терком,  дующем
при отливе с затянутых тиной отмелей.
   А Бланш, вооруженная сведениями, которые сообщил ей  Джордж,  отправилась
под вечер в Рид-Корт. По дороге она обдумывала, на каком  этапе  последующих
встреч с миссис Рейнберд (в расчете на дальнейшую помощь Джорджа)  она  даст
старушке понять: Шолто и Гарриет  считают,  что  Бланш  более  чем  достойна
доверия, и ее выдающиеся  способности  заслуживают  щедрого  вознаграждения.
Только наводить старушку на эту мысль надо осторожно и подождать, пока Генри
подаст знак. Ему храм нужен не меньше,  чем  ей,  и  он  выберет  подходящий
момент.
   Бланш сразу заметила в мисс Рейнберд  перемену.  Старушка  была  необычно
оживлена. На щеках ее появился слабый румянец, она сменила  помаду,  на  ней
была коричневая бархатная юбка и такого же  оттенка  жакет  поверх  кремовой
блузки - все это ей очень шло. В молодости она, видно, была недурна собой  -
странно, что она не вышла замуж, подумала  Бланш.  Мисс  Рейнберд  выглядела
посвежевшей и отдохнувшей. Значит, эти последние ночи спала хорошо.
   Мисс Рейнберд без обиняков заговорила о своем решении.  Она  хочет  найти
сына Гарриет и устроить его судьбу. Она всецело доверяет Бланш. Отныне у нее
нет сомнения относительно того, в чем состоит ее долг.
   Бланш, ликуя в  душе,  приняла  это  заявление  спокойно.  Когда  человек
полностью преодолел сомнения, с ним легко иметь дело и помогать ему.
   - Ну что ж, - сказала Бланш, - я уверена,  ваши  близкие  по  ту  сторону
бытия будут рады узнать об  этом.  Посмотрим,  что  они  скажут.  Но  должна
предупредить вас, мисс Рейнберд: было бы удивительно, если бы сегодня или  в
следующий раз они так прямо и назвали его имя и сообщили, где он. Они  могут
этого пока не знать. Не забудьте, что прошло более тридцати лет с  тех  пор,
как его забрали у вашей сестры. Но могу вас уверить, он наверняка жив, иначе
Гарриет не приходила бы к вам во сне.
   - Но почему они не могут сказать все  как  есть?  -  тихо  спросила  мисс
Рейнберд.
   - Значит, пока им это не известно, - ответила Бланш. - Сколько  на  свете
живет людей, мисс Рейнберд? Миллионы и миллионы. Ваши брат  и  сестра  знают
многое, что неизвестно вам, но они не могут найти его сразу. Глядя сверху на
землю, даже при их возможностях это очень трудно.  Отошедшие  находят  своих
родных и близких на земле, улавливая исходящие от них волны духовного эфира.
А как найти в толпе незнакомого  человека,  который,  как  я  подозреваю,  в
данном случае ничего не знает о тех, кто его ищет?  Но  не  волнуйтесь,  они
будут искать, и Генри им поможет. Ну что же, посмотрим, как обстоят дела?
   Мисс Рейнберд  кивнула.  В  какой-то  момент  у  нее  возникло  искушение
усомниться  в  логике  пояснений  мадам  Бланш,  но  она   воздержалась   от
комментариев. Необходимо было принять условия этой игры.., хотя бы на время.
Отречься от привычки искать во всем логику и от природного скептицизма.
   Мисс Рейнберд почувствовала волнение, когда  мадам  Бланш  откинулась  на
спинку кресла и в ней начали происходить уже знакомые  изменения.  Наблюдая,
как напряжено у нее лицо, как учащается дыхание и пальцы  перебирают  жемчуг
ожерелья, мисс Рейнберд вспомнила, как мадам Бланш остановилась  у  подножия
лестницы, где упал Шолто. Мисс Рейнберд мысленно увидела мальчика  с  птицей
на руке... В душе она молилась о том, чтобы все это, не  оказалось  обманом.
