ра решила не обращать на это внимания.  Муж  никогда  не  отличался
особой выдержкой. Кроме того,  подобное  нетерпение  наверняка  означало
стремление начать мирные переговоры как можно скорее.
   Выбежав на лестничную площадку, она  перегнулась  через  полированные
деревянные перила и взглянула вниз. В тусклом свете зимнего  дня  фигура
стоящего посреди холла Дерека казалась темным, бесформенным силуэтом.
   - В чем дело! Что тебе на...
   - Спускайся сюда! Скорее! Ты мне нужна!
   Это  "спускайся  сюда"  прозвучало   не   слишком   любезно.   Однако
нетерпеливое "скорее"  и  особенно  "ты  мне  нужна"  внушали  некоторую
надежду.
   - Хорошо, сейчас иду!
   Даже не  подумав,  разумно  ли  показывать  ему  насколько  она  рада
откликнуться на  его  зов,  не  слушая  предупреждений  разума,  Эльвира
бросилась вниз по лестнице, спотыкаясь впопыхах.
   - Прыгнув через последние три ступеньки, она пошатнулась, но,  устояв
на ногах, подняла взгляд на Дерека.
   - Вот и я! В чем дело?
   Вопреки ее ожиданию, вид у него был отнюдь  не  радостный.  Напротив,
лицо Дерека было мрачнее тучи, темные брови насуплены, в зеленых  глазах
застыло странное выражение.
   Он выглядел каким-то отстраненным.., и  раздраженным,  что  ли?  Нет,
вернее было бы сказать, озабоченным.
   Только теперь Эльвира заметила в его руках какой-то большой  предмет,
и сердце ее дрогнуло одновременно в тревожном и радостном предвкушении.
   - Ой, Дерек, что это у тебя?
   Это был какой-то сверток... Точнее, большая прямоугольная  коробка  в
яркой оберточной бумаге с напечатанными на ней танцующими снеговиками.
   Подарок?  Вряд  ли.  Интуиция  подсказывала  Эльвире,  что   подобное
маловероятно. В том настроении, в котором Дерек покинул спальню, ожидать
от него подарка  было  бы  глупо...  Если  только  это  не  перевязанные
золотистой лентой документы на развод. Кроме того, она подозревала,  что
танцующие снеговики - не его стиль.
   К тому же оберточная бумага была самого  дешевого  сорта  и  являлась
продуктом массового производства.  И  то,  и  другое  мало  походило  на
Дерека, любящего качество во всем.
   Крышка  коробки  была  открыта,  внутри   виднелось   что-то   белое,
завернутое в стеганое одеяло,  но  что  именно,  Эльвира  разглядеть  не
могла. Тут из коробки  раздалось  негромкое  сопение,  и  белый  сверток
внутри нее неожиданно шевельнулся.
   - Дерек?..
   - Послушай.., возьми-ка это...
   Он протянул ей коробку. И инстинктивно, чтобы она не  упала  на  пол,
Эльвира взяла ее.
   - Что это?..
   Слова замерли  на  ее  губах.  Повнимательнее  рассмотрев  содержимое
свертка, она увидела розовое, ангельское личико спящего ребенка.
   - Дерек! Дерек, это ребенок!
   - Да, - подтвердил он, о чем-то сосредоточенно думая. - Присмотри  за
ней пока что.
   - Послушай...но откуда это.., она взялась? И куда ты собрался?
   Повернувшись, он уже направился к двери и явно не собирался  отвечать
на вопросы Эльвиры.
   - Дерек... - Неловко, одной рукой, она  все-таки  ухитрилась  поймать
его  за  рукав,  сумев  удержать  в  равновесии  коробку  с  драгоценным
содержимым. - Что происходит? Куда ты...
   - Я должен попытаться отыскать ее мать.
   Судя по невидящему взгляду, Дерек мысленно  находился  сейчас  далеко
отсюда, а значит, и от нее тоже.  -  Она  может  еще  находиться  где-то
поблизости.
   - Дерек, ты сам не знаешь, что говоришь.
   Откуда взялся этот ребенок? Где его мать?
   -  Не  знаю,  черт  побери!  -  взорвался  Дерек,  заставив   ребенка
беспокойно завозиться. - Я только что нашел ее..,  недалеко  от  входной
двери, - продолжил он на полтона ниже, но только ради младенца.
   Было очевидно, что его неприязнь к Эльвире нисколько не  уменьшилась.
Напротив,   отсутствующее   выражение    лица    и    холодный    взгляд
свидетельствовали о том, что его настроение стало еще  хуже,  чем  перед
уходом.
