а. И она была признательна мадам Бланш хотя бы за то,  что  та
открыла ей какие-то новые эмоции, открыла в  таком  возрасте,  когда  ничего
нового по части личных ощущений от мира уже не ждешь.
   Через несколько минут контакт с Генри был установлен. Его голос  в  устах
мадам Бланш звучал бодро, энергично и - чему мисс Рейнберд тихо порадовалась
- безо всякой поэтической возвышенности.
   - Передай своей приятельнице, - произнес он,  -  что  ее  брат  и  сестра
задерживаются. Но через некоторое время они, возможно, к нам присоединятся.
   - Почему они задерживаются? - спросила  мисс  Рейнберд.  Она  уже  вполне
освоилась и нисколько не нервничала, задавая Генри вопросы.
   - Видите ли.., тут, как бы вы сказали, дело принципа. Правда, мы в  таких
случаях предпочитаем говорить о Добре с двойным дном.
   - Что-то не очень понятно, Генри, - сказала мадам Бланш.
   - Пока придется довольствоваться этим, -  сказал  Генри.  -  Суд  Высшего
Добра скоро вынесет решение. Но пусть твоя приятельница не  огорчается.  Для
нее есть известия, и на все вопросы, которые она хочет задать, будут ответы.
   Мадам  Бланш,  вся  обмякшая  и  расслабленная,  с  закрытыми  глазами  и
полуоткрытым ртом, из-за чего она такие минуты была похожа  на  деревенского
зеваку, сказала:
   - У вас есть вопросы, мисс Рейнберд?
   - Да, есть. Мы знаем, что этот тип Шубридж...
   - Возлюби ближнего своего! - резко оборвал ее Генри.
   - Простите, - сказала мисс Рейнберд.  -  Мы  знаем,  что  мистер  Рональд
Шубридж усыновил мальчика и что он поселился в городке  Уэстон-сьюпер-Мэр  и
стал там весьма преуспевающим  владельцем  гаража.  Но  куда  они  переехали
потом?
   Ответ Генри немало удивил мисс Рейнберд:
   - В одно хорошо знакомое мне  место.  Мы  с  Сэмми  однажды  ездили  туда
отдохнуть.
   - С каким Сэмми? - переспросила мисс Рейнберд.
   - С Брунелом. Изамбард Кингдом Брунел! Я зову его просто Сэмми.  Да,  они
переехали в Брайтон. Я вижу этот город сквозь завесы прошедших лет.  Сначала
таким, каким знали его мы с Сэмми, а затем таким, каким  он  предстал  семье
Шубриджей. Я вижу высокое здание на набережной. Это  гостиница.  Я  вижу  на
фасаде огромные серебряные буквы "Аргента".
   - Вы уверены? - спросила мисс Рейнберд.
   - Если я говорю, значит так и есть - или было.  В  данном  случае,  было.
Теперь там гостиницы нет.
   - Понятно, Шубриджи держали  гостиницу.  А  дальше  что,  Генри?  Они  ее
продали? - спросила Бланш.
   -  Продали,  а  позднее  и  само  здание  снесли.  Рональд  Шубридж   был
добропорядочный человек и заботливый отец и  честно  добывал  свой  хлеб  на
многомудрой ниве коммерции.
   Еще немного, с испугом подумала мисс Рейнберд, и его, чего доброго, опять
потянет на лирику. Но тут же попеняв себя за эту мысль, она сказала:
   - Мне хотелось бы побольше узнать о мальчике, об Эдварде. Что  он  делал,
как жил в Брайтоне? Генри с готовностью ответил:
   - Учился в колледже - взрослел, мужал.
   - Как называется колледж? - спросила мадам Бланш. - Это может помочь  нам
в розысках. Генри произнес печальным голосом;
   - До тех пор, пока Суд Высшего Добра  не  вынесет  решение,  ни  о  каких
розысках не может быть и речи. Но название колледжа не  составляет  секрета.
Это Лансинг Колледж, на побережье, недалеко от города. Там он рос,  мужал  и
набирался знаний.
