ь  гора
тыквенной каши с маслом.
   Ее забота рассмешила его.
   - Посиди со мной минутку, - сказал он, удивив этой просьбой не только
ее, но и самого себя.
   - У меня тут дела.., я должна...
   - И у меня тоже дела, cherie , у меня тоже.
   Она присела, начиная понимать, почему  он  привлекает  к  себе  такое
внимание. На нем лежат тяжелые обязанности, и не с кем их разделить.  Он
похож на одинокий остров.
   - Вам, должно быть, приходится трудно, - посочувствовала Ники. - Надо
заботиться о стольких людях, а помочь некому.
   Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом.
   "Может быть, она поняла то, что  он  сказал  по-французски?  Да  нет,
навряд ли".
   - Все было просто, когда  мы  занимались  делами  втроем:  мой  отец,
Франсуа и я. Но теперь все изменилось.
   - А где была ваша мать? - спросила Ники.
   Он пожал своими могучими плечами:
   - Мы с ней редко виделись. Нас воспитал отец. Мы были  очень  близки,
все  трое.  -  Его  тело  заметно  расслабилось.  Он  ткнул   вилкой   в
золотисто-розовый крабовый салат, затем взялся за курицу.
   - Ты не голодна? Если хочешь, я могу попросить, чтобы  тебе  принесли
поесть.
   Ники улыбнулась. Много ли на свете таких богатых людей, как Александр
дю Вильер, которые могут пригласить служанку поужинать вместе с ними?
   - Я уже поужинала. Вы начали рассказывать о своей матери...
   - Моя мать и отец никогда не были Особенно близки.
   Отец хотел иметь наследников, важнее всего для него были  дети.  Мать
редко бывала  с  нами  вместе.  Это  был  брак,  устроенный  по  сговору
родителей. Он был выгоден для обеих сторон, так как каждая извлекала для
себя максимальную свободу.
   - Так, по-видимому,  принято  среди  аристократии.  -  Произнося  эти
слова, она подумала: "Какой ужас, неужели это и есть семейная жизнь?"
   - Значит, ты знаешь об этом? - Я не так уж глупа.
   - Отнюдь нет, - насмешливо подтвердил он. -  Но  я  не  очень  дорожу
титулами. И предпочитаю  считать  себя  американцем.  А  в  Америке  нет
герцогов.
   Ей понравилось, что он так думает. Это  придавало  ему  человечность,
делало не таким уж недостижимым.
   - По крайней мере вы можете жениться на той, кого любите.
   - Любовь! - фыркнул Алекс. - Я в нее не верю. Мужчина берет себе жену
ради выгоды, которую этот брак принесет обеим семьям, и еще  ради  того,
чтобы иметь наследников.
   - Вы отвергаете чувства? Неужели вы могли  бы  жениться  на  женщине,
совершенно дам безразличной?
   Алекс тихо рассмеялся.
   - Похоже, ты  очень  разочарована.  Есть  другие  возможности..,  для
удовлетворения.., своих чувственных потребностей.
   И брачное ложе не единственное место для этого.
   - Вы думаете,  что  достаточно  иметь  любовницу?  -  не  раздумывая,
выпалила она.
   Алекс усмехнулся, вновь показывая свои ямочки.
   - Ты продолжаешь меня изумлять.
   - Я невольно слышу, что говорят между собой служанки, к тому же, если
вы помните, я была у нее в доме.
   - Дом принадлежит мне. И Лизетт будет там жить до тех пор,  пока  это
меня устраивает. Когда мы расстанемся, я подыщу  ей  маленький  домик  в
сельской местности или в другом городе - как она захочет.
   - Господи, вы говорите таким тоном, как будто  подбираете  загон  для
лошади. Мой отец боготворил мою мать. Точно так же относилась  и  она  к
нему. - Вспомнив о родителях, она почувствовала, как к  горлу  подступил
комок.
   Алекс отхлебнул вина.
   - Может быть, это только тебе казалось. Я верю только тому, в чем сам
могу убедиться.
   - А Лизетт знает, как вы к ней относитесь?
   - Лизетт - женщина практичная. Она делает только то, что ей выгодно.
   Ники изумленно уставилась на него.
   - Неужели такое вас устраивает, любовница, которая встречается с вами
только ради денег, и жена, которая не питает к вам никакой любви? -  Она
отодвинула стул и  встала.  -  Хотя  я  и  моложе  вас,  но  в  каких-то
отношениях, безусловно, мудрее. -  И,  расправив  плечи,  направилась  к
двери.
   "Кажется, я рассердила его", - мелькнуло у нее в голове.