Было бы глупо цепляться за  свои  предубеждения  и  отвергать  существование
неких непознанных форм жизни и общения.
   Медленно, с трудом мадам Бланш произнесла:
   - Это ты, Генри?
   - Да, это я, Бланш, - произнес откуда-то изнутри мадам Бланш уже знакомый
мужской голос.
   - Боже мой, Генри! Не часто  приходится  видеть  у  тебя  на  лице  такую
лучезарную улыбку. Ты обычно такой сдержанный.
   - Я улыбаюсь, - отвечал Генри, - потому  что  меня  переполняет  радость.
Разве ты не чувствуешь, как она разливается вокруг? Она исходит  через  тебя
от твоей подруги мисс Рейнберд. На душе и в мыслях у нее мир  и  покой,  она
выбрала путь, по которому идти. Скажи ей, что мы все очень рады за нее.
   - Вы слышите, мисс Рейнберд? - спросила мадам Бланш.
   - Да, слышу, - отвечала мисс Рейнберд, которая  вовсе  не  была  уверена,
хочет ли она, чтобы ее называли подругой мадам Бланш.
   К ее удивлению, мадам Бланш сказала:
   - Генри, не надо называть мисс Рейнберд моей подругой. Я  всего  лишь  ее
посредник. Дружба требует полного доверия с обеих сторон.
   Генри добродушно хмыкнул:
   - Отсюда, Бланш, все эти ваши  социальные  различия  кажутся  нам  такими
смешными. Но вы будете друзьями.
   - Может быть, Генри. Но сейчас надо думать о другом.  Почему  тебя  вдруг
стало так плохо видно, Генри? Ты стоишь в полумраке.
   - Потому, что Слово всемогущее, Бланш.  Чтобы  оно  наполнилось  смыслом,
свет не нужен.
   - Ты хочешь сказать, они не появятся?
   - Нет, не появятся, Бланш. На этот раз - нет. Истинная  мера  любви  мисс
Рейнберд к ним - в ее поступках. Ее деяния будут мерилом ее искренности. Она
получит  помощь,  если  потребуется,  но  внезапного  чуда  не   произойдет.
Настоящие чудеса творит только вера и выстраданное стремление выполнить волю
наших близких.
   Мадам Бланш засмеялась:
   - Ты выражаешься слишком туманно, Генри. Ты хочешь сказать, что они  сами
ничего не знают наверняка, но сообщат мисс Рейнберд то, что им  известно,  и
то, что выяснят в будущем?
   -  Ты  права,  Бланш.  Видишь  ли,  -  в  его  голосе  появилась   особая
серьезность, - оба они еще не достигли Высшей  Просветленности.  Поэтому  им
пока не все открыто. Но пусть мисс Рейнберд не огорчается. Если она придет к
ним, они ей помогут.
   -  Генри,  -  сказала  мадам  Бланш  укоризненно.  -  Перестань  говорить
загадками. Как она может к ним придти?
   - На место их успокоения, Бланш. Поблизости она найдет имя ребенка,  хотя
ребенок  жив.  Весной  она  приносила  туда  желтые  нарциссы,  а  летом   -
белоснежные розы. Пустите детей приходить ко мне, ибо таковых  есть  Царство
Небесное. Спроси ее, знает ли она, о чем я говорю.
   Несмотря на то, что в комнате было тепло,  мисс  Рейнберд  почувствовала,
как по ее телу пробежал озноб.
   - Вы понимаете, о чем речь, мисс Рейнберд? - спросила мадам Бланш.
   У мисс Рейнберд внезапно пересохло в горле.
   - Да-да, - произнесла она, - насчет цветов - да. Но этот ребенок умер.  С
тех пор прошло уже...
   - Один умирает, другой живет, - сказал Генри твердо. - Тело погибает,  но
имя живет. Ты видишь этого человека, Бланш?
   - Ничего не вижу. Генри, - отвечала Бланш с неожиданным раздражением.
   - Смотри внимательнее.
   Мадам Бланш сжала виски, и мисс  Рейнберд  увидела,  как  подрагивают  ее
пальцы.