   - Сделайте милость, - сказала мисс Рейнберд, - объясните мне,  что  такое
Суд Высшего Добра, и что именно он должен решать в связи с мальчиком?
   Генри хмыкнул.
   - Суд Высшего Добра вершит правосудие в сердце каждого  человека.  Но  до
конца его мудрость проявляется не раньше,  чем  свершится  великий  переход.
Добро в сердце человека подобно малому семени и  расцветает  пышным  цветом,
лишь когда сей мир остался позади.
   Что ж, типичный для Генри ответ,  подумала  мисс  Рейнберд,  -  подумала,
впрочем без досады и разочарования, просто отметила про себя.  И  тут  Генри
при посредстве мадам Бланш, уже не в первый раз как бы прочел ее мысли:
   - Твоя знакомая слишком привержена логике, Бланш. Жизнь ей представляется
математической формулой. Когда-то и я так смотрел на жизнь. И ближайший  мой
друг Брунел. Но с тех пор наши взгляды сильно переменились.
   Неожиданно для себя самой мисс Рейнберд быстро спросила:
   - Как вы познакомились с Брунелом? Генри хмыкнул.
   - Ему тогда было двадцать пять лет - он проектировал свой знаменитый мост
через  Эйвон  в  Бристоле.  Я  немного  работал  с  ним  вместе.   Это   был
замечательный человек. Не чета мне - ни тогда, ни сейчас. Он уже  перешел  в
Сверкающий Круг... Ага!.. - Он секунду помолчал и спросил:
   - Бланш ты ее видишь?
   Мадам Бланш ничего не сказала,  только  слабо  охнула,  и  мисс  Рейнберд
увидела, как ее тело дернулось, словно от боли.
   - Видишь, Бланш, видишь? - снова спросил Генри.
   - Да... Да... - выдохнула мадам Бланш. - Я се вижу. Но вокруг  нее  такое
сияние - больно смотреть! Оо-оо!
   Протяжный стон, вырвавшийся из уст мадам Бланш, и судорога, которой свело
се тело, не на шутку встревожили мисс Рейнберд. Ничего подобного до сих  пор
не было. Но тревога и страх за мадам Бланш тут же вылетели у нес из  головы,
когда до нес донесся голос Гарриет:
   - Типпи?.. Типпи, ты меня слышишь? Это я Флэппи. Это я, родная.  Нет-нет,
не  говори  ничего,  не  надо.  Просто  слушай.  Типпи,  дорогая  моя,  будь
поласковей с мадам Бланш... Наберись терпения, и она  поможет  тебе  обрести
душевный покой.., покой, которого ты так жаждешь. Смягчись, Типпи, ибо мадам
Бланш, как и ты, ищет покоя, ищет способа исполнить свое заветное желание...
   Голос  Гарриет  затих  и  умолк.  Мадам  Бланш  несколько  минут   сидела
неподвижно,  в  полном  молчании;  затем  мисс  Рейнберд  увидела,  как  она
шевельнулась, ее большое, обмякшее тело стало постепенно оживать, и  наконец
раскрылись глаза.
   Секунду - другую мадам Бланш смотрела на мисс  Рейнберд,  потом  медленно
улыбнулась, дотронулась до нитки жемчуга на шее и сказала:
   -  У  меня  потрясающее  чувство  внутреннего  удовлетворения.  Я   знаю:
случилось что-то очень-очень хорошее. Рассказывайте же скорей.
   - Вы совсем ничего не помните?
   - Ничегошеньки. Но у меня удивительное чувство.., не знаю,  как  вам  это
объяснить.., блаженство, покой и полная опустошенность.