   Но, закрыв за собой дверь, она услышала громовой хохот.
   Когда, управившись с посудой, она пошла наверх, в свою мансарду,  она
пыталась и все никак не могла понять: как мужчина может отрицать любовь?
Наверняка на этом свете есть женщина, способная показать Алексу,  какова
она, настоящая любовь. Впервые она начала подумывать, не сказать  ли  ей
Алексу всю правду о себе.

***

   Стоя на борту "Прекрасной креолки", на  пути  в  Новый  Орлеан  Алекс
вспоминал об этом  необычном  разговоре  за  ужином.  Стычка  с  Франсуа
привела  его  в  дурное  расположение  духа,  но  Ники   так   заботливо
уговаривала его съесть ужин, так непринужденно с ним разговаривала,  что
у него стало куда легче на душе.
   Он улыбнулся. Ничего не скажешь, эта малышка - просто  прелесть.  Где
она, интересно, научилась говорить на  таком  хорошем  английском  языке
Надо  будет  узнать,  когда  они  вновь  будут  разговаривать  К  своему
удивлению, он вдруг почувствовал, что с удовольствием  предвкушает  этот
разговор. Поразительно, что  эта  малышка  разговаривает  с  ним  как  с
равным. У нее быстрый, живой ум, она чувствительна и  отзывчива.  Обычно
он ни с  кем  не  разговаривал  так  откровенно.  Может  быть,  его  так
расположили к ней ее юность, ее неискушенность?
   Он отметил,  что  и  другим  Ники  тоже  понравилась.  Миссис  Линдер
говорила: "Работать с ней - одно удовольствие: она никогда не жалуется и
всегда готова сделать больше, чем ей поручено".
   Даниэль рассказала ему о котятах, который: нашла Ники.
   Кто-то убил их мать, и  Ники  выкармливала  новорожденных,  обмакивая
тряпочку в молоко и закапывая его им в рот. Полночи она  их  кормила.  А
как только светало, без единого слова жалобы отправлялась работать.
   Патрик, пятнадцатилетний подпасок,  который  жил  при  конюшне,  едва
завидев ее, тут же спросил, как ее зовут. Алекс отмолчался:  не  хватало
еще, чтобы этот щенок гонялся за девушкой. Слишком уж она  молода.  И  к
тому же сулит столько радостей всякому мужчине.  Когда  настанет  время,
он, Алекс, сам позаботится, чтобы она попала в хорошие руки.
   Послышался громкий гудок, пароход дал задний  ход,  взбивая  воду  за
кормой и причаливая к пристани. Сегодня он увидится с Лизетт и  разрядит
скопившееся в нем раздражение. Женщина она не очень понятливая.  Но  то,
что он хотел ей внушить, почти не требовало слов.
   Идя по набережной, он пересек дебаркадер и направился по  Тулуз-стрит
к своему дому. Все это время он вспоминал то" что Ники сказала  о  любви
Она еще очень молода  и  во  многих  отношениях  наивна.  Ничего,  пусть
цепляется за свои иллюзии, пока может. Она уже  столкнулась  с  жестокой
реальностью.
   Позднее она убедится, что любви  не  существует,  как  не  существует
гномов и фей.

***

   Зная, что Александр хлопочет на плантации  и  не  вернется  к  ужину,
Николь пораньше освободилась на кухне. Солнце еще не закатилось,  и  она
направилась к конюшне, как частенько это делала в последнее время.
   Идя по дорожке, утрамбованной толченым кирпичом, она увидела, как над
головой у нее пролетали канадские журавли.
   В саду играли чернокожие дети. Пахло воском: где-то недалеко запалили
свечи.
   "Здесь точь-в-точь как  дома",  -  думала  Ники,  чувствуя,  что  она
полюбила эту большую плантацию.
   Войдя в конюшню,  Ники  поднялась  на  нижнюю  ступень  стремянки  и,
перегнувшись через воротца стойла, произнесла несколько ласковых слов. К
ней тотчас подбежал породистый гнедой жеребец  Наполеон.  Она  погладила
его бархатистый нос.
   - Оказывается, малышка, ты любишь лошадей, не меньше чем людей.
   Ники мгновенно развернулась: совсем близко, так, что их тела чуть  ли
не соприкасались, стоял Алекс. Он был в облегающих бежевых  бриджах  для
верховой езды и белой рубашке из льняного полотна с  длинными  рукавами.
Ворот ее был полурасстегнут. В такой одежде  он  обычно  отправлялся  на
плантации.
   Но на этот раз он был без белой широкополой шляпы, какие обычно носят
плантаторы.