   - Да, я вижу, Генри - не то вскрикнула, не то всхлипнула мадам Бланш.
   - Что ты видишь?
   - Какого-то человека, но очень неотчетливо, Генри. Он то приближается, то
удаляется, и что-то виднеется рядом с ним. Ага, вот теперь  лучше  видно,  -
она  улыбнулась.  -  Это  легковой  автомобиль,   Генри.   Похоже,   немного
старомодный.
   - Говори не об автомобиле, а об этом человеке.
   - Он в военной форме, Генри. Темного оттенка.., шоколадного. И в  гетрах.
Ах, он очень элегантный. Ему чуть больше тридцати. А машина белая...
   - Спроси мисс Рейнберд, блондин он или брюнет.  Он  без  фуражки.  Ты  же
видишь. Спроси.
   Неуверенно, как вспоминают давно забытое, мисс Рейнберд сказала:
   - Если это тот о ком я думаю, то волосы у него должны быть темные.
   Мадам Бланш воскликнула с оттенком страдания в голосе:
   - Что случилось, Генри? Изображение пропало, и сам ты куда-то  исчезаешь.
Генри... Генри! Почти шепотом Генри ответил:
   - Как грозовая туча заслоняет солнце, не давая  ему  светить  на  поля  и
цветы, так и гнев в  человеческом  сердце  изгоняет  любовь  и  понимание...
Любовь, а не гнев освещает дорогу к настоящему пониманию...
   Его голос, постепенно слабея, затих.
   Мисс  Рейнберд  сознавала,  что  ей  сделали  выговор,  она  считала  его
несправедливым, и в ней вновь заговорил  характер.  Высшая  Просветленность,
как же! Да если это не выдумка, неудивительно,  что  Гарриет  -  и  особенно
Шолто - до сих пор не достигли ее. И попробуй не  разозлись  при  мысли  обо
всей этой чепухе с ребенком Шубриджей. Да, она  действительно  иногда  клала
цветы на могилу младенца. Но здесь некому было это делать,  кроме  нее.  Она
делала это в  порыве  сентиментальности,  когда  прибирала  могилы  Шолто  и
Гарриет. Чушь, вздор какой-то.  Эта  мадам  Бланш,  возлежащая  в  кресле  с
закрытыми глазами и симулирующая изнеможение,  -  всего-навсего  шарлатанка.
Такое нельзя дольше терпеть. Просто  оскорбительно!  Эта  женщина  откуда-то
получает информацию и ловко ею пользуется. Гарриет умерла. Все, что когда-то
с ней случилось, умерло вместе с ней, и ничего тут не поделаешь.
   И в этот момент мисс Рейнберд явственно услышала голос Гарриет:
   - Типпи, дорогая.., ты так меня огорчаешь... - Но слова эти слетели с губ
мадам Бланш. - Мне больно за тебя, Типпи, милая... Больно за тебя.
   Мисс Рейнберд была потрясена, ее словно громом поразило. Она не отрываясь
смотрела на мадам Бланш, на ее большое, вульгарно привлекательное лицо.  Это
был голос Гарриет. О Боже... Неужели это слуховые галлюцинации? Типпи... Так
звала ее Гарриет. Откуда могла знать об лом мадам Бланш?
   Бланш  медленно  открыла  глаза,  выпрямилась  в  кресле  и,   облегченно
вздохнув, улыбнулась мисс Рейнберд.
   - Фу! Ну и задал мне Генри работку! Я совсем без сил. И она посмотрела на
графинчик с хересом. Мисс Рейнберд,  не  обращая  внимания  на  этот  намек,
спросила:
   - Вы все помните?
   - 1а, на этот раз все.
   - Вы помните то, что было в самом конце?
   - Совершенно отчетливо. Генри опять ударился в лирику: "Любовь, а не гнев
освещают дорогу к настоящему пониманию..." Но  он  прав,  мисс  Рейнберд.  Я
думаю,  вы  иногда  невольно  снова  впадаете  в  скептицизм.   Естественная
человеческая слабость. И душам ваших близких трудно примириться с этим.
