердце, а руки трясутся, как у алкоголика.
   - Что делать? - испугалась я.
   - Надо как-то ее отвлечь. Она сидит над этим несчастным Антоном и скулит.
А Домой придет и опять  скулит.  Ты  бы  видела,  сколько  здесь  фотографий
Клавдии и Дениса. Места свободного нет на стенах.
   - Видела, - уныло ответила я, - а что делать? Разве заставишь  ее  уехать
из Питера?
   - Я постараюсь воздействовать, но и ты меня поддержи.
   - Как?
   - Я придумала: ты должна сказать,  что  договорилась  со  своим  светилом
кардиологии и записала  се  на  прием.  У  Нины  Аркадьевны  сильно  чувство
чинопочитания. Если ты назначишь  конкретный  день  приема,  она  не  сможет
отказаться.
   Это действительно была хорошая мысль, но не могу же я лгать тетушке.
   - В таком случае надо организовать этот прием, - сказала я Нелли.
   - Ну так организуй скорей, - рассердилась она, - пока еще есть для кого.
   - Хорошо, я постараюсь.
   - Тут и стараться нечего, - отрезала Нелли.  -  Если  ты  имеешь  в  виду
профессора Богдасяна, то он ради тебя и свое сердце Нине Аркадьевне  отдаст,
не говоря уже о простой консультации.
   Речь, конечно же, шла о  профессоре  Богдасяне,  но  не  очень-то  удобно
заруливать к нему с Санькой. Столько лет не виделись - и нате вам,  здрасте.
Нужна приятная непринужденная обстановка, которую вряд ли удастся создать  в
присутствии ребенка.
   Я долго ломала голову и ничего  умней  не  придумала,  чем  обратиться  к
Марусе, которая прекрасно знала Богдасяна и даже была полна к  нему  чувств,
чего нельзя сказать о Богдасяне. Я понимала, какую  подлость  устраиваю  ему
взамен на одолжение,  но  философски  заключила,  что  эгоизм  -  в  природе
человека, а значит, и нечего сопротивляться.
   Я взгромоздилась на подоконник, положила на колени  телефон  и  позвонила
Марусе, вкратце обрисовав ситуацию.
   - Мать твою! - первым делом выругалась она. - Неужели Нелли сошла с ума?
   - Почему ты так решила? - слегка насторожилась я.
   - Да потому, старушка, что она доверила ребенка тебе, - уверенно  заявила
Маруся.
   Ха, видела бы она, как прекрасно мы с этим ребенком уживаемся.  Пусть  бы
лучше попробовала найти такое взаимопонимание со своим Акимом. Но  не  стоит
ее расстраивать. И без того ее жизнь не сахар.
   - Да, дорогая, нелегко ему со мной, - прикинулась я несчастной. - Заснул,
бедолага, в одежде и прямо с ложкой во рту.
   - И так со всеми, кто с тобой свяжется, - продолжала изгаляться Маруся.
   - Знаешь, наверное, завтра сама к Богдасяну пойду, - пригрозила я.
   - Нет, нет, старушка, не беспокойся, все будет в ажуре. Обещаю,  Богдасян
бросит все дела и займется твоей тетушкой.
   Вдоволь наобщавшись с  Марусей,  я  заскучала.  Рассердилась  на  Саньку.
Хорошо ему, взял и заснул, а мне приходится тут одной  вечер  коротать.  Еще
друг называется. Я бесцельно походила по комнате и остановилась у окна. Двор
был пуст, лишь одинокая мужская фигура маячила под деревом. На  секунду  мне
показалось, что незнакомец с напряжением смотрит на меня.
   "Глупости, - одернула я себя, - не сходи с ума,  девятый  этаж,  милочка,
как это ты  углядела,  куда  он  смотрит.  С  такого  расстояния  не  просто
определить даже пол человека, не то что видеть его глаза".
   Я спрыгнула с подоконника и сердито задвинула штору. Чувство, что за мной
кто-то следит, не покидало. Вот откуда могло взяться это противное  чувство?
Нет, в жизни катастрофически не хватает любви.  Завтра  же  сделаю  педикюр,
массаж и маску для лица.

Глава 30

   Этим утром Саньке не удалось проснуться раньше меня, потому что  в  шесть
часов я уже была на ногах. Точнее, не на ногах, а с задранными ногами лежала
в ванной. Я делала себе педикюр, когда раздался Санькин вой.
   - А-уу, я здесь! Срочно ко мне, - крикнула я, давая Саньке понять, что не
откажусь от его общества.
   Частая дробь босых ножек  (я  все  же  раздела  его  ночью),  и  Санькина
заплаканная мордочка показалась в  дверном  проеме.  Увидев  голую  тетку  с
замысловато задранной ногой,  ребенок  мгновенно  понял,  что  есть  вещи  и
поинтересней, чем рев.
   - Ты сьто? - спросил он.
   - Делаю педикюр, - жизнерадостно сообщила я,  по  ходу  соображая,  каким
образом отразится моя нагота на воспитании.
   Не будет ли это в жизни трехлетнего мальца развращающим моментом?
   - Ой, сьто это? -  словно  подслушав  эти  мысли,  ткнул  пальцем  в  мою
роскошную грудь Санька.
   - А ты как думаешь? - отщипывая кусок ногтя от мизинца, деловито спросила
я.
   Санька рассмеялся, давая понять, что кое-что уже смыслит в этой жизни.
   - Сиси! - радостно заявил он и тут же подкатил с вопросом:
   - Мозна поиглаца?