   - Тот, кто подбросил ребенка, не мог уйти далеко.
   Эльвира посмотрела в окно, где отдельные  редкие  снежинки  сменились
обещанным снегопадом.
   - Но посмотри, что творится на улице...
   - Думаешь, мне это неизвестно? - резко прервал  ее  Дерек.  -  Именно
поэтому я должен попытаться найти ее мать как можно скорее.  Так  можешь
ты присмотреть за ребенком или нет?
   - Разве у меня есть  выбор?  -  Это  прозвучало  менее  любезно,  чем
Эльвире хотелось бы. Извини. Разумеется, ты должен  попытаться  отыскать
ее мать. Я справлюсь.
   На какое-то мгновение взгляд его посветлел и даже немного потеплел, а
губы скривились в гримасе, несколько похожей на улыбку.
   - Спасибо. - Голос Дерека прозвучал  хрипловато,  как  будто  у  него
саднило горло. - Я вернусь так быстро, как только  смогу.  Тут  для  нее
кое-что есть. Бутылочки с питанием.., и тому  подобное...  -  Он  указал
рукой на стоящую на полу туго набитую пластиковую сумку.
   - Я справлюсь, - ответила Эльвира.
   Оставалось надеяться, что в голосе ее прозвучала большая уверенность,
чем она испытывала в действительности. Проблема заключалась не только  в
том, чтобы присмотреть за  ребенком,  чего  ей  никогда  не  приходилось
делать. Все обстояло гораздо сложнее.
   Эльвира ощущала себя попавшей в бурный горный  поток,  прокладывающий
путь между острых обломков скал,  о  которые  можно  в  любое  мгновение
разбиться насмерть. Но самое ужасное заключалось в том,  что  у  нее  не
было ни малейшего понятия, за что ей такое наказание.
   - Да, кстати... - уже открыв входную дверь, Дерек обернулся,  впустив
в теплый холл холод и снег с улицы, - ее зовут Дороти.  Я  вернусь,  как
только смогу.
   Он исчез прежде, чем Эльвира успела  открыть  рот,  собираясь  задать
вполне резонный вопрос.
   - Откуда он  знает,  что  тебя  зовут  Дороти?  -  пробормотала  она,
обращаясь уже к спящему ребенку. - Неужели ему известно, кто ты такая?
   Ответа, разумеется, не последовало. И, грустно  улыбнувшись,  Эльвира
поспешно подошла к двери и ногой плотнее закрыла ее.
   - Тут слишком холодно и вовсе не место для таких малышек,  как  ты...
Пойдем туда, где теплей.
   В гостиной было темно. Задернутые еще с прошлого вечера плотные шторы
почти не пропускали дневного света. Но это не самое  страшное,  подумала
Эльвира, положив коробку с ребенком на диван, и, подойдя к окну,  резким
движением отдернула шторы. В комнате словно до  сих  пор  присутствовали
образы  прошлой  ночи.  Воспоминания  о  нахлынувшей  на  них   страсти,
казалось, витали в воздухе как дурманящий аромат сильно пахнущих  цветов
и никак не позволяли ей обрести душевный покой.
   - Но что тебя так волнует? - спросила  Эльвира,  обращаясь  к  своему
отражению в большом зеркале, висящем над камином. - Разве ты только  что
узнала о том, что Дерек тебя не любит? Что он  женился  на  тебе  только
потому, что страстно желал ребенка? Почему же для тебя так много  значит
то, что это было высказано вслух?
   Потому, что это действительно много значило.  И  причиняло  ей  боль,
гораздо более сильную, чем она могла предположить. Словно  в  ее  сердце
зияла кровоточащая, неисцелимая рана.
   А еще потому, что глубоко в душе Эльвира все никак не могла смириться
с тем, что ее наивная, очень личная мечта так  никогда  и  не  сбудется.
Своими хладнокровно рассчитанными словами там, наверху, Дерек не  только
подтвердил ее худшие опасения, касающиеся прошлого, но и перечеркнул все
надежды на будущее - он никогда, никогда не сможет полюбить ее...
   - Похоже, ты будешь единственным ребенком,  о  котором  мне  придется
заботиться, крошка... Во всяком случае,  в  этом  доме,  -  сказала  она
спящей Дороти  и,  наклонившись,  погладила  нежную,  бархатистую  щечку
девочки. - Если только я не соглашусь зачать и вырастить ребенка Дерека,
не будучи им любимой.
   Эта мысль,  слишком  болезненная  сама  по  себе,  сейчас  вызвала  у
измученной Эльвиры самый настоящий приступ отчаяния.