   Мисс Рейнберд промолчала. Она встала и налила себе и  гостье  по  рюмочке
хереса. Нет, все-таки непонятно, как относиться к этой женщине.  Как  вообще
ко всему этому относиться?

***

   Джордж и Бланш пили темное пиво на кухне у нее дома  в  Солсбери.  Миссис
Тайлер ушла спать. Альберт дремал в  машине  Джорджа,  стоящей  возле  дома.
Бланш не пускала пса в дом. Ни в своей земной,  ни  в  своей  эфирной  жизни
собак она не терпела. Время было позднее. Порывы ветра то и  дело  сотрясали
кухонное окно. На столе перед Джорджем  лежала  большая  записная  книжка  в
красной обложке. Он купил ее на другой день после первой  поездки  к  миссис
Грэдидж, чтобы записывать все, что касается дела мисс Рейнберд. Хотя  память
у него была хорошая, он давно  заметил,  что  если  сразу  после  беседы  не
сделаешь записи, то обязательно что-нибудь да забудешь.  А  для  Бланш  была
важна любая мелочь.
   Заглядывая в книжку, он рассказывал Бланш то, что ему  удалось  узнать  в
Чилболтоне и совсем недавно - в Уэстоне-сьюпер-Мэр.
   Рональд Шубридж был шофером в Рид-Корте  у  Шолто.  Он  был  больше,  чем
просто шофер. Когда нужно  было  составить  хозяину  компанию  для  выпивки,
Шубридж нередко оказывал ему эту услугу. Оказывал он ему  и  другие  услуги,
особенно если Шолто, затеявшему  очередную  любовную  интрижку,  требовалась
машина для поездки природу.  Шубридж  был  не  из  местных,  он  приехал  из
Лондона. Его наперсником в Чилболтоне стал Грэдидж, сопровождавший Шолто  на
охоте и рыбалке. За два месяца (Миссис Грэдидж сообщила Джорджу день и  час)
до рождения ребенка Гарриет, у миссис Шубрилж умер шестимесячный сын Эдвард.
За неделю до рождения ребенка Гарриет Рональд Шубридж взял у Шолто расчет Он
поведал  своему  приятелю  Грэдиджу,  что  получил  небольшое  наследство  и
собирается открыть свое дело - собственный гараж. Где, он не  сказал  Однако
через гол - из тщеславия, как предполагал  Джордж,  -  написал  Грэдиджу  из
Уэстон-сьюпер-Мэр, что гараж он открыл, дела у него идут хорошо  и  что  его
жена опять родила.  Последнее  известие  удивило  Грэдиджа,  так  как  Марта
Шубридж в свое время говорила миссис Грэдидж, что после  родов  у  нее  были
осложнения и врач сказал, что вряд ли она сможет в дальнейшем иметь детей.
   Грэдиджи, привыкшие видеть подноготную любого внешне  не  примечательного
факта, пришли к выводу, что никакого наследства Рональд Шубридж не  получал,
а просто Шолто Рейнберд помог ему открыть свое дело подальше от Чилболтона с
условием, что он и его жена возьмут ребенка Гарриет, выдадут его  за  своего
собственного, и мальчик никогда не узнает  тайны  своего  рождения.  Рональд
Шубридж был из тех, кто готов на любую сделку, лишь бы платили.
   Джордж сказал:
   - Я  нашел  гараж,  дорогая.  По  телефонной  книге.  "Гаражи  Шубриджа":
основной - в Уэстоне и филиалы  в  Бридж-Уэтере  и  Уэлсе.  Во  время  войны
Шубридж был в армии, а гараж остался на жену и управляющего, тот был  старше
призывного возраста. После войны дела у Шубриджей пошли в гору... (И у  меня
все будет  в  полном  порядке,  -  подумал  Джордж,  -  поскорее  бы  только
разделаться с этим заданием Бланш и заняться садами). В конце концов Шубридж
выгодно продал свои гаражи и уехал в Брайтон. В уэстонском гараже на  складе
работает отличный старик, он начинал при Шубридже  и  хорошо  его  знал,  но
давно перестал получать от него рождественские открытки и  поэтому  считает,
что его уже нет в  живых.  Старик  сказал,  что  Шубридж  уехал  в  Брайтон:
собирался купить гостиницу, посадить  там  управляющего  и  только  получать
прибыль. Старик дал мне его брайтонский адрес.
