, догоняя ее.  -  Тебе  полезно
будет немножко размяться. - Но вместо того чтобы выйти за ней  во  двор,
он обвил рукой ее стан  и,  не  слушая  ее  протестов,  повел  вверх,  в
спальню.
   - А ну-ка иди ко мне, - с алчно пылающими глазами велел Алекс. - Я  и
так заждался.
   Ники попятилась.
   - Нет, - твердо сказала она.
   Алекс с притворным спокойствием скинул с себя сюртук, стащил сапоги и
бросил их на пол, затем снял рубашку.
   При  виде   его   широкой   груди,   покрытой   курчавыми   волосами,
поблескивавшими в теплом желтом мерцании лампы. Ники облизнула  внезапно
пересохшие  губы.  Алекс  расстегнул  брюки  и  стянул  их   с   длинных
мускулистых ног. От этого шороха по спине у нее забегали мурашки.
   - Не глупи, Ники. Я знаю, что ты скучала по мне так же сильно, как  и
я по тебе.
   - Не имеет значения.
   - Имеет значение. - Он вздохнул. - Так что, снова привязать  тебя?  -
спросил он. - Могу это сделать, хотя предпочел бы  чувствовать,  как  ты
обнимаешь меня руками.
   - Какое удовольствие вы получаете  от  этого,  зная,  что  поступаете
против моей воли?
   - Ничего подобного, - заявил Алекс, как бы ощупывая ее  взглядом.  От
него не ускользнуло, что ее дыхание вдруг стало поверхностным,  а  соски
напряглись под лифом. - Мы оба этого хотим.
   Обнаженный,  в  сильном  возбуждении,  он  направился  к  ней.   Ники
старалась не смотреть на него, но, прежде чем она  успела  пошевелиться,
Алекс уже схватил ее за талию и развернул  к  себе  спиной.  Его  ловкие
пальцы быстро  расстегнули  маленькие  пуговички.  Затем  он  расстегнул
застежки на ее юбках, и она осталась в корсете и рубашке.
   "Беги, - подсказал ей здравый смысл. - Беги от него"
   Однако сильного желания бежать у нее не было. Да и куда?
   Она стояла  перед  ним  полуобнаженная,  думая,  как  легко  было  бы
отдаться, позволить ему убаюкать себя в его объятиях.  Она  хотела  его,
хотела с того самого момента, как он вошел в холл.
   Только гордость удерживала ее. Гордость и честь.
   Алекс расшнуровал ее корсет, который тут же упал. Ловко вынул заколки
из волос, и волосы ее волной упали на плечи.
   "Ты поклялась", - напомнила она себе. Если она будет  сопротивляться,
слуги по крайней мере будут знать, что она здесь не по своей воле.  Пока
Алекс возился с пояском ее белых  панталон,  собравшись  с  духом,  Ники
вырвалась из его рук.
   - Если вы хотите овладеть мной, вам придется применить силу.
   Алекс тихо выругался, не проявляя, однако, особого удивления.
   - Когда у тебя в последний раз было женское  недомогание?  -  спросил
он.
   Этот вопрос поразил Ники.
   - Что? - переспросила она, широко распахнув глаза.
   -  Женское  недомогание,  -  повторил  он,  видимо,   изумленный   ее
недогадливостью. - Когда оно было в последний раз?
   - На прошлой неделе, - сказала она. - Но при чем тут оно?
   Алекс опять выругался, на этот раз громче.
   - Я буду укладывать тебя в постель при  каждой  возможности,  пока  у
тебя не будет от меня ребенка.
   - Что?  -  Ники  отодвинулась  еще  дальше.  -  Но  какое  это  имеет
значение?.. - Она не договорила, догадавшись наконец, что у него на уме.
