вы здесь, у меня  есть  предлог  отдохнуть  несколько
дней. Когда вы приехали?
   - Корабль причалил  несколько  дней  назад.  Я  приехала  на  прошлой
неделе.
   - Вы тут скучали?
   - Не очень. Меня посетила  дочь  нашего  давнего  семейного  друга  -
Этьена Сен-Клера. Я настояла, чтобы она присутствовала на ужине.
   - Она здесь?
   - Да.
   - Со своей матерью?
   - К сожалению, ее мать умерла.
   - Печальная новость. Надеюсь, вы выразили ей  наше  соболезнование  и
предложили любую помощь, какая только может ей понадобиться?
   - Да. - Она тепло улыбнулась внуку.
   - Буду рад ее повидать. Она была совсем маленькой девочкой,  когда  я
видел ее в последний раз. Честно сказать, я плохо ее помню.
   - Ну, теперь она уже  взрослая.  -  Чтобы  скрыть  почти  проказливую
улыбку, Рашель нагнула голову и смахнула  невидимую  пылинку  со  своего
черного бомбазинового платья. - Сам увидишь за ужином.
   Алекс кивнул:
   - А до тех пор мы можем поговорить о наших делах.
   - Прекрасная мысль,  Александр  Я  с  большой  охотой  послушаю,  как
обстоят наши дела.

***

   Никогда в жизни Николь так не трепетала и не прихорашивалась,  как  в
этот день. Несколько часов назад  шум  внизу  оповестил  ее  о  прибытии
Александра. Вновь  и  вновь  испытывала  она  искушение  пойти  к  нему.
Рассказать ему все, не дожидаясь, пока это сделает его бабушка.  Она  не
позволила  себе  это  только  потому,  что   Рашель   высказала   полную
уверенность в своей правоте и своем влиянии на Алекса.
   Ники молилась, чтобы герцогиня оказалась права.
   В тот момент, когда Ники вылезла из ванны и  надела  нижнюю  рубашку,
появилась Даниэль.
   -  Я  пришла,  чтобы  помочь  вам,  мадемуазель,  -  с   подчеркнутой
вежливостью произнесла Даниэль.  -  Об  этом  меня  попросила  мадам  дю
Вильер. Отныне я буду вашей служанкой.
   Ники положила свою руку на руку толстушки.
   - Я все та же, какой была на прошлой неделе, Даниэль.
   Тогда мы были подругами. Надеюсь, мы такими и остались.
   - Конечно, мадемуазель.
   - Тогда почему ты не зовешь меня Ники, как всегда?
   - Нет, я не могу.
   - И все же, прошу тебя, постарайся.
   Даниэль заколебалась:
   - А что скажет герцог?
   В самом деле, что скажет Алекс?
   - Это уже не  твоя,  а  моя  забота.  -  Дружески  улыбнувшись,  Ники
протянула руку. - Значит, друзья?
   Даниэль пожала протянутую руку и сразу заулыбалась.
   - V- Значит, мы все еще друзья. И я могу рассказать о своей последней
встрече с Рене?
   Рене Буталер был ее дружком.
   - Конечно. Я сгораю от нетерпения, чтобы узнать все подробности.
   Даниэль  захихикала.  Излишняя  полнота  отнюдь  не  мешала  ей  быть
женственной и привлекательной. Она получила уже  несколько  предложений,
но ее сердце завоевал Рене.
   - Пока ты будешь одеваться, я все, расскажу.
   Теперь, когда  между  ними  восстановились  прежние  отношения,  Ники
позволила Даниэль помочь ей надеть вышитое нижнее  белье  и  зашнуровать
корсет. Сидя на мягком бледно-голубом пуфе перед  туалетным  столиком  с
зеркалом в позолоченной  раме,  Ники  нетерпеливо  ждала,  пока  Даниэль
завьет ее медные волосы, которые волнами спадали до  самых  плеч.  Когда
она оделась, ее грудь соблазнительно засияла над самым вырезом шелкового
платья цвета аквамарина. Рашель выбрала ткань под цвет ее  глаз.  Платье
было сшито по последней моде, выгодно подчеркивая контраст между  тонкой
талией, налитыми грудями и округлыми бедрами.