   - Я очень люблю  лошадей.  -  Она  почувствовала,  как  у  нее  вдруг
пересохло горло. Она  сглотнула.  Сердце  забилось  чаще,  внизу  живота
странно заныло.
   - Ты умеешь ездить? - Он поставил высокий черный сапог на перекладину
ворот.  Она  увидела,  как  взыграли  мускулы  на   его   бедре.   Через
расстегнутый ворот были видны  темно-каштановые  завитки  волос  на  его
груди.  Все  это  отвлекало  от  простого  вопроса.   Поняв,   что   она
задерживается с ответом, он решил: просто она не умеет ездить.  -  А  ты
хотела бы научиться?
   "Скажи "нет",  -  предостерег  ее  внутренний  голос,  но  она  редко
слушалась подобных предостережений. И в этот раз тоже не послушалась.
   - Очень хотела бы.
   - Тогда я тебя научу.
   Его большие, теплые и сильные руки схватили ее за талию и спустили со
стремянки на землю.
   - Патрик, - позвал он. Из закутка в конюшне тотчас  появился  высокий
худощавый  паренек,  которого  Николь  уже  видела  раньше.  -   Оседлай
Красотку.
   - Сейчас?
   - Надеюсь, до утра ты управишься, - сухо заметил Алекс.
   Высокий парень посмотрел на Ники так же внимательно, как и  в  первый
раз, когда ее увидел, и принялся выполнять распоряжение хозяина.
   - Леди ездят в дамском седле, - сказал Алекс, как будто ее ягодицы не
годились для обычной посадки верхом. - Подойди сюда, я  тебе  покажу.  -
Его голос звучал с непривычной ласковостью. В лучах вечернего солнца его
загорелая кожа отливала красноватым золотом. Он улыбнулся, обнажая  свои
крепкие белые зубы, на щеках играли такие милые  ямочки.  Ей  ничего  не
оставалось, кроме как ощетиниться.
   Алекс, казалось, этого не заметил. Легко  сбросив  тяжелое  седло  на
кипу сена, он помог ей забраться на него.
   - А теперь попробуй забросить ногу за луку.
   Начиная увлекаться этой игрой, она повиновалась.
   - Так?
   - Не совсем. Чуточку выпрями спину.
   Одной рукой он поправил положение ее ноги, другой подвинул ее  бедро,
чтобы оно оказалось на нужном месте. Ники почувствовала, как по всему ее
телу, вплоть до кончиков пальцев ног, разливается тепло.
   - Так лучше, - сказал он, и на  этот  раз  в  его  голосе  прозвучала
напряженность.
   - Красотка готова, - крикнул Патрик.
   Алекс был, похоже, рад это слышать Они  вышли  в  загон,  где  Патрик
ожидал их с лошадью мышастой масти.
   - Ей уже двадцать лет, - объяснил Алекс Ники. - Она и мухи не обидит.
   Прежде чем она успела что-нибудь оказать, его руки  обхватили  ее  за
талию Он посадил ее на кобылу. Ловкими  точными  движениями  он  перенес
одну ее ногу через луку, другую вдел в стремя. Лошадь  была  так  стара,
что едва держалась на ногах, но поездить  на  ней  в  седле  было  очень
приятно.
   - Берись за поводья, - наставительно произнес Алекс,  показывая,  как
это делается. - Держись прямо и старайся не терять равновесия.
   Ники покорно выполнила эти распоряжения, сдерживая желание проскочить
через ворота и помчаться по плантации.
   Когда заметно стемнело, Алекс научил ее ездить и шагом,  к  рысью,  и
пускать лошадь в легкий галоп.
   -  У  тебя  врожденные  способности,  -  сказал  он.  И  она   слегка
устыдилась, что обманывает его. - Если хочешь,  мы  будем  заниматься  с
тобой вечерами, пока, ты не  подучишься  достаточно,  чтобы  выехать  из
загона.
   - Это было бы замечательно, - улыбнулась Ники.
   Он поглядел на нее как-то странно.
   - :.Так сколько тебе лет?
   "Боже, что-то его настораживает в моем поведении! Так  трудно  играть
роль ребенка, когда ты сделала  все  возможное.  чтобы  забыть  о  своем
детстве!"
   - Сколько лет? - переспросила она, стараясь выиграть время.
   - Ну да, сколько лет?
   Сказать "двенадцать" она не рискнула.
   - Тринадцать, - проговорила она, радуясь тому, что  сумерки  скрывают
ее лицо. - В октябре мне исполнится четырнадцать.
   Она родилась двадцать четвертого октября, это по  крайней  мере  было
правдой.