   - А как насчет сына? - спросила Бланш.
   - Все так, как предполагали Грэдиджи и  ты.  Мальчика  назвали  Эдвардом.
Наверное,  использовали  метрику  своего  умершего  ребенка.  Расхождение  в
возрасте должно быть всего в восемь месяцев. К десяти-одиннадцати годам  оно
уже стало незаметно. Его отдали в  маленькую  частную  школу,  там  спокойно
относились к тому, что поначалу он немножко отставал от других детей. Но  он
был смышленый мальчишка. Увлекался спортом и очень любил  природу,  цветы  и
все такое. Шубриджи сначала жили над гаражом, а потом купили дом в  сельской
местности. Джордж стал листать записную книжку.
   - Придется тебе поехать в Брайтон, Джордж, - сказала Бланш.
   - Знаю, дорогая. Завтра поеду. Хочу довести это дело до конца. Посмотрим,
что у меня тут еще,  не  дай  бог,  пропущу  что-нибудь  важное  для  милого
Генри...
   - Перестань, Джордж.
   - Налей-ка мне еще. Вот ты позволь мне заночевать у  тебя,  и  я  никогда
больше не упомяну его имя, - и он подмигнул ей.
   Бланш налила ему еще пива.
   - На чем же  я  остановился?  А,  вот:  мальчик.  Волосы  светлые,  глаза
голубые. По характеру вспыльчивый. Ирландская  кровь,  ничего  не  попишешь.
Когда Шубриджи уехали из Уэстона, ему  было  четырнадцать  лет.  По  метрике
четырнадцать. Миссис Шубридж преданно заботилась о мальчике, и Шубридж тоже.
В Чилболтоне Марта  немножко  шила  для  Рейнбердов.  Гараж  -  недалеко  от
побережья. А это что? А, ну да, чепуха насчет прозвищ.
   - Что-что?
   - Я уже говорил тебе. Ну, как сестры называли друг  друга.  Мисс  Грэдидж
рассказывала.
   - Ничего ты мне не говорил. Джордж, это же  именно  то,  что  мне  нужно.
Такие вещи помогают создавать условия для общения.
   - Да точно я тебе говорил. Твоя мисс Рейнберд была  Типпи,  а  Гарриет  -
Флэппи.
   - Нет, не говорил. Проверь-ка не забыл ли ты  еще  чего-нибудь.  Мне  все
важно. Что шила Марта Шубридж для Рейнбердов?
   - Работала в бельевой. Черт возьми, представь себе, что  у  тебя  в  доме
есть бельевая! Подрубала и чинила простыни. Резала посередине  прохудившиеся
и сшивала крепкие края заново. Старина Шолто не  любил  лишних  расходов  по
дому. - Джордж перевернул еще несколько страниц. -  Ну  вот,  кажется,  все.
Кроме моих расходов, но об этом поговорим, когда закончу. - Он поднял стакан
и выпил.. - Ну, так как? Остаюсь  я  ночевать?  Жалко  соседей,  им  ведь  и
посудачить не о чем.
   Бланш, глядя в пустоту помотала головой и сказала:
   - Знаешь, что, по-моему, держал мальчик? Птицу. Да,  наверняка.  Какую-то
бедную птицу, которую спас.
   - Ты забегаешь  вперед,  Бланш.  Ты  хочешь  сказать,  что  видела  этого
парнишку?
   - Так же явственно, как тебя сейчас.
   - Ну тогда, я думаю, он должен был держать  дробовик.  Он  обожал  охоту,
если верить старику из гаража. Бланш внимательно посмотрела на Джорджа:
   - Почему ты мне об этом не сказал?