   Мисс Рейнберд поднялась, чтобы налить хереса  себе  и  гостье,  и  вдруг,
как-то отвлеченно, словно внезапно увидев себя со стороны,  подумала:  "надо
бы показаться врачу - наверное, я схожу с ума". Она  принялась  рассказывать
Бланш все, что услышала за время сеанса - за исключением последнего  эпизода
с Гарриет. Поскольку слова сестры носили сугубо личный характер, она решила,
что доводить их  до  сведения  Мадам  Бланш  необязательно.  Напоследок  она
заметила:
   - Я так и не поняла, что за Суд Высшего Добра, и  что  именно  он  должен
разрешить.
   Бланш потягивала херес. Она была  немного  раздосадована  тем,  что  сама
ничего не помнила. Иногда Генри слишком своевольничал  -  возьмет,  и  ни  с
того, ни с сего отключит ее, как сегодня.
   Досадно, потому  что  ей  просто  необходимо  быть  в  курсе  всего,  что
происходит. Иначе как можно  требовать  от  нее  каких-то  результатов?  Без
сомнения, мисс Рейнберд старается точно все пересказать,  но  где  гарантия,
что она не упустит что-то важное?
   - Это совсем не трудно, - сказала мадам Бланш. - Дело в том,  что  скорее
всего один из супругов Шубриджей перешел в мир иной. А может,  и  оба.  Надо
будет в следующий раз уточнить у Генри. Если так, то  они,  конечно,  знают,
где находится Эдвард Шубридж, знают, как он живет, о чем думает. И тут может
возникнуть конфликт. Ваша сестра хочет, чтобы вы его разыскали и  вернули  в
лоно семьи. Но приемные отец и мать, исходя из интересов сына, могут  думать
совсем иначе.
   - Но почему? Не понимаю.
   - Как же вы не понимаете, мисс Рейнберд? Предположим, мы его нашли, и вот
мы приехали и открыли  тайну  его  происхождения.  Очень  может  быть,  даже
наверное, он вполне благополучный человек, женат, растит  детей.  И  тут  вы
объявляете, что вся его жизнь была построена на лжи. Ни вы, ни он в этом  не
виноваты, тем не менее ложь есть ложь. Вместо того, чтобы обрадоваться  вам,
он может вас отвергнуть.  И,  открыв  ему  истину,  вы  можете  сделать  его
несчастным  на  всю  жизнь.  Я  думаю,  Суд  Высшего  Добра  именно  этим  и
занимается. Рассматривает требования вашей сестры признать его  полноправным
членом семьи - и, очевидно, требование приемных родителей оставить  молодого
человека в покое и не вносить смятения в его душу ради его же блага.  Теперь
вам понятно?
   - Понятно - после того, как вы мне объяснили. Но  все-таки  странно,  что
это разбирательство так долго тянется. Я с готовностью приму любое  решение,
лишь бы... - Она хотела сказать: "Лишь  бы  Гарриет  отстала  от  меня",  но
вместо этого сказала:
   - Лишь бы это пошло на пользу моему ., мм-м, племяннику.
   - Золотые слова, - сказала Бланш, - ваше смирение делает вам честь.
   Про себя она подумала,  что  старушка  спит  и  видит,  как  бы  поскорей
выпутаться из этого дела, только бы Гарриет ее больше не  мучала.  Что  ж..,
там будет видно. Суд Высшего Добра,  случалось,  выносил  самые  неожиданные
решения. Одно дело - земная логика, а другое - логика эфирного мира.
   Прежде чем распрощаться с мадам Бланш, мисс  Рейнберд  подошла  к  своему
бюро и вернулась с конвертом, который протянула  мадам  Бланш.  Та,  отлично
понимая, что в конверте, сказала с оттенком удивления:
   - Что это, мисс Рейнберд?
   Мисс Рейнберд спокойно пояснила:
   - Вы уделяете мне так много времени, мадам Бланш, и я очень  признательна
вам за помощь и сочувствие. Я почитаю себя обязанной хоть  чем-то..,  как-то
отблагодарить вас.
   Бланш покачала головой.
   - Я не могу допустить, чтобы вы мне платили, мисс Рейнберд. Для себя  мне
ничего не надо. Я помогаю людям безо всякой платы, и я...
   - Прошу вас, мадам Бланш. Примите от меня эту малость.