   - Ты выглядишь старше, - Мне пришлось рано повзрослеть,  Он  согласно
кивнул. Вернулся Патрик, чтобы забрать Красотку. Когда  кобылу  уводили,
она тихо заржала. Алекс подошел к Ники, которая прислонилась к изгороди.
   - Как же все это случилось? - спросил он.  -  Как  ты  стала  наемной
служанкой? Очевидно, что ты девушка образованная. Почему ты очутилась  в
тюрьме?
   Опершись руками об изгородь загона, Ники смотрела  на  высокие  дубы,
большими серыми тенями маячившие в отдалении. Солнце уже  закатилось,  и
загон озаряли теперь звезды и круглая луна. Она смутно ожидала,  что  он
начнет расспрашивать ее о прошлом. Это было вполне вероятно,  но  она  и
боялась, и хотела этих расспросов.
   - Мы  потеряли  свой  дом  во  время  депрессии.  Отец  скоропостижно
скончался, и мы с матерью остались одни. В том же  году  умерла  и  она.
Доктор сказал, что с ней случился удар, но я думаю, что  она  просто  не
перенесла смерти мужа.
   - Неужели не было никого, совсем никого, кто мог бы вам помочь?
   "Да, был. Твой отец, - с негодованием подумала она. - Твоя  семья  Мы
просили вас о помощи, но вы отказали".
   - Большинство наших друзей были в еще худшем  положении,  чем  мы.  В
конце концов я решила  законтрактоваться  на  несколько  лет,  обучиться
какому-нибудь ремеслу, которое помогло бы мне прожить.
   Алекс внимательно наблюдал за ней, своей заинтересованностью понуждая
ее продолжать.
   -  Рэмзи,  наши  старые  знакомые,  заключили  со  мной  контракт.  К
несчастью, они тоже вскоре оказались в трудном положении  и  перепродали
меня человеку из Нового Орлеана, который казался вполне  достойным...  -
Ники вздрогнула, вспомнив о Лоране. Как всегда при воспоминании  о  нем,
ее охватил холодный слепой страх. - Всякий раз, напиваясь, он бил  меня.
Все мое тело было в синяках. А однажды он сломал мне руку... -  Стараясь
заглушить мучительные воспоминания, Ники смотрела вдаль. - Я была только
рада, когда и он продал меня: мне было все равно, к кому я попаду,  лишь
бы избавиться от него.
   - Масса Алекс? - раздался  голос  Лемюэля,  лакея  Алекса.  -  К  вам
приехал масса Томас.
   Алекс с сочувствием посмотрел на Ники, заметив,  что  ее  хорошенькое
личико помрачнело от тяжелых воспоминаний. Какой негодяй обращался с ней
так жестоко? Хорошо, что он не знает его имени, а то мог  бы  что-нибудь
натворить сгоряча.
   Алекс бессознательно сжал кулаки. Затем перевел  взгляд  на  Лемюэля,
который стоял в нескольких шагах от него, терпеливо ожидая хозяина.
   Он провел пальцем  по  ее  щеке:  ему  так  хотелось  сказать  Николь
что-нибудь утешительное, но он не находил слов.
   - Я должен идти.
   Он почти забыл, что договорился о встрече  с  Томасом  Деммингом.  Им
надо было просмотреть несколько новых транспортных контрактов,  и  Томас
вызвался приехать к нему домой.
   Алекс знал, что Томас ценит эти короткие выезды в сельскую местность,
любит ночевать в Бель-Шен. И Алекс с удовольствием с  ним  общался.  Это
была одна из редко выпадавших на его долю возможностей расслабиться.
   Ники протянула руку:
   - Спасибо за урок, за доброту. А то я почти забыла, что это такое.
   Алекс помрачнел. Он взглянул на нее так, точно хотел что-то  сказать,
но так и не произнес вслух.
   - Не оставайся здесь надолго, - только и посоветовал он, повернулся и
ушел.
   Ники  отправилась  домой  через  конюшню,  освещенную  светильниками,
которые  заправляли  китовым  жиром.  Пахло  лошадьми  и  свежим  сеном.
Недалеко от выхода ее остановил молодой парнишка-конюх.
   - Для первого раза ты держалась совсем неплохо. - Заткнув  пальцы  за
голубые полотняные штаны, он улыбнулся ей. Он был хорош собой - высокий,
светлокожий, со светло-каштановыми волосами и карими  глазами,  которые,
однако, трудно было рассмотреть при тусклом освещении.
   - Спасибо.
   На  плантации  работали  десятки  ирландцев.  Спасаясь   от   голода,
свирепствовавшего у них в стране, они целыми  семьями  приезжали  в  эти
края.