   -  Черт  возьми,  Бланш!  Ну  забыл  -  разве  все  упомнишь!   Ты   хоть
представляешь, каково мне выслушивать всех этих болтунов? Как  начнут  -  не
остановить! Знаешь, я подумал, найти его можно очень просто. Это устроило бы
и тебя, и меня. Мальчик теперь стал взрослым. Вряд ли он  сменил  фамилию  и
имя. Если я  завтра  не  отыщу  его  в  Брайтоне,  надо  дать  объявление  в
какой-нибудь газете - "Ньюс-оф-зе-уорлд" или что-нибудь в это роде. Дескать,
просим откликнуться Эдварда Шубриджа, сына Рональда  и  Марты  Шубриджей,  о
котором в последний раз слышали в Брайтоне тогда-то  и  тогда-то.  Его  ждет
приятный сюрприз.
   - Нет. - твердо сказала Бланш.
   - Но почему?
   - Сам подумай, Джордж. Во-первых, это объявление может попасться на глаза
мисс Рейнберд. Она не дура и уже поняла, что  ребенок  отдан  на  воспитание
Шубриджа.
   - Да не  читает  она  "Ньюс-оф-зе-уорлд"  -  ни  секс,  ни  спорт  ее  не
интересуют.
   - Кто-нибудь прочтет и скажет ей. Кто-нибудь из  ее  знакомых:  "Шубридж?
Так, кажется, звали шофера Шолто?" Представляешь? Но дело не только в  этом.
Она не хочет, чтобы он знал о поисках. Подумай сам, ведь может оказаться, он
вовсе не годится в наследники Рейнбердов. В таком случае - уж я  ее  знаю  -
она просто  забудет  обо  всей  этой  истории.  Сейчас  она  только  и  ищет
подходящий предлог, чтобы ничего не предпринимать. Хочешь верь, хочешь  нет.
Я начинаю любить эту старушку, и храм Астродель тут  ни  при  чем.  Не  хочу
портить ей жизнь. Если Эдвард Шубридж - нестоящий человек, тогда она узнает,
что он умер, и сможет спать спокойно.
   Джордж усмехнулся:
   - Ох и хитрая ты, Бланш! Как ни крути, ты все в выигрыше. Почему бы  тебе
не взяться за расследование какого-нибудь преступления, малышка? Ты могла бы
отгрохать целый Тадж-Махал.
   - Джордж Ламли, - холодно сказала Бланш, - ты выпил четыре бутылки  пива,
да и перед тем, как  сюда  явиться,  уж,  конечно,  успел  горло  промочить.
Отправляйся-ка домой. Завтра тебе ехать в Брайтон. И если случайно  нападешь
там на след Эдварда Шубриджа, не вздумай к нему заявиться.
   Джордж пожал плечами:
   - Ладно, дорогая. Как скажешь. Ты у нас за главного. Из  десяти  человек,
бывших  членами   одновременно   двух   гольф-клубов   -   Тивертонского   и
Кроуборо-Бикон, - двое мужчин и две женщины умерли. Осталось четверо  мужчин
и две женщины. Из двух женщин одна вот уже два года жила с мужем в  Родезии,
а другая - старая дева пятидесяти четырех лет - по-прежнему жила в Кроуборо,
но как только Буш прочел донесение о  ней,  ему  стало  ясно,  что  она  вне
подозрений.  Из  четырех   мужчин   один   сейчас   жил   в   Тивертоне,   -
семидесятипятилетний   старик,   бывший   английский    священник;    другой
сорокалетний член фондовой биржи - жил в Кроуборо, был женат и имел четверых
детей  до  восемнадцати  лет.  (Буш,  решив,  что  лучше   перестраховаться,
установил за ним наблюдение, но в глубине  души  был  уверен,  что  все  это
впустую). Еще один человек  был  капитаном  танкера,  который  в  это  время
находился на полпути из Лондона в Бахрейн; во  время  обоих  похищений  этот
человек также был в море. Четвертый - мужчина под сорок,  со  скромными,  но
независимыми средствами -  жил  один  в  своем  доме  в  Уилтшире  и  держал
заморски