   - Ну, если вам так уж хочется. Только давайте не будем рассматривать  это
как плату за услуги. Есть помыслы и цели, которым я предана всем  сердцем  и
которые стоят любых пожертвований. Будем считать, что я принимаю ваши деньги
как вклад  в  благородное  начинание.  Надеюсь,  когда-нибудь  вы  позволите
рассказать вам об этом обстоятельно.
   Бланш вышла, села  в  машину  и  уехала  с  нераспечатанным  конвертом  в
кармане. Она с завидной проницательностью судила о людях - в себе самой  она
разбиралась гораздо хуже: тут ей открывались обширные  области,  недоступные
пониманию, и многое попросту ставило ее в тупик. На  этом  этапе,  рассудила
она, мисс Рейнберд больше чем на двадцать пять  фунтов  не  раскошелится.  И
когда, спустя несколько часов, она открыла конверт и обнаружила чек на целых
пятьдесят, то - хоть это был несомненно добрый  знак,  предвещавший  хорошую
судьбу храму Астродель - она пришла к выводу, что в характере мисс  Рейнберд
ей пока далеко не все ясно.
   Бланш еще больше уверилась в своей правоте, если  бы  могла  видеть  мисс
Рейнберд, которая едва проводив ее за дверь, пошла к  бюро  и  стала  что-то
записывать.
   На листке бумаги она набросала несколько пунктов, над которыми  следовало
хорошенько подумать. Там значилось:
   "I. Голос Гарриет. Семейное сходство? Имитаторские способности?
   2. Брунел: откуда сведения?
   3. Домашние прозвища: Типпи, Флэппи? Есть помощник? Любовник?
   4. Систематический сбор информации? Спросить у Иды К.
   5.  Финансовые  обстоятельства  мадам  Б.?"  Перечитывая  свои  записи  и
размышляя над каждым пунктом,  мисс  Рейнберд  вдруг  вспомнила,  как  Генри
сделал ей замечание за то, что она назвала шофера Шолто "этот тип  Шубридж".
"Возлюби ближнего своего!" Экая наглость! Поверить, что Шубридж  переменился
к лучшему? Вот уж было бы чудо из чудес. Они с Шолто друг друга стоили,  вот
и эту кашу заварили, а  ей  теперь  расхлебывать.  Конечно,  о  мертвых  или
ничего, или хорошо - если Шубридж тоже умер, - но оба они,  если  и  попадут
когда в пресловутый Сверкающий Круг к Брунслу, то очень, очень не скоро.
   И она добавила к списку один пункт:
   "б. Чудесные исцеления, телепатия. Посмотреть в библиотеке".

Глава 7

   Джордж чувствовал, что еще немного - и терпению придет конец. Это было бы
совсем некстати - время позднее, пора в постель, а Бланш сказала, что  хочет
у него остаться. Она появилась час назад,  ворвалась,  как  порыв  весеннего
ветра, и всю ее  прямо  распирало  от  какой-то  беспричинной  радости.  Что
касается Джорджа, то после утренних переговоров с Лидией Энгерс,  добавочной
порции спиртного за ленчем и двухчасового сна по дороге  домой,  который  не
принес ему никакого облегчения, ему было не до веселья. Он методично записал
в красный блокнот все, что удалось узнать в Брайтоне, и за  двумя  бутылками
пива успел подробно проинформировать Бланш, которая, по-видимому, ничуть  не
была обескуражена, когда он решительно заявил, что в деле  Эдварда  Шубриджа
ставит жирную точку.
   - Две жирные точки, - сердито уточнил он. -  Потому  что,  во-первых,  мы
зашли в тупик. Муж этой Энгерс, его закадычный друг - и тот начисто  потерял
его из виду. И во-вторых, я сыт по  горло.  Нет,  честно,  больше  не  могу,
радость моя. Я служил тебе верой и правдой, терпеливо  сносил  все  лишения,
едва не впал в смертный грех - господи, посмотрела бы ты на  эту  мегеру!  И
теперь прошу об одном: подпиши этот несчастный чек  и  дай  его  мне.  Сотни
невозделанных участков давно меня заждались.