   - Меня зовут Патрик О'Флэннери. А тебя?
   - Ники Стоктон.
   - Рад познакомиться с тобой, Ники. - Он  вновь  улыбнулся.  Улыбка  у
него была прямая, открытая. - Может  быть,  это  и  удобно  -  ездить  в
дамском седле, но если ты  хочешь  научиться  ездить  по-настоящему,  то
должна уметь ездить по-мужски. Если хочешь, я могу тебя  научить,  -  Но
меня будет учить месье дю Вильер. - Ей не очень в это  верилось,  но  он
обещал, а Алекс, она знала, всегда выполняет свое слово.
   - Ты можешь продолжать учиться у него, но если ты поедешь со мной, мы
хорошо позабавимся.
   Глаза Ники вспыхнули. Похоже было, что Патрик О'Флэннери не  очень-то
надежный парень, хотя и услужливый, но кто может сказать это точно?
   - Что ты имеешь в виду?
   - Продолжай ездить с  ним,  а  как-нибудь  вечером  мы  возьмем  пару
хозяйских лошадей и всласть покатаемся.
   - Ты предлагаешь их украсть?
   - Что ты? Небольшая пробежка пойдет им только на пользу.
   Предложение было заманчивое.
   - Я мечтаю покататься  на  Наполеоне.  -  Ей  так  хотелось  хотя  бы
почувствовать под собой большого породистого жеребца.
   - На нем нельзя. Герцог просто взбеленится, если узнает, что мы брали
Наполеона. Ты можешь взять любого другого...
   Конюшни Бель-Шен славились своими скакунами. Покататься на  них  было
бы большим удовольствием, которого она не испытывала уже несколько лет.
   - - А что они сделают, если поймают нас? -  В  былые  времена  Николь
редко взвешивала последствия своих поступков. Но после того как ее много
раз били и пороли, после чего ей приходилось ходить в синяках, ома стала
благоразумнее.
   - Могут подбросить какую-нибудь лишнюю работу. Но бить у нас  никогда
не бьют, на этот счет можешь не беспокоиться.
   Ники усмехнулась. Чего-чего, а лишней работы она не боится. Зато  как
приятно мчаться на лошади, чувствуя, как ветер обдает твое  лицо  свежей
прохладой! Ради этого стоит рискнуть.
   - На пару недель я уеду,  -  сказал  Патрик.  -  Я  должен  доставить
несколько лошадей на бега в Плакмин. Ты продолжай учиться,  и,  когда  я
вернусь, как-нибудь вечером мы устроим свои скачки.
   - - Хорошо, Патрик. Договорились.
   Прежде чем встретиться с Томасом Деммингом, Алекс поднялся наверх.
   Лемюэль, стареющий негр, его лакей,  уже  приготовил  воду  в  медной
ванне  и  разложил  одежду:  темно-серый   сюртук,   лиловый   жилет   и
темно-лиловые  бриджи.  На  откидном   столике   красного   дерева   был
приготовлен поднос с холодной говядиной, сыром,  хлебом  и  фруктами,  а
также бутылка вина и большая хрустальная рюмка.
   Заботливость старика тронула его. Позднее они с Томасом будут ужинать
в кабинете, но пока он сможет заморить червячка.
   Лемюэль всегда прислуживал ему. Алекс сделал себе мысленную  зарубку:
надо  сказать  доктору,  чтобы  он  подлечил  его  ревматизм,  а   также
проследить, чтобы его не слишком загружали работой.
   Быстро приняв ванну, Алекс растерся полотенцем и начал одеваться. Ему
следовало бы думать о контрактах, которые он должен просмотреть вместе с
Томасом, но вместо этого он обнаружил, что его  мысли  сосредоточены  на
маленькой служанке с волосами цвета гречишного меда. Теперь он был  рад,
что купил ее, тем более в свете того,  что  она  ему  рассказывала.  Его
возмущало, как с ней обращались ее прежние хозяева. Она сумела завоевать
его симпатии. Сегодняшний вечер лишний раз подтвердил это. Она открыта и
честна. Отнюдь не склонна обманывать, как можно было  бы  ожидать  после
такой трудной жизни.
   Его только тяготило, что  в  ее  присутствии  он  всякий  раз  ощущал
физическое влечение. Господи, да ведь она  совсем  еще  ребенок!  Ну  не
совсем уж ребенок, но в таком возрасте, когда совесть не  позволяет  ему
обращать на нее подобное внимание.
   Конечно, она кажется старше своих лет.  Но  ее  тело  еще  далеко  не
созрело. Где те округлые холмики, которые  его  всегда  так  возбуждают,
когда он их ласкает?
   Он сам пон