   "Та-ак, - нехорошо подумала я о Нелли,  -  теперь  ясно,  чему  она  учит
ребенка. Жуткий прорыв в воспитании. Если он с  трех  лет  начинает  с  этим
играться, то каких таких удовольствий ему ждать еще к восьми годам  можно  и
пресытиться".
   Санька тем временем не стал дожидаться разрешения, а  принялся  играться.
Когда я выразила недовольство, он предложил "покупатя" вдвоем. Я поняла, что
если он залезет в  воду,  то  может  обнаружить  там  еще  более  интересный
предмет. Представив, сколько вопросов в этом случае получу, не  зная  точных
на них ответов, я решительно запротестовала.
   - Куда ты!  Куда!  -  завопила  я.  -  Ты  здесь  даже  с  крокодилом  не
поместился, а еще хочешь со мной.
   - Ты меньсе, поместимса, - уговаривал он меня.
   - Нет, нет. Иди лучше пописай.
   Как прекрасна жизнь, когда тебе  всего  три  года!  Все  в  радость,  все
увлекательно. Саньку мгновенно заинтересовало мое предложение.
   - Сям? - спросил он.
   - Ну да. Не я же за тебя это буду делать, - ответила я,  опуская  в  воду
подвергшуюся окончательной обработке ногу и задирая другую.
   Санька поверить не мог в свое счастье. Неужели ему предоставляется  такая
свобода: справить малую нужду самому, без посторонней помощи. А если мимо? А
если в трусики? Ведь столько опасностей подстерегает при этом сложном  деле.
Это так не просто, что вряд ли взрослая тетя доверит ему такое важное  дело.
Поэтому он на всякий случай переспросил:
   - Сям?
   - Да, конечно, - с головой уйдя в педикюр, машинально пробормотала я.
   - А мозна?
   - Тебе можно, ты же мужчина, - выразила я полное доверие.
   Санька, от гордости выпятив грудь колесом, удaлился. Судя по его  долгому
отсутствию, процедура проходила с осложнениями.  Мне  это  дало  возможность
обработать еще три ногтя. Когда  смущенный  Санька  вернулся,  я  почти  уже
покончила с педикюром.
   - Все в порядке? - спросила я.
   - Сьто такое? - прикинулся глухим Санька.
   - Спрашиваю: все в порядке?
   - Дя, - нерешительно сказал он, отводя глаза, - в полядке.
   Я глянула на его мокрые трусики и подумала, что в таком случае  лужа  под
унитазом должна быть значительно меньше. Ничего,  зато  я  сделала  педикюр.
Интересно, а как Нелли выходит из положения? Наверное, так же. А впереди еще
маска и массаж.
   Но с этой частью программы никаких осложнений  не  предвиделось.  Санька,
когда узнал, что может принимать  в  деле  самое  активное  участие,  охотно
позволил не только ему, но и мне намазать лицо фруктовой маской.
   Наши лица стали ярко-красными", поскольку в маске преобладала клубника, и
тут позвонили в  дверь.  Пришла  Старая  дева  с  обычным  утренним  обходом
соседей.
   -  "Что  ж,  поэт,  ты,  идолу  подобно,  здесь  стоишь,   как   памятник
надгробный?" - с порога заблеяла она, прикрыв глаза  и  театрально  выставив
вперед руку.
   Мы с Санькой, густо намазанные фруктами и озадаченные,  терпеливо  ждали,
когда она откроет глаза. И она открыла и испуганно завопила:
   - И-ии! О-оо!
   - Не стоит волноваться, - сжалилась я над Старой девой, - это не кровь, а
всего лишь клубника.
   - И ребенка испортила, - всплеснула руками  она.  -  "Что  ж  со  страхом
прячешь ты усталость? Горло пересохшим оказалось?"
   - Кофе я еще не варила, - на всякий случай предупредила я.
   - "Пересуды ты встречаешь с гневом. Только что же гневаться напрасно?"  -
вопрошала Старая дева, поворачиваясь к двери, которую  я  тут  же  услужливо
распахнула, позволив себе откровенность:
   - У меня с минуты на минуту будут гости, - солгала я.
   - Я это уже сообразила, -  с  видом  высшего  понимания  произнесла  она,
простирая вперед руки. - "Масками лицо свое  скрывая,  ты  у  них  признанье
вырываешь. Но они слезам твоим не верят Все твои улыбки лицемерят..."
   - Спасибо за подсказку, учту обязательно, - сказала я, поспешно  закрывая
дверь и подмигивая Саньке:
   - Пошли умываться?
   Санька  радостно  захохотал  и  побежал  в  ванную.  После   массажа   мы
подкрасились, принарядились и сели завтракать. Я ревниво изучала последствия
пребывания маски на своем лице. Оказалось, что на  Санькины  щечки  клубника
оказала более благотворное действие, чем на мои. Это было печально, но  факт
непоправимый - пришлось смириться.
   После завтрака Санька не  пожелал  томиться  в  квартире,  а  категорично
потребовал похода в песочницу. Никакие доводы не влияли на его решение.
   - Только уговор - не пачкаться, - выдала напутствие я.
   - Дя, - заверил меня Санька, но уже  через  пять  минут  от  белизны  его
курточки не осталось и следа.
   Я сидела на краю песочницы и предавалась унынию по  этому  поводу,  когда
увидела одиноко бредущего Акима. Он нес печаль и разочарование. Я  окликнула
его, и он с печалью и разочарованием направился ко мне.
   - Что случилось? - глядя в его опустошенные глаза, спросила я.
   - Горе, - сообщил Аким.
   Я тут же вспомнила, что из крана в ванной вновь