Вот почему Рам собирается уехать после окончания уборки тростника. -  Вы
уверены в себе, в своей великой мужской силе, поэтому  не  сомневаетесь,
что у меня будет от вас ребенок? - Взволнованно дыша,  Ники  сжала  свои
кулачки. - Вы надеетесь, что  появление  ребенка  все  переменит.  После
этого я вынуждена буду остаться здесь, с вами?
   - А какая другая возможность у тебя будет?
   - Самая обычная. Я сама буду воспитывать ребенка.
   - Не мели чепухи! - рявкнул Алекс, придвигаясь ближе. -  В  последний
раз, когда ты действовала, полагаясь на себя, ты оказалась в тюрьме.
   - Я стала старше и намного умнее.
   - Это еще следует доказать, - фыркнул Алекс.
   Ники схватила вазу абрикосового цвета, купленную накануне - Это будет
стоить вам дорого, - предупредила она, подняв вазу.
   Алекс только ухмыльнулся.
   - Всякий мужчина так или иначе платит за свои страсти - Черт  возьми!
- Ники швырнула вазу ему в голову и  бросилась  к  двери.  Однако  Алекс
быстро наклонился, и ваза разбилась о  стену.  Не  успела  Ники  открыть
дверь, как он тут же ее захлопнул.
   Хотя она ругалась, проклинала его на чем свет стоит, он схватил ее  и
потащил к кровати.
   - Я вас ненавижу, - кричала она, вырываясь.
   - Сейчас перестанешь, - насмешливо сказал  он.  И  распластал  ее  на
постели.
   Ники высвободила руки и повернулась на живот. Это было явной ошибкой.
   Алекс схватил ее запястья.
   - Мы еще так мало были вместе, дорогая. Ты  только  начала  познавать
плотское наслаждение.
   Его хватка ослабла. Теплые губы приникли к ее плечам, рука убрала  со
щеки медные волосы.
   - Но ведь дети будут незаконнорожденными, - шепнула Ники.
   - Не важно. - Он коснулся ее уха, затем шеи. - Все  равно  они  будут
нашими, и мы будем их любить.
   Ники старалась не обращать внимания на его дыхание, обдававшее  жаром
ее  кожу,  на  пылкие  поцелуи,  которыми  он  покрывал  ее  плечи.  Его
напрягшееся мужское естество упиралось в ее ягодицы.
   Алекс сунул широкую ладонь под рубашку и стал гладить ее грудь своими
сильными пальцами. Он искусно ласкал ее сосок,  и  возбуждение,  которое
вызывали его движения, увлажняло ее заповедное место между ног.
   Под его ласками она вся затрепетала.
   - О Боже! - шепнула Ники, когда его рука заскользила к  пупку  и  еще
ниже. Алекс наконец развязал шнурок ее панталон и стянул их с бедер.  Он
приподнял подол ее рубашки.
   Проникнув внутрь, он обнаружил, что она готова принять его. Ритмичные
движения порождали в ней все новые и новые ощущения. В них ощущалась  та
же жгучая страсть, которая сжигала и ее саму.
   Алекс отпустил ее руки, обвил ее стан и приподнял ее бедра  к  своему
животу, привстав  на  колени.  Ники  подалась  ему  навстречу,  стремясь
ощутить его как можно ближе и сильнее.
   Алекс, застонав, произнес ее  имя,  зашептал  по-французски  любовные
слова. В пылу страсти  Ники  едва  слышала  их.  Алекс  с  каждым  разом
проникал в нее все глубже  и  глубже.  В  конце  концов  все,  казалось,
утратило  значение  Все,  кроме  его  проникновении.  Ники   стонала   и
извивалась под ним. То, что она так сильно отзывается  на  его  страсть,
изумляло его и распаляло еще жарче.
   Они вознеслись вместе на самую вершину чувственности.
   Алекс весь задрожал и крепче прижал к  себе  ее  бедра.  Он  все  еще
продолжал вонзаться в нее, пока оба  они  не  утратили  последние  силы,
покрывшись блестящими каплями пота. Тогда он положил ее на постель рядом
с собой, нежно отвел волосы с ее лица и поцеловал в шею.