   Отважится ли она принять  подобное  будущее?  Сможет  ли  дать  жизнь
ребенку Дерека и потом растить его, зная, что, любя ребенка -  а  в  его
любви к будущему сыну или дочери Эльвира нисколько не сомневалась, -  он
не будет испытывать каких-либо чувств  к  женщине,  произведшей  его  на
свет.
   К тому же  когда  ребенок  вырастет,  он  неизбежно  начнет  задавать
вопросы, на которые ей будет очень трудно ответить.
   Однажды она спросила мать, откуда берутся дети. И та сказала так, как
никогда не придется сказать ей, Эльвире: "Когда люди очень сильно  любят
друг друга, они делают нечто совершенно особенное. Некоторые считают это
сексом.
   Но когда мужчина и женщина относятся друг к другу  так,  как  должно,
правильно, это называется заниматься любовью.
   Вспомнив сейчас, через много лет, слова  матери,  Эльвира  не  смогла
удержаться от слез.
   Да, все так - она занимается с  Дереком  любовью,  а  он  всего  лишь
практикует с ней секс.
   - Дороти, маленькая,  -  простонала  она,  вытирая  тыльной  стороной
ладони катящиеся по щекам слезы, - что же мне теперь делать?
   То ли услышав свое имя, то  ли  просто  потревоженная  всхлипываниями
Эльвиры,  девочка  заворочалась,  широко  открыла  голубые   глазки   и,
обнаружив,  что  находится  в  совершенно   незнакомом   ей   окружении,
заплакала, давая понять, что требует к себе внимания, причем немедленно.
Глава 9
 
   Дерек вернулся домой ближе к вечеру.  Стояли  самые  короткие  дни  в
году, и затянутое плотной пеленой  свинцовых  туч  небо  уже  потемнело.
Снег, на некоторое время  было  прекратившийся,  пошел  с  новой  силой.
Окрестные поля и холмы  покрывались  пушистым  белым  ковром,  с  каждой
минутой становящимся все толще.
   Сняв куртку и повесив ее на крючок в холле,  он  ожесточенно  затопал
ногами, стряхивая налипший на них снег. И сами  эти  движения  прекрасно
отражали владеющие им чувства.
   Дерек замерз, был голоден, но что самое главное,  настроение  у  него
было   просто   отвратительное.   Поиски   матери   ребенка   окончились
безрезультатно, что, естественно, вызывало в нем глухое раздражение.
   Куда, черт возьми, подевалась Оливия? Он побывал всюду, где та  могла
быть. А может быть, ему просто не все известно?
   Сидя на обитом золотистой тканью диване  с  по-детски  поджатыми  под
себя ногами, Эльвира выглядела совсем  юной  девушкой.  Головка  Дороти,
укутанной в белое одеяльце, удобно лежала на  сгибе  одной  ее  руки.  В
другой Эльвира держала бутылочку молока с надетой на нее соской, которую
малышка жадно сосала, причмокивая от удовольствия. Лампы были  потушены,
вместо этого Эльвира разожгла в камине огонь, от которого исходил мягкий
колеблющийся свет.
   При виде этой сцены  у  Дерека  перехватило  дыхание.  Ему  с  трудом
удалось  сдержать  рвущийся  наружу  стон.  Здесь,  прямо   перед   ним,
находилось все, чего он хотел, хотел всегда. Он готов был стоять так  до
бесконечности и молча наблюдать за происходящим.
   Однако либо не до конца подавленный стон, либо что-то  еще  привлекло
внимание Эльвиры, заставив ее поднять голову.
   - А, вот и ты. Наконец-то. Я уже  было  решила,  что  ты  никогда  не
вернешься домой.
   Что-то в словах Эльвиры, в самом тоне  ее  голоса  показалось  Дереку
несправедливым и обидным, отнюдь не улучшив и так скверное настроение.
   - Я разыскивал мать Дороти и не хотел возвращаться до тех  пор,  пока
не найду!
   - И ты ее нашел? Тебе это удалось? Где же она?
   - Черт его знает  где!  Как  сквозь  землю  провалилась!  Неужели  ты
думаешь, что я вернулся бы, если бы  у  меня  оставалась  хоть  какая-то
надежда?
   - Значит, ты ее не нашел...
   Эльвира была явно разочарована, но далеко не в той степени,  как  сам
Дерек.
   - Разве по мне не заметно? - огрызнулся он, включая верхний свет.