   Николь нежно погладила ткань. Уже много лет не одевалась она в  шелка
и бархат, не чувствовала себя женственной  и  желанной.  Хотя  Николь  и
побаивалась, что Алекс может устроить сцену, она радовалась  возможности
показаться ему во всей своей красе. Может, ей и не следует этого делать,
и все же есть надежда, что теперь ее жизнь изменится.
   - Все уже пошли в столовую, - доложила ей миссис Линдер. -  Мадам  дю
Вильер сказала, что вы можете спуститься, как только будете готовы.
   Таков  был  их  замысел:  Николь  появится  в  столовой  с  некоторым
опозданием, и Алексу не останется  ничего  другого,  кроме  как  принять
гостью.
   - Вы уверены, что я хорошо выгляжу? - спросила она, хотя отражение  в
зеркале говорило ей, что она никогда не выглядела так прекрасно.
   - Конечно. - Миссис  Линдер  подбодрила  ее  восхищенной  улыбкой.  -
Доверьтесь мадам. Она знает массу Алекса лучше всех на свете.
   Ники сделала несколько робких шагов,  затем,  повинуясь  безотчетному
порыву, вернулась и обняла пышногрудую домоправительницу.
   - Спасибо" вам за все.
   Миссис Линдер потрепала ее по щеке:
   - Идите. И выше голову.
   Кивнув, Николь стала спускаться по лестнице. Ей понадобилась  вся  ее
смелость, чтобы войти в столовую.
   -  Кажется,  прибыла  наша  последняя  гостья,  -  сказала  Рашель  с
довольной улыбкой, переводя взгляд с Николь на своего внука.
   Алекс восседал во  главе  стола,  поглощенный  разговором  с  Томасом
Деммингом, который сидел слева от Клариссы. Рашель располагалась рядом с
внуком, но через один стул, который был пуст и предназначался для  Ники.
Напротив этого никем не занятого стула, небрежно откинувшись  на  резную
спинку, сидел Франсуа.
   Александр как раз протянул руку за бокалом вина, когда вдруг  заметил
стоящую в открытых дверях Ники. Его рука замерла на полпути к бокалу.
   - Могу я представить вам своего внука Александра? - сказала Рашель  с
улыбкой, которую можно было назвать только торжествующей.
   - Как поживаете? - деревянным голосом сказала Ники.
   Рашель повернулась к женщине, которая сидела рядом с Алексом:
   - Это Кларисса Эндикот, невеста Александра.
   - Кажется, мы где-то встречались, -  не  преминула  съязвить  Николь.
Кларисса смотрела на нее с открытым ртом.
   - Месье Томас Демминг, поверенный в делах моего  внука,  его  близкий
друг, - продолжала Рашель. - А это мой второй внук, Франсуа.
   - Рада познакомиться с вами.
   Алекс вскочил на ноги. Его взгляд мгновенно охватил  всю  Николь,  не
упустив ни красивых медных локонов, ни трепетно вздымающейся груди.  Все
черты его лица выражали холодную ярость.
   - Ты же знаешь, что смотреть пристально  невежливо,  -  послышался  в
зловещей тишине голос Рашель. -  Почему  ты  не  пригласишь  мадемуазель
Сен-Клер сесть?
   Франсуа и Томас одновременно отодвинули свои стулья и встали.
   - Все в порядке, друзья, - заверил их Алекс. В его  голосе  явственно
слышались  язвительные  нотки.  -  Конечно,  я  приглашу  мадемуазель...
Сен-Клер сесть. Я только хочу сказать ей несколько слов наедине.