   - Ты моя, - шепнул он ей на ухо. - Ты принадлежишь мне,  и  ничто  не
может этого изменить.
   - Ты не будешь вечно владеть мной, - помолчав, ответила она. - В один
прекрасный день я все равно стану свободной.
   Алекс улыбнулся в темноте.
   - Я говорю не о твоем контракте, моя возлюбленная, а о твоем сердце.
   Ники отодвинулась от него, не желая признать, что она  в  самом  деле
испытывает глубокое влечение.
   - Но ведь и в Лизетт вы тоже были уверены.
   Алекс помрачнел.
   - Лизетт - совсем другое дело."
   - Да? Но ведь и я ваша любовница. Как и она.
   - Тут есть разница.
   - Какая?
   - Лизетт ничего для меня не значила.
   - А что значу я для вас, Алекс? Что вы ко мне чувствуете?
   "Почему бы не сказать ей?" Почему бы не сказать, что она для него все
на свете? Что он нуждается в ней как ни в  какой  другой  женщине,  что,
когда Ники улыбается ему, все трудности, которые он испытывает,  отходят
прочь и его как будто озаряет яркое солнце.
   Всего этого он не мог ей сказать: просто  потому,  что  это  не  было
принято. Вздумай он поступить так, отец высмеял бы его.
   Да он и сам высмеял бы другого.
   Поэтому он ограничился словами: "Спи, дорогая" и прижал ее к себе.

***

   Когда Ники проснулась, Алекса уже не было рядом.  Еще  дважды  в  эту
ночь он занимался с ней любовью, и она не возражала.  По  его  поведению
явственно чувствовалось, что он нуждается в ней как никогда прежде.
   И все же  утром,  заметив,  что  его  вновь  обуревает  желание,  она
притворилась спящей. Алекс не стал ее будить, только подержал  некоторое
время в объятиях и встал с кровати.
   Слова, сказанные им накануне, ее насторожили. Ей повезло, что она  до
сих пор не забеременела. У нее еще остается возможность бежать.  О  себе
одной ей будет гораздо легче позаботиться.
   Хотя Ники с самого  начала  знала,  какому  риску  подвергается,  она
старалась об этом не думать. Алекс заставил ее взглянуть правде в глаза.
Она решила не откладывая поговорить с Даниэль.
   Даниэль скоро станет женой Рене. Вполне возможно, что она говорила со
своими замужними подругами о различных способах  предохранения,  хотя  и
знала, что все они не очень-то надежны.
   Не то чтобы Ники не хотела детей;  сложись  обстоятельства  по-иному,
для  нее  не  было  бы   лучшего   дара,   чем   сын   от   Алекса.   Но
незаконнорожденный? С его стороны просто жестоко желать  такого.  Однако
мужчины - существа странные.
   Из того, что Алекс рассказывал о своем  отце,  вполне  можно  сделать
вывод,  что  Шарль  дю  Вильер  имел  целый  выводок  незаконнорожденных
отпрысков.
   Одна мысль, что она может стать матерью таких  детей,  бросала  ее  в
жар.
   Может быть, она успеет бежать еще до возвращения Алекса с  плантации.
Отправится ли он в погоню за ней?
   Отныне она его не боится. Однако в его характере есть  особая  черта.
То, что принадлежит ему, он старается удержать. Любой ценой.
   На этот раз она должна  преуспеть.  Один  Бог  знает,  что  он  может
сделать, если побег не удастся. Она опять вздрогнула,  представив  себе,
как  над  ней  возвышается  мощная  фигура  Алекса,  глядящего  на   нее
потемневшими от ярости глазами.
   Одного этого было почти достаточно, чтобы  она  отказалась  от  своих
замыслов. Но Почти - это еще не все...