   - Джордж, но ведь это далеко  не  все.  К  Шубриджу  наверняка  есть  еще
какие-то пути. Ты только доказал, что путь через Эргенсов закрыт.
   - Тогда спроси своего эфирного Генри, что...
   - Джордж!
   - Прости. Но я, правда, больше не могу. Дай ты  мне  этот  чек,  пошли  в
кровать и забудем об этом.
   - То есть как - "забудем"? Лично я даже не подумаю, да и глупо  было  бы,
особенно теперь, когда все так хорошо пошло. Мисс Рейнберд вот-вот  созреет.
Просто удовольствие с ней работать. -  О  чеке  на  пятьдесят  фунтов  Бланш
решила промолчать. - И Генри обещал посодействовать:  у  нас  с  ним  сейчас
наладилось такое прекрасное общение, какого еще не бывало.
   - Послушай, детка, мне-то ты не вкручивай.  Я  к  тебе  хорошо  отношусь.
Даже, можно сказать, привязан, если уж по-честному. И  я  согласен,  есть  в
тебе что-то такое, чего я объяснить не могу. Но ведь  по  большому  счету  -
давай  смотреть  правде  в  глаза  -  это  же  вымогательство.   Культурное,
деликатное  -  божьи  одуванчики  довольны  и  счастливы  -  но  все   равно
вымогательство. И я помогал тебе, сколько мог. А  теперь  мне  самому  нужна
помощь - ровно пять сотен. "Солнечные сады  Ламли".  Я  хочу  начать  делать
что-то нужное не для себя одного, но и для других. Послушай,  если  уж  тебе
так приспичило, договоримся так: ты даешь мне  эти  пять  сотен,  а  я  тебе
обещаю найти другого помощника, опытного частного сыщика, который не болтает
лишнего и доведет это дело До конца. Тебе сейчас нужен профессионал.
   - Джордж, я  же  объясняла,  что  это  для  меня  неприемлемо.  На  твоих
профессионалов совсем нельзя положиться. Не  успеешь  оглянуться,  как  тебя
начнут шантажировать или пугать полицией. Разумеется в том, что  мы  делаем,
ничего противозаконного нет. Но всегда найдутся  люди,  которые  что  хочешь
вывернут наизнанку! А как насчет фотографий? неужели в целом альбоме  ничего
не нашлось?
   Джордж вздохнул.
   - Я  же  тебе  говорил  -  обычный  семейный  архив.  Групповые  школьные
фотографии, пляжные снимки. Шубридж с Энгерсом в разных видах  на  яхте,  за
городом, около машины с кружкой пива. И вообще больше всего там мисс  Энгерс
- очень даже ничего, когда была помоложе.  Нет,  Бланш,  это  пустой  номер.
Извини, конечно, но если тебе еще  что-то  нужно,  обращайся  к  своим..,  к
высшим сферам, что ли.
   -  Там  сейчас  возникли  кое-какие  осложнения.  Не  могу  вдаваться   в
подробности, но придется немного подождать. Кроме того, я знаю, чего от меня
ждет Генри: если я делаю все, что могу, то и он делает все, что может.
   - Ты хочешь сказать - если я делаю все, что могу.
   - Будет тебе, милый, разве мы с тобой не одно целое? У нас с тобой редкое
взаимопонимание.
   - Да? Тогда пошли в кровать - укрепим взаимопонимание, и к черту  Эдварда
Шубриджа!
   Никогда нельзя  сказать  вперед,  подумал  Джордж,  как  Бланш  воспримет
соленую шутку. Иной раз посмеется и даже добавит кое-что похлеще. А то вдруг
разобидится,  надуется,  будто   ее   ужас   как   оскорбили.   Сейчас   она
снисходительно  улыбнулась  и,  откинувшись  в   кресле,   стала   задумчиво
перебирать жемчуг на шее. Секунду помолчав, она сказала:
   - Ты иногда говоришь такие  непристойности,  Джордж!  Но  я  не  сержусь,
потому что твоя истинная суть - добродетель. И сегодня доброе начало в  тебе
особенно активно. Твоя аура передается мне волнами  -  я  вижу  эти  мощные,
пульсирующие волны всех цветов радуги!