   Николь  умоляюще  взглянула  на   Рашель.   Старая   женщина   только
улыбнулась.
   Алекс крепко, до боли, схватил Николь за руку.
   - Извините, - сказал он и вытащил ее из комнаты. Не говоря ни  слова,
провел ее по коридору в свой кабинет. Николь припомнила, как  в  прошлый
раз он  тащил  ее  в  эту  строгую,  по-мужски  обставленную  комнату  с
кипарисовыми панелями, и у нее чуть порозовели щеки.
   Подняв глаза, она увидела, что он изучает ее с улыбкой, в которой  не
было ничего веселого.
   - Кто ты? - спросил он.
   - Ваша бабушка все сказала вам обо мне.
   Его глаза продолжали упорно разглядывать ее. Он как будто все еще  не
мог поверить, что стоящая перед ним  девушка  в  аквамариновом  шелковом
платье - та самая замарашка, которую он выкупил из тюрьмы.
   - Я не верю.
   Такого недоверия она не ожидала...
   - Этьен Сен-Клер - мой отец.  Маргарет  Стоктон  Сен-Клер  была  моей
матерью. В течение многих лет наша  семья  с  вашей  бабушкой  постоянно
встречалась.
   - Ники Стоктон, - повторил  он,  начиная  понимать,  почему  она  так
назвалась. - Николь Сен-Клер.
   - Да.
   - Это ты была тогда в Ла-Ронд?
   Она не могла удержаться от улыбки.
   - Вы купили мне тогда платье.
   Алекс смотрел на элегантное  аквамариновое  платье,  на  глаза  точно
такого же цвета, на тонкую талию и похожие на сочные плоды груди.  Кожа,
которую можно было видеть через вырез лифа, была нежной и гладкой;  шея,
возвышавшаяся над тонкими плечами, поражала грациозностью.  Все  в  ней,
казалось, превосходило многие его мечты.
   - Выходит, я купил не только служанку, а нескольких женщин.
   Ники отвернулась.
   - Честно сказать, я хотела  открыть  вам  правду.  И  если  этого  не
сделала, то только из-за...
   - Из-за своей проклятой гордыни, - договорил он за нее. -  Так  ведь?
Ты предпочла молча страдать, работать служанкой, чем  попросить  меня  о
помощи. К тому же тебе, как видно, приятно было  выставить  меня  полным
болваном.
   Николь подняла голову:
   - Не понимаю, о чем вы?
   -  Не  понимаешь?  -  В  его  глазах  вновь  вспыхнул  гнев.   -   Ты
полуфранцуженка. Бегло  говоришь  по-французски.  Стало  быть,  понимала
каждое мое слово с того самого момента, как мы встретились.
   - Обычно я говорю по-английски. Но вы почему-то решили, что я не знаю
французского языка.
   Его гнев разгорался все сильнее.
   - А как ты, вероятно, смеялась про себя, когда я учил  тебя  верховой
езде! Ведь ты опытная наездница, не правда ли?
   - Да, но...
   -  Ты  так  внимательно  слушала  то,  что  я  рассказывал   тебе   о
производстве сахара. Но ведь дочь Этьена должна прекрасно все это знать.
- Казалось, он готов был влепить ей пощечину. Ее вдруг охватил  все  тот
же прежний страх.
   - Все не совсем так, как вы представляете, - мягко сказала Николь.  -
Мне было приятно в  вашем  обществе.  За  многие  годы  вы  были  первым
человеком, который отнесся ко мне по-человечески.
   - Забавно, вероятно, было наблюдать  со  стороны,  как  Александр  дю
Вильер поучает простую служанку.
   Она попятилась к двери и уперлась  спиной  в  деревянную  панель.  Он
подошел еще ближе, его дыхание обжигало ее щеки.
   Она остро ощущала запах вина и пряного одеколона.
   - Все было не так, как вы изображаете, - повторила  она,  ощущая  уже
сильный страх. - Я не могла вам сказать, потому что  не  знала,  как  вы
примете мое признание.