Глава 19

   Принимаясь за осуществление своих  замыслов,  Николь  послала  Мишель
записку  с  просьбой  навестить  ее.  Через   несколько   дней   подруга
откликнулась на ее приглашение.
   Хотя Николь трудно было просить об одолжении, другого выхода  она  не
видела. Невзирая ни на что она была очень рада видеть  Мишель.  Сидя  на
светло-голубом  парчовом   диване   перед   затопленным   камином,   они
разговаривали и  смеялись  как  в  детстве.  В  разговоре  Мишель  часто
упоминала о Томасе и проговорилась, что он бывает  у  них  почти  каждый
день.
   - Алекс очень высокого о нем мнения, - сказала Ники.
   - Да, он человек  кристальной  честности.  И  что,  может  быть,  еще
важнее, добрый и отзывчивый. - Мишель поиграла своим кремовым  кружевным
веером, ее нежные щеки подернулись легким румянцем.  -  Мне  кажется,  я
влюбляюсь в него.
   - Я счастлива за тебя, - сказала Ники, хотя слова подруги и напомнили
ей о собственном горестном положении.
   - Он еще не сделал предложения, но я думаю, что оно скоро последует.
   Ники отвернулась. Хотя  она  и  нуждалась  в  помощи  Мишель,  но  не
решалась  попросить  о  ней.  И  все  же,  когда  подруга  заговорила  о
замужестве, она почувствовала, что у нее не остается выбора.
   - Сегодня так мило, - сказала Ники, - как в добрые старые времена.
   - Да.
   Улыбка сошла с лица Ники.
   - Честно говоря, Мишель, хотя мне и  бесконечно  приятно  общаться  с
тобой, я позвала тебя по важному делу.
   Мишель встретила эти слова без особого изумления, видимо, ожидая их.
   - Так я и полагала.
   - Я хочу уехать отсюда, Мишель. Я  не  могу  оставаться  здесь  после
женитьбы Алекса. Ты поможешь мне?
   Тонкие пальцы Мишель нежно пожали руку Николь.
   - Конечно, помогу. Но что я должна делать?
   -  Мне  нужны  деньги.  Не  слишком  много.  Но   достаточно,   чтобы
обосноваться в каком-нибудь другом месте.
   - Но ведь твой контракт принадлежит Александру. Он  постарается  тебя
отыскать.
   - Я постараюсь продумать все так, чтобы это  ему  не  удалось.  Куплю
билет на корабль, идущий на север. Сяду на него ночью, чтобы  отплыть  с
приливом. Если я буду осторожна и не выдам себя,  уверена,  все  пройдет
благополучно.
   Мишель колебалась.
   -  Не  знаю,  Ники.  Месье  дю  Вильер  -  человек  очень  упорный  и
настойчивый. Он приложит все усилия, чтобы вернуть тебя.
   - Я должна попытаться. Ты могла бы жить с Томасом,  если  бы  он  был
женат на другой женщине?
   Мишель вздохнула.
   - Нет, конечно. Я люблю его. И не могу делить с другой женщиной.
   - Тогда ты понимаешь, почему я решила бежать.
   Мишель выпрямила свои худенькие плечи,  ее  милые  глаза  смотрели  с
пониманием.
   - Я попрошу деньги у Томаса. Уверена, он мне не откажет.
   - Но Томас захочет знать, для чего ты просишь у него деньги.
   - Я скажу, что они для моей сестры. Не думаю, чтобы он стал  задавать
лишние вопросы. Томас очень бережно относится к  моим  чувствам.  -  При
мысли о любимом человеке она улыбнулась.
   - Я прошу тебя о большом одолжении, - сказала  Ники.  -  У  тебя  нет
сомнений?
   - Нет. Если мы поженимся, его деньги будут моими.
   Стало быть, я как бы одалживаю у самой себя. Если мы не поженимся,  я
сама выплачу ему эти деньги.
   - Я сама  их  верну,  -  со  спокойной  решимостью  сказала  Ники.  -
Возможно, и не сразу, но все-таки выплачу. Обещаю тебе.