   Повернувшись, Дерек со злорадным удовлетворением увидел, что заливший
гостиную яркий свет разрушил очарование развернувшейся перед ним  минуту
назад сцены. Ведь следовало признать, что в сущности все это  было  лишь
иллюзией, не имеющей никакого отношения  к  истинному  положению  вещей,
фантазией, обусловленной стремлением выдать желаемое за  действительное.
Он видел не то, что существовало на самом деле, а то, что  ему  хотелось
увидеть.
   - Я просто подумала... Я надеялась...
   Дерек знал, на что надеялась Эльвира, разочарование,  звучащее  в  ее
голосе, не оставляло в этом никакого сомнения. Она рассчитывала  на  то,
что он приведет с собой мать Дороти, которой можно будет отдать девочку,
забыв о ней навсегда. Именно тем, что этого не случилось, и  объясняется
недовольное выражение ее лица.
   - Что ж, не хочется тебя расстраивать, но я ее не нашел. Более  того,
я не нашел никого, кто хотя бы видел ее или знает о местопребывании этой
женщины.
   От образа молодой матери, так поразившего его  воображение  в  первый
момент появления в гостиной, не осталось и следа. Более того,  понимание
того, что породило это видение, причинило ему душевную боль.
   Дерек был сыт по горло Рождеством и всем, что с ним  связано,  в  том
числе и образом Мадонны  с  младенцем,  растиражированным  на  множестве
попадающихся   на   каждом   шагу   открыток   и   плакатов.    Образом,
ассоциирующимся с нежностью, любовью и преданностью, лежащими  в  основе
всех особых взаимоотношений между людьми.
   Возле местной церквушки были выставлены  традиционные  рождественские
ясли. И, ища Оливию, опрашивая каждого, кто хоть как-то мог  помочь  ему
обнаружить ее местопребывание, Дерек несколько раз проходил мимо них.
   Весьма реалистично  вылепленные  фигуры  библейских  персонажей  были
изготовлены в половину человеческого  роста,  и  выражение,  которое  он
якобы увидел на лице  Эльвиры,  принадлежало  скульптурному  изображению
Мадонны.
   Эльвира и Мадонна.., просто смеху подобно!
   Наивные иллюзии прошлого понять еще можно, но это уже не лезет  ни  в
какие ворота! Кого он пытается обмануть?
   Только сейчас до него дошло, что основной причиной испытанного им  по
возвращении раздражения были резко  и  неприветливо  прозвучавшие  слова
Эльвиры: "Я уже было решила, что ты никогда не вернешься домой".  Домой,
вот в чем дело! Однако никогда еще в своей  жизни  Дерек  не  чувствовал
себе менее дома, чем в эту минуту.
   - Я потерпел полную неудачу!
   - Очень жаль. И что мы теперь будем делать?
   Девочка,  лежащая  на  руках  Эльвиры,  допила  молоко  и  с  громким
чмоканьем оторвалась от соски, что привлекло внимание Эльвиры.
   - Ничего не осталось! Вот это да! У нее просто поразительный аппетит!
Со времени твоего ухода она ест уже второй раз.
   Придерживая  рукой  за  спинку,  она  осторожно  устроила  ребенка  в
вертикальном положении. Головка  девочки  уже  начала  сонно  клониться,
глазки закрывались.
   -  Хорошая  девочка!  -  В  мимолетно  брошенном  на  Дерека  взгляде
промелькнула радость, исчезнувшая так же быстро, как и появилась.
   Ее сменила нарочитая деловитость. - Надо будет сменить ей пеленки.  И
она наверняка снова уснет. Передай, пожалуйста, мне  сумку.  Там  должно
быть все необходимое.
   Эльвира говорила  только  лишь  для  того,  чтобы  нарушить  гнетущую
тишину, чтобы не позволить себе задумываться над  тем,  что  кроется  за
взглядом зеленых глаз Дерека, какие мысли теснятся в его голове.
   Ясно было только одно: если, уходя на поиски  матери  девочки,  Дерек
был настроен весьма мрачно, то по возвращении дело  обстояло  еще  хуже.
Подавая сумку, он даже не взглянул на жену.
   - Мне сделать это самому?
   - Неужели ты умеешь менять пеленки? - Поймав его несколько  смущенный
взгляд, Эльвира сдержала готовую появиться на губах улыбку. - Оставь это
мне. Ты сегодня весь день на ногах. Где тебе довелось побывать?
   - Обошел всю округу.., даже добрался до города.
   - Должно быть, немало пришлось походить.
   Да еще в такую погоду!
   - Поначалу было не так плохо. Снегопад усилился около часа назад.