   Алекс схватил ее за руки и притянул еще ближе к себе. Он  смотрел  на
нее сверху вниз с глубочайшим презрением, а она даже  не  могла  отвести
глаза. Когда он вдруг рванул ее руку вверх, она плотно  смежила  веки  и
вся съежилась в ожидании неминуемого, как  ей  казалось,  удара.  У  нее
закапали слезы.
   Почувствовав,  что  Алекс  ослабил  хватку,  она  разомкнула  веки  и
увидела, что он смотрит на нее с большим изумлением.
   - Неужели ты до сих пор не поняла, что я никогда не ударю тебя?  -  В
его голосе зазвучала неожиданная доброта. - Никогда!..
   - Но вы хотели продать меня Фортье. - Она была смущена  тем,  что  он
заметил ее слабость. Он  не  должен  этого  видеть.  Никогда  больше  не
увидит. - Как же я могла доверять вам?
   - Но ведь ты же дочь Этьена Сен-Клера. Я помог бы тебе.
   - Вы не понимаете. Я боролась за выживание. Ради этого я  сделала  бы
все что угодно, сказала бы все что угодно. Вы и понятия не  имеете,  что
это такое, когда с вами обращаются как с животным,  когда  вас  всячески
оскорбляют, и унижают.
   Если бы мне опять пришлось пройти через все это, я поступила бы точно
так же - нравится вам это или нет, все равно.
   Теперь она не скрывала слез, но не от страха, а от гнева.
   - Вы даже не можете представить себе,  какой  это  ужас  -  сидеть  в
тюрьме!  Грязь,  крысы.  А  как  поступают  там  с  женщинами!   -   Она
остановилась, переполненная горькими воспоминаниями. - От одного  только
пребывания там у меня все болело внутри. -  Бессознательным  жестом  она
приложила руку к сердцу. - И до сих пор еще болит.
   Последние остатки ярости, которую испытывал Алекс, исчезли.
   - Не плачь, дорогая. - Он обнял ее, прижал к груди. - У  тебя  больше
нет причин плакать. - Ее высокие полные  груди  уперлись  в  его  черный
вечерний сюртук. Как хитро она прятала их все это время!
   В мерцании лампы  поблескивали  ее  шелковистые  медные  волосы.  Ему
хотелось вытащить все заколки и погрузить руки в длинные пряди. Хотелось
прижать губы к гладкой белой шее сзади.
   Тут вдруг он понял, что  его  тело  отзывается  на  близость  женщины
Отзывалось  оно  и  раньше,  инстинктивно,  но   теперь   ему   пришлось
сознательно подавить желание. И ему понадобилась вся сила воли, чтобы не
поцеловать ее, не говоря уже о большем.
   - Я никогда не продал бы тебя Фортье, - сказал он - Никогда. И хочешь
верь, хочешь нет, я хорошо представляю себе, что ты испытала,  и  вполне
могу понять твои чувства.
   Он хорошо знал, что она имеет в  виду,  когда  говорит  о  выживании,
потому что некогда провел сам шесть месяцев в алжирской тюрьме. Ему было
тогда двадцать лет. Он захотел принять  участие  в  славной  французской
войне.  Его  отец,  разумеется,  не  одобрил  его  решения,  но  проявил
понимание. Ведь его сын должен выполнить свой долг.
   С  войны  Алекс  вернулся  другим  человеком.  Более  суровый.  Более
циничным. В тюрьме ему пришлось  учиться  выживанию.  Поступать  вопреки
всем своим убеждениям, лишь бы раздобыть еды. Он хорошо знал, что должна
была перенести Николь, знал, как обращаются с женщинами в таких  ужасных
местах Он крепче прижал ее к себе.
   - Что прошло, то прошло, - сказал он, приподнимая ее лицо, чтобы  она
смотрела прямо на него. - Ты вернулась туда, где  твое  истинное  место,
здесь ты и останешься.