   Джордж хмыкнул. Ай да Бланш! Выходит,  он  как  фейерверк  -  искрится  и
сверкает. Ох, неспроста это. Не иначе она что-то затеяла.
   - Не темни, Бланш, говори, как есть.
   - У меня к тебе деловое предложение.  Не  надо  пока  выходить  из  игры.
Погоди дня два-три, а за это время  подумай  хорошенько,  обмозгуй  все  как
следует - может, удастся за  что-нибудь  зацепиться.  Что  угодно,  лишь  бы
сдвинуться с мертвой точки. С твоей  головой  -  ну  неужели  ты  ничего  не
придумаешь?
   - Придумаешь, не придумаешь - не желаю больше этим заниматься!
   - Даже за семьсот пятьдесят фунтов? Считай, что они  у  тебя  в  кармане,
если ты хоть чуть-чуть продвинешь  наши  поиски.  И  это  не  все.  Если  ты
разыщешь Эдварда Шубриджа, живого или мертвого, получишь  тысячу.  С  такими
деньгами можешь спокойно пускаться в свои садово-огородные авантюры.
   - Никакие это не авантюры.  А  интересно,  Бланш,  с  каких  пор  ты  так
разбрасываешься тысячами?
   - С тех пор, как Генри оповестил меня о храме Астродель и я познакомилась
с мисс Рейнберд. Наше дело - найти Шубриджа,  а  уж  она  не  поскупится.  И
неважно, верит она в меня или не очень: она у нас на крючке.
   - Ладно, с ней ясно. Давай обо мне. Еще три-четыре дня я  тебе  дарю.  Но
после этого, даже если ничего откопать не  удастся,  готовь  чек  -  семьсот
пятьдесят плюс накладные расходы.
   - Ты все получишь сполна, Джордж, я обещаю.  А  теперь,  может  быть,  мы
посвятим несколько минут тихой молитве и попросим  Всевышнего  -  ради  мисс
Рейнберд - указать нам  путь  к  Эдварду  Шубриджу.  Помолиться  никогда  не
мешает.
   Джордж встал.
   - Молись на здоровье. А я, пожалуй, выпью чего-нибудь на сон грядущий  да
выведу собаку прогуляться.
   Проходя мимо Бланш, он подмигнул ей и, сунув руку  за  вырез  ее  платья,
игриво стиснул ей грудь.  В  чем-то  она,  конечно,  мошенница,  но  зато  в
остальном никакого обмана: женщина что надо -  добротная,  честная,  щедрая.
Если вокруг храма  Астродель  потребуется  разбить  сад,  он  не  прочь  сам
подрядиться садовником. Не забыть обговорить это на досуге  -  когда-нибудь,
не сейчас.

***

   Портативная пишущая машинка, на  которой  печатал  Эдвард  Шубридж,  была
совсем крохотная, очень дешевая, почти как игрушечная. И совершенно новая  -
он купил ее в канцелярском магазине в Бристоле всего  четыре  дня  назад.  В
машинку был  заправлен  листок  белой  бумаги,  вырванный  из  блокнота  для
записей; блокнот был куплен в Лондоне четыре месяца назад. Машинку и блокнот
он покупал в перчатках и печатал тоже в перчатках.  Ни  до  машинки,  ни  до
бумаги голыми руками он не дотронулся. Отпечатав оба письма, он  вынесет  из
дома машинку, уже без ленты, и поедет на запад, в Девоншир; там  он  сбросит
ее с моста в канал Тонтон - Эксетер, глубиной  восемь  футов,  и  она  уйдет
навеки в мягкое илистое дно. Бл