   Мишель наклонилась и обняла ее.
   - Деньги будут у тебя еще до конца недели.
   - Спасибо тебе. - Ники смахнула набежавшие слезы.
   С этого дня она занялась тщательными приготовлениями.
   Алекс прислал несколько записок, в которых писал  о  том,  что  очень
занят, и просил ее проявлять терпение. Хотя она ужасно скучала, думая  о
нем даже против своей воли и по ночам испытывая страстное желание,  Ники
благодарила Бога, что он задерживается.
   Через три дня Мишель, как и обещала, принесла деньги.
   Даниэль  купила  ей  билет  на  корабль,  идущий  в  Чарлстон,  Южная
Каролина. Отплытие было назначено на среду, с утренним приливом.
   Во вторник ночью, если все пройдет хорошо, она будет свободна.

***

   В понедельник, когда Даниэль играла в шахматы  с  Рамом,  а  это  уже
вошло у них в привычку, к Ники пожаловала неожиданная посетительница.
   Ники была в вестибюле, где разговаривала с Фредериком,  когда  кто-то
тихо постучал в парадную дверь.
   Извинившись, Фредерик открыл дверь.  На  крыльце  обозначился  темный
силуэт невысокой женщины,  закутанной  в  складки  плаща.  Женщина,  вся
дрожа, удерживала подбитый шелком капюшон, который срывало ветром.
   - Извините за беспокойство, - сказала женщина с  сильным  французским
акцентом. - Не могла бы я поговорить с Александром? Он дома?
   - Хозяин в Бель-Шен, - ответил Фредерик.
   Прислонившись к дверному косяку, посетительница залилась слезами.
   - Простите, что побеспокоила вас.
   Она повернулась, чтобы уходить, но Ники перехватила ее, взяв  женщину
за руку.
   - Входите, Лизетт. Алекса действительно нет дома. Но расскажите  мне,
какие у вас неприятности?
   Подняв залитое слезами лицо, Лизетт покачала головой:
   - Я не могу.
   - Алекс будет огорчен, если вы не расскажете мне, что случилось...
   - Если бы  я  послушалась  Александра...  -  Она  доверилась  Ники  и
позволила ввести себя в дом. Каждый шаг давался ей с таким  трудом,  что
Николь встревожилась.
   - Вы сильно ушиблись? - спросила она, заметив, что на шум в вестибюль
пришли Рам и Даниэль.
   Лизетт облизнула сухие, обескровленные губы.
   - Я.., я... - Не успей Рам подхватить  ее  своими  ручищами,  она  бы
рухнула на пол. Из-под капюшона  рассыпалась  копна  черных  волос.  Под
глазом Лизетт лиловел огромный синяк.  Рам  отнес  несчастную  наверх  в
комнату для гостей.
   Даниэль постелила простыни, Ники сняла с бедняги тяжелый черный плащ.
   - Пожалуйста, бережнее, - без особой на то надобности попросила Ники.
- А дальше я сама обо всем позабочусь.
   Как только силач турок положил свою маленькую ношу на кровать и вышел
из комнаты, Ники сняла с Лизетт голубое  саржевое  платье.  Она  ахнула,
увидев следы побоев и издевательств на нежной смуглой коже  женщины.  На
плече - рубцы от укусов,  на  ребрах,  спине,  бедрах,  ногах  -  темные
синяки, ссадины, кровоподтеки.
   - Валькур, - прошептала  Ники.  -  Как  он  смеет  так  обходиться  с
женщиной?
   Даниэль перекрестилась.
   - Какой жестокий человек! Должно быть, все, что о  нем  рассказывают,
чистая правда?
   - Да, - выдохнула Ники.
   - Противно, что Рене работает у  такого  человека,  -  с  отвращением
сказала Даниэль. - Как только мы поженимся,  я  попрошу  месье  герцога,
чтобы он подыскал ему какую-нибудь работу в Бель-Шен.