   Ники чуточку отодвинулась, чтобы ей была удобно смотреть на него.
   - Мне понравилось здесь С самого первого дня. С того самого дня,  как
я тут оказалась.
   Боже, как она прелестна! Гораздо прелестнее, чем ему представлялось в
самых ярких мечтах.  Все  в  нем  кипело  при  мысли,  что  ей  пришлось
перенести такое с собой обращение, даже насилие. С другой стороны,  если
она уже не девственница, это облегчает положение.
   Вглядываясь  в  ее  доверчивое  лицо,  понимая  ее  привязанность   к
Бель-Шен, Алекс ощутил укол совести.
   Но ей будет лучше всего в городском доме: надо только  разделаться  с
Лизетт. Подумав об этом, он почувствовал сильное томление в паху.
   - Пора вернуться к гостям, - сказал он хрипловатым голосом.
   Николь смахнула слезы.
   - Я, должно быть, ужасно выгляжу.
   - Ты выглядишь  замечательно.  -  Давно  уже  она  не  слышала  таких
приятных о себе слов.  -  Но  пожалуй,  мне  лучше  вернуться  первым  и
приготовить всех к твоему дебюту.
   Это его предложение вернуло ее к реальности, она сразу все поняла.  И
Франсуа, и Томас Демминг теперь знают, кто она такая.
   - Я не голодна. Если не возражаете, я пропущу ужин.
   Алекс снисходительно улыбнулся:
   - Ты зашла уже  слишком  далеко,  чтобы  отступать.  Ты  дочь  Этьена
Сен-Клера. Если вдруг почувствуешь робость, всегда вспоминай об этом.
   Немного помолчав, Николь нежно улыбнулась.
   - Спасибо, месье.
   - Можешь называть меня Алексом. Как ты и делала все это время.
   Ники покраснела.
   - Я думала, что вы не заметили.
   - Дорогая, ты сильно заблуждаешься.
   Ники  не  очень  хорошо  понимала,  что  он  имеет  в  виду,  но   ей
понравилось, каким взглядом он посмотрел на нее при этом.
   Все в ней затрепетало, а щеки еще сильнее порозовели.
   Алекс предложив ей руку, и она приняла ее. Он  отвел  ее  к  подножию
лестницы, и она стала подниматься к  себе,  собираясь  привести  себя  в
порядок, пока Алекс будет разговаривать с гостями.
   - Жду  тебя  через  несколько  минут,  -  сказал  он  не  допускающим
возражений тоном.
   - Как скажете, Александр; - И с мягкой улыбкой она начала подниматься
по лестнице.
   Алекс наблюдал, как плавно покачиваются ее бедра. В этот вечер с  его
души  спало  тяжкое  бремя.  На  месте  маленькой   служанки   оказалась
соблазнительная женщина, которая будет скоро согревать его постель.
   Он не станет торопить Ники. Она  слишком  много  выстрадала,  и  это,
естественно, сделало ее осторожной и боязливой.
   Придет время, и она сама раскроет ему свои объятия. Ему и в голову не
приходило, что он может натолкнуться на решительный отказ. Ведь она сама
сказала, что у нее нет никакого выбора.

Глава 8

   Остальная часть вечера прошла для Ники куда лучше, чем она ожидала.
   Имея за спиной  поддержку  Александра  и  его  бабушки  -  герцога  и
герцогини, пусть они и не придавали значения этим титулам,  Ники  обрела
прочное положение как друг семьи.  Отныне  никто  не  будет  ее  считать
просто служанкой.
   Алекс успел объяснить гостям, что его  отец  и  Этьен  Сен-Клер  были
закадычнейшими друзьями. Оба служили офицерами в  американской  армии  в
тот короткий период, когда Соединенные Штаты вели  войну  с  Англией.  В
битве при Борне, возле Нового Орлеана, Этьен с  риском  для  жизни  спас
раненого Шарля, или в ашлийском произношении Чарлза Александра, который,
истекая кровью, лежал в полном беспамятстве на поле боя в том месте, где
некогда была плантация Маккарли.