   Только принимая от него сумку, она разглядела под его глазами тени от
усталости. Освободив руки, Дерек энергично растер ими лицо  и  пригладил
растрепавшиеся  волосы.  От  невольно  нахлынувшей   симпатии   к   явно
утомленному и расстроенному  неудачей  мужу  что-то  дрогнуло  в  сердце
Эльвиры.
   - У тебя очень усталый вид. Ты хоть успел поесть?
   Дерек ничего не ответил, однако вид его говорил сам за себя.
   - Подожди минутку, я что-нибудь для  тебя  придумаю.  Только  сначала
уложу Дороти.
   Вопрошающий взгляд Дерека упал на картонную  коробку,  лежащую  возле
очага. Теперь пустая, она выглядела очень непрезентабельной и грязной.
   - Не сюда, - сказала Эльвира, проследив за его взглядом.
   Она указала на лежащий  на  столе  ящик  от  комода,  принесенный  ею
сверху.
   - Весьма изобретательно! - заметил Дерек странным тоном.
   - Совсем нет. Просто я вспомнила,  что  читала  в  какой-то  книге  о
кроватке для младенца, устроенной из ящика письменного стола,  и  решила
сделать то же самое.  Одеяло  в  качестве  матрасика  и  ее  собственный
стеганый конверт - вот и все, что надо.
   Эльвира  вовсе   не   ожидала   бурного   одобрения.   Простых   слов
благодарности было бы вполне достаточно,  хотя  хватило  бы  и  простого
признания того, что сообщение принято к сведению. Но чего она  никак  не
ожидала, так это полнейшего безразличия. Выражение лица Дерека  осталось
таким же непроницаемым, в  глазах  не  отразилось  ни  малейшей  эмоции.
Впечатление было такое, словно ему сообщили о ценах на  рыбу  в  местном
магазине.
   А  чего  я,  собственно  говоря,  ожидала?  спросила  себя   Эльвира.
Нобелевской премии по уходу за ребенком? Я ведь  говорила  с  человеком,
который не постеснялся признаться в том, что женился на мне из-за  моего
происхождения. На представительнице высшего класса, по  его  собственным
словам. Ему совершенно безразлично, способна ли я ухаживать за  ребенком
или даже любить его. Главное это благоприятное сочетание генов.
   Чувствуя, как наворачиваются на глаза слезы, вроде бы выплаканные еще
утром, Эльвира поняла, что должна как можно  скорее  покинуть  гостиную,
иначе с ней случится истерика.
   - Я сменю ей пеленки в ванной, - сообщила она, стараясь  не  показать
своей слабости. - Так будет лучше всего. Ты пока отдохни и  согрейся.  А
я, как только закончу, приготовлю тебе чего-нибудь поесть.
   - Я и сам могу сделать себе сандвич. Тебе совсем ни к  чему  об  этом
беспокоиться.
   Замечание Дерека больно задело Эльвиру и вызвало  в  ней  неожиданную
вспышку обиды, которую, однако, можно было только приветствовать.  Обида
придала ей сил, заставив хоть на время забыть о прочих неприятностях.
   - Я пока еще в состоянии сделать тебе сандвич и подогреть суп! Можешь
не бояться, не отравишься!
   К  великому  удивлению  Эльвиры,  строгие,  суровые  линии  его  лица
несколько разгладились, а на плотно сжатых губах промелькнула даже  тень
улыбки, быстро, впрочем, исчезнувшая без следа.
   - Я имею некоторое понятие о твоих кулинарных талантах, не забывай, -
пробормотал Дерек.
   Справедливость этого замечания отрицать  было  трудно.  Приготовление
пищи отнюдь  не  являлось  ее  сильным  местом.  Неизвестно  почему,  но
кулинарные таланты матери не передались ей  ни  в  малейшей  степени.  В
самом  начале  их  совместной  жизни  Эльвира  несколько  раз   пыталась
приготовить нечто съедобное, однако все ее блюда либо  подгорали,  либо,
наоборот,  оставались  практически  сырыми.  С  тех  пор  она   кое-чему
научилась, однако все равно  предпочитала  доверять  приготовление  пищи
экономке.
   - Суп варила миссис Скотерн. А намазать маслом пару  кусков  хлеба  и
засунуть между ними несколько ломтиков сыру могу даже я!
   - Что ж, прекрасно. Придется рискнуть.
   Легкость, с которой согласился  Дерек,  обычно  спорящий  до  хрипоты
из-за каждого пустяка, ясно показывала, как  плохо  он  себя  чувствует.
Усталость  ли  тому  была  причиной  или  что-то  другое?  К  несчастью,
заглянуть  под  маску   бесстрастного   равнодушия   не   представл