   Николь не стала напоминать Даниэль,  что  она  и  сама  вскоре  может
остаться без места, если Алекс  дознается,  какую  роль  она  сыграла  в
бегстве ее госпожи.
   Лизетт зашевелилась, тихо застонала и, с трудом подняв веки,  открыла
большие черные глаза.
   - Вы можете разговаривать? - спросила Ники, пока Даниэль обрабатывала
примочкой раны на теле француженки и перевязывала их.
   Лизетт через силу улыбнулась. По обеим  сторонам  лица  струились  ее
роскошные черные волосы.
   - Спасибо за помощь. Вы очень добры. Недаром Александр так вас любит.
   - Он не любит меня. Александр вообще не верит  в  любовь.  Уж  вам-то
следовало это знать.
   - Наверное, он и сам этого не понимает,  но  любовь  может  оказаться
сильнее его.
   - Вполне возможно, - согласилась Ники.
   - Даже после всего, что Фортье сделал со мной, я все еще его люблю.
   - Но он избил вас.
   - Он не хотел этого делать.  -  Лизетт  поглядела  куда-то  вдаль.  -
Началось вроде бы как игра. Валькур -  очень  страстный  мужчина  -  Она
слегка улыбнулась. - А когда он пришел ко мне сегодня ночью, то был злой
как черт. Что-то у него там не заладилось в Фелисиане. Вообще-то  ничего
особенного, но он расстроился. Мы занимались любовью сколько  было  сил.
Но ему все было мало.
   Ники молчала, участливо глядя на Лизетт.
   - "Я покажу тебе, какое наслаждение может быть в боли", - сказал  он.
Но  я  так  разошлась,  что  была  согласна  на  что  угодно.  -  Лизетт
вздрогнула, вспомнив об атом. -  Валь  очень  умело  пользуется  кожаным
бичом. Больно он не делал, просто разжигал и разжигал.
   Ники убрала прядь густых черных волос с заплаканной щеки Лизетт.
   - Сначала это только возбуждало меня, - продолжила она. - Валь  любил
меня как бешеный. Но потом что-то случилось. Он как будто забыл обо всем
на свете. Принялся хлестать меня все сильнее и сильнее.  Я  умоляла  его
остановиться, а он словно и не слышал меня. Он такой сильный...
   Лизетт вновь заплакала, ее,  всхлипывания  отзывались  сочувствием  в
сердце Ники.
   - Он то и  дело  называл  меня  Фелисианой.  Обзывал  проституткой  и
другими нехорошими словами. Затем взял меня.
   Грубо, даже жестоко. А  когда  кончил,  расплакался.  Начал  просить,
чтобы я простила его. Он из тех людей, которые сами себя мучают.
   - Мне жаль вас обоих, - сказала Ники.
   Постепенно Лизетт успокоилась. Ники сидела около нее,  поглаживая  ее
растрепанные волосы, пока та не забылась  тяжелым  сном.  Тогда  и  Ники
наконец позволила себе отдохнуть.
   Утром Лизетт застала ее в гостиной.
   - Вы уверены, что сможете добраться домой? - спросила Ники, отодвигая
резной стул и вставая.
   - Спасибо, я хорошо себя чувствую.
   - Я рада, что смогла вам помочь.
   - И я рада, что Александра здесь не было, -  сказала  она  удивленной
Ники. - Он бы  решил  посчитаться  с  Валькуром,  а  я  этого  не  хочу.
Александр все еще мой друг,  а  Валькура  я  люблю.  И  не  хочу,  чтобы
кто-нибудь из них пострадал. - Она с мольбой посмотрела на Ники:
   - Обещайте, что не скажете ему.
   - А вы уверены, что Валькур вновь не поднимет на вас руку? Надо ню-то
сделать.
   - Обещайте, - настаивала Лизетт.
   - Хорошо, я не скажу ему.