   - Это долг, которого дю Вильеры не забыли, -  сказал  Алекс.  Франсуа
отвернулся. Это стыдливое движение не укрылось от глаз  Рашели.  Молодой
человек выглядел бледным и сильно потрясенным.
   - Мы должны с тобой поговорить, Франсуа, - сухо заметила  Рашель.  Но
она не хотела затрагивать эту тему в присутствии  Александра.  Последние
несколько лет Франсуа часто вызывал недовольство своего брата. Раскрыть,
что Франсуа отказал в помощи Сен-Клерам, означало только подлить масла в
огонь.
   - Но вы же не можете позволить этой.., служанке.., сидеть за одним  с
вами столом? - попробовала было возмутиться Кларисса.
   - Она наш  друг,  -  сказала  Рашель,  заставив  ее  замолчать  одним
предостерегающим жестом. До отъезда герцогини Николь могла не  опасаться
никаких выпадов по-своему адресу.
   Томас Демминг удивил Николь. Он смотрел на  нее  такими  же  глазами,
какими на нее обычно смотрели молодые люди, приезжавшие в Медоувуд.  Еще
до конца вечера он  пригласил  ее  в  городской  театр  на  спектакль  о
пиратах.
   Взглянув на Алекса, она увидела, что тот просто мечет глазами громы и
молнии, выражая неодобрение поведению  Томаса.  Вспылив,  она  уже  была
готова принять предложение Томаса, но  в  последний  миг  ее  остановило
благоразумие, хотя она была очень уязвлена,  неужели  Алекс  считает  ее
недостойной общества его друга?
   Она мягко отклонила приглашение.
   - Хорошо, дорогая, - собираясь уже встать и изображай  некое  подобие
улыбки,  пропела  Кларисса  к  концу  ужина.   -   Наслаждайтесь   своим
пребыванием в Бель-Шен. - Ее тон подразумевал, что это  пребывание  вряд
ли долго затянется. - Приходится сожалеть, что  начало  оказалось  столь
неблагоприятным. Но такое, увы, случается.
   Это отнюдь не походило на извинение, и они обе это знали.
   - Алекс, дорогой, я буду признательна, если ты проводишь меня домой.
   Алекс склонил голову в знак  согласия,  и  гости  стали  расходиться.
Томас и Франсуа отправились домой, а Рашель и Николь  вернулись  в  свои
комнаты наверху.
   - Я же тебе сказала, что неожиданность бывает иногда важным  козырем,
- довольная собой, сказала Рашель.
   Ники не была вполне уверена в этом.
   - Спокойной ночи, бабушка. - Она устало отворила дверь своей комнаты.
***

   На следующий день, когда Алекс работал в  полях,  дворецкий  доложил,
что к ним  пожаловал  гость.  Ники  была  удивлена,  увидев  в  гостиной
Франсуа.
   - Доброе утро, месье, - сухо поздоровалась она. - Вы пришли  повидать
бабушку?
   - Я пришел повидать вас.  Мы  не  могли  бы  потолковать  наедине?  -
Безупречно одетый, в темно-серых  бриджах  и  светло-сером  сюртуке,  он
казался двойником Алекса, только более молодым и не таким самоуверенным.
   - Да, конечно, - согласилась она не без некоторой  сдержанности.  Она
не забыла, как он поступил с ее отцом, как и того, что его отказ  помочь
им повлиял и на ее собственную судьбу.
   Пока Ники усаживалась на обитый кремовой парчой диван, Франсуа закрыл
дверь  гостиной  и  сел  рядом  с  ней.  Оправляя  складки  юбок  своего
бледно-голубого  платья  из  канифаса,  она  тем   временем